Духовная жизнь и чувство христианина: Как мы переживаем нашу церковность? Что мы чувствуем духовно, когда принимаем таинство? Что чувствуем или должны чувствовать во время молитвы? С какими чувствами мы должны читать Священное Писание?

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2025/06/28/21-00

С. Комаров: Добрый вечер, дорогие братья и сестры! Вы слушаете радио «Радонеж». У микрофона публицист, катехизатор Сергей Комаров. Тема, которую мы сегодня будем обсуждать, очень сложная, очень тонкая, даже в некотором смысле деликатная, но в то же самое время очень важная. Я бы тему обозначил так – духовная жизнь и чувство христианина. Как мы переживаем нашу церковность? Что мы чувствуем духовно, когда принимаем таинство? Что чувствуем или должны чувствовать во время молитвы? С какими чувствами мы должны читать Священное Писание? Я бы, наверное, подобрался к этой теме немножечко издалека. Кто такой христианин? Очевидно, тот, кто исповедует Христа как Бога. Скажем так для начала. Или, охватим пошире, – человек, который ведёт духовную жизнь. Христианин – это тот, кто ведёт духовную жизнь во Христе. Словосочетание «духовная жизнь» даёт мысль, что это жизнь духа человеческого. Но как может дух человеческий жить в особом смысле? Он живёт, когда общается с Духом Божьим, если будет нам позволено такое определение дать. Духовная жизнь – это общение духа человеческого с Духом Божьим. Всякий христианин конечно же, имеет в себе Духа Святого по факту принадлежности к Церкви. То есть, всякий крещёный, миропомазанный человек получает дар Духа Божьего. И если мы крещёны, если мы в церкви, тем более, если мы приступаем к таинствам, мы не имеем права сказать, что не имеем Духа Божьего или не знаем его. В Священном Писании Христос говорит: «У того, кто верует в Меня, из чрева потекут реки воды живой». О чем это? Евангелист Иоанн, комментируя эти слова, замечает, что «сие сказал он о Духе, которого имели принять верующие в Него». Когда Христос уже приближался к концу Своей земной жизни, то напоминал ученикам, «Утешитель же, Дух Святый, которого пошлёт Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам». Когда во время Пятидесятницы Дух Святой сошёл на Церковь, тогда апостол Пётр в своей первой проповеди сказал, «покайтесь и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов и получите дар Святого Духа». То есть всякий уверовавший человек, который вступает в Церковь, получает дар Святого Духа. Об этом сказал апостол. Как говорится во втором послании к Коринфянам, «Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас, есть Бог, который и запечатлел нас, и дал залог Духа в сердца наши». С одной стороны, мы уже имеем некоторый залог Духа в сердцах наших по факту принадлежности к Церкви. С другой, можно вспомнить Серафима Саровского, точнее его беседу о цели христианской жизни, которая есть стяжание Духа Святаго. Получается, мы уже имеем некоторый залог, который является малой частью чего-то большего. Имея этот залог, мы должны умножать его. Потому, цель жизни христианской – стяжание Духа Святого. И мы подошли к главному. Если в нас есть некоторый залог Духа, если мы должны умножать его, то он не может не проявляться как-то в жизни христианина, мы должны ощущать его. И здесь начинается сложность всей этой темы.

