27.05.2025 11:48:20
Слушать: https://radonezh.ru/radio/2025/04/25/21-00
Смотреть: https://rutube.ru/video/7f96f6bc0b784a1baa56772e3fae12ec/
Е.Калитинская: - Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В студии Екатерина Калитинская, православный писатель, сценарист и доктор медицинских наук, профессор, действительный член Академии военных наук Владислав Анатольевич Шафалинов. Сегодняшняя наша передача будет посвящена профессии врача. Владислав Анатольевич, я выросла в медицинской семье, в которой четыре поколения врачей, прадедушки и прабабушки были врачами. Сама я не пошла в медицину, при огромном интересе к этому предмету, – мне просто личной смелости не хватило или физической выносливости. При этом мне всегда казалось, что в людях, которые посвящают свою жизнь медицине, есть что-то особенное. Я совсем не идеализирую вашу профессию, но первый порыв человека, который решил посвятить свою жизнь медицине, – это всё-таки помочь ближнему. Я не права?
В.Шафалинов: - Вы правы. Но я поправлю немножко, позволю себе. Но врач – это лишь условно профессия. Врач – это не профессия, но образ жизни.
Е.Калитинская: - И призвание.
В.Шафалинов: - А что такое призвание? Можем подискутировать, но на самом деле кто-то вроде как работает врачом всю свою жизнь, а вовсе и не врач. А другой не имеет врачебного образования, а соображает лучше врача. Такое же тоже бывает. Поэтому с призванием я бы тут был поаккуратнее.
Е.Калитинская: - Про второе я промолчу, но первое – да, безусловно. Мои ученики в воскресной школе собираются в медицину, а я иногда даже радуюсь. Врачом должен становиться тот, кто просто не может без этого. Вы правильно сказали про образ жизни. И призвание – это то, когда мальчик ночью под одеялом с фонариком читает анатомический атлас.
В.Шафалинов: - Выражу несколько иное мнение. Люди считают, что я неплохой врач в общем и целом. Знаю, что равнодушных к себе я почти не оставляю. Люди делятся либо на тех, кто меня недолюбливает, либо тех, кто любит. Нейтральных почти нет. Только на третьем курсе Военно-медицинской академии понял, что я выбрал наилучшую для себя профессию. Не скрываю, когда умирала моя мама, мне было 10 лет, её последним желанием было, чтобы я стал врачом. У нас в роду не было никого из врачей, не были врачами и мама, и папа, все были в советской системе по уши, если так можно выразиться. Мама была секретарем парторганизации Главка, папа – преподаватель кафедры марксизма-ленинизма. Я нисколько не стесняюсь, хотя у меня к Советскому Союзу отношение очень сложное. Я учился в Суворовском училище, конечно, хотел быть командиром училища Верховного Совета училища. Мне командир взвода моего говорил, давай, будешь генералом. Я за год до окончания Суворовского летом поехал к бабушке, к маминой маме, и она напомнила про мамино последнее желание. Приехал и написал рапорт в военно-медицинскую академию. Я совершенно не понимал, зачем туда иду. Вообще! Учился я, правда, хорошо и отлично. Только на третьем курсе мне пришло осознание, что вот это последнее желание мамы было каким-то очень мудрым. И я ни на секунду в жизни не пожалел, что стал врачом.
Е.Калитинская: - Я бы сказала, очень мощным. Вы поступили по слову матери.
В.Шафалинов: - Так каждый может поступать.
Е.Калитинская: - но это так редко бывает. Я сразу вспомнила рассказ отца Валериана Кречетова, который пошел в храм, потому что мама сказала. Он не чувствовал необходимости, но мама сказала сходить на исповедь. Он пошел. Священнику объявил, что пришел по просьбе матери. И он тут же накрыл его епитрахилью. Он исповедовался и понял, что ему нужно быть священником. Понимаете!? Вот послушание матери, вот почитание родителей, тем более выполнение последней воли. Но это очень высоко, понимаете? Это защищало Вас и вело по жизни.
Безусловно. Но я бы хотел ещё один момент озвучить. Во врача должен идти не тот, кто спит и не видит себя по-другому, не врачом. У меня был один одноклассник, который так хотел стать врачом, что даже липовые справки с печатями в 11 лет носил в своем портфельчике с готовностью выписать кому-нибудь какой-нибудь диагноз. Врачом он, кстати, так и не стал. Я бы половину врачей сегодня, студентов, не допускал бы к обучению в вузе, потому что самое главное при поступлении – это не отметки, не ЕГЭ этот, который на сегодняшний день никому не… почти выругался, простите, не тот, кто на пятерки сдает даже вступительные, а тот, кто блестяще проходит проф и псих отбор. Вот две вещи самые главные. Сегодня есть методики, которые позволяют отсеять тех, кому профессия кажется тяжелой, для кого это будет только лишь профессией, но не образом жизни.
