Архимандрит Мелхиседек о старце Кирилле (Павлове). Часть 2.

Сколько раз я был свидетелем таких случаев, когда к старцу подходили с такими вопросами: «Батюшка, так и так: нечаянный отпуск выпал, хочу съездить по святым местам…». Батюшка обычно благословлял. Для нас, студентов, учащихся, естественно, период отпусков выпадал на лето, и мы тоже к нему подходили: «Батюшка, а как вот летом быть с одеждой?». Он говорил: «Подрясник не снимайте никогда, ни при каких обстоятельствах!». - «Ну, жарко летом-то?» - «В крайнем случае, легкий тряпичный плащик, а подрясник - под плащик». – «Да, батюшка, как-то удобно». – «Я ничего не знаю. Так вот делайте…».

И вспомнилась мне одна монашеская история, связанная с Оптиной Пустынью.

Зеленый змий, к сожалению, ко всем «подползает»: к кому крадется, а кому-то и руку, и ногу, а иногда и голову отгрызает. К одному монаху из Оптиной тоже «подполз» зеленый змий. Так он его мучил, мучил, что, в конце концов, монах отправился в город и, будучи там, захотел выпить чекушечку водки. А был он в гражданской одежде. Ну, а борода, волосы, внешний вид – конечно, остались. Вот, он протягивает продавщице деньги и хочет уже произнести: «Мне бы водочки…». А продавщица (это еще до революции было) сама вдруг говорит: «Батюшка, что вам угодно?» И когда он только услышал слово «батюшка», у него не повернулся язык сказать «водочки»! «Дай, милая, фунт чаю…».

Только лишь внешний облик!.. Тем более, если бы он был в подряснике, он вообще бы в этом месте не оказался!

И вот, сам автор заключает эту историю: «многих, многих и многих монахов ношение подрясника спасло от многих приключений». Мало того, сам подрясник в советские времена являлся проповедью Православия. Негласной, но проповедью.

Такие были принципы у отца Кирилла. И мы, молодые монахи, которых только-только постригли, которые не знали, как устроить даже простой повседневный быт, у него спрашивали: «Батюшка, а как нам спать?» - «В старом ситцевом подряснике!» - «Батюшка, да как-то неудобно». Мы же все были в прошлом из молодежи: кто-то был спортсменом, кто-то соблюдал здоровый образ жизни. «Батюшка, да кожа не дышит! Может, в маечке…» - «Нет, в старом льняном подряснике». И это сохранялось нами неизменно.

Сколько раз я бывал в разных келиях (или случайно заходил, или по делам, или за книжкой) – вся братия в келиях была только в подряснике, спали тоже только в подрясниках.

Однажды эта привычка к подряснику спасла мне жизнь. Я был на Выше, у родных и близких, у архимандрита Спиридона и будущего игумена Евлогия (Иванова) (ныне это игумен Свято-Пантелеимоновского монастыря на Афоне). В первый же свой отпуск я поехал не куда-нибудь, а на Вышу, где пребывают мощи святителя Феофана (Говорова), Затворника Вышенского. Именно там он пробыл в затворе 22 года, почему и называется Затворником Вышенским. Последние 11 лет он жил безвыходно в келии и ежедневно служил Литургию.

Итак, я оказался в этом монастыре. А рядом с монастырем был дом, где жила (теперь уже покойная) схимонахиня Рахиль. Это мама многих священников.  Я какое-то время жил в этом доме, посещал храм с чудотворной Казанской иконой Божией Матери «Вышенская», в Эммануиловке. Кстати, до сих пор эта икона хранится на Выше. И так я молитвенно проводил время, отдыхая от семинарских трудов. В пять часов утра вдруг - стук в окно и голос: «Вы горите!». Я вскакиваю с постели. Пока жильцы, родственники отца Евлогия, поднялись, мы узнали, что кто-то снаружи поджег сарай с сеном. Сено свешивалось с чердака, а пожар полыхал уже несколько часов! Дом же находился в полутора метрах от этого сарая! И вот, сарай сгорел дотла, а дом не пострадал! Я же, по заповеди отца Кирилла, был в подряснике. И выскочил на улицу не в трусах и майке, а в подряснике. И потом сам тушил этот пожар…

Уже после того, как все завершилось, пожар благополучно потушили, все пролили водой, пожарники сидят и говорят: «Слушай, вот монах дает, вот монах дает!». А я и с брандспойтом бегал, и пожар тушил… «Вот, монах дает! У него еще и имя такое, «без разбега» не выговоришь…». Это уже было 30 лет назад, даже больше: «Без разбега, - говорит, - и не выговоришь». Так имя мое и не выговорили, но им это запомнилось, да и мне это запомнилось! «Бдите и молитесь, да не внидете в напасть». «В чем застану, в том и сужу». Мне кажется, очень важно эту заповедь отца Кирилла сохранять нам даже и в быту….

Ну и, конечно, один из самых ярких моментов, который запомнился. В Лавру в 1986 году взяли сразу 13 человек, это было 14 сентября 1986 года. Интересно, что в то время благочинным Лавры был архимандрит Онуфрий (Березовский), нынешний Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины. В то врем он был благочинным Троице-Сергиевой Лавры. И вот, он сделал так (не знаю, по каким причинам): 10 человек отделил в одну сторону, троих - в другую. И десять человек жили в одной комнате...