Дело в том, что в разговоре о духовных ощущениях православие проявляет чрезвычайную сдержанность, я бы даже сказал суровость какую-то. Наверное, это понятно, потому что в области переживаний вообще человек сталкивается всегда с опасностью обмана. Мир эмоций, переживаний, чувств – это очень колеблющееся поле, очень ненадёжное. У человека всегда существует риск перепутать душевное с духовным, небожественное с божественным. Апостол Павел писал, что сам сатана принимает вид ангела света. Сколько историй в святоотеческой литературе, в патериках о том, как подвижники, даже великие, могли перепутать действие душевных вещей, эмоций с духовными переживаниями. Ангела света с демоном, явления бесовские и божественные. Это очень сложная тема. Вообще, надо сказать, что отцы церкви вообще запрещали искать духовных переживаний, запрещали стремиться к этому. Они призывали к строжайшему контролю своих чувств и эмоций в духовной жизни. И советовали вообще не думать об ощущениях. Блаженнейший митрополит Киевский Онуфрий, когда его спросили как-то в интервью, как почувствовать, что ты идёшь путём спасения, зачитывал слова: «не пытайтесь этого делать, не надо, чувства – это вообще такие вещи, которым нельзя доверяться; правильнее себя даже не то, что с чувством оценивать, сколько знать и помнить, что я осужденный перед Богом и надеюсь в своём спасении не на свои дела и подвиги, а только на милость Божью».  Такой был ответ. Корреспондент, который разговаривал с митрополитом, видимо не понял, и ещё раз задал вопрос уже немного в другой форме. «Какое место чувствам в духовной жизни?» Митрополит снова сказал, цитирую, «когда человек начинает верить чувствам, легко такого человека сбить с толку. Он идёт на поводу у чувств. А у нас природа испорченная и чувства искажённые, не воспринимающие реальность, особенно духовную, такой, как она есть. Человек как слепой: видит какие-то очертания, а толком – ничего. Поэтому доверять своим чувствам не надо, особенно в молитве. Может даже услаждение какое-то найти, но лучше не верить и сказать «мне не надо сладости». Интересные слова, правда? Вообще, блаженнейший твёрдо стоит на аскетическом предании Церкви. Она выверенная, беспроигрышная. Иоанн Лестничник тоже предлагает «всякое услаждение отвергай». Если Бог хочет дать тебе усладу духовную, Он даст. Ты от этого никуда не денешься. Но искать этого не нужно, тем более думать, что ты этого достоин. Такое состояние, когда человек путает одно с другим, в духовной жизни называется прелестью. Прелесть – лесть, то есть ложь в превосходной степени, когда человек лжёт, льстит сам себе. Такова позиция не только блаженнейшего, – это в целом святоотеческая позиция.

Однако, в истории христианства все-таки были отцы, которые по-другому говорили о необходимости явного переживания христианином действия Духа Святого. Из древних святых об этом много писали преподобный Макарий Великий, преподобный Симеон Новый Богослов, ближайший к нам по времени святитель Феофан Затворник. Интересно, что книги святителя Феофана предназначены не только для монахов и мирян, но вообще для всех. Епископ Феофан писал о духовной жизни, именно об ощущениях, о переживаниях довольно ярко. Я бы даже сказал, смело и дерзновенно, и писал он для всех, что сам не раз подчёркивал в своих писаниях. Почитаем, что он пишет, и увидим картину довольно необычную. Он считал нормальным, что все христиане «испытывают отпущение грехов, в чем свидетелем – облегчённая совесть, испытывают обновление, в чем свидетелем – сознание новой жизни, восприемлемой в купели, испытывают наитие благодати Святого Духа, в чем свидетелем – ощущаемая ими нравственная сила на преодоление всякой страсти и всякого греха, испытывают всыновление, в чем свидетелем – внутреннее чувство сыновства Богу, Духом возгреваемое, вследствие которого вопиют Авва Отче». Написано немного тяжёлым, схоластическим языком XIX века. Это характерный язык Феофана Затворника. Он прямо настаивает на том, что христианин должен свою духовную жизнь испытывать, чувствовать. Например, отпущение грехов. Где у нас происходит отпущение грехов? На Таинстве Исповеди. Святитель Феофан пишет, что человек должен почувствовать, что грехи прощены, о чем засвидетельствует облегчённая совесть. В другом месте святитель Феофан говорит, что «внешние чувства испытывают вещи и дают знать об их качествах». «Также и духовное чувство в своём кругу испытывает духовные вещи и определяет их качества. Как там, так и здесь отличительное свойство чувства есть осязание и вкушение. Размножение испытаний внешними чувствами даёт опытность внешнюю. Размножение осязаний и вкушений духовных в вещей даёт опытность духовную». Как интересно святитель Феофан как бы разграничивает внешние и духовные чувства. По сути, это главный момент в разговоре о чувствах в духовной жизни: не перепутать душевное с духовным, не впасть в самообман, который на языке аскетики называется прелестью. Но в то же время он рассуждает о чувствах, как о чувствах, которые можно вкусить. Внешние чувства испытывают вещи, дают нам знать об их качествах, например вкус воды мы не перепутаем ни с чем, как и вкус хлеба. А духовные чувства тоже, по мысли св. Феофана, должны работать так же. Апостол Павел пишет, что «чувства навыком должны быть приучены к различению добра и зла». В идеале христианин должен отличать бесовское от божественного, внешнее от внутреннего, мирское, светское от духовного. Для св. Феофана не существует того, что у нас называется «требы», то есть внешнего священодействия, чтобы над человеком совершили какой-то чин, и он ничего не почувствовал и пошёл себе… Нет! Для святителя Феофана не существует таких категорий. Он пишет, что верующий должен пережить таинство, измениться после него. Это, наверное, то, о чем писал апостол Павел, «вы имеете свидетельство в себе самих», как в Священном Писании говорится.  Христианин это тот, кто имеет это свидетельство в себе самом. А иначе, что нас отличает от людей нецерковных?