Е.Калитинская: - Соглашусь с вами. Однако мы знаем один потрясающий пример, когда человек, и не думавший быть врачом, от головы пошел в медицину и, более того, переступил через свою натуру, как он сам признался в своей автобиографии. Речь о святителе Луке. Меня всегда этот момент и умиляет, и поражает, Он признавался, что с детства имел отвращение к естественным наукам. Я как раз человек с естественно-научным образованием, мне это всегда было интереснее всего, уже 30 лет уже работаю с медиками, поэтому хорошо их понимаю. Будущий великий ученый, будущий великий врач!? И отвращение к естественным наукам. Мой мозг не мог это принять. И вот как Вы послушались маму, так он послушался голоса Божия, который слышал в себе, и который ему говорил, что нужно послужить людям максимально. Там директор гимназии еще его направил, и он покорился. Это дало такой замечательный результат.
В.Шафалинов: - Я учил гнойную хирургию по третьему изданию его «Очерков гнойной хирургии». Лучше книги я не читал. Прекрасно, когда хороший врач, но когда еще человек может научить, грамотно изложив. Сегодня очень мало кто может излагать. Вот книжки читаешь последние 20-30 лет и те, которые были 50-60 лет назад – они разными языками написаны, хотя и там, и там русский, но современный читать невозможно.
Е.Калитинская: - Это меня не удивляет, честно говоря.
В.Шафалинов: - Меня тоже, потому что раньше писали, чтобы научить, а сейчас пишут, чтобы свои знания показать. И вот результат.
Е.Калитинская: - Я от многих, кстати, хирургов слышала такое мнение, что лучшей книги они не знали. Как биограф святителя Луки, чем я занимаюсь уже 13 лет, много изучала его труды. Даже отчёты о деятельности Переславской земской больницы. В Переславле открылся музей, в Фёдоровском монастыре, отчеты в качестве экспонатов. Мы рассказываем на экскурсии о том, что он в отчётах уже был настолько внимателен к каждому пациенту, что не только описывал его с медицинским изложением фактов, стандартов лечения, но и жизнь человека, образ жизни. Меня поразили приписки доктора в конце истории болезни через год... «Я встречал его на улицах Переславля. От болезни не осталось и следа. Через полтора года я узнавала у знакомых. Она чувствует себя отлично». Он даже через несколько лет писал из другого города, чтобы узнать, как пациент. Мне кажется, что вот это самое главное в профессии врача. Именно такое отношение. Мы все мечтаем о таких врачах. Если нам очень повезло, находим. Я много лет общаюсь с врачами, и встречала таких людей. Но святитель ещё понимал, что это дело – путь к святости. Он был безмездным врачом, для которого живой страдающий человек был на первом месте, и он понимал, что это путь к святости. Он закладывал свою жизнь как житие с самого начала. Я в этом убеждена, как вы думаете? Вы ведь тоже его почитатель?
В.Шафалинов: - Безусловно, как и любой православный человек, я его почитатель. Как хирург – почитатель его хирургических талантов. Но мне что-то кажется он просто жил сердцем, не стремился к святости осознанно. Многие путают праведность и святость. Совершенно разные вещи. Праведник и святой. Люди стремятся к праведности, как правило.
Е.Калитинская: - Это разные ступени. Быть святым – не от нас зависит, это воля Божия.
В.Шафалинов: - А стремиться к праведности – это я понимаю: посты соблюдать, молитвенные правила.
Е.Калитинская: - Святитель составлял акафист своей жизни, убеждена. Кормил голодных, посещал тех, кто в темнице, делал все по писанному. Не хочу сказать, что сознательно, просто волю Божию он всегда в каждом моменте считал наиболее важной. Совсем недавно я делала доклад на Съезде историков медицины. В 21-м году был обнаружен документ – его обращение к будущим студентам туркестанского медицинского университета. И вот три листочка, исписанные мелким почерком, почти без поправок, где он излагает свои взгляды вообще на то, что такое врач. Во-первых, он говорит о том, какая это профессия, как много придётся работать, следить за литературой, отказываться от всего, чем нормальные люди живут. При этом он ещё обращает их главное внимание на жизнь сердца, говорит, что больные охотно простят и недостаток знаний, и недостаток таланта, но никогда не простят равнодушного отношения. Он даже говорит, хранить те святые порывы любви и сострадания, которыми так благоухают молодые души на заре пути в медицине, хотя мир будет вас ломать, давить и отводить от этого. Но вы это храните, потому что это есть суть врачебного служения.
