20.03.2013 11:20:19
Е. Никифоров: Сегодня в нашей студии - доктор церковного права, преподаватель МДА, протоиерей Владислав Цыпин. Батюшка, вы были участником Собора, присутствовали на его деяниях, пожалуйста, ответьте на вопрос: что означает Собор вообще для нас - простого церковного народа? Какую роль Собор играет вообще в Православной Церкви - для нашей веры, для нашей собственной жизни, вообще для жизни Русской Православной Церкви?
Прот. В. Цыпин: Архиерейский Собор - это высший орган церковной власти. Это и в соответствии с канонами так, это же предусмотрено и Уставом Русской Православной Церкви, который принят в 2000 году. В соответствии с этим Уставом, Архиерейские Соборы созываются раз в четыре года, созываются регулярно, и все важнейшие вопросы церковной жизни, за исключением догматических и учительных, решаются Архиерейским Собором.
Е. Никифоров: А догматические, вероучительные?..
Прот. В. Цыпин: Они находятся в компетенции Поместного Собора, но, само собой разумеется, Архиерейский Собор их также вправе обсуждать и решать. Только в отношении вопросов догматического (а в Уставе также сказано - и канонического) характера Поместный Собор имеет приоритет, и поэтому решения Архиерейского Собора именно по этим вопросам подлежат утверждению последующего Поместного Собора. Но поскольку такие вопросы не возникают регулярно, то и Поместные Соборы в Новом Уставе уже не предусмотрено созывать регулярно. А вот вопросы церковно-административного и церковно-судебного характера, церковно-законодательного характера - они решаются Архиерейским Собором как высшей инстанцией церковной власти.
Е. Никифоров: Во время проведения Собора проводились пикеты. Они были немногочисленные - такие маленькие делегации, которые требовали проведения, во что бы то ни стало, Поместного Собора. Люди были как бы испуганы тем, что отменяется такая важнейшая инстанция, которая занимается вероучительными вопросами, к которой можно апеллировать, на которой можно высказать свое мнение по тем или иным проблемам, которые их смущают. Они порой, может быть, испытывая недоверие к Священноначалию нашей Церкви, к своим архиереям, думают: "вот, архиереи соберутся и тайно изменят веру, а мы не будем иметь возможности как-то этому противостоять - измене Православию!"
Прот. В. Цыпин: Но Поместные Соборы никак не отменены, Поместные Соборы созываются! Как известно, они обозначены в нынешнем Уставе как высший орган церковной власти - более высокий, чем Архиерейский Собор. Другое дело, что по вполне понятным причинам, поскольку к их компетенции отнесены вопросы, связанные с вероучением, канонами, а также избранием Предстоятеля Церкви, такие Соборы не могут созываться регулярно. Они собираются в исключительных обстоятельствах. Я не думаю, что участники этих протестов вдохновлялись чем-то определенным. Конечно, наверное, были и люди простодушные, которые вдохновлялись тем, что они являются защитниками Церкви и защитниками Православия. Но весь характер этих демонстраций был явно нецерковный, образцом их служат какие-то политические акции самого несолидного характера. Мне кажется, вообще-то все эти люди вдохновлялись чем-то иным. Похоже, даже не какими-то крупными темами политического, общественного характера, которые как-то соприкасаются с Церковью. Потому что, понятно, что такие малочисленные группки ни на что повлиять не могут. Может быть, скорее чьи-то персональные интересы там оказались важны, задеты (или были опасения, что они могут быть задеты). У меня такие предположения...
Е. Никифоров: Батюшка, а какие вопросы, которые решал Собор, могут оказывать или оказывают влияние на духовную жизнь нашей Церкви?
Прот. В. Цыпин: На Соборе ведь обсуждались все стороны церковной жизни: приходская жизнь, духовное образование, вообще религиозное образование, монастыри... Наконец, было принято Положение о церковных наградах, которое в эту, может быть, не самую важную область церковной жизни, но все-таки тоже не лишенную значения, вносит известную систематизацию, упорядочивает ее. Кроме того, Собор заслушал доклад о церковных судах.
Накануне Собора, 1 октября, Священный Синод принял временное Положение о церковном суде, а на Архиерейском Соборе состоялось непродолжительное, но обсуждение этого положения.
