Перейти к основному содержанию

22:15 28.03.2024

Церковь и репрессии в годы Великой Отечественной войны.

14.08.2017 10:29:37

- 22 июня - день памяти начала Великой Отечественной войны. И еще это день памяти святого праведного старца Алексия Мечева.

 - В этот день мне еще вспоминается его сын, священномученик Сергий Мечев, который был расстрелян в годы войны, в 1942 г. Конечно, он был расстрелян не один. Вот, кажется, закончились репрессии 1938 г., и  дальше будут послабления для Церкви. Но меня всегда мучил вопрос: если это так, то почему расстрелян Сергий Мечев? Чтобы  получить ответ, имели ли место сталинские репрессии в годы ВОВ, я обратилась к старшему научному сотруднику отдела новейшей истории РПЦ в ПСТГУ Лидии Алексеевне Головковой.

Были или не было репрессий, были ли послабления Церкви в этот период? Мы знаем, что в 1943 г. был избран Патриарх, что Сталин  собрал трех митрополитов, которые остались от сотен убиенных до этого, что наша Церковь с самых первых дней войны собирала деньги, чтобы помочь бороться с фашизмом. Как Вы думаете, действительно ли   расстрел свщмч. Сергия Мечева – это был единичный случай, или..?

- Да, сегодня день начала войны. Непредвиденное вторжение, хотя все  говорило о том, что должна начаться война. Перед этим 22 июня столько всего случилось, что вело к продолжению репрессий против духовенства! И если можно,  я  расскажу об этом введении в войну. Всем известно о пакте Молотова – Риббентропа, это 1939 г., пакт о ненападении. Все мы знаем,  что это дипломатическая кухня, это может исполняться, может – нет, но не до такой степени, как тогда, в случае с нашим Советским Союзом. Когда смотришь документы того времени, невозможно не поражаться, что с Днем рождения Сталина поздравляют Гитлер и Риббентроп. И в ответ он благодарит. Это 1940 год. Трагический. В нем заключены корни того, что случилось потом. Это депортация, я сегодня посмотрела карту депортированных народов, это невероятно, как это сумели сделать?

- Получается, что это какая-то внутренняя «война до войны»: то на нас кто-то напал, и мы как беженцы уходим на восток. А здесь уже страшный зачаток того, что будет дальше.  Получается, что сам Сталин начал войну  против народов, живущих в Советском Союзе.

- Получаются какие-то сложные, противоречивые вещи. Некоторые считают: мы вернули свою территорию этим разделением Европы по согласию с Гитлером. Эти депортации всегда меня поражали: сделано было гениально, в один-два дня были переселены целые народы.

-Думаю, что от этих народов мало, что осталось, потому что если их переселить в один-два дня: сажать в вагоны-душегубки -  люди мрут от голода,  старики, дети, и мало кто доезжает.

-Очень сложный вопрос: Западная Украина и Западная Белоруссия. Мнений очень много, друг друга исключающих. К тому времени, как их депортировали, они считали себя поляками, молдаванами, румынами...

-Русинами, если говорить о православных народах.

-Да, но там православная церковь существовала и очень активно. Конечно, было некоторое насилие с нашей, русской стороны.

- Но и униаты там постарались. Особенно Австро – Венгрия, в Закарпатье.

-Постоянная была борьба с униатами, с католиками. Это была их жизнь, которой  они жили. Нам это было неинтересно тогда, в тот момент. А в  XIX веке  - очень интересно было. Монастыри огромные, западные, у нас таких не было. Очень много сделали для внедрения православия Лесненский монастырь, Красностокский. Таких монастырей было 7-8. Основное население - 1.000- 1.500 человек. Вместе с трудниками – несколько тысяч человек. Там были и школы, и всякие училища, разные, начиная от сельскохозяйственных и кончая медицинскими. Из них выходили очень образованные люди. Они все в Первую мировую войну вынуждены были эвакуироваться, потому что были на той территории, которую бомбили немцы. Они оказались у нас и все  были разгромлены. Мало кто уцелел, мало кто смог вернуться. А когда вернулись – они застали эти монастыри уже католическими.  Вот такая прелюдия к тому, что было потом. А вот эта депортация – хорошо было бы, если такая сила, умение, ловкость была направлена на что-то  благое. Как это было сделано – люди до сих пор не понимают. Это было 12-13-14 июня 1941 года.

-Но такие были примеры в истории, американцы выселяли японцев, с берегов, которые были обращены к Евразии.

-Выселяли людей в 1940- 41 гг. В 40-м выселяли людей, которые казались им нелояльными. А в 41-м – уже по национальным признакам.

- К этому времени у нас ни одного монастыря тоже  не осталось. Это был террор против Церкви. Архиереев, простых  верующих, и, конечно же, монашествующих.

- Я хочу несколько цифр назвать. До 1939 г. у нас  было 3 архиерея, ни одного монастыря и несколько сот храмов.

- Т.е. десятки тысяч храмов были уничтожены, вместе с теми, кто там служил.

- Когда наши войска заняли эти территории: Западная Белоруссия, Западная Украина, Финляндия, часть Румынии, то к нам присоединилось 64 монастыря, в которых было 5100 насельников. В 41 г. к нам присоединилось  6. 350 храмов, там огромное число было прихожан. Там  была твердая, устойчивая вера.

Там вера была много веков стиснута католиками и  униатами. Надо было отстаивать ее, вплоть до пролития крови. Там новомученников было очень много. Стоит почитать жизнеописание преподобного Иова Угольского - из Закарпатья, из Угольки, Западная Украина – там очень подробно описывается, какое было притеснение со стороны униатов в 10-е гг. XX века. Там буквально было то же самое, что Сталин производил своими репрессиями по отношению к верующим Русской Церкви. Т.е. там и убивали, и в ледяной воде стояли. И девочек маленьких догола раздевали. Уж не говоря, что набивали концентрационные лагеря, которые тогда возникли. 