В.Шафалинов: - Совершенно согласен! Мы же все не боги, не можем быть совершенными в знаниях, но внимание оказать мы можем всегда. Если в коллегах внимания и доброго расположения к пациенту нет, вот меня это, честно говоря, больше всего возмущает.
Е.Калитинская: - Тогда это просто не врач, наверное, по вашему определению.
В.Шафалинов: - Вообще говорят, что не бывает плохого врача или хорошего врача. Человек либо врач, либо не врач.
Е.Калитинская: - Да, это здорово. Поскольку Вы военный врач, я бы хотела Вам задать вопрос. Война и милосердие – это две грани, вещи, можно сказать, противоположные друг другу. И врач осуществляет связку между этими двумя гранями. Почему вы именно военным врачом захотели стать?
В.Шафалинов: - Тут никаких особенных ответов нет. Во-первых, у меня папа был военный, и я все детство крутился в военной среде, она мне была понятна, и тогда в советское время мне казалось, что среди военных гораздо меньше лжи, которую я с детства уже чувствовал вокруг, честно скажу. Имею в виду в системе, в государственной системе. Я ее видел в детских садах, два раза убегал из детского сада, меня искали по всему городу. Я не терпел этого с детства. А во-вторых, я просто Суворовское заканчивал, это было советское время, и нас вообще никуда не отпускали. После первого курса Военной медицинской академии я тщетно пытался перевестись в первый Медицинский институт. Я напоролся на замректора по учебной работе, который, как потом выяснилось, был знаком с моим отцом, да еще и был бывший военный. Он меня отправил обратно в академию: мальчик, учись в военной системе образования лучше всего. Вот такая нехитрая причина того, что я стал военным врачом.
Е.Калитинская: - Как вам кажется, военный врач отличается просто от хорошего врача?
В.Шафалинов: - Честно говоря, отличается система подготовки сильно. Плюсы есть в подготовке военных врачей. С 17 лет готовят к самостоятельной работе, к принятию самостоятельных решений, потому что выпускались тогда военные врачи без интернатуры, попадали либо начальниками медпунктов, либо начальниками медслужбы. И та, и другая должность предполагает ответственность максимальную за дела врачебные, организационные, санитарно-эпидемиологические, противоэпидемические. Готовили серьезно, кругозор был очень широкий у военных и стратегическое мышление. Сам во всем разберись. Сам во всем разберись, сам самообучайся. Плюс были вообще военные такие предметы, условно оперативно-тактическая подготовка или организация тактики медицинской службы, на которой учили правильно принимать какие-то организационные решения в случае, допустим, массового поступления раненых и пострадавших, с чем гражданский врач сталкивается, но не очень понимает, что делать. Вернее так, что делать в первую очередь, что во вторую, что в третью, потому что очередность мероприятий имеет колоссальное значение. Пресортировки раненых и так далее. И этому всему учат. У нас с первого года в Академии военно-медицинской были учения разного рода. Мы выезжали в поле, где проходила полная имитация боевых действий, эвакуация. Или такая банальная вещь, которая может оказаться нелепой: не бросить все силы на агонирующего больного, который скончается через полчаса, а потратить эти силы и время на то, чтобы спасти тех, кто еще пока находится в легком и средне-тяжелом состоянии, пока не утяжелился. Иначе пока ты будешь спасать агонирующего больного, легкий усреднится, средней тяжести утяжелится, а кто-то тяжелый перейдёт в крайне тяжелую стадию страданий и умрет. Помимо знаний нужны воля, выдержка, самообладание - качества мужские.
Е.Калитинская: - Вы мне напомнили слова одного великого хирурга, Сергея Сергеевича Юдина, биографией которого я тоже занималась. Он писал, что не бывает отдельно военных хирургов, потому что хирургия вообще родилась от военной хирургии. Он очень высоко оценил хирургию, говорил, что хирургу нужно стратегическое мышление как полководцу, чувствительность как ювелиру при проведении операции. В общем, очень много различных таких великих специальностей соединялись.