Е. Никифоров: Вы выступали с докладом?
Прот. В. Цыпин: Ну, да...
Е. Никифоров: Вот в связи с этим я хотел бы спросить вас: Церковь живет благодатью, любовью, а суд - это что-то такое пугающее, предполагающее какие-то правонарушения, прещения, какую то "ссылку на Соловки на покаяние" и т.д. Какие сейчас сферы церковной жизни подлежат церковному суду, что означает церковный суд сейчас в нашей жизни? Что это за институция?
Прот. В. Цыпин: Понятно, что, поскольку Церковь у нас от государства отделена, решения церковного суда никак не могут затрагивать гражданских прав тех, кто предстоит перед этим судом. И поэтому "ссылка на Соловки" по приговору церковного суда невозможна! Но почему суд существует, несмотря на то, что Церковь действительно воплощает в себе дух любви Христовой? По очевидным причинам: если бы все мы были люди святые, безгрешные - клирики и миряне - тогда не было бы места церковному суду. Но поскольку в состав Церкви входим мы, хотя и призванные к святости, но не лишенные грехов, а некоторые из клириков или мирян совершают такие грехи, что они становятся уже опасны для самого существования той или иной общины, монастыря или Церкви в целом, - Церковь вынуждена защищать установленный ею для самой себя правопорядок, в том числе, и через суды. Кроме того, когда церковным судом наказывается клирик или мирянин, это должно служить и для его блага. Потому что это может быть такой, очень серьезной, мерой, которая побуждает его к покаянию (если он не вполне отпавший от Церкви человек). Но что церковный суд всегда в Церкви существует - это очевидно. Мы легко можем припомнить случаи извержения из сана, запрещения в служении... В разных епархиях такие акты совершаются постоянно. И, разумеется, это акты не административного характера, а акты судебного характера. Поэтому настоящее положение, которое я упомянул, принятое Синодом, оно не вводит церковный суд (который, конечно, в Церкви всегда существует), оно вводит определенный порядок церковного суда. И самая главная новация заключается в том, что в соответствии с этим положением, в епархии должны образовываться церковно-судебные инстанции, епархиальные суды. Впрочем, существование таких судов предусмотрено Уставом 2000 года. Другое дело, что до сих пор не было выработано регламентирующего положения для этих судов, поэтому, видимо, было большое разнообразие: в одних епархиях они существовали, были образованы (я знаю около десятка таких епархий), в других их не существует. Но надо сказать, что и это временное положение оставляет возможность того, что в епархиях, где для этого нет необходимых кадров (или, может быть, нет финансовых возможностей или еще каких-то), или где архиерей сочтет это нецелесообразным, - в таких епархиях епархиальные суды могут быть не образованы, и их функции по-прежнему возьмут на себя епархиальные советы, на которых уже по Уставу 1988 года и лежит функция епархиального суда. Но очень важно также подчеркнуть: все эти учреждения - как епархиальные советы, так и епархиальные суды, которые в одних епархиях образованы, в других - только будут образованы, - разумеется, не наделены собственной судебной властью. Судебная власть в Церкви принадлежит исключительно епископату. И все их полномочия носят делегированный характер.
Е. Никифоров: Вот здесь я хотел бы как раз вас попросить разъяснить, в чем состоят функции церковного суда? Это некая "инквизиция", которая следит за тем, чтобы все исполнялось правильно - по канонам Русской Православной Церкви, или это, наоборот, какая-то апелляционная инстанция куда можно подать жалобу на своего епископа, священника, приход... Чего здесь больше?
Прот. В. Цыпин: Я бы сказал, что первое - это не дело суда. Наблюдать за порядком - это не дело суда, это дело контролирующих, надзорных органов, того же благочинного. Это дело архиерея как верховного правителя дел своей епархии, дело настоятеля прихода как главного должностного начальствующего лица на приходе. Суд же рассматривает, во-первых, преступления, совершенные клириками. Что же касается мирян, то практически все преступления, совершенные против Церкви мирянами (например, тяжкие грехи) остались за пределами действия этих судов - в соответствии с временным положением. Подсудны из числа мирян лишь церковно-должностные лица.