А здесь это была политика государства. Это великое передвижение – я еще не назвала Прибалтику всю.  Я уже не говорю, что 12 июня 1941 г. один из потерпевших назвал «Варфоломеевской ночью». Он рассказывал, как грузовики ночью вывозили поляков в Сибирь. Грузовики покрыты были брезентом. 2-3 охранника сидели, и ехали во все стороны, никто не мог понять ничего. Сажали и вывозили – вывозили нацию. Названа цифра -20.000 поляков были предназначены к расстрелу. Это сотни тысяч каждого народа. Смотришь и изумляешься, запомнить все это  невозможно.

-Как ни странно, местным русинам дали земли  и владения очень хорошие, которой до того владели выселенные поляки. И этим они чуть-чуть притушили сопротивление, но с 1939 г. начались массовые аресты ненадежных контрреволюционных элементов -  такие, как у нас были. Времени прошло очень мало между 39 и 41 годами, и, хлебнувши всего этого, западные территории немцев ждали как своих освободителей. Избавителей от этого всего ужаса. Поэтому, когда у нас начинают говорить: «Они все предатели,  немцев встречали с цветами», - так их можно понять. Они непривычны были к такой жизни, которая была у нас. Они ждали, что их сейчас освободят.  Люди, которые жили на этих территориях, говорили: «Если бы немцы поняли, почему мы их так встречаем!»  - тогда все эти огромные территории были бы за  них. Но немцы стали зверствовать. И люди попали в клещи. Что делать, на чьей стороне быть? Ведь для них это была еще и не – Родина, Родина была там, далеко. Они хотели просто нормально жить  со своей верой, со своими детьми, на своей земле.

- Без сталинских репрессий.

-В первую очередь, да.

- Еще была одна вещь, о которой историки говорят, ее  называют: «Семь загадок». Это встреча Молотова с Гитлером в 1940 г. Пакт Молотова – Риббентропа в 1939 г. был о ненападении. В самом пакте не говорилось о переделе Европы. А вот в секретных документах были предложения, как переделить Европу. Встреча закончилась ничем. Молотова называли «тупым дипломатом». Он не соблюдал правила игры, давил на Гитлера. А Гитлер его встретил чуть ли не с распростертыми объятиями. В  дипломатии нельзя загонять противника в угол. А он его загонял. Гитлер рассвирепел и даже не пошел на обед. На следующий день не пришел на встречу. А договаривались уже другие люди. По некоторым догадкам можно понять, что речь шла уже о переделке мира. Меня всегда занимало то, что Сталин так упорно не начинал войну, не отвечал ни на что. Он был совершенно сбит с толку, потому что у него были абсолютно другие планы с Германией.

- Т.е. «мировой пожар раздуем»? Чтоб коммунизм во всем мире?

- Как бы об этом с Германией не говорили, а говорили только о собственности. Начинали с Англии. Говорили: «Вот, 90 миллионов человек владеют девятьюстами миллионов населения, и территория ее такая малюсенькая, а сама она занимает колоссальные земли. Это надо исправить». И – кончая Индийским океаном. Они там распределяли страны: Иран, и т.д. Это были очень мощные планы Александра Македонского или Наполеона. С нашей стороны это была экспансия большевизма и коммунизма. И, естественно,  уничтожение религии, верующих, чтобы их и в помине не было. Сталину без конца поступали сообщения от нашей разведки со всех сторон, что будет нападение 22 июня, даже час называли: в 4 часа утра.

И когда все началось, в 4.30 первые сообщения поступили - самолеты стояли на аэродромах незаправленные. У нас была достаточная концентрация войск, но они были абсолютно не готовы. И когда  все началось - эта махина невероятная, от севера до юга двинулись миллионы людей. Сопротивляться этому было абсолютно невозможно. У разведки немецкой все было налажено. Там все учтено было: где, как. В полшестого посол германский вошел к Молотову, объявил о начале войны и подал ноту. Не полагалось дипломату высказывать свое мнение, но здесь посол сказал, что он не  согласен с этим.  Это был достойный человек, он участвовал в покушении на Гитлера и погиб страшной смертью, как все они погибли, кто участвовал в покушении. Тогда это была ночь выпускников средних школ, и девочки в белых платьицах, мальчики в костюмчиках после выпускных балов своих по традиции вышли встречать рассвет на Красную площадь. А в это время уже все  началось, и никто не знал, только те, кого убивали на границе. В 12 часов по радио выступил Молотов  с объявлением о начавшейся войне. Зная царившее тогда обожание Сталина, преклонение перед ним, было диковинно  его молчание. Почему не он выступил, а Молотов? Непонятно мне было, как он мог не выступить перед людьми, которые с его именем шли на смерть. Я вычитала одну фразу у Светланы Аллилуевой: «Его недоверие к нашей разведке обернулось такой катастрофой, потому что у него были другие планы». Она называет это ужасной политической ошибкой с его стороны. Он даже в конце войны повторял: «Жаль, с немцами мы были бы непобедимы». Обычно пишется, что он три дня не говорил с народом, так вот, не три дня, а десять, даже одиннадцать: первое его выступление было 3 июля. Т.е. уже были захвачены огромные территории, миллионы людей попали в плен или убиты. Он все это время не на диване сидел, там, кончено, работа шла, это все обсуждалось... Но вот нам подсовывают под нос какие-то документы и объявляют: «А вот Тухачевский планировал  военный переворот». И как в это все  - верить или не верить? Мы не верили, потому что они шли заодно со всеми другими. Но я не удивилась бы, если бы военные затеяли переворот в такой обстановке, какая там была в 1937-38 годы. Лучшие военачальники были расстреляны – и высшее, и среднее, и даже низшее звено -  тысячи  человек, самые лучшие, самые активные. Заметные – заметным быть всегда опасно, во все времена. И это выступление Сталина, его обращение: «Братья и сестры!» - это подкупило всех.