Как сопоставить советы св. Феофана Затворника с принятой в Церкви осторожностью в плане чувственности. Очень просто. Надо принять во внимание и одно, и другое. Тут одно другого не исключает. С одной стороны, нам никогда нельзя забывать, что святые отцы запрещают искать каких-то особенных переживаний и ощущений. Это позиция гордого человека. С другой стороны, согласно учению святителя Феофана и ряда других авторов, мы должны постоянно проверять себя, жив ли я духовно. Я к чаше подхожу, потому что надо бы причаститься, и я причащаюсь два раза в месяц. Или я понимаю умом и сердцем, чувствую, что без таинства я умру. Я голоден, у меня голод по Богу. На исповедь я иду, потому что пора бы исповедаться, что-то давненько я не был на исповеди. Или я чувствую и понимаю, что эта ржавчина греха меня уничтожает изнутри, разъедает. Я действительно живу в Церкви? Или просто выполняю внешние нормы и имитирую христианство? Очень тяжёлые вопросы, но мы их обязаны себе задавать. Свою телесную жизнь мы же ощущаем. Ущипните себя за руку, больно же? Так мы ощущаем, что мы живы. Жизнь духовная тоже должна быть переживаема. В оценке своих ощущений надо быть очень осторожным. Мы все новоначальные христиане и всегда рискуем спутать душевные чувства с духовными. В то же время жизнь духовная должна переживаться.