Хотя не обозначены дела тяжебного характера во временном положении, но указаны иные дела. Так что суд может рассматривать и помимо дел обвинительных также тяжебные дела: может быть, у кого-то из мирян есть претензия имущественного характера, скажем, к приходу, к монастырю, и он, будучи человеком церковным, пожелает ее разрешать не через внешний суд, постановления которого имеют, конечно, имеют обязательную силу, а через суд церковный, который связывает лишь тех, кто сам свою совесть связывает церковным судом. Такое тоже возможно. Возможны бракоразводные дела, которые тоже захотят рассматривать через церковный суд, но все это не детализировано. Обозначены совершенно ясно и четко дела такого рода - не по характеру их, а по последствиям: если совершено клириком преступление, за которое он подлежит совершенному извержению из сана, анафеме или временному запрещению в служении (а также пожизненному запрещению в служении), вот это дело и должно рассматриваться судом. По решению архиерея! Если дело совершенно ясное и не нуждается в исследовании (например, если стало известно, что клирик вступил во второй брак), это дело ясное, есть на этот счет документ. Архиерею, чтобы принять на этот счет решение, нет необходимости передавать дело в епархиальный суд, но если есть обвинения, обвинения весомые (например, если архиерей все же хотел бы, чтобы дело было расследовано), он в таком случае и передаст его в церковный суд.
Е. Никифоров: А какого рода эти дела?
Прот. В. Цыпин: Это уже каноны устанавливают, за что клирик может быть лишен сана...
Е. Никифоров: За что, например?..
Прот. В. Цыпин: На первый взгляд, все достаточно ясно и определенно. Во-первых, те грехи для клирика, которые являются грехами вообще: за что мирянина положено отлучать от причастия на разные сроки, за то клирика полагается извергать их сана. При более снисходительном, икономическом отношении, иногда (и часто) архиереи вместо извержения, запрещают в служении - пожизненно или на срок. Это грех убийства (в том числе, и невольного убийства), что в наше время весьма часто бывает на дорогах. Затем - грехи против седьмой заповеди, совершенные самым делом (разумеется, не мысленные грехи, но самым делом). Воровство, например... Это - общечеловеческие грехи. Затем, конечно, клерикальные: грехи его как клирика: неповиновение архиерею, невыполнение своих необходимых обязанностей, действия, клонящиеся к учинению раскола, отпадение от Церкви в ереси и во что-то еще - подобные дела влекут за собой извержение из сана, анафему, запрещение в служении, временное или пожизненное.
Наконец, дела мирян. Но миряне очень узко ограничены: дела церковно-должностных лиц. Когда готовился проект, предполагалось включение и иных категорий мирян, но остановились только на этой категории. Итак, дела мирян, которые влекут за собой либо анафему (совершенное отлучение от церковного общения), либо запрещение причащаться на тот или иной срок.
Вопрос слушателя: Батюшка, рассматривался ли на Соборе вопрос о ИНН?
Прот. В. Цыпин: Он не рассматривался как отдельный, самостоятельный вопрос, но он затрагивался и в докладах, и в выступлениях архиереев на Соборе. Позиция церковная остается в принципе той же самой: с одной стороны, в ИНН не усматривается ничего, опасного для спасения души, ничего, имеющего богословски значимый смысл. В то же время, поскольку религиозная совесть немощных этой темой отягощена, смущена, Архиерейский Собор (и это прозвучало в докладах, выступлениях на Соборе), обращается к власть имущим, чтобы они не прибегали к принудительным мерам в этом отношении, чтобы они щадили религиозную совесть людей (даже если эта религиозная совесть, может быть, действует по каким-то ошибочным мотивам).
Е. Никифоров: Насколько я знаю, Церковь выступила ходатаем перед властью: в частности, в документах Собора были какие-то определения о том, что власть все-таки должна принять к сведению то смущение, которое есть в церковном народе...
Прот. В. Цыпин: Ну да, это отразилось и в решениях Собора.
Вопрос слушателя: Батюшка, а была ли когда-нибудь в истории Соборов провозглашена анафема масонам?