В.Шафалинов: - Юдин очень любил хирургию, ему даже приписывают фразу «Увидишь терапевта, пни его ногой». Могу в оправдание сказать, что когда нам преподавал один прекрасный хирург, преподаватель общей хирургии Военной академии Прохоров Георгий Георгиевич, то он говорил, что хирург – это оперирующий терапевт. Вот это мне нравилось гораздо больше. В том смысле, что хирург должен обладать теми же знаниями, что и терапевт, потому что часто разделение идёт по принципу, тот, кто много знает, идёт терапевт, а тот, кто ничего не знает, но что-то хочет иметь, идёт в хирургию. Вот это неправильно. Внутри наша, так сказать, профессиональная история.
Е.Калитинская: - Я вспоминаю другую фразу Сергея Сергеевича. Он же в тюрьме написал замечательные «Размышления хирурга». Ему по ночам разрешали пользоваться библиотекой Лубянки, и он писал об античной поэзии, о французском театре, о преподавании медицины. Когда я о нём написала статью первую, то назвала «Моцарт российской хирургии». Такой же короткий трагический путь. Он говорил, что есть специальности, типа физиотерапевтов, не хочу никого обидеть, которые можно сравнить по жанру с водевилем, например. А хирургию можно сравнить только с трагической античной поэзией.
В.Шафалинов: - Красиво, да.
Е.Калитинская: - Я бы хотела еще рассказать о проекте, которым сейчас занимаюсь. Я написала сценарий и подала заявку в фонд президентских грантов, получила поддержку. Проект называется «Врачи Победы». Мы решили в этом проекте объединить судьбы нескольких выдающихся хирургов, которые стали во время войны военными. «Красной нитью» проходит история «Очерков гнойной хирургии», их второго издания, которое вывело создателя этого замечательного произведения из бездны гонений и, так сказать, из статуса врага народа на некую вершину, – сталинского лауреата. И героями стали... Это всё немножко условно, про всех рассказать нельзя. Я понимаю прекрасно, что были многие выдающиеся хирурги, занималась их биографиями. Николай Нилович Бурденко, главный хирург Красной Армии. Потрясающая мощь, человек, ну, глыба какая-то невероятная. У него же была контузия – он был без слуха. А в сентябре 1941 года он получает ещё инсульт. Снова учится говорить заново и возвращается в строй. И при этом такая личная скромность, ну, талант огромный, конечно. Юдин был как бы его начальник, очень его почитал. Мне удалось найти в отделе рукописей письмо Сергея Сергеевича Николаевича. Иван Гуревич Руфанов, в то время главный хирург и эвакогоспиталей Наркомздрава СССР, Николай Николаевич Приуров, главный хирург Наркомздрава РСФСР – два рецензента «Очерков» которые написали рецензии и двинули на сталинскую премию. Николай Нилович, это моя гипотеза, был тем человеком, с которым советовалось правительство, когда получило потрясающую телеграмму от сыльного хирурга Война-Ясенецкого, епископа Луки, о том, что он хочет быть со своей страной, хочет лечить раненых и после войны готов вернуться в ссылку. Я думаю, что так или иначе на высоких уровнях с кем-то советовались, и, конечно, в первую очередь приходит в голову Бурденко. Ну и, наконец, Сергей Сергеевич Юдин, которого я просто считаю другом святителя Луки, просто по уровню, по мировоззрению, по интересам, они же пересекались и в области анестезии, и вели к одним и тем же художникам. Святитель в своё время говорил, что пошёл бы по дороге Васнецова и Нестерова, а Юдин дружил как с Васнецовым, правда, с Аполлинарием, так и с Михаилом Васильевичем Нестеровым огромная была дружба. Два портрета в Третьяковке. Михаил Васильевич ещё говорил, что «в этом Серёже я что-то проглядел», имея в виду свой портрет Рахманинова. Конечно, главным героем Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, будущий святитель Лука, стал. Поражает, конечно, что люди эти были разных убеждений, но Бурденко был совершенно советским человеком. Юдин постоянно говорил о совдепии и пел в хоре Елоховского собора.
В.Шафалинов: - Юдин пел?
Е.Калитинская: - Да.
В.Шафалинов: - Вот этого я не знал.
Е.Калитинская: - И крестил. Я знаю от него имена тех людей, которых он крестил.
В.Шафалинов: - Один из немногих соборов, который никогда не закрывался во время советской власти.