Если бы меня поселили там, где жили эти 10 человек, я все равно был бы чрезвычайно рад и счастлив! Потому что перед этим (за два года до поступления в монастырь и за два года до семинарии) я был в армии, а в армии у нас одновременно проживало в казарме 120 человек. Уж если 120 человек нашли общий язык, то при совместном проживании с собратьями по вере уж как-то было бы несложно и договориться, и прижиться. Но нас поселили именно втроем: меня, отца Исидора и отца Иллариона. (Отец Исидор сейчас на Афоне, а отец Илларион в Лавре. Кстати, когда я был на Троицу в Лавре, то узнал, что он сейчас ответственный за мироварение в нашей Русской Православной Церкви...).

Так вот, как только нас, послушников, поселили, один из наших собратьев взял такой обычай: до 12 ночи оставлять включенный ночник. Свет освещал всю келию… Потом стал пить какие-то травы (он был любитель полечиться травами). Потом зимой по ночам стал надевать шапку- ушанку (мы жили в Предтеченском корпусе) и открывать окно, потому что, дескать, не мог заснуть в тепле. И спал под этим открытым окном.

Ну, у нас начались проблемы: сначала один подрясник наденем, потом безрукавку шерстяную, потом шерстяную кофту… Одно одеяло, другое… И вот, говорим друг другу: «Слушай, до каких пор нам терпеть такие эксперименты!». А самому брату, по заповеди, сказать стеснялись: «Ну, брат, как-то надо уже и о ближних подумать…». Мы думали, что все надо терпеть. Уж оказались в монастыре – теперь все! Все надо терпеть! Но когда уже достигло какого-то пика наше терпение, мы вдвоем пошли к отцу Кириллу: «Вот так, батюшка, дорогой наш собрат, живя с нами вместе в келии, плохо поступает. Мы терпим, но хотели спросить вашего благословения: может, нам как-то шкафы поставить, чтобы меньше дуло? Мы бы на три секции разделили келию, какие-то перегородочки сделали бы: проволочку натянем между шкафами и стенками, получатся ситцевые перегородки из материала. Света не будет видно, да и дуть будет меньше. И свое пространство организуем».

И что же нас потрясло? Отец Кирилл ни одного осуждающего слова в адрес нашего собрата не произнес! Мог бы, например, сказать: «Ну надо же, какой эгоист! Надо и о братьях думать, что же он себе позволяет! Надо как-то ему об этом сказать».

Нам – тоже ни слова! «А вы что, не могли потерпеть брата?..» Ни наставления, ни нравоучения! Молча все это выслушал, несколько минут подумал, а потом сказал одну только фразу, которая мне запомнилась (и, думаю, запомнится на всю жизнь): «В монастырь, братия, мы пришли перегородки не строить, а ломать!». Брат терпит твою бестолковость – ты потерпи его сообразительность. Он терпит твою медлительность – ты потерпи его скорость. «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов». Ты спросишь: а какой выход нашелся из нашего положения? Как мы стали дальше поступать? А стали делать так: брать одеяло потеплее, закладывать беруши, полотенце на голову, чтобы свет не мешал спать. И потихоньку уже начали не обращать на все это внимания. 

Н. Бульчук: - И ничего брату не сказали?  

Архим. Мелхиседек: - Не сказали. Сейчас бы, конечно, я ему сказал - а тогда не сказал! Но и благополучно все закончилось: один остался в Лавре, другой уехал на Афон, а третьего (то есть, меня) по послушанию Святейший Патриарх Пимен (Извеков) командировал в Оптину Пустынь. Это, кстати, был 1988 год, праздник Святой Троицы.

Вот так вспоминается духовное наследие и конкретные примеры, конкретные благословения батюшки отца Кирилла, его образ жизни, правила, «послушание последнему послушнику»: «Батюшка, а может, поисповедуете?» И на ночь глядя, после трудного дня, начинается: «Благословен Бог наш…», прочтение всего Последования ко Святому Причащению (не в сокращенной, а в полной форме). Каждый день, если не было болезни – отец Кирилл был на братском молебне. Каждый праздник, каждую субботу и воскресенье – служил на всенощной и поздней Литургии.

Вот таким запомнился мне отец Кирилл (Павлов), наш духовник, а также и духовник всей Руси. Дай Бог, чтобы его молитвами, его примером, его наставлениями мы жили. Чтобы проживая свою жизнь, вплетали в нее эту замечательную нить его наставлений, чтобы по этой нити, как по канату, мы все-таки ползли, как могли, поднимаясь к Небу, в надежде, что и мы со временем окажемся там, где он пребывает сейчас! Там, где находятся все, благоугодившие Богу в своем посильном христианском и монашеском подвиге! Чтобы Господь их молитвами помиловал и нас, чтобы дал нам силы выполнять свой долг, а свою жизнь сохранить в полноте, честности, истинности до конца дней!

Беседовал Николай Бульчук