Прот. В. Цыпин: Насколько мне известно, такая анафема от лица Русской Православной Церкви не изрекалась. Но был документ, заключавший в себе крайне острое осуждение масонства, предупреждение о решительных прещениях: об извержении из сана - в адрес клириков, которые вступили (или могли бы вступить) в масонские ложи, со стороны высшей греческой церковной власти. Это относится к тридцатым годам. В католической церкви также принимались решения анти-масонского характера...
Вопрос слушателя: А кто может рассматривать вопрос об архиереях на церковных судах? Есть ли такие суды, которые рассматривают преступления архиереев, которые преступили заповеди или совершили такие грехи, которые требуют их низложения?
Прот. В. Цыпин: Что касается временного положения о епархиальных судах, то очевидно, оно этой темы на затрагивает, потому что епархиальный архиерей не может быть подсуден собственному суду (епархиальный суд возглавляется архиереем). Но есть Устав Русской Православной Церкви, есть и каноны. В соответствии с канонами, архиерей судится собором архиереев. В соответствии с Уставом Русской Православной Церкви 1988 года, архиерей подсуден Синоду. Устав же 2000 года уже предусматривал образование общецерковного суда, что, однако, откладывается. Так вот, в соответствии с Уставом 1988 года, который в данном случае продолжает действовать, архиерей подсуден Синоду. Но в Уставе 2000 года речь идет об общецерковном суде, которому подсудны архиереи. В свою очередь, архиереи могут подавать апелляции на Архиерейский Собор, и Архиерейский Собор является уже конечной, последней инстанции церковной власти, которая принимает окончательное решение по делам архиереев. И предположение о том, что вроде бы архиереи остаются никому не подсудными, оно ни на чем не основано. Из истории Церкви известно множество случаев (конечно, не так много, как запрещение священников - но архиереев вообще-то намного меньше, чем священников) извержения из сана и анафематствования архиереев. Это совершенно очевидные проявления высшей судебной церковной власти Архиерейского Собора по отношению к архиереям.
Вопрос слушателя: А что происходит с благодатью священства, полученной священником во время хиротонии, после его запрещения в служении или извержения из сана?
Прот. В. Цыпин: Как обстоит дело с самой благодатью, в ее благодатном смысле, это вещь таинственная. Сюда наши человеческие рассуждения, предположения и измышления не проникают. Если же иметь ввиду только запрещение в служении, то оно ведь не лишает священства запрещенное лицо (он сохраняет священство). Но при извержении из сана изверженный перестает быть священником. Вопрос приобретает большую сложность вот в каком случае: если таковое извержение основано на судебной ошибке (или даже на каком-то, ничем не мотивированном произволе). Что тут сказать? С канонической точки зрения, вопрос ясный: изверженный из сана законным церковным судом обязан подчиниться, независимо от того, что он может быть убежден в своей невинности и прекрасно знать, что приговор в отношении него основан на ошибке. В случае, если он не подчиняется, он лишается права подавать апелляцию. То есть, уже своим неповиновением, даже не согрешив в том, за что он извержен, он совершает грех больший. И уже на основании этого неповиновения он извергается окончательно, без права подачи когда-либо апелляции. А так он имеет право подать апелляцию в вышестоящие инстанции. В Русской Православной Церкви он не может взойти выше Священного Синода, куда он может подать апелляцию (апеллировать же к Архиерейскому Собору - это привилегия только архиереев). А дальше - на суд Божий. Если высшая инстанция церковная его оправдывает, то повторного рукоположения не требуется. Совершенно очевидно, что благодать священства для такого священника сохраняется.
Е. Никифоров: В таком случае, что такое Филарет Денисенко? Это - ряженый в куколе, или все же сторона, с которой можно вести какой-то диалог?
Прот. В. Цыпин: Но ведь диалоги ведутся в разных случаях с самыми разными людьми, поэтому я не могу сказать, что с ним нельзя ни при каких обстоятельствах вести диалог. Например, если он захочет воссоединиться с канонической Православной Церковью, с ним надо вести диалог? Если он будет говорить от лица тех, кто находится в его власти - с ним тем более надо вести диалог? Но, безусловно, сейчас он не только не архиерей, не клирик, но даже не мирянин, поскольку он анафематствован. И нет оснований считать, что это анафематствование было основано на какой-то ошибке: его действия носили совершенно публичный известный характер, так что здесь не было места для заблуждения. Другое дело, что из истории Церкви мы знаем случаи, когда ради мира церковного отменялись какие-то (может быть, вполне справедливые) прежние решения. Так бывало.