Е.Калитинская: - Он как бы не скрывал своей приверженности к православию, думаю, что это добавило в копилку, когда его арестовали. Николай Николаевич Приоров работал ещё в госпитале у Елизаветы Фёдоровны во время Первой мировой войны. И насколько я знаю, его жена и жена академика Вернадского, тоже очень православного человека, были сёстрами. Про Руфанова я много сказать не могу, но думаю, что он был тоже в какой-то степени другом святителя, потому что, во-первых, он переславский уроженец. Я обнаружила, что они, видимо, познакомились еще во время работы Валентина Феликсовича в Переславле. Он на той же кафедре, где святитель защищался, был ассистентом в то время. Поражает, что люди очень разного опыта, разного возраста, даже разных национальностей, как бы сейчас сказали, объединились в стремлении помочь стране. И вот как вы думаете, патриотизм – это необходимое качество военного врача?
В.Шафалинов: - Безусловно, патриотизм должен быть неотъемлемым качеством любого человека любой страны. Любой нормальный человек ощущает себя патриотом своей страны, даже если он не согласен с чем-то. Святитель Лука естественно был не согласен с богоборческой позицией советской власти. Именно в богоборческие времена он принял священнический сан. Не хочу никого обидеть, но священники, которые пришли в Церковь в 90-е годы – совсем другая категория священников, нежели те, которые пришли в 80-е.
Е.Калитинская: - Совершенно согласна.
В.Шафалинов: - Мой двоюродный дедушка был расстрелян в 1931 году, он был священником. Он решил стать священником в 1921 году, когда шли уже повально, сами знаете, это было время гражданской войны.
Е.Калитинская: - Это мученики, которые себя обрекли, как святитель Лука. Он совершенно сознательно обрек себя на крестный путь, прекрасно понимал, что такое в 21 году стать священником, а в 23 году, когда уже шла волна обновленчества и гонений, стать епископом.
В.Шафалинов: - Да, да. Поэтому каждый человек патриотом должен быть, врачи не исключение, здесь ничего особенного нет. Каждый на своём месте выполняет свой долг. Вот вы назвали прекрасных людей, выдающихся хирургов, имена которых нам известны. Апостол Павел пишет, что те, «которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли». Скольких мы не знаем реально? Великих людей и врачей, и медсестер, и санитарок, которые просто жизнь свою положили?
Е.Калитинская: - Конечно. Когда я задумала фильм, была наоборот мысль другая. Очень много фильмов, связанных с войной, с подвигом врачей во время войны, посвящено тем, кто был на линии фронта, но почти ничего не сказано о тех великих людях, которые, как Бурденко, системы эвакуации разработали, нейрохирургии, лечение шока болевого, применение антибиотиков.
В.Шафалинов: - Там были замы наверняка не менее талантливые. Их имен мы не знаем. Юдин – известнейший же человек, а были менее известные.
Е.Калитинская: - Конечно, конечно. Они все-таки двинули военную медицину, они были готовы к войне. В сценарий я внесла то, что война началась, никто её не ждал, а вот они её ждали, потому что уже в годы Халхин-Гола, во время Финской войны они уже заложили основы, как нужно действовать во время войны. И Юдин написал книжку «Заметки по военно-полевой хирургии». Она вышла в мае 1941 года. Он получил потом за неё первую Сталинскую премию свою. Хирурги, уходя на фронт, после 22 июня 1941 года, брали ее с собой как руководство. Одному своему ученику, Андросову, сказал, что дает то, что посильнее всякого оружия.
В.Шафалинов: - Хорошо сказано.
Е.Калитинская: - Как Вам кажется, действительно они дали пример таких патриотов, таких человечных, таких блистательных в своём деле людей высокой нравственности... Даже говорить нечего – такая требовательность к себе!? Говорят, два гения было – Пирогов и Юдин. Юдин мог четвёртым и пятым пальцем узлы какие-то на глубине брюшной полости завязывать. Феноменальная одарённость. Он в конце жизни писал, что в сущности у него были весьма средние способности, просто была интуиция, позволяющая угадывать какие-то новые направления.
В.Шафалинов: - Пирогов блестяще выполнял операции. Некоторые известные французские хирурги даже приезжали учиться у него. Пирогов выполнял ампутацию плеча за полторы минуты, если я не ошибаюсь.
Е.Калитинская: - А Юдин за 10 минут удалял аппендицит.
В.Шафалинов: - Да. Но когда Пирогов подвел итоги своей деятельности в Крымской кампании, посмотрел на результаты, он же был еще и ученый, так вот он усомнился в том, что у этих раненых нужно было делать ампутацию. Представляете, насколько человек был честен перед собой, перед людьми.
Е.Калитинская: - Это свойство великой души. Когда я думала о святителе, у меня родилась формула. Я заканчивала биофак МГУ, там был курс антропологии, который читал очень известные преподаватель. У него была теория, что существует три психотипа человека: мыслитель, художник и борец, он же правдолюб. Обычно идёт сочетание двух типов, три встречаются крайне редко. Так вот святитель Лука и Николай Иванович Пирогов были людьми, в которых три все психотипа выразились ярко.