-Но не он первый это сказал. В первый день войны было выступление митрополита Сергия в Елоховском  храме.

 -  Меня особенно трогает,  что он сам напечатал на машинке свое обращение к народу. Там, конечно, редактировали, ясно, что некоторые фразы написаны не его рукой, он не мог так сказать: «Те, кто надеется на заграницу, ждет какой-то помощи оттуда – тот предатель». Не мог митрополит так, в открытую, сказать! Ясно, что это все редактировалось, особенно в таких случаях.

-Чекистами....

-Нет, Иосифом Виссарионовичем. И это моментально распространилось по всей стране. Народ, забитый, замученный гонениями, гонениями  на Церковь, услышал эти два слова: братья и сестры.  Как мало нужно людям, русским людям! Надо им чуть- чуть дать дышать, и они тебе все сделают.

- Но репрессии, тем не менее, продолжались. Не хватало снарядов, но находились пули для расстрела собственного народа.

- Не только находились пули. Находилось время для мучений, для истязаний. Это страница черная, у войны все страницы черные были, кроме победы. Потому что как только нам пришлось отступать, мы бежали с полной выкладкой в день, больше 30 километров. Но все равно выдавливали нас. Я насмотрелась на эти фотографии, наревелась, ужас! Это все невозможно было перенести. Кошмар, что люди с собой творили – и мы, и немцы. Когда мы отступали -  женщины деревенские, они нам помогали, плакали и говорили: «Ребята, куда вы бежите?» – глядя на нас. Они двигались, с козами, с коровами. У них тачки такие неподъемные, двигают по дикой грязи. Вся война – это сплошная грязь. Беднота была такая, дети все босые, в грязи по колено. У мужиков хоть какие-то лапти есть. А женщины наполовину босые, с тачками. А уже снежок лежит! Грязь была непролазная, такая, что в ней застревали танки. Есть фотография, где танки -  и немецкие, и наши  - застряли в грязи. А их уже ничем не вытащишь. К этому отступлению чернющая страница войны – это тюрьмы. Некоторые успевали эвакуировать, некоторые – нет. Яркий пример – Львов, его очень быстро сдали, через несколько дней, пока Сталин молчал, не успели эвакуировать тюрьму, и там всех перестреляли. Называлось это «зачистка». Раньше хоть какая-то видимость была, что их за что-то осудили. Где - то успевали похоронить их. Хоронили их на глубину 75 сантиметров – 1 метр. Во многих случаях не успевали. И они вот так лежали. Есть фотографии, где местные жители стоят с разведенными руками – ищут своих и не знают, как быть. Еще неприятный момент был во Львове: когда наши отступили, и пришли немцы, то они увидели эти тела расстрелянных, особенно в западных областях – они считали, что все чекисты – евреи. Когда-то это действительно было почти так. Это были тела растерзанных, не просто расстрелянных людей. И на следующий день начался дикий еврейский погром. Вот так одно на другое накладывается. Один ужас на другой, одни низменные инстинкты на другие. Издевались в основном над женщинами. Есть фотографии этого погрома – на это невозможно смотреть.

И я вот думаю: немцы были всего в 22 километрах от Москвы, в ту сторону – Истра с севера, а с юга Подольск,  защиты не было никакой. Немцы пошли с юга. Наверное, это было Божье чудо, потому человеческими силами - я не представляю, как можно было их остановить. Пошли эти знаменитые подольские курсанты – почти мальчишки, 17-18 лет, и их педагоги. Их было 3.500 человек, а осталось всего 500. Якобы Жуков им сказал: «Ребята, продержитесь хотя бы пять дней». И вот начались эти чудеса. Они держались месяц.

За это время успели подойти наши части, нарыли окопы, укрепили оборону. Их потом отправили назад в Подольск доучиваться. Это был 1941- начало 42 года. Самый страшный день  был 16 октября, это мы все оборонялись, а наступление первое за всю войну началось в январе 1942 года. И вот здесь можно проследить место захоронения расстрелянных – совхоз «Коммунарка». Все думают, что расстреливали в 1938-39,40 году -  ничего подобного. Расстреливали военных, чекистов, это было связано со смещением Ежова и приходом на его место Берии.

В 39-м  Ежова арестовали, и сразу стали сажать и расстреливать людей. Свозили тела в «Коммунарку» и в Донской крематорий. Так продолжалось весь 40-й, до 22 июня 41-го, потом раз! – и затишье. Тогда расстрелы остановились – не до того было. Но всего на неделю – уже с 28 июня они начались снова, раз в несколько дней. Заслуга «Мемориала» в том, что они нашли документы тех лет по дням.

Летом 41-го 28-30 июля были большие расстрелы, и поступали люди для захоронения в эти два места: Донской и «Коммунарку». Потом также группами расстреливали. И вдруг 16 октября, когда никто ни о чем не думал, только бы остаться в живых  - большой расстрел, 225 человек сразу. Большинство были жены уже расстрелянных высокопоставленных военных, и сами военачальники: Кор, Тухачевский, Уборевич... Для чего это было, зачем? Здесь, видимо, была такая же ситуация, как во Львове – ждали же, что придется сдавать Москву, а эти жены могли что-то рассказать, надо было их убрать. И странно было – этот расстрел все время переносился, как будто какое-то было сопротивление. И потом вдруг распоряжение пришло: выдать в 6.30 этих людей. Там же были дети, несколько школьников! Дети и племянники Лакобы, который погиб от руки  Сталина, потому что он был против него с самого начала. Дети Заковского – ну, он был страшный человек, но дети-то причем, его жена, сестра! Зачем все это, война же идет, жуткая, кровопролитная! Сколько в плену людей – никому  не сосчитать.  Читала воспоминания людей о тех днях – все куда-то ехало, все орало, и все было в бумагах, бумаги с грифом «секретно» и «совсекретно» - валялись и летали по Москве, приказ был их сжечь, но было уже некогда. И найдены они были в кабинетах на Старой площади, когда Москву отстояли.