Вопрос слушателя: До сих пор никаких мер не принято в отношении клирика игумена Иннокентия Павлова, который называет нашу Церковь "сатанинским сборищем". Другой же священник, о. Владимир Лапшин, проповедует оригенскую ересь... Неужели на их действия невозможно как-то ответить со стороны церковного суда? Второй вопрос - стоит ли нашей Церкви до сих пор оставаться во Всемирном Совете Церквей? Стоит ли нашим представителям заседать там с теми, кто уже практически ничего общего с христианством не имеет?
Прот. В. Цыпин: Если употреблялись игуменом в адрес Церкви такие слова, как "сатанинское сборище", то это хула, которая заслуживает самых суровых прещений. Но много ведь грешников и среди клириков, и среди мирян, которые, однако, не подверглись достойному церковному суду. И миряне совершают тяжелые грехи и не отлучаются при этом от причастия. И это даже очень понятно и во многих случаях вполне нормально. Разумеется, клирики подлежат гораздо более строгой ответственности, но все-таки, очевидно, во всех тех случаях, когда клирик согрешил так, что он заслуживает извержения из сана или запрещения в служении, не обязательно его запрещать и извергать. Могут быть разные соображения на этот счет: исходящие из надежды на исправление, а, может быть, исходящие из заботы о благе Церкви. Тем более, что игумен Иннокентий Павлов все-таки не находится в действительном церковном служении. Он хотя и не запрещен - он не в штате. И прещениями ему, грубо говоря, рот не заткнешь, тут мало что изменится. И называть себя игуменом ему на запретишь.
Что касается о. Владимира Лапшина, который разделяет идеи Оригена, говорить о его запрещении по-моему просто неуместно. Учение Оригена предполагает предсуществование душ: если о. Владимир Лапшин разделяет и эту оригеновскую идею, тогда он оригенист. Но хорошо известно, что эту идею разделял и св. Григорий Нисский, поэтому если этот священник строго держится в рамках учения св. Григория Нисского, то прещениям на этом основании он не подлежит. Но если учесть все, что им было сказано в разных местах, в том числе, и на радио, публично, то там есть за что подвергнуть его самым строгим прещениям. Там есть вещи более серьезные, кроме приверженности Оригену.
Что же касается пребывания Русской Православной Церкви во Всемирном Совете Церквей, то эта тема обсуждается, обдумывается, по ней ведутся переговоры. Но характер этих переговоров лежит в иной плоскости. Дело не в том, что существуют какие-то иллюзии об особой близости других церквей к Православной Церкви - из тех, что входят в ВСЦ. Или о том, что путь к церковному единению легко и близок и что оно скоро совершится в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви... Дело все-таки в другом. ВСЦ - фактически не более, чем форум, на котором встречаются христиане (православные и неправославные), а еще, может быть, и вовсе не христиане. Поэтому призыв к выходу из ВСЦ, может быть, и не лишен основания, но он принадлежит к той же плоскости, что и призыв, например, к какому-то государству выйти из ООН. И ничего общего не имеет, например, к призыву одному государству разорвать союзнические отношения с другим. Потому что сейчас - это все-таки не организация, которая делает общее дело. Это лишь форум, на котором встречаются, обмениваются мнениями, иногда практические какие-то вопросы (а не столько богословские), может быть, и решают: акты благотворительности, помощи бедным и т.д. Что же касается богословия, то продолжаются дискуссии, и никакого действительно сближения не обнаруживается. Поэтому экуменизм сегодня приобрел совсем иной смысл - это не движение сейчас, направленное на церковное единство, это просто обозначение межцерковных контактов, это сфера церковной жизни.
Е. Никифоров: Батюшка, то, что касается странных, экзотических мнений и суждений, которые высказывают наши некоторые клирики, например, такие, как о. Владимир Лапшин, игумен Иннокентий Павлов, высказывания о. Георгия Кочеткова - по-моему, на Соборе было очень жестко объявлено о его неправомыслиии (в докладе владыки Филарета, председателя Богословской комиссии)?