В.Шафалинов: - А я ещё третьего назову. Священномученик Серафим Чичагов, который фактически собрал документы для канонизации преподобного Серафима Саровского. Синод священный был против канонизации, но когда государь Николай II Александрович наложил резолюцию немедленно прославить, никто не посмел ему возражать. Священномученик, а тогда митрополит Серафим Чичагов, писал картину, он писал Христа. В Александро-Невской лавре за мощами святого благоверного Александра Невского стоит икона, где Спас в белых одеждах. Это икона, написанная митрополитом Серафимом. Он же был автором знаменитого двухтомника «Медицинские беседы», врачом, излечил более 10 тысяч человек, а только после этого осмелился написать этот свой труд. Его расстреляли в 1937 году, к сожалению, поэтому он священномученик. Вот тоже пример, где мыслитель, художник и борец – три в одном.
Е.Калитинская: - Я не знала про картину. Знала про медицинские труды, знала, что они встречались в Санкт-Петербурге, когда святитель приезжал на операцию, у него была доброкачественная опухоль, и он пошел как раз к митрополиту Серафиму. И они о чем-то беседовали. У них, получается, было очень много общего.
В.Шафалинов: - Кстати, где-то в Москве в каком-то храме есть икона, написанная священномучеником Серафимом.
Е.Калитинская: - Конечно, святитель Лука в этом смысле прославил профессию врача. Я много лет занимаюсь его биографией, сейчас уже как директор музея, и всё время встречаюсь с людьми разными, вижу, что любовь к нему растёт, как океанская волна. Всю жизнь его унижали, замалчивали, шельмовали, физически создавали все условия для уничтожения. Сейчас некая отдача идёт. А что же именно людей так привлекает в нём? Как Вы думаете?
В.Шафалинов: - Думаю жертвенность, которую пронес через всю свою жизнь. Решение стать священником, потом архиереем – тоже жертвенность. Когда он писал письмо-прошение идти на фронт, чтобы потом вернуться в ссылку, – это точно была не задняя мысль такая. Пойду, проявлю себя, а потом меня в ссылку не пошлют. Уверен в том, что он писал искренне, именно эта прямота и жертвенность иногда подкупает даже палачей. А за что дьявол ненавидит человека? За то, что Господь может любого, даже самого злого человека, в одно мгновение обратить, добро вселить в сердце его, потому что Он Властелин наш. Он может все что угодно сделать. Поэтому дьявол ненавидит даже плохих людей, даже палачей, сердце которых может дрогнуть, когда встретят такого, как святитель Лука.
Е.Калитинская: - В жизни святителя Луки были такие примеры, когда люди из власти сами говорили, что здесь выполняют роль Малюты Скуратова, а в некоторых обстоятельствах приходили в растерянность. Прославление св. Луки связано с его профессией врача. Это упрощение конечно. Но у многих болит душа, сейчас люди, конечно, нездоровые, не привыкшие относиться к этому правильно, приходят разными путями… я встречала необыкновенные случаи. У людей была дочка с проблемами с речью. Пошли к логопеду. Она прописала лечение, а потом дала иконку св. Луки, сказав ему молиться. Дело тут в том, что святитель Лука недалеко от нас по времени. Богатство его натуры даёт каждому найти в нём своё. Всё вместе работает.
В.Шафалинов: - Я приезжал в Куйбышев в бабушке своей, говорил о том, что стану врачом по желанию мамы. Была середина 80-х. Первый, кого мне привёл в пример священник, когда вынес чашу из алтаря через задний двор и причастил, спросил, кем хочу быть, был великий врач, епископ, тогда еще не прославленный, св. Лука Войно-Ясенецкий. Я его с тех времен еще помню.
Е.Калитинская: - Он вас благословил, так получается.
В.Шафалинов: - Наверное.
Е.Калитинская: - Знаю немало случаев, когда вот просто даже он помогал людям, которые его об этом не просили. Папа мой не очень верил, с молодости много болел, много пил лекарств. Регулярно его спрашивала, как он. Однажды он сказал, что все прошло. А что случилось? Мама чем-то священным из Симферополя помазала. Он помогает даже тем, кто его об этом не просит. Меня это так умилило. Я вообще стараюсь его о здоровье не просить. Мне кажется, мы ему уже все так надоели.