Я читала книжку «НКВД в годы войны», как готовилась сдача Москвы. Это  готовили наши диверсанты, диверсионные группы и чекисты. Был большой список мест, которые были заминированы и готовились к сожжению – Дом правительства, в том числе. Ответственные места, службы. Оповещать жителей должны были за полчаса – это меня поразило. Как же можно? Ну, ты один, взял документы - и готов. А если у тебя дед лежачий, больные, дети маленькие? Они же были обречены!

Жалости на войне не было места.

Но, слава Богу, это отменилось, все потихоньку разминировали. Эвакуация началась сразу, с июня. Надо было иметь возможность эвакуироваться. Предприятия эвакуировало государство. Люди, машины – они нужны. Вывозились целые заводы, благодаря этому  мы моги вооружиться так быстро и так хорошо. В начале января мы перешли в наступление. Был проблеск, сигнал, что мы победим.

Все это время арестовывались и священнослужители. Я давно хотела заняться этой темой: аресты и расстрелы во время войны. Она очень мало изучена,  хотя есть труды Шкаровского по войне, у него есть интересные темы:  «Холокост и  Православная Церковь», например, интересные документы. Как оказалось, во время войны шла охота за непоминающими, т.е. теми, кто не поминал Сергия Страгородского. В основном их арестовывали и расстреливали.

- Кстати, Сергий Мечев и его община был непоминающими. Поминали митрополита Петра, пока он был жив. Все-таки он был канонически главой Церкви на тот момент. А что касается Сергия Страгородского, как многие писали в переписке со священномучеником Кириллом Смирновым – здесь была узурпация власти. Он это объясняет на канонах.

-Узурпация – то узурпация. Но здесь только надо было выбрать самоубийство – не своими руками, а его бы расстреляли. Он был в руках власти.

-Но он прекрасно знал, когда снимал сан с тех людей, на которых ему указывало ЧК, что он отдает их на расстрел. Потому что после снятия сана их расстреливали как лиц гражданских. Он знал, что он делает, когда подписывал указы, что снимает с них сан.

-Но есть люди, которые его защищают. Спорить – это бессмысленное занятие. Но послушать другое мнение всегда интересно, даже в тех случаях, когда ты сомневаешься в чем-то. Вот они считают, он был мудрый человек, что малыми жертвами он сможет избежать чего-то большего...

- Разве можно считать это малыми жертвами, когда осталось всего три архиерея? Это немалые жертвы абсолютно.

-Может, он не думал, что это так будет? У меня не поворачивается язык сказать, что он отдавал на откуп всю церковь.

-Но это шло лавиной. Значит, расстреливали этих непоминающих. И непоминающие видели, что уничтожается практически вся Русская Православная Церковь.  Они не поминали Сергия Страгородского, они были тихоновцы.

-Они были тихоновцы. Он говорил, что если нет возможности связаться, то поминать можно непоминающего архиерея.

-А еще были тайные рукоположения, тайные Литургии.

А еще была

Псковская духовная миссия. Расскажите о Вашей работе.

- Я работаю над фундаментальным  альбомом «Новомученики и исповедники Российские». 1 том -  1917-1937 г.г., а 2 том - 1937 – 2017.

-Т.е. то, о чем вы рассказываете - о репрессиях в годы Великой Отечественной войны, входит в эти годы. Вы одна работаете над альбомом?

- Нет, вдвоем.

 

 - Что-то я не  верю, что возможно даже вдвоем это сделать.   

 

- Но даже и вдвоем все  это сделать невозможно. Мой замечательный   соавтор и друг - сотрудница нашего отдела Ольга Игоревна Айлова, она намного моложе меня, у нее прекрасная память, прекрасное знание церковной литературы. Без нее такого альбома не сделать. Мы попросили наших помощников из других отделов, чтобы они  по  годам собирали репрессированных за веру в годы войны. Раздали нашим помощникам разные года: кому- 41-ый, кому -42-ой, и так далее, до 45-го.  Хотя в сознании не укладывается, зачем это было нужно во время войны. И вот что могли – они нам собрали. Лучше, конечно, чтобы рассказывала сама Ольга. Но ее трудно уговорить на публичные выступления, хотя она говорит очень хорошо. Так что я буду от ее и от своего имени рассказывать.

- Я Вас попрошу вернуться к теме «Псковская Духовная миссия».

- Тема тяжелейшая, очень спорная. Существуют исключающие друг друга мнения. Одни считают героической эту Миссию, другие – считают их предателями Государства и Церкви.  Я бы последнюю точку не ставила в этом разговоре. Потому что настолько она полна противоречий...

-Но ведь эта Миссия  действовала на оккупированных территориях, а все, кто находился на них, считались врагами народа. Не только православные верующие, но и вообще все. У нас сколько было передач на радио «Радонеж» с рассказами о  том, что творил НКВД не территориях, которые были оккупированными, а потом их занимали войска Красной Армии!

-Да. Это по двум приказам, подписанным Сталиным и некоторыми  главнокомандующими. Все те, кто оказался на оккупированных территориях, те, кто сдались в плен...

- Сдались – это условно говоря, на самом деле правительство их сдало. Они были оставлены на произвол судьбы. Объявлены врагами народа и брошены под сапог Гитлера.

-Это называлось «котлы» - Вяземский котел, Уманский котел. Есть фотографии, где эти пленные стоят от горизонта до горизонта. Миллионные толпы. Их невозможно ни накормить, ни устроить куда-то. Они стояли, кому повезло – тот сидел на земле.  Единственное, что было  - вышки, вышки и колючая проволока до самого горизонта. Стояли, пока их не разбирали  как-то. Умирали по 200-300 человек в день, в результате этих котлов. О том, чтобы такая армия могла сдаться, не могло  быть  и речи.