Прот. В. Цыпин: Ну, да.
Е. Никифоров: Вы не помните, какие там слова были сказаны?
Прот. В. Цыпин: Нет, слов не помню. Я помню, что Богословская комиссия занималась его трудами. Помню также, что, хотя и не очень охотно, и не очень готовно, но каким-то образом о. Георгий Кочетков все-таки отмежевывался от некоторых из тех высказываний, которые Богословская комиссия, возглавляемая митрополитом Филаретом, подвергла жесткой критике.
Е. Никифоров: Да, эта позиция о. Георгия была названа очень серьезными повреждениями, не соответствующими православному учению. Но, вместе с тем, там было сказано, что о. Георгий покаялся и обещал в делах, по крайне мере, и в дальнейших высказываниях избегать такого неправомыслия...
Прот. В. Цыпин: Я не помню таких его обещаний. Они не были такими уж на все готовыми! Он пытался все же отстаивать свою правоту, но когда встречал солидарное несогласие с этим Богословской комиссии, то изъявлял готовность подчиняться.
Е. Никифоров: Но, вместе с тем, на конференции, основанной Сретенским братством о. Георгия Кочеткова и Свято-Филаретовским институтом, там были заявления с его стороны такие, что заставляют усомниться в искренности его покаяния.
Прот. В. Цыпин: Вы знаете, он ведь и не настаивал на том, что его взгляды изменились. В этом случае речь как будто бы идет не об искренности. Он заверял, что готов подчиняться церковной дисциплине, готов молчать по поводу некоторых своих идей, которые не встречают понимания и согласия. Раскаивался же в общей форме: мол, как и всякий человек, он может заблуждаться. В чем заблуждается - в том он, конечно, раскаивается. Но сказать, чтобы он прямо от чего-то отрекался (да от него никто и не требовал каких-то отречений) - такого не было. Ему говорили так: видите, все-таки вашими идеями занимались, исследовали их, читали ваши книги и статьи... Вот согласованная позиция Богословской комиссии... На это о. Георгий не сказал: "Ну да, вот теперь вы меня вразумили!" Он говорил так: "Если от меня этого требуют, я готов подчиниться. Я буду молчать, я не буду скандировать эти свои идеи..." Но что они у него сейчас вдруг стали другими - этого он не заявлял.
Е. Никифоров: Ну, как так, батюшка, все-таки я не понимаю? Вот, сидят богословы, гораздо более ученые и более образованные, чем о. Георгий, который получил не очень качественное образование (все эти его степени кандидатские и прочее - мне, кажется, вполне дутые вещи), и - авторитетная комиссия, которая предельно аргументировано, предельно профессионально и богословски убедительно противостояла ему. А от него при всем этом - такой ответ... С чем это связано: "я не буду распространять свои идеи, но все равно останусь при них..." Как это возможно?..
Прот. В. Цыпин: Ну, я бы не сказал, что он так твердо заявил: "Я останусь при них!" Потому что свое раскаяние, свою готовность подчиниться он главным образом относил к деятельной сфере, а не к тому, что в его сознании происходит.
Е. Никифоров: Но все же как это можно квалифицировать?
Прот. В. Цыпин: По меньшей мере, как оригинальный склад ума, от чего, собственно, и оригинальное богословие получается.
Вопрос слушателя: Батюшка, где можно получить подробную опубликованную информацию о решениях Архиерейского Собора? Кроме того, еще такой вопрос: как нам, церковным прихожанам, выражать свою позицию в случаях странного поведения священнослужителя? Например, один батюшка во время Успенского поста сказал, что дозволяется вкушение рыбы этим постом - каждый день, кроме среды и пятницы. Причем повторил это. Примеров подобного поведения много: как мы должны на это реагировать? Или же должны просто слушаться священника?