В.Шафалинов: - А мне пациенты подарили большую и красивую икону св. Луки. Я ее повесил прямо в клинике у входа. Она видна всем, кто в клинику заходит. И у меня пошли тяжелые гнойные больные. Правда, с хорошим исходом. Интересно так…
Е.Калитинская: - Через музей много людей приходит, и все с разными какими-то историями. Натура святителя настолько богата, что он не перестаёт удивлять. Есть такая тенденция превращать св. Луку в такого современного Санта-Клауса. Он должен нам всё вылечить, послать благополучие, всё должен. А он человек-то был строгий, суровый.
В.Шафалинов: - Это правда, про него говорят, что он очень строгий был.
Е.Калитинская: - Знаю это от тех людей, которые с ним жили в Симферополе.
В.Шафалинов: - Но он и к себе был строг?
Е.Калитинская: - Естественно, очень строг к себе. Но даже вот Марк Поповский, первый биограф, он отмечает, что он был очень ласков ко всяким атеистам и снисходительным. Но если ты заявил себя христианином, то к тебе он будет непреклонно суровым. Поэтому, когда я слышу какое-то новое сведение о нём, такое, знаете, гладкое, сладкое, благостное, то это скорее всего что-то переписанное... Такое часто бывает: каждый год выходит несколько книг, составленных из Поповского и других воспоминаний, но ещё более упрощённых, потому что Поповский всё-таки этот характер видит.
В.Шафалинов: - Мы с друзьями на Пасху после службы смеялись. Служил очень известный в Москве, очень такой благостный священник, в годах. Я его очень люблю, мы дружим семьями.
Е.Калитинская: - Смотрите, нетрудно установить, где вы были на Пасху.
В.Шафалинов: - Сейчас все разболтаю. В общем служил отец Андрей Ткачев, который всегда на Пасху говорил: ну что, пришли? А где вы в следующее воскресенье? А где вы через воскресенье? Так строго. Потому что Пасха – полный храм, а обычное воскресенье – бац, и уже в пять раз меньше. Но кто-то должен сказать и такое слово.
Е.Калитинская: - Безусловно. Если вернуться к св. Луке, есть такие воспоминания. Все, кто учились в Симферопольском медицинском в эти годы, ассистировали ему на операциях, все были на его лекциях. И сразу видна подмена. Есть такая замечательная книга доносов. Очень люблю эту книгу «доносов на святителя Луку». Её составили из документов Крымской епархии отец Сергий Филимонов, председатель Общества православных врачей Санкт-Петербурга, и, сейчас уже епископ Нестор, а тогда протоиерей Николай Даненко.
В.Шафалинов: - А Вы состоите в Обществе православных врачей Санкт-Петербурга, по-моему, да?
Е.Калитинская: - Да, меня приняли. Это очень было мне приятно, потому что мои бабушка и прабабушка, две мои близкие женщины, были православными врачами в Санкт-Петербурге. Кончали Ленинградский медицинский и Женские медицинские в ещё Склифосовским основанном институте. Так что я примкнула к сообществу. Так вот книга доносов... Там будто включили микрофон в комнате, и не отредактированный идёт текст. Что он говорил, какие реакции, что думал уполномоченный.
В.Шафалинов: - А что говорил?
Е.Калитинская: - Уполномоченный, конечно, всё время думал, что...
В.Шафалинов: - Антисоветчина?
Е.Калитинская: - Да, да, конечно. Он говорил, конечно, то, что думал, что считал нужным. Если бы они «уменьшали» его антисоветскость, то тогда бы они были не нужны. А преувеличили, значит, они плохо работают. И вот в этой книге-то всё записано, всегда можно посмотреть, кто же там вообще ходил из студентов-то.
В.Шафалинов: - Как Господь защищает!?
Е.Калитинская: - Кто из студентов ходил к сталинскому лауреату на проповеди? Это всё переписано. И там, как правило, нет тех людей, которые вспоминают о себе, как о тех, кто стоял, слушал. А вот внук святителя Луки, Николай Николаевич Сидоркин, мой большой друг, с которым он писал воспоминания его и других родственников, рассказывал: иду, а дедушка стоит и шести старушкам проповедует. И так было. Было так, что ломился храм, а было, что шесть старушек.
В.Шафалинов: - Помните рассказ преподобного Гавриила Ургебадзе? Очень люблю этого грузинского святого. Когда он сжёг огромный портрет Ленина на здании Верховного Совета Грузии, его же тогда арестовали, и был приказ из Москвы его расстрелять. 1963 год… Следователь, которому поступила эта команда, допрашивал. Тогда ещё монах простой, преподобный вышел, а зашла какая-то женщина в платке и сказала, если ты его расстреляешь, то... И причислила, какие беды случатся с семьёй этого человека. А через очень короткое время этот следователь узнал Божью Матерь в той женщине, которая к нему приходила. И преподобный остался жив.