-Причем армия, еще и безоружная.... Известно, как она была вооружена – одна винтовка на четверых. Как мы говорили:  пуль для верующих людей хватало, а пуль для врага у нас не хватало.

- Потом те, кто выживал – шли под арест уже своими,  сотрудниками СМЕРШ, НКВД – хотя СМЕРШ и был отделом НКВД. Ну, как вот может эта толпа от горизонта до горизонта сдаться? Это несколько человек управляют всем количеством людей, т.е. все остальные невиновны. Все знают, что были такие обстоятельства, что не было связи, невозможно было выяснить, что творится. Невозможно выяснить,  что их окружают. Но война есть война. Разведка - это первое, что необходимо – собрать сведения, и не всегда получается, чтобы их вовремя собрать. Вот, я вспоминаю, когда-то при царях, при императорах было такое понятие: полонное терпение. За страдания в плену давали дворянство, награждали имениями. Это было при царе Алексее Михайловиче, затем при императрицах. Каждый день, проведенный в плену, оплачивался. А потом эти деньги давались тем, кто вернулся из плена.

-Т.е. они были мучениками.

- Да, они были мучениками, а не врагами народа. Их страдания заслуживали наград. Не так, как в этой войне,  у нас. Вот, люди вышли, с огромными потерями. И что же их ждало? Допросы: А почему он вышел из окружения, что он там делал? Как себя вел? И пошло-поехало.

Вернемся к Псковской миссии. Это наглядный пример героических усилий – хотя вся война была героическим усилием -  всех, кроме некоторых полицаев, да и то потом оказывалось, что он вовсе не полицай, а выполнял задание.  Но это  были единицы, конечно.

Надо сказать, что еще до разговора о расстрелах священников после того, как был взят Киев, через несколько дней случилась трагедия Бабьего Яра. Там были не только евреи, как принято думать. У немцев была задача уничтожать цыган, молдаван, много погибло русских. Там были и священнослужители, и дети. Младенцев не считали. Разница в цифрах была невероятная - от 80 тысяч до 150 тысяч. И фотографий много сохранилось. Невозможно смотреть на такое.

Немцы, как правило, не расстреливали своими руками. Они нанимали местных – украинцев; белорусов заставить было труднее. Мне давали посмотреть дело «Молодой гвардии», мученья, страдания, смерть – были сделаны руками националистов. Немцы смотрели, наблюдали, но своими руками эту грязную работу предпочитали не делать.

-Тем не менее, они же стреляли во время войны. Они же убивали!

- Да, но расстрелы мирного населения производились, как правило,  руками местных. Хотя есть фотографии, где расстреливают люди в немецкой форме. Для таких расстрелов нужно было много людей. Псковская миссия – это Русская церковь на оккупированной территории.

Немцы  сами не открывали храмы, но они позволили открыть на оккупированных территориях храмы...Немцы поняли, что это нужно. И открывались храмы, и ремонтировались, средства находились и во время войны, чтобы подремонтировать, что разрушено, или что-то построить типа барака, где люди могли бы собираться и служить литургию.

- И священнослужители, которые открывали эти храмы, служили там, считались предателями?

- Потом считались предателями. На тот момент они делали очень много хорошего.

  -  Они крестили очень многих людей, которых не могли окрестить в 20-е- 30-е годы, потому что храмы закрывались, священники расстреливались. Они причащали узников. Как, мы знаем,  например, отец Патриарха Алексия II, протоиерей Михаил Ридигер, он вместе со своим 9-летним сыном посещал концлагеря. Немцы разрешали ему крестить, исповедовать, причащать  пленных, потому что не знали, выживут ли они на другой день. И он шел, рискуя своей жизнью, как рассказывал сам Святейший Патриарх, потому что в любой момент его могли оставить там. И он брал с собой сына, и сын видел, что это такое. Это было стояние в вере, а вовсе не предательство.

-Да, но дело в том, что немцы свою выгоду тоже соблюдали.  Они требовали строжайшей дисциплины и подчинения себе. Вот, например, такая вещь. Можно, конечно, не обращать на это внимания, но это трудно. Например, они заставляли поминать  не митрополита Сергия, и никакого другого митрополита, а Гитлера и его победоносное воинство. На службе, в храме, на Литургии! Мы много раз об этом говорили, как к этому относиться. Некоторые считали, что это формальность. Зато идет литургия, эти священники очень много  помогали и пленным, и просто местным жителям.

- Скольких они спасали из концлагерей – и детей, и священников  -  было спасено!

- Они    всех детей взяли из лагерей и распределили их  по семьям, по 7-8 человек.  Одновременно это все  делалось.

-За этим не очень-то следили. Поэтому не все произносили. Но там были и доносы – доносчики всегда найдутся, при любых обстоятельствах.

- А если не поминал – то что с ним было?

- Он попадал в гестапо.  Если оставался там же – то неминуемо оказывался в НКВД. Все, кто прошли гестапо и остались живы – попадали в лапы НКВД и получали 20 -  25 лет. К счастью, т.к.это были 40-е годы, то столько никто не сидел, потому что в 1953 году все это закончилось. Некоторые сидели даже до 1960 года. Будущий митрополит Алма-атинский и Казахстанский Иосиф Чернов, которого все обожают в Казахстане, ему приходилось служить с немцами. Я сама видела эти фотографии в деле Иосифа Чернова. Некоторые не могут этого пережить.  А вот эта фотография, где немцы такие нарядные, под фашистскими знаменами, и он с ними стоит – там только что скинули памятник Ленину и восстановили памятник Петру I, который был на этом месте.  Как к этому отнестись?