Св. Феофан очень интересно пишет о таинстве причащения. К нему мы прибегаем чаще всего. Для церковного человека, того, который давно в Церкви, наверное, есть такая проблема: иногда не чувствовать ничего после причастия. Мы знаем, что эти чувства даёт Бог. Он дал раз, другой может и не дать. То есть тут опять же не надо ждать ничего, не надо обольщаться, но в то же время, чтобы мы хранили благодать причащения, надо понимать и чувствовать, как она действует. Об этом мало кто пишет. Много написано о том, как готовиться к причастию, говеть, поститься, что читать. А о том, как хранить благодать причастия, гораздо меньше написано. Обращали внимание? Чтобы об этом писать, нужно действительно быть опытным человеком и знать, о чем говоришь. Сначала почувствовать, а потом писать. У святителя Феофана как раз есть замечательное рассуждение о действии Христовых тайн. Он пишет о том, какие чувства после причащения правильные. Какие чувства можно признать действительно духовными и соответствующими благодати этого таинства. Есть замечательная книга, которую с удовольствием вам порекомендую, проповеди святителя Феофана на Великий пост. Книга по-разному называется, есть такое название «О исповеди и причащении Святых Христовых тайн» в виде сборника. Вообще-то это цикл проповедей на Великий пост. Автор там долго раскачивается. Первые страниц 30 он уговаривает человека говеть и причащаться. Это может показаться немножко скучным. А потом начинаются конкретные духовные рекомендации, очень интересные. В проповеди на первую субботу Великого поста сказано, что все христиане, которые говели неделю, должны причаститься. Вообще в 19 веке редко причащались, и это было событие знаменательное. Св. Феофан пишет, что люди должны чувствовать. «Господь свет есть. Свет приносит Он с Собою и в душу принявшую Его». Можно спросить, что для нас означает приобщение этому свету. Он объясняет, что это свет ведения и разумения всего домостроительства нашего спасения. О том свете богопознания мы поем в рождественском тропаре. Помните? «Рождество Твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума». Если до причастия мы что-то знали о Боге, учились, читали книги, теорию знали, но это знание было внешним, рассудочным, то по принятии таинства, как полагает св. Феофан, такое знание должно «сраствориться с существом Духа нашего», то есть стать внутренним ведением, сердечным ведением. Очевидно, стояние ума в истинах нашего спасения и сердечное их переживание, то есть, когда мы догматы переживаем, это и есть хранение благодати Евхаристии, одна из сторон благодати Евхаристии. Святитель указывает путь, обозначает пунктиром, а как это достигается, – об этом, по сути, вся аскетическая наука… Итак, первый пункт – это внутренний свет ведения о Боге. Второй пункт: «Господь есть сила оживляющая», пишет святитель Феофан. Словами перескажу. Человек, который принимает эту силу «оживляющую», должен почувствовать великую ревность о спасении души. «У причастника должна возродиться сильная энергия с направлением всех помышлений, желаний и намерений на одно доброе, причем с некоторой неудержимостью», как говорит святитель Феофан. Переводя на более простой язык, мы должны чувствовать в себе ревность к добродетели. У тебя есть ревность к молитве, к добрым делам, к милостыне. Значит, ты хранишь благодать причастия. Значит, ты неосужденно принял Святые Тайны. Дальше св. Феофан говорит, что «Господь есть мир». И дальше пишет, что «в душе причастника должна быть такая глубокая тишина, стройность и мерность всех действий нашего духа». Проще говоря, мир, когда ты ни с кем не хочешь ругаться, когда ты хочешь всем все простить, когда тебе спокойно, ровно, тихо на душе.  Это благодать причастия по мысли святителя Феофана.

Дальше ещё мысль. «Господь есть Огнь поядающий», пишет он. То есть, при выходе из храма, причастившись, мы должны ощущать какое-то такое горение духа, духовную теплоту.  Как апостол Павел писал, «духа не угашайте». Дух — это огонь, некоторая теплота сердечная. И Господь есть огонь поедающий. Св. Феофан предельно так пишет, скажем, предельно дерзновенно. О таких вещах большая часть подвижников молчит. А святитель Феофан взял и написал для нас. И это очень хорошо. Мы, по крайней мере, можем ориентироваться, что мы должны почувствовать.

Итак, четыре пункта. Первое – чувство благодати причастия – это свет. То есть, когда знания о Боге в нас как бы преображаются, и мы их начинаем переживать. Второй – Господь есть сила оживляющая, и ревность о спасении души мы должны почувствовать. Третье – Господь есть мир, который человек должен почувствовать, глубокую тишину, стройность, мирность действий нашего духа. Четвёртое – Господь есть огонь поядающий, то есть горение духа, духовная теплота.

Каждая мысль святителя Феофана сопровождается риторическим вопросом: «Так ли это у нас, братья?». Потом он делает радикальный вывод в конце. «Что же, если кто не видит в себе таких свидетельств? В том нет Господа? Не буду ложно успокаивать вас. Да, в том нет Господа». И ещё далее: «как нет в том Господа, то нет и спасения тому». Представляете, как радикально и страшно получается. Если мы этих вещей не чувствуем, не переживаем, то нет в нас Господа и нет нам спасения.