Е.Калитинская: - Чудес, конечно, много, их нужно просто видеть.
В.Шафалинов: - Даже не обязательно. Мы же не знаем, как снаряды пролетают над головой, не слышим, как их ангел отводит. Что могло бы быть, если бы Бог не защищал нас? Неизвестно.
Е.Калитинская: - Свидетель Лука, конечно, всегда это понимал. Он говорил, что Бог его послал в Туруханск. Ему уполномоченный говорит: я вас посылаю. Святитель ответил, что вы ничего не могли бы сделать без воли Божьей. Это его великолепная уверенность! А как Вам кажется, среди современных врачей все-таки есть эта ниточка духовная?
В.Шафалинов: - Безусловно.
Е.Калитинская: - Вы встречаете их?
В.Шафалинов: - Конечно, конечно. Я как раз слова апостола Павла процитировал. Их же не бе весь мир достоин, скитались в пустынях, пещерах, горах, ущельях и так далее. Очень много хороших, честных, порядочных людей, которые живут по совести, стараются, звезд с неба не хватают, не пытаются стать святыми, праведниками, просто на своем месте работают, живут как есть, по правде. Много таких.
Е.Калитинская: - Вы меня обнадёживаете. Вы наверное видите их больше, чем пациенты.
В.Шафалинов: - В целом разные есть…
Е.Калитинская: - Мне везло, конечно. Я очень большое количество врачей жизни знала.
В.Шафалинов: - А знаете, это совершенно не зависит от того, человек православный или нет. Я даже больше вам скажу. Сейчас не время гонений, и, простите, в некотором смысле сейчас модно быть православным, религиозным, и даже выгодно. Президент же держит свечу в храме, молится, показывается в храме. Значит, что надо? Повторять. Как мартышки. Прости, Господи. А наступит период гонений какой-то, посмотрим, сколько будет народу в храмах, священников сколько останется. И сколько из тех православных врачей, которые себя именуют членами Общества православных врачей, останется в этом обществе.
Е.Калитинская: - Я тоже об этом думаю. Нам трудно представить, как всё рушилось во времена гонений. Убита царская семья. Разоряются храмы и монастыри, оскверняются мощи, арестовываются иерархи.
В.Шафалинов: - Интересно, что Танков, руководитель кафедры Медицинской академии, когда вскрывали мощи Александра Невского, был приглашен присутствовать в числе самых великих хирургов и анатомов из Питера. Танков написал рапорт на отпуск и уехал.
Е.Калитинская: - Честный человек, да. Осторожный, к тому же. И они видели разрушающийся мир и тем не менее стояли в вере. Вот одна из героинь моих любимых исповедница Раида Тихова, простая сельская учительница, которая святость свою открыла в 2002 году уже после прославления Собора новомучеников. Она была связной всех архиереев. Обнаружили деревянный чемоданчик с письмами – она вела переписку уже прославленных архиереев, священномученников, столпов православия. Как она это сохранила, когда вокруг изымали ценности, убивали людей? Загадка. Богоизбранность, конечно. В святителе Луке особенно видна богоизбранность.
В.Шафалинов: - К праведности можно стремиться. Можно достичь, можно не достичь. Святость дается с небес. Если праведник может не согрешить, то святой не может согрешить.
Е.Калитинская: - Это уже высокая философия.
В.Шафалинов: - Тут человек стремится, а тут он не может жить без этого. Он получает приказ, и ему бесполезно сопротивляться. Проще умереть, чем предать Бога, например, или друга.
Е.Калитинская: - Вспоминается икона Соловецких святых. Там стоят первые ряды, вторые, а потом нимбы уходят за горизонт. Нам, может быть, они неведомы, но они такие же прославленные святые.
В.Шафалинов: - Сто процентов. А последние будут первыми.
И поэтому мы, конечно, можем только надеяться, что они не позволят упасть.
Е.Калитинская: - У России свой путь, трагичный, драматичный.
В.Шафалинов: - Она упала в Божьем пути, отступила назад, а шла все-таки этим путем.
Е.Калитинская: - Мы верим в великую Россию. И верим, что наши великие врачи тоже светочи. Это тоже одна из ипостасей святости. На этом хочется закончить. Спасибо вам большое.
Добавить комментарий