Мы должны понимать, что слова, которые произносит человек, это состояние души, это его внутренний мир, это отражение того, что в нем сейчас живет.

Слушать: http://radonezh.ru/radio/2017/02/02/22-00.html

Екатерина Краснобаева: - Владыка, как я знаю, Вы из семьи потомственных моряков и сами до служения Церкви были капитаном второго ранга, командовали кораблями разных классов. И вдруг Вы резко избрали другую стезю!

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Большое спасибо за приглашение выступить на радио «Радонеж». Конечно, эта тема, безусловно, для меня дорога. Она связана с детством, с родными, с избранием жизненного  пути - сначала путь военного моряка, а потом служение Господу. Всё развивалось логично, по Божьему промыслу.

Мой прадед служил с адмиралом Макаровым. Совершил в дальнейшем, по протекции адмирала Макарова, два дальних похода,  две кругосветки. Потом продолжил свою службу на берегу, и возглавил -  тогда это была ещё диковинка  - электрификацию дворцовых зданий, центральных церквей Петербурга. Уже тогда была проблема найти людей честных и непьющих.  Уже приближалась революция, и народ России понемногу утрачивал высокие духовно- нравственные и идеалы. Прадед  смог собрать приличную команду, и он электрифицировал дома, дворцы, в том числе дворец Юсуповых. Ему было поручено, что мне особо дорого, впервые сделать электрическое освещение в Исаакиевском соборе. Это было рядом с нашим домом.

Слышал рассказы моей бабушки об этом событии, было особое Определение Святейшего синода поручить ему это ответственейшее, ранее невиданное, диковинное дело.  Мол, не свечами теперь будем освещать. Это было поручено ему и  его бригаде, и он со всеми корабельными, в основном -  отставными специалистами эту электрификацию провели. И он был награжден золотыми часами с боем от Святейшего синода. Часы эти у нас пропали, к сожалению, в блокаду. Но, тем не менее, память об этих событиях, о  флотской его службе, об адмирале Макарове всегда  сберегалась в нашей семье. Сохранились самые добрые, теплые слова воспоминаний.

 И, конечно, память о Великом князе Михаиле Александровиче  Романове во флигеле дворца, которого Господь сподобил и меня родиться в 1953-м году. Дворец на английской набережной был неким детищем Великого князя. Михаил Александрович был очень увлечен новейшими техническими изобретениями, продвижением всех средств, которые открывала наука для человека. Ему были нужны талантливые люди, которые могли все это воплотить и за всем этим ухаживать. Для этого и был избран мой прадед Степан Никитич. Великий князь пригласил его на беседу по рекомендации людей, которые уже сталкивались с моим прадедом, и поручил ему стать управляющим в его громадном, сложном дворцовом хозяйстве. Собственно, с этого все и началось.

Судьба нашей семьи изменилась. Мы вошли в разряд царской обслуги, как её называли после революции. И поэтому в течение всей своей жизни, и я это помню, в нашей семье все время жил страх. Мы постоянно ожидали ночных гостей. Понимали, что все находимся под статьей 58.10, той самой «расстрельной» статьей, как царская прислуга. Но это было удивительное чудо, что кругом всех арестовывали, а нас не трогали. Эти черные "воронки" останавливались на нашей Галерной улице, тогда называвшейся почему-то Красной -  хорошо,  что  вернули обратно истинное название -  но к нам никто не приходил. Мне теперь стало понятно, почему.

Все дело было в иконе, в чудесной дворцовой Казанской иконе, украшенной роскошным серебряным окладом. Икона была написана монахами Площанской пустыни, в память о чудесном спасении семьи Императора Александра III в 1888 году у станции Борки. Все знают эту памятную историю, когда погибло 43 человека вокруг императорской семьи, они же практически не пострадали, только кто-то вывихнул палец. Это, безусловно, было чудо Божье, сбережение Царской семьи. И конечно многие в память об этом событии делали подарки, писали памятные иконы, посвященные этому событию. Так и было это написано на иконе, непосредственно под окладом. Икона потом была передана Великому князю Михаилу Александровичу, который, собственно, стал последним Императором Михаилом II, он был им в течение трех дней, по сути дела. Но если точно говорить, то он не сложил с себя полномочия, он всегда оставался последним Императором, поскольку то условие, которое было в его манифесте, собрание подлинного народного Совета, который утвердит форму правления – не состоялось. А если бы так произошло  - он был готов приступить к исполнению своих обязанностей.

Этот законный орган, повторяю,  так и не был собран. Матрос Железняк, как мы знаем, пришел и сказал в Думе: «Караул устал, и вам  - расходиться». На этом закончилось народное избрание, и закончилась история этого вопроса. Но юридически Михаил Александрович так и оставался Императором, которому был передан престол. А Казанская икона, большая, храмовая, очень достойная -  была его любимая, у которой он всегда молился.