Прот. В. Цыпин: Что касается решений Собора, то они будут опубликованы в официальной церковной печати: газетах и журнале Московской Патриархии. Кроме того, очевидно будет опубликован целый том с докладами и выступлениями, происходившими на Соборе. Может быть, даже будет приведена и дискуссия на Соборе. Что же касается рыбы на Успенский пост, то если батюшка говорил, что так написано в типиконе, то он ошибался. Если же это был его совет, исходящий из икономических соображений, из того, что, может быть, он не видел столь совершенных в своей пастве, которые готовы поститься, соблюдая даже букву строгого типикона, - это другое дело. Я ничего крамольного в таком его совете не вижу. Естественно, это некоторое послабление, но оно имеет место в реальном нашем исполнении постов - даже, например, в Московской духовной академии, в духовных школах наших. Я думаю, что вся буква типикона, касающаяся пищи, сухоядения и подобного, может быть, и в монастырях не соблюдается до конца. Поэтому ничего такого уже расслабляющего народ Божий в советах такого священника я не усматриваю. Но, повторяю, если он сказал, что "так написано в типиконе" - это неправда. В типиконе написано, что Успенский пост проводить нужно без рыбы.
Вопрос слушателя: Батюшка, объясните, пожалуйста, что имеется в виду под воровством, за которое священник может быть извергнут из сана?
Прот. В. Цыпин: Воровство есть воровство. Где граница его? Видимо, она проводится уголовными судами. Видимо, если юноша сорвал несколько груш, проходя мимо сада, это еще не квалифицируется как воровство. Может быть, если и священник по рассеянности взял со стола чужую авторучку, это еще не воровство. Но если это деяние, которое в уголовном порядке квалифицируется как воровство, то это основание для того, чтобы по канонам (практика - другое дело, тут все несомненно более мягко) мирянина отлучить от причастия на два года, а священника извергнуть из сана.
Е. Никифоров: А если миряне видят неправомыслие священника, какие-то грехи батюшки, куда им в таком случае обращаться? Что им предпринимать?
Прот. В. Цыпин: Вообще, если мы видим чужие грехи, нам уместнее посмотреть на свои собственные грехи и убедиться в том, что мы грешнее. Это обычная христианская позиция. Другое дело, если мирянин считает, что священник совершает нечто нетерпимое, что по его делам он должен быть лишен сана или запрещен в служении, если он готов бить тревогу, - тогда он может сделать донос, подать жалобу, обратиться с обвинением в адрес архиерея, которому подвластен этот священник. И архиерей уже будет принимать меры, в зависимости от того, что написано. Дело в том, что в этом доносе, заявлении или обвинении могут содержаться вещи не столь серьезные, чтобы действительно повлечь за собой прещения. Либо они могут по тяжести весить много, на насколько они достоверны, разберется епархиальный суд, куда архиерей передаст дело этого священника. И суд уже произведет расследование этого обвинения.
Е. Никифоров: Батюшка, вот извержение из сана, запрещение в священнослужении и т.д. - это для священника очень тяжелое наказание, поскольку это и лишение его одновременно заработка, хлеба. Ведь по большому счету он больше ничего не умеет в этой жизни. А если такой случай, как наезд на человека на машине - невольное убийство, о котором вы сказали... Например, заслуженный протоиерей, которому за 60 лет, и вот его извергают из сана - это ведь человеческая трагедия! И вместе с тем - Церковь непреложна в этих своих решениях... А с другой стороны, интересно, за что можно мирянина анафематствовать?..
Прот. В. Цыпин: Анафематствование - это более серьезное наказание. И мирянина, и клирика можно анафематствовать в случае совершенной неготовности к исправлению и, как правило, анафематствуются люди, уже отпавшие от Церкви. То есть за раскольнические действия: отпадение в ересь, в иноверие. И анафема произносится все-таки не во всех случаях такого отпадения, а когда таковые действия отпавшего от Церкви носят соблазнительный, опасный характер: когда есть существенная необходимость обозначить для церковного народа, что данное лицо к Церкви не принадлежит и не имеет права говорить от лица Церкви.
Е. Никифоров: Мы уже говорили о странных высказываниях о. Владимира Лапшина, смущающих его паству. Куда в подобном случае миряне могут апеллировать?