- А как отнестись к этим красным знаменам? Красные знамена – вообще против Церкви, против Христа....

-Да, это   то же самое. В этом и есть противоречие. В этом смысле мы даже хуже получаемся. Немцы – захватчики, это – война, они напали на нас. Их дело - занимать земли. А это были свои, от которых не ждешь подлости, гнусности, которые во время войны могли арестовать за то, что ты православный человек, не поминаешь какого-то митрополита Страгородского – да какое мне дело? Занимались бы лучше военными делами, своими полицаями, которые вешали людей.

- Тяжело было веру соблюдать у нас в России, в это время, и от захватчиков, и не-захватчиков, сколько уже пострадало до этого, хотя они не служили  никакому фашизму, служили Христу, только за это были схвачены, убиты.....

-Вы спросили, как немцы могли досаждать – мало того, что они эту молитву заставляли  произносить, священники как раз имели связи с партизанами, и это было смертельно для них. А наши заставляли их связываться с партизанами. А немцы заставляли священников выдавать партизан.

-И они что, выдавали?

-Может быть, кто-то кого то....

-Какое сложное время! Как тебя Господь ставит в такую ситуацию, и что делать? Куда? Мы сейчас говорим: Псковская миссия – это оккупированные территории. Тут было понятно: раз были на оккупированных территориях, раз под фашистскими знаменами – все, предатели. А тот же священномученик Сергий Мечев, о котором мы говорили в прошлый раз, не был под фашистскими знаменами, но в 1942 г. был расстрелян.

- В 1941 г. он был арестован, а расстрелян в 1942. И таких было много.  Сейчас набирается столько имен, особенно в 1941 г. С чем это связано? Год был  самый тяжелый. Было чем заняться, еще неизвестно, чем все кончится. В 45-м и 41-м.  В 45-м очень много арестов, не только верующих людей.

-Т.е. мы не можем сказать, что в 43-м году был такой поворот, что открылись церкви на оккупированных территориях, а следом у нас открыли некоторые церкви и даже потом и Лавру. Мы не можем сказать, что Сталин вдруг стал православным человеком, прекратил репрессии, стал на колени и покаялся. Сказал: «Я был неправ». Это все продолжалось, и даже 45 год, год победы был ознаменован очередными арестами, расстрелами.

-Да, аресты. Там расстреливали меньше, но давали очень большие сроки. Были совершенно необъяснимые вещи. Например, перед войной вдруг стали открываться какие-то храмы. Какая-то была разрешена Пасха, ночная. Например,  в Тверской области было открыто  аж 40 храмов, при немцах  только 4. Хотя Тверская область – огромная, тогда была Калининская. Почему-то было разрешено.

И одновременно  –  расстрелы. Одновременно опять сажают.

-В каких-то глухих местах, в деревнях, маленьких городках. И сейчас наши помощники собирали имена, по 41 г. собрали 253 имени священников, пострадавших за Церковь. Причем по  всем годам, военным, у нас православных чуть больше, чем  150 человек.

-Лидия Алексеевна, вот мы говорим: эти цифры священнослужителей.150 человек. Но давайте представим это в масштабе страны. Сколько не было крещено, раз священники расстреляны или репрессированы, сколько во время войны были не отпетых – практически все, миллионы людей. Во время войны некому было это делать. Сколько людей выросло безбожниками – это тоже результат, мы говорим об уничтоженных, а ведь они тоже уничтожены.  Ведь душа должна быть связана с Богом, а здесь прерывают эту связь.

-Да, очень популярное было выражение: на войне атеистов нет. И сколько таких рассказов мы прочитали: человек был некрещеный, некоторым мама бумажную иконочку положила, или медальончик, если мама была верующей. А если нет – то ничего и не было. Такая фотография замечательная, два профиля – один мальчик молоденький, свой крестик целует, а другой кричит: наверное: «Ура!», «За Сталина!» Вот они стоят рядышком, перед атакой.

-Ну, случаев чудесных много было во время войны - несметное количество.  Даже  если человек не был крещен – то он  через чудо проходил, и если у него были верующие родители-они молились за него. Я всегда вспоминаю рассказ игумена Феодорита, он в последние годы был в Дивеевском монастыре, окормлял духовенство и сестер, игуменью. Он войну прошел фельдшером, он рассказывал, что мама ему наказала  всю войну   читать «Отче наш». Он делал операции в полевых условиях, читал эту молитву и рассказывал, какие были чудеса: снаряд прошивал стенку сарая, где он делал операцию, взрыва не было, он пролетал над операционным столом, над раненым солдатом, улетал куда-то далеко и взрывался где-то. Мама читала Псалтирь, а отец Феодорит дал обет, что непременно станет монахом. В результате так у него сложилась жизнь, он ушел в Псково-печерский монастырь, был другом Иоанна Крестьянкина, потом попал в Дивеево.  Он работал некоторое время на скорой помощи и возил с собой Евангелие. Это Евангелие у него,  вызвали в учреждение и заявили: «Или работа - или Евангелие!». Он выбрал Евангелие. После этого  через какое-то время он ушел в Псково-Печерский монастырь. Он рассказывал, что таких случаев было очень много, понятно, что  Господь не оставляет, Господь карает – Господь и милует. Но ведь та громадная часть населения, которая была отторгнута от Бога репрессиями духовенства и прихожан – такой невосполнимый урон! Вот, мы считаем, сколько было расстрелянных, а сколько душ было расстреляно! У нас была семья верующая, когда одна моя тетя умерла – ее не смогли отпеть, она  явилась моей бабушке, а своей маме  во сне и сказала: «Что же такое? У меня и венчика нет», а надо было далеко ехать, и мы поехали. А если в семье были все атеисты – что тогда?! И что с этими душами будет дальше?

-Думаю, Господь помилует их. Особенно тех, кто воевали за Отечество, жизнь свою положили.