 Но когда начались революционные события -  матросы начали всё громить. В нашем дворе было, бабушки вспоминали, как жгли костры, выкидывали из дворца утварь, посуду, мебель.  Всё это бросали с  верхних этажей, и мой прадед испугался за икону. Сумел пройти во дворец, вынести ее, отнести к нам во флигель и спрятать. В дальнейшем он отнес её в Благовещенский храм, который стоял на Благовещенской площади. И действительно эту икону принял настоятель протоиерей Николай Комарецкий, который сказал, что это, конечно, святыня; это сокровище мы будем беречь.

Но вскоре он пришел к нам домой, как мне рассказывали бабушки, я, конечно, этого не знаю, это было гораздо раньше моего рождения. Пришел и сказал: «Знаешь что, Степан Никитич?  Храни-ка ты ее у себя. Наступают времена такие, что, похоже, наш храм взорвут. Береги до лучших времен». Действительно, Степан Никитич принял это как послушание от Господа. И в дальнейшем эта икона у нас всегда находилась, собственно, и перед моими глазами. Она была закрыта занавесочкой, чтобы не привлекать внимание, естественно, по той же причине. Потому что было слишком заметно, что  она -  недомашнего назначения и могла вызвать вопросы. Но я всегда помню, когда ещё маленьким отодвигал эту занавесочку, и для меня это был особый неведомый мир.  Он меня тревожил, это  было  что-то такое, чего я не знаю.  Видел, что ЭТО существует, но почему-то находится за занавесочкой и не оказывает никакого влияния на нашу нынешнюю жизнь. Это был диссонанс, я своим младенческим сердцем это чувствовал, но объяснить не мог и повлиять -  тем более.

Эта икона у нас пробыла все времена гонений, пережила блокаду, пережила смерть Степана Никитича во время блокады. Он один оставался в доме со своим племянником. Племянник погиб в боях под Ленинградом, а он сам практически исчез, его судьба не известна, как и судьба многих жителей Ленинграда в то время. Но икона хранилась в доме, она жила у нас до 60-го года.

В дальнейшем мы посчитали: настали такие времена, что можно её вернуть в храм. И мы действительно ее отдали  в храм Серафима Саровского, что на Серафимовском кладбище в Петербурге. Она сейчас там занимает почетное место. История её сейчас стала известна. Поскольку бабушка умерла, и моё обещание, которое было дано ей, категорически никогда в жизни никому под страхом чуть ли не проклятия ничего не рассказывать об этой истории – это обещание утратило силу.

Екатерина Краснобаева: - Поговорим  о родовых корнях.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Да, бабушка  боялась до самой своей смерти, хотя это был 1984-ый год. Она не верила, говорила: нет, всё равно придут ночью, т.е. она жила, поврежденная навсегда страхом репрессий.  Её опасение, её молитва, по сути дела, и сберегла нашу семью у этой иконы. Икона, безусловно, хранила нашу семью, и мы удивительным образом  избежали ареста.

Хотя, естественно, кто мог не знать, что такое управляющий дворца? Это ближайшее избранное лицо, тем более -  великим князем Михаилом Александровичем, которого так опасались старые власти, потому что его очень любила армия. Он был командир знаменитой «Дикой дивизии»,  самого боевого подразделения Первой Мировой войны. Его герои -  горцы были всегда известны и почитаемы. Мы много говорим о необходимости консолидации между народами, мы говорим о Кавказе, о том, что надо с уважением относиться к жителям гор. Но почему-то фантастическая история этого братства, которое существовало тогда, история Дикой дивизии почему-то на сегодняшний день оказалась неугодна. И когда был открыт Евкуровым памятник Дикой дивизии, где Великий князь Михаил Александрович, впереди, на боевом коне, с шашкой несется в атаку, а за ним горцы – это ни в одном   СМИ не  прошло. Никто даже не приехал, не возложил цветы, не поблагодарил этого замечательного руководителя  одного из кавказских народов. А ведь  это пример, на этом надо воспитывать, это источник дружбы наших народов.

Мне кажется очень странным, почему не используют «золотой фонд» нашей истории, эти потрясающие примеры,  не имеющие аналогов в мире. Михаил Александрович был очень опасен для большевиков, и поэтому он был первым расстрелян в Перми, раньше всех. Такова была его участь, ему и предъявить-то  было нечего. Боевой командир заслуженный, кавалер орденов, и т.д. Беспримерный рубака и умный человек, образованный, талантливейший композитор, т.е. всё в нем было. Его надо было немедленно ликвидировать, потому что это  была угроза.