Тема причастия – отдельная тема, очень большая. И сложная, потому что, чтобы о ней говорить, надо быть духовно опытным, а этого опыта у нас и нет. Позволю себе немного отклониться от темы. Думали ли вы, братья и сестры, о том, что причастие, само по себе неизменно? Что мы вкушаем? Тело и кровь Христовы. Христос неизменен, неистощим в своей благодати. Получается, что причащение, именно вещество причащения, не иссякает в своем действии. Из нас же не выходит само вещество, значит, оно становится плотью и кровью нашей. И действие причащения неизменно. То есть, если бы мы умели хранить полученную благодать, то не нуждались бы в частом причащении, понимаете? Достаточно было бы, может, раз причаститься. Вспомните, Мария Египетская причастилась сколько раз? Два раза. В начале своего подвига и перед самой смертью. Для нее это было достаточно. Да, между первым и вторым причастием она отчаянно боролась за свое спасение, как никто из нас не сможет. Но она сохранила в себе дар Божий и открыла сердце к ещё большей благодати.

А что же мы? Мы, кстати, тоже просим Христа в молитве перед причастием «освящение Твое неотъемлемо от меня сотвори». Если по-русски прочитать, сделай, чтобы Твое освящение неизменно было во мне. Это молитва вторая Иоанна Златоуста. Мы попросим, но благодать отходит от нас почему-то, мы ее теряем нашей нечистотой ума, порабощенностью страстям, отсутствием подлинного покаяния. Мы сами изгоняем благодать.

Вопрос: Когда оживал Спасо-Вифанский монастырь, восстанавливался и храм Преображения. И когда мне пришлось быть на первой там литургии, было просто что-то невероятное. Пока я поднималась по этим ступенькам на Причастие, у меня внутри такой горел огонь. Когда же я причастилась, то почувствовала такое состояние, что я могла бы прямо там умереть. И всегда, когда я приезжаю туда, то постоянно ощущаю именно такое состояние.

 С. Комаров: Хорошо, когда мы можем замечать в своей жизни  такие радостные прямые свидетельства того, что Бог есть, что Он общается с нами, с нашей душой. Ведь жизнь христианская – это личностное богообщение. Сейчас словосочетание это затёрто немножко. Его очень любят протестанты употреблять. И оно может быть немного неправильное, потому что Бог – это сверхличность. Когда мы произносим слово «личность», мы вообще не понимаем, что такое божественная личность, сверхсущность и сверхличность. Но все равно, как блаженный Августин писал, обращаясь к Богу, «Ты создал нас для Себя, и не успокоится сердце наше, пока не найдёт Тебя».  Сердце ищет Бога. Если сердечко человеческое нашло Бога, оно же должно радость почувствовать, и должно плакать и грустить, когда Бог отходит.  Помните Песнь песней Соломона? Там же невеста ищет возлюбленного. Отцы церкви говорят, что это человеческая душа, которая... Встречает Христа, а потом по своим грехам теряет Его, небесного Жениха нашего. И опять ищет, и плачет, опять находит, и опять теряет. Это жизнь христианская. И если нет поиска, боли, радости находки и радости встречи, то нельзя быть уверенным, что это христианская жизнь.

У нас есть огромная проблема. Мы внешней церковностью иногда подменяем живую духовную жизнь, личностное богообщение. Мы иногда слишком успокаиваемся нашей церковностью: я делаю все правильно, хожу, когда надо и куда надо, правила читаю. А есть ли в моем церковном бытии Дух жизни, вот такой неудобный вопрос, – такое вообще страшно спрашивать себя. Но нужно! Мы рискуем забыть очень важную вещь: даже самого церковного человека спасает не его церковность, а Бог спасает. Церковность – это средство, своего рода мост в Царствие Божие. Но можно на этом мосту задержаться на всю жизнь, достигая цели. Ведь ни для кого из нас не секрет, что на молитвенном правиле можно не молиться, часто причащаясь на литургии, можно не иметь в себе Христа. Форма не всегда гарантирует содержание! Если нет личного участия и отклика души на то, что Бог с тобой делает, духовная жизнь может замереть. Так бывает с ребёночком в утробе матери, омертвение. И духовная жизнь может замереть. Была и нет ее, осталась лишь форма. В православии нет ничего механического. Там все от Бога, живого, личностного. И Он желает взаимодействовать с нашей душой, с живой, свободной человеческой личностью, которая любит Его.