Прот. В. Цыпин: К правящему архиерею. Для московских священников таковым является Святейший Патриарх. Затем он передаст дело в епархиальный суд, который тоже не выносит приговора сам: он устанавливает факт совершенного преступления, виновность лица, обвиняемого в совершении этого преступления и дает каноническую справку по делу. А приговор по нему выносит архиерей. И если дело такого плана, что клирик извергается из сана или запрещается пожизненно в служении, либо анафематствуется клирик или мирянин, то и правящий архиерей не выносит окончательного решения, а передает это дело на утверждение Святейшему Патриарху.
Е. Никифоров: Вот столько лет длится опасная деятельность этих священников, о которых мы говорили, так много смущения - а никаких действий не предпринимается. Это что - нежелание Святейшего Патриарха разбираться в этом вопросе или какие-то еще мотивы тут присутствуют?
Прот. В. Цыпин: Я думаю, ему ситуация совершенно ясна, потому что эти пастыри, священники имеют общественную известность. Дело в том просто, я думаю, что Святейший Патриарх исходит из церковной пользы. Просто есть понятные опасения, что жесткие меры по отношению к священникам, за которыми идут многие миряне, могут оттолкнуть этих мирян от Церкви.
Е. Никифоров: Т.е. это то, что вы называете словом "икономия"?
Прот. В. Цыпин: Ну, наверное...
Е. Никифоров: А что означает это слово?
Прот. В. Цыпин: Этимология этого слова такова: оно является однокоренным со словом "экономика", хотя буква "и" читается в разных системах чтения по-разному, так что в "экономике" она оказалась буквой "э". А на церковном языке: "икономия". А переводится это слово как "домостроительство". Экономика и домостроительство понятно, как связаны. А домостроительством называется также и весь подвиг земного служения Спасителя, который проникнут всепрощающей, спасительной, кроткой любовью к согрешившему человечеству. Поэтому когда Церковь действует в духе любви и снисхождения, она действует, подражая Христу: действует в духе икономии. Отсюда и это называние, которое употребляется для того, чтобы обозначить снисходительные меры церковных властей по отношению к согрешающим. Конечно, так называются и другие акции - не только связанные с наказанием. А противоположная позиция называется "акривия", что значит "точность". Акривия - это строгое и точное соблюдение нормы закона, что тоже бывает в иных случаях уместно.
Вопрос слушателя: По-моему, я просто не очень поняла, но значит, Русская Православная Церковь в лице своего Собора не высказала никакого резкого неприятия (или конкретного неприятия) к принятию ее чадами ИНН? Насколько мне известно, Элладская Церковь не принимает ИНН, члены Элладской Церкви резко выступают против ИНН. Вот сейчас у людей уже сформировалось глубокое отторжение этого факта - принятия ИНН - и если они вместе со своими батюшками будут именно в этом крыле Церкви, которое будет противостоять принятию ИНН, - не вызовет ли это со стороны Русской Православной Церкви прещений к таким батюшкам и анафематствования таким клирикам и мирянам?
Прот. В. Цыпин: Тут вот что надо понимать: Церковь защищает тех, кто по каким-то своим соображениям (наверное, религиозного характера) не принимает ИНН. Она защищает их, обращаясь к гражданским властям, прося гражданские власти, требуя от гражданских властей, чтобы они не ставили этих людей перед жестким выбором: либо отказываться от своих элементарных прав, либо принимать то, что им их совесть не разрешает принимать. Что же касается собственной позиции Церкви в отношении ИНН, то могу только повторить, что Богословской комиссией, которая этим занималась, не найдено было в ИНН, грубо говоря, апокалиптического числа "666". Таким образом, не найдено было оснований отвергать, не принимать ИНН по богословским основаниям. Что же касается священников, которые солидаризируются с мирянами, имеющими, скажем так, немощную совесть, то все зависит от того, как они себя ведут. Если эти священники противопоставляют свою позицию позиции Священноначалия, обличают архиереев, обличают Архиерейский Собор, то они, конечно, рискуют столкнуться с прещениями, потому что такого рода действия на самом деле направлены на учинение раскола. Если же они только защищают смущенных верующих перед властью и всячески об этом хлопочут, то они поступают правильно. Если они разделяют сомнения или тревогу своих пасомых, но не громко заявляют свою позицию, не стремятся противопоставить ее позиции официальной Церкви, то они, очевидно, поступают, как те же самые немощные в вере, достойные снисхождения.
Добавить комментарий