 Мы понимаем, что Николай II уже не представлял никакой угрозы. Настолько унижен он и оскорблен, так жестоко оклеветан. Это, наверное, неизбежное следствие его служения перед Богом, призыв на мученический подвиг. Как оклеветали Христа - так всегда клеветали против всех мучеников, придумывая, что угодно, и против первохристиан, которые якобы на своих собраниях пьют кровь -  это обязательно было - и младенцев режут. Всё это записано, и некоторые едва ли не в наше время употребляют эти свидетельства иудейских современников. Это неизбежно.

Михаил Александрович был реальным кандидатом реально возглавить оппозицию большевизму, поэтому он был расстрелян первым. Это всё передавалось из уст в уста моими родными бабушками, , которые всё это помнили. И свои самые добрые чувства к Великому князю, его удивительное отношение к людям, к своим подчиненным, к слугам - это настолько высокие нравственные примеры для сегодняшней нашей жизни!

 Когда мы смотрим на эти фотографии –  я сейчас был в академии Генштаба, мы провели совещание -  я услышал эту мысль от офицеров, генералов, что трудно на сегодняшний день увидеть те лица, которые предстают на старых фотографиях. Такое ощущение, что в народе не осталось подлинного, благородного облика  офицера, командира. Наверное, действительно, жесточайший эксперимент, проведенный над нашей страной, дал свой плод.
 

Мы сейчас, конечно,  обязаны в полной мере припасть к этим источникам и восстановить добрую память о тех, кто являлся золотым фондом нашей нации. О тех, кто были лучшие из лучших.  Одолеть морок того красного мятежа, этого миража, который перед нами, к сожалению, был развернут, которыми мы увлеклись практически все, вся наша страна, поверив этим лукавым деятелям.

 Безусловно, что касается моего выбора военного пути – это, конечно, пример прадеда. Безусловно, авторитет моего отца -  капитан первого ранга, подводник, участник войны, участник сложнейшего периода истории подводного флота в последующие 50-е годы, когда целиком гибли экипажи, и никто даже не мог узнать, почему, и что произошло. Это была военная тайна, это секретно,  и родственники даже не знали,  где находятся тела  погибших. Он во всем этом участвовал в силу того, что был офицером  - испытателем. Его функция была испытывать новые лодки.  Кругом гибли друзья, но Господь его сберег удивительным образом. И память об этом флотском братстве; о  самозабвенном, искреннем служении  Родине -  она, конечно, мне  дорога.

Екатерина Краснобаева: - Владыка, к нам присоединился наш обозреватель Виктор Александрович Саулкин.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Здравствуйте.

Виктор Саулкин: - Дорогой владыка, очень рады видеть Вас в студии радио "Радонеж" как потомственного морского офицера, посвятившего жизнь нашему военно  -  морскому флоту. Мы знаем, что за походом адмирала Кузнецова пристально следят все наши так называемые геополитические партнеры. Что сегодня происходит с военно-морским флотом? Наверное,  Вы застали самые тяжелые годы.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Я, честно говоря, не предполагал, что вернусь на флот. Я прощался в 1997-м году навсегда. И избрав путь служения Господу, монашества, я никак не мог даже предположить, что придется вновь вернуться на круги своя туда же, откуда я ушел и опять приступить к служению в ином качестве. Это, конечно, было для меня большим удивлением, изумлением и достаточно большой внутренней проблемой. Всё-таки я ушел из прежней жизни. Но теперь я понял святейшего Патриарха, который призвал меня на это служение.
И  я теперь, спустя годы уединенной молитвы и размышлений, написанных книг, осознания своего пути, своих ошибок, грехов -  должен прийти помочь своим собратьям, офицерам, командирам. Для меня они как открытый лист, я из их среды, и для меня все понятно, потому им со мной просто. Я не  какой-то странный персонаж в непонятной одежде. Я понимаю их проблемы, и у нас в жилах одна кровь.

 Когда я вернулся на флот -  конечно же, понял, что перед нами колоссальная работа. Как  - то казалось сначала, что можно все сделать достаточно быстро. Мы, кстати, сегодня об этом говорили в Академии Генерального штаба. Там было совещание военного духовенства. Участвовали генералы и офицеры. Мы все это совместно обсуждали и сопереживали происходящему. В каком смысле? Когда вводился на сегодняшний день уже реально существующий институт военного духовенства. Сегодня подвели итоги: около четырехсот человек священников состоят в  штате   Министерства обороны. Это когда такое было? Могли ли мы вообще об этом мечтать? Это, простите, не просто корабельный батюшка, который, как где-нибудь почитаешь, он кроме, как рыбок кормить в какой-нибудь компании, больше ничего не умел. Нет, они помощники командиров соединений. Это серьезно. И этот уровень, который был задан государством и Церковью, ко многому обязывает.