Большая проблема «окамененного нечувствия» нашего привычного – привычка к благодати. С одной стороны, сейчас у нас некое возрождение евхаристического сознания. Оно уже давно продолжается, с 90-х… Причащаться чаще – это хорошо, это прекрасно. Потому что вообще-то, если мы служим литургию, мы ее служим для того, чтобы причаститься. А иначе зачем ещё община собирается на литургию? Не свечки же только ставить и не записки писать. Литургия – это богослужение, на котором происходит пресуществление вина и хлеба в Тело и Кровь Христовы для того, чтобы община причастилась. Конечно, в идеале пришёл на литургию – надо причащаться. Но это в идеале! Эта цель может быть для кого-то далёкая. Просто в связи с развитием внешней нашей церковности, строительством храмов, мы все начали часто причащаться. Я помню, Алексей Ильич Осипов остроумно заметил по этому поводу. Все говорят о возрождении в евхаристической жизни. А когда же, говорит, начнётся возрождение христианской жизни? Когда же жить-то начнём по-христиански?

Не удержусь от того, чтобы снова зачитать святителя Феофана. «Можно двигаться в жизненных формах без жизни. Можно знать на память и понимать весь Новый закон и не иметь Духа, просвещающего верою живою. Можно строго исполнять все чины церковные и не иметь Духа оживляющего, или не иметь жизни духовной. Можно прибыть и в полном подчинении пастырству, не встречая руководства истины от Духа исходящего. Истинно духовная жизнь движется во всех этих порядках, но не необходимо ими предполагается». Видите, что он говорит? То есть наши церковные чины, дисциплины, обряды таинства – это, скажем условно, каналы благодати. Истинно духовная жизнь движется во всех этих порядках. То есть она может быть, говорит святитель Феофан, но не необходимо ими предполагается. То есть наличие формы  ещё не означает содержание. Если такие вопросы себе задавать, думаю, мы придем в такое доброе беспокойство о своей вере, как говорил преподобный Паисий Святогорец. «Доброе беспокойство о своем спасении».

Зачитаю  ещё более резкие слова святителя Феофана, которые он пишет в своей книге «Путь ко спасению». «Как главное в духе сознание, зиждимое внутрь пребыванием, то когда оно падает, падает и жизнедеятельность. От этого восстаёт вместо страха Божьего и чувства зависимости от Него бесстрашие, вместо избрания и дорожения духовным – равнодушие к Нему, вместо отрешения от всего – себя упокоение, вместо покаянных чувств – нечувствие, окаменение сердца, вместо веры в Господа – самооправдание».  Над этим я предлагаю подумать.

Вопрос: По теме разговора хочу посоветовать прочитать небольшую книжечку монаха монаха Салафиила (Филипьева). У него есть книга «Ангелы приходят всегда», но я говорю о небольшою книжечке «Откровение смертника». Это следственное дело души. Как он отпал, как потерял Бога, и как долго восстанавливался для того, чтобы Его обрести. Он почувствовал одиночество, когда не стало у него слез, во время исповеди. И он испугался. О том, как он восстанавливался, эта книжечка.