-Мы же  не можем сказать, что все герои - это святые! Мы сколько веков поминаем героев Куликовской битвы! Нам об этом сказал преподобный Сергий Радонежский, устроив Дмитровскую Родительскую субботу. Т.е. это еще не факт, что героизм - прямой путь в небеса. И это тоже страшно – там все были поголовно крещены, причащались перед боем, здесь этого, конечно, не  было ничего. Вот это тоже страшно, практически все население было такое. Каков их путь?

-Сие невозможно узнать никак.

- Мы же молимся, чтобы Господь послал нам христианскую кончину! Чтобы она была знаемая, чтобы Господь сказал нам, когда мы уйдем, чтобы мы могли подготовиться. А что такое война? Это внезапная смерть, без подготовки. И вот это страшно. Да, репрессии, страшно. Те, кого репрессировали – священники, они были к этому готовы -  и предыдущими десятилетиями террора, и. то, что сейчас шла война в тот момент.  А вот эти люди, которые уходили и не знали куда – хотя мы и говорим, что на войне нет неверующих - это могло быть и суеверие?

- Конечно, это было связано с ежеминутной опасностью и возможностью умереть. А насчет Псковской миссии – это вопрос большой и неразрешимый нашими силами.  Многие священнослужители – кто по обету, кто просто по каким-то случаям они стали служителями церкви после войны – те, что воевали и остались живы. Есть целый список архиереев, которые прошли всю войну. Очень ценны их рассказы для нас. Некоторые из них считают, что война, как это ни ужасно, предотвратила общий отход от Церкви и гибель Церкви. Что народ одумался и увидел это ужасное, страшное что-то, что может случиться на этой земле.

- Конечно, это было какое-то пограничное состояние между жизнью и смертью каждого человека. И храмы были заполнены – вот те храмы, которые оставались в Москве, несколько – шла служба, а люди стояли вокруг в несколько рядов, потому что невозможно было туда войти, молились о своих близких.

-Руководил Псковской миссией митрополит Сергий Воскресенский. Вот его роль непонятна. Сейчас вышла книжка с документами о Псковской миссии – но они тоже могут подбираться соответствующим образом. И вот когда было требование всем уходить на восток – он спрятался. Не пошел с нашей армией. А его секретарь, который не нашел его – был расстрелян. И вот как все понимать?  С одной стороны -  митрополит выполнял задание НКВД. С другой – не бросил паству. С третьей – предполагают, что он служил немцам. И еще есть мнение. Якобы его спрятал Судоплатов для разведывательных целей.

- Но это слишком яркая фигура, чтобы выполнять разведывательное задание. В мирное время – еще может быть...

- В этот момент у него в руках все нити. Кто выполняет, какие обязанности, кто что делает, чем занят. Какие люди на стороне Союза, какие хотят остаться с немцами. Я была в гостях у одной матушки в Голландии, она сама ушла с румынами. Она говорила:

«Вы не представляете, какие толпы! Напоминающие этих пленных, стоявших  от горизонта до горизонта, как Вы говорили – они  уходили с немцами». А с другой стороны – были и такие, кто стоял до последнего дыхания. Были из церкви и все-таки оставались верны этой несчастной, с этими событиями, Родине.

-Да, это конечно, ужасно тяжелая, сложная тема. Мы не можем быть судьями, документы – как они фабриковались - вы знаете лучше всех нас. Потому что вы работаете с этими документами, знаете, как их подтасовывали.

- В этой последней книжке «Псковская миссия и Церковь» есть документ, где пишет немец – им больше доверяли – что да, митрополит Сергий был убит – называется немецкое имя -  таким образом. Мы друг друга спрашивали: «Ты веришь в это? - Нет». Он еще говорил, что он – агент КГБ.

-А когда он был убит?

- В 1943 г. до нашей торжественной встречи.

- Т.е. он не нужен был для этой встречи?

 - Да, и он сказал, этот же немец, что он - агент КГБ.

-То же самое говорят о митрополите Сергии Страгородском.

Нечего сомневаться. Не агент, но полностью в тисках, в полных. И все остальные – Церковь была взята полностью в клещи – ее верхушка, ее иерархия после этой встречи, 43-го года...Итак, идет 41 год, Москву освободили, т.е. отогнали немцев. Одновременно с этим  - ленинградская блокада. Мне казалось – ну,  не может быть, чтобы в блокаду арестовывали верующих, за веру! И те же обвинения, что и в 37 году: контрреволюционная группировка, антисоветская агитация. Как будто нет войны! Но когда смотришь на имена –это все – непоминающие. Но народ хлынул в храм. Это факт, никуда не денешься. И наши вожди прекрасно это видели. И Сталин увидел. Он мог ее уничтожить  церковь, он почти уничтожил. Но вероятно, у него не было идеи именно сейчас уничтожить ее.  А когда он увидел это всенародное стремление к храму, к Богу....

- Но все это было и во время переписи 37 года, когда 60 % населения назвали себя верующими.

- Это было в основном сельское население. Городское намного меньше.

-Но все равно..!Это колоссальное количество. Недаром крестьянство было уничтожено по этой причине.

-Может, он и не ожидал такого. Абсолютно же все население уничтожить невозможно.  А потом же открывались храмы, в Прибалтике, Пскове....Вот на западе Гитлер открывал храмы – и все население шло туда. Так и здесь: идет война – а храмы забиты. Все забито.

Может  быть, он и не ожидал такого.  Вот тогда и была назначена встреча ночная, в Кремле, в 43 году.

-Под покровом ночи....

-Да, под покровом ночи. Они был ночной человек, ночью работал, а днем спал до 12 часов, хоть ты   тресни!