 С. Комаров: Спасибо! Да, действительно, иногда через кризисы, через потерю Бога, человек находит Бога по-настоящему. Такие переломы жизненные, кризисные ситуации, очевидно, нам нужны иногда, чтобы стать лучше, чтобы очиститься от наносного, чтобы быть к Богу ближе. Потому-то и говорит Священное Писание «великими скорбями надлежит войти нам в Царство Небесное». Без них, очевидно, нельзя. А, наверное, самая страшная скорбь для человека верующего – это потерять Бога. Помните, как Христос мужественно терпел все пытки, которые над Ним совершали? Но в один момент Он закричал. А кричал Он именно эти слова. «Боже мой, Боже мой, почему Ты меня оставил?» это предельное испытание, искушение для человека, когда он чувствует состояние богооставленности. Христа, конечно, Бог Отец не оставил, но Христос ради нас, ради нашего спасения, почувствовал состояние богооставленности. Состояние Он почувствовал для того, чтобы мы не считали, что Он не знал этого состояния. Он из глубины этого состояния верность Богу сохранил и перенес эти глубины человеческой скорби для того, чтобы мы их не переносили. Поэтому действительно это иногда нужно бывает. А как из этого состояния выходить, наверное, об этом мы прочитаем в той книге, которую нам сестра посоветовала.

Обращу ваше внимание на слова святителя Феофана «внутрь пребывание». Такое выражение интересное. Мы его теряем, это состояние, постоянно. Мы суетимся. Как часто наша христианская жизнедеятельность состоит во внешних делах только, пусть даже благочестивых, а это внутрь пребывание мы теряем, а оно и есть христианство. Без него, конечно,  остаётся одна внешность, форма без содержания. А имитация формы без подлинного содержания – это лицемерие, на которое так гневался Спаситель. Помните Христос не осуждал блудницу, не осудил вора Закхея Мытаря, не осудил разбойника, но на лицемеров, книжников и фарисеев, Он гневался. «воззрел на них с гневом», говорится в Евангелии. Ко всем был Христос кроток и мирен, хотя и строг, но к этим ребятам, книжникам, фарисеям, лицемерам Он относился очень резко и очень серьёзно их обличал. Христос все терпел и прощал, кроме лицемерия. Почему Он так резко здесь реагировал? Потому что лицемер сам от себя закрывает спасение. Он думает, что у него уже все хорошо. Мы, церковные люди, балансируем всегда на этой грани. Нам кажется, что, если мы пришли в церковь, уже все хорошо, надо только дотянуть. Но когда мы пришли в церковь, ведь все только начинается. Духовная жизнь только начинается. И форма должна породить содержание! А если нет переживания Духа Святого, потому что мы не думаем об этом, этим не занимаемся? Тут вспоминаются слова Спасителя «двое будут на постели, один берётся, другой оставляется». Представляете? Двое на постели – это кто? Очевидно, муж и жена. Предельно близкие люди, между которыми нулевая степень родства, в древнем мире оба религиозно одинаково ориентированные, оба верующие. У св. Феофана есть ответ: один духоносен, а другой нет. Между двумя по виду одинаковыми людьми будет такая важная внутренняя разница, которую оценит только Господь. И эта разница станет определяющей. Мне кажется, что в момент страшного суда мы все очень удивимся. Мы, наверное, увидим все не так, как мы предполагали, потому что мы не знаем тайны сердец человеческих. У кого есть внутрь пребывание и благодать Духа Святого, а кто христианин только по форме. Один подвижник говорил, что, если вдруг Господь возьмёт меня в Царство Небесное, я удивлюсь трём вещам. Первое, – что я в Царстве Небесном. Второе, – что я увижу там тех, кого не рассчитывал видеть. И третье, – я не увижу там тех, кого рассчитывал видеть. Вот будет картина, когда яркие, известные церковные люди, иерархи, священники, патриархи, могут оказаться гнилыми изнутри. А какие-то незаметные, незначительные воссияют как солнце. Правильный и авторитетный признаются негодным для Царствия Небесного. Скажут, иди вон. А кто-то, который вроде не дотягивал по всем параметрам, неожиданно окажется духоносным, и войдёт в радость Господина своего. Не зря же Христос сказал, «многие будут первыми и последними, а последние первыми». Ох, как мы тогда все удивимся. И, наверное, тогда мы по-настоящему пожалеем, что не занимались своим внутренним человеком, а жизнь потратили бездарно на что-то внешнее. Репутацию, заработок, известность, политику, путешествия, застолья, усваивание какой-то ненужной информации. Если помните, в фильме Михалкова «Неоконченная пьеса для механического фортепиано» герой восклицал. «Мне 35 лет! Пушкин уже все написал, Лермонтов в гробу лежал! Мне 35 лет, а я ничтожество!» Наверное, многие из нас что-то подобное скажут. Мы горько пожалеем, что искали всего в жизни, кроме главного – Бога. Обратите внимание, что святитель Феофан Затворник эти все вещи пишет в XIX веке! Главная проблема, которую он подымает, – упадок живого религиозного сознания. Интеллигенция была погружена в политику. Страна бурлила, люди жили новостями, общество все кипело. Не за горами была революция. Потом уже эти духовные и политические нити в такой клубок спутались, что даже Церковь не могла их размотать. Потребовалась острая бритва революции, которая изрезала и церковную жизнь, и народную жизнь, и пустила много крови. Святитель Феофан чувствовал, что Россия не тем занимается. Он писал все время о равнодушии большинства русских людей к духовной жизни. Это главное, что его тревожило. Он плакал о современности и современниках. Святитель Игнатий Брянчанинов тоже плакал. Это какой-то пророк Еремия вообще по интонации своей. И вопросы, которые подымает святитель Феофан, церковность внешняя и подлинное воцерковление, обрядоверие и осмысленное участие в богослужении, религиозный формализм и живые чувства. Об этом он думал и говорил все время, но его не расслышали. Обратите внимание, насколько проблемы похожи. Сегодня мы тоже живём внешним, не знаем этого внутри пребывания. Чем мы живём, о чем мы говорим? Вашингтон, Константинополь, Патриарх Варфоломей, Украина, Трамп, Сирия, Автокефалия, Москва, Порошенко, Зеленский, националисты, Донбасс, пенсии, президент и так далее. А ведь перед нами все с той же живостью встают нерешённые вопросы внутри церковной жизни, духовной жизни. То же самое, что в конце 19 века. Как мы молимся, как очищаем своё сердце. С каким чувством участвуем в таинствах? Как переживаем нашу церковную и духовную жизнь? Думаем ли мы? Входим ли мы в себя? Ищем ли мы там Царствие Божие? Есть ли у нас то самое внутри пребывание?  Казалось бы, эти вопросы должны быть первыми на повестке дня. Первее, чем заголовки новостных сайтов. Кстати, проблемы политики ведь тоже в духовных вещах имеют начало. Когда люди проигрывают войну внутреннюю, начинается война внешняя. А мы, забывая о главном, растворяемся во второстепенном.

Вопрос: Поясните, пожалуйста, Ваши слова о том, что когда Христос на кресте испытывал страшные муки богооставленности, то Он это сделал для того, чтобы приобщиться этим самым страшным страданиям, чтобы мы никогда их не испытали. Объясните, пожалуйста, ведь мы находимся практически хронически в богоотставленности.

 С. Комаров: Да, благодарю вас, у нас очень мало времени, поэтому я постараюсь так тезисно, кратко. Мы с вами затронули очень трудную, очень сложную догматическую тему – возглас Христа «Боже мой, Боже мой, почему ты меня оставил?» Мы чувствуем состояние богооставленности только тогда, когда мы отступаем от Бога. Понимаете? Когда теряем благодать через свои грехи и страсти, когда делаем что-то не то. Бог хочет быть с нами. Он пришёл, воплотился, чтобы быть с нами и в нас. Но когда мы делаем что-то не то, благодать отходит. Если благодать отошла, поищи, из-за чего она отошла. И верни её! Это так, если очень кратко. На самом деле Бог нас не оставляет никогда, в то время как мы можем оставить Его. Благодарю вас, братья и сестры, за ваши звонки и вопросы.