-Вот эта встреча, она представлялась всем внезапной. Якобы среди ночи всем позвонили, они, должно быть, были потрясены, им предложили или сегодня или завтра, они сказали: сегодня -  а на самом деле это все обговаривалось задолго. Уже в феврале 1943 г. об этом шел разговор. А еще этих даже трех человек надо было собрать. Потому что митрополит Николай Ярушевич был в Москве, а митрополит   Сергий и митрополит Алексий были в эвакуации, в Ульяновске. Так что эта скоропалительность – это фантазия. Они  все были в Москве и ждали встречи, были подготовлены к ней. И вопросы были обговорены. Встреча состоялась, на ней присутствовал Молотов и еще один человек - Карпов, полковник НКВД. Который и стал во главе Комитета по делам Русской православной церкви. Об этом полковнике никогда никто не знал.  Сейчас мы знаем по документам питерским. Это был один из самых жестоких следователей НКВД. Его сами чекисты четырежды пытались отдать под суд за жестокость, за незаконные методы допроса. И каждый раз  он выскальзывал из этого. И как раз в последний раз, незадолго от этого совещания Сталин вызвал его и назначил главой Комитета по делам Русской Православной церкви! Все знали, что он бил табуреткой людей, когда допрашивал, стягивал на голове ремень, в виде кляпа вставлял человеку в рот тряпку, пропитанную нашатырем, чтобы человек подольше не терял сознание, и он мог дольше его мучить. Вот такой человек был. Просто садист. Он был чем-то вроде обер-прокурора, хотя Сталин ему сказал: «Вы не обер-прокурор!» И вот началась эта встреча - , существует стенограмма - и продолжалась 1 час 55 минут, Сталин обращался то к этому Карпову, то к ним. Встреча была назначена в кабинете Сталина, одни историки говорят, что она началась в два часа ночи, другие, что она в два часа ночи закончилась. Речь шла о дальнейшем устройстве Церкви, о ее структуре, о том, где расположится церковное управление. Отвечал только митрополит Сергий как главный среди них, и на все, о чем он просил – на все Сталин давал согласие.

- И что он просил?

- Первый вопрос, и самый-самый главный – это было восстановление патриаршества. И кто будет патриархом. Они поставили этот вопрос, и это было обсуждено заранее. Сталин согласился. Был назначен день выборов. Он еще спросил: сколько Вам нужно времени, чтобы собрать собор?

-А из кого собор, когда было всего три архиерея?

-Это три правящих архиерея. Были еще на  местах, кто-то в храме служил..... Он сказал: «Напишите список, кого Вы хотели бы видеть». Написали список из 26 фамилий, из них в живых оказался только один, митрополит Алма-Атинский и Казахстанский  Николай (Могилевский).

- Прославленный в лике святых. Ответ на эту просьбу задержался, не знали, как поступить. Составили другой список, из 19 человек. И различными способами – по воздуху, по воде, по земле -  они были доставлены за эти три дня. Многие  - из лагерей. В совершенно ослабленном состоянии. Для них это было потрясением, конечно... Вот, состоялись выборы....

-А что значит: «состоялись выборы»? Как они могли состояться?

 -Вот так, как у нас обычно выборы происходят. Из одного претендента - один выбирает.

-Это предложенный Сталиным претендент?

- Об этом не говорилось на встрече. Это  наверняка говорилось за ее пределами. Да и само по себе тут не могло быть возражений. Он - правящий архиерей, кого еще выбирать? Были просьбы еще об учебных заведениях. Сталин  ответил, что нужны семинарии. И тогда они сказали, что у нас нет людей. Пока можно только на Богословские курсы. И действительно, год-полтора были только Богословские курсы, которые  помещались в Ново-Девичьем монастыре. А потом, в 1946 году, уже открылась Лавра. И там уже открылась и семинария, и потом - Академия.

Но с этого момента Церковь оказалась абсолютно в полной власти КГБ.

-А репрессии прекратились?

-Репрессии продолжались. И в наибольшей степени, как ни странно – в 45 году, в год Победы. 45-46. Потом наступило некоторое затишье. В 45 году – у меня всегда сердце кровью обливается, когда я об этом думаю - были репрессии среди священнослужителей и среди военачальников, вообще военных. На плечах которых выиграли войну. И вот их 30 декабря 1945 года целый автобус привезли на Лубянку, а потом они оказались в Сухановской тюрьме. Потом был некоторый перерыв, с  1948  по 50 год был запрет на смертную казнь. Почему он возник – я  не знаю, и никто не знает, но такое было 2 года с половиной, когда не было смертной казни. После 48 года были большие аресты. Если раньше давали в основном 8-10 лет, то теперь – 20-25. А насчет храмов было так. Когда наши войска, одушевленные близкой Победой, шли назад –вместе с этим закрывались храмы. Под тем предлогом, что здесь раньше был склад – он и  должен оставаться  складом, а здесь был клуб – он и должен быть клубом. И храмы закрывались следом за армией.

-А что делали с духовенством, которое служило раньше в этих храмах?

- Духовенство, которое служило на оккупированных территориях, однозначно они  все подлежали  арестам, и многие из них были расстреляны. Вплоть до 48 года, пока шли расстрелы. Так что никакого благостного поворота к Церкви не было. Это была сплошная политика – и больше ничего. В какой-то степени она даже ужесточилась, потому что главным связующим звеном с высшими лицами государства стал такой выдающийся чекистский деятель, о котором даже чекисты не могли  сказать ни одного доброго слова.

- Вы имеете  в виду Карпова?

-Да, я имею в виду подполковника, потом – полковника, потом генерала Карпова.

Дорогие братья и сестры! Вы прослушали тяжелую, сложную тему, которую раскрыла специалист по новейшей истории, старший научный сотрудник Православного Свято -Тихоновского гуманитарного университета Лидия Алексеевна Головкова. Передачу записала и подготовила к эфиру Елена Смирнова. Храни вас Господь!

 

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
6 + 14 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+