Но когда мы вступали в эту историю, не все до конца понимали, во что, собственно, ввязываемся. И мы это не понимали, и не понимало командование, и министерство обороны. Я так чувствую, что сейчас, как говорится, начинает доходить, и уже как-то начинают подумывать, то ли мы сотворили и будем ли дальше творить? Потому что сначала военный священник соединения принимался, как некий симбиоз политработника плюс оперативного работника, кагебешника, который тоже всегда присутствовал в частях. Здорово, все правильно, очень хорошо, а то какой-то вакуум наступил, никто в кабинет не приглашает, по душам не беседует, обстановку не контролирует. А тут будет батюшка, и мы с ним будем работать. -  Так, замечательно, пускай этим и занимается.  И срочно всем дали кабинеты, телефон, портрет командующего, знамена стоят. Батюшка сел за этим столом, и вот тебе здрасьте.

Когда я с этим делом разобрался, я закрыл все кабинеты, выгнал оттуда всех батюшек и сказал: вы что? Дело в том, что вы совершенно другое, ваше место в Церкви. Ваша задача людей в Церковь привести и там с ними работать, исповедь, причастие, проповедь и все беседы. Вам никакой кабинет не нужен, прекратить немедленно. Батюшки никогда не имели кабинетов, они сразу почувствовали свою значимость, как им было уютно в креслах. Но мы все это уже закрыли, эту  стадию  мы прошли, когда нам стало понятно, что совсем другая задача. А какая задача стоит? Командиры тогда стали недоумевать: где-то мой помощник командира, почему он не рядом со мной, почему только в храме?

 Встал вопрос о том, что необходимо разработать документы. Мы приступили. Командование Северного флота к этому относится серьезно, у нас лучшие офицеры, очень боевое подразделение. Сейчас самое боевое, наверное, арктическое, стратегическое направление, и, конечно, мы этим плодотворно озаботились. У нас разработан регламент, который представляет серьезный документ, в котором подробнейшим образом расписан принцип взаимодействия.

Поймите, что есть ли более консервативные структуры в России, чем армия, флот, и Церковь? Если мы говорим Церковь -  это ортодоксальное, т.е. её не подвинешь никуда. Точно так же армия и флот. Флот -  это та же самая, ортодоксальнейшая структура, со своим языком, традициями, формой, в принципе она неизменна. Ты ее с места не сдвинешь. А как же нам взаимодействовать? Мы должны как-то взаимно подвинуться, а это очень сложно. Мы должны принять уже устоявшиеся традиции флота.
Возвращается корабль с боевого похода -  ему вручают поросенка. Где это написано в требнике, что надо совершить молитву нал поросенком, и что это будет вообще? Есть масса интересных нюансов, нам необходимо врасти друг в  друга, и чтобы не было сопротивления, чтобы это было логично и естественно.
 Допустим, трагедия "Курска", завершившая эпоху нашего падения 90-х годов, это был наш позор. И в этом позоре ребята нас обличили. Они и погибли, потому что по  - другому не могло быть. Не может самое совершенное в мире оружие, этот полет человеческой мысли, великолепнейший, непотопляемый, наукой созданный механизм этой лодки потерпеть катастрофу. Она непотопляемая, она выдерживает что угодно, она никогда не должна умереть. Откуда было такое спокойствие у нашего главнокомандующего, у Путина?  Потому что это непотопляемо. Да, что случилось? -  Легли на грунт. Определятся, значит, подымутся, всё в порядке. Оказалось  - нет, и  это положило предел нашему разложению.

 Когда я писал книгу о "Курске",  я спрашивал, где ее скелет, опрашивал всех участников, и т.д. Спрашивал: что вы делали 12 августа 2000 года? Все говорили одно: мы сидели у телевизора и плакали, плакала страна. Это то, что нам было чрезвычайно  необходимо, т.е. народ, нация проявляется заново в горе. Не в радости и в гулянии, когда все на продажу. А когда общее горе. Это было нам крайне необходимо. И поэтому "Курск" в целом -  в стране это уже стало некой историей, прошло уже 17 лет. Очевидцы ушли кто куда, кто на пенсию, кто совсем. Но, тем не менее, память у нас на севере продолжает жить. Для нас это очень важно, и она не ослабевает.

Поэтому день памяти 12 августа мы отмечали, естественно, была  панихида, молитвы. Удивительный пример, что эти 118 человек были разной веры, но  мы молимся всё равно обо  всем экипаже. Мы не отделяем мусульман. Последние в списке - там человек 6-7 мусульман, очевидно, с мусульманскими именами. Но мы их знаем наизусть, потому что эти 118 человек мы непременно читаем наизусть, очень часто в своих храмах, монастырях, об упокоении. Было очень важно понять, как же нам, допустим с флотом вместе, отмечать это дело?  Как её сберечь эту память и достойно проводить этот день?

 На флоте заведен  регламент: митинг, барабан, оркестр. Все прошли, прокричали что-то,   равнение направо  - и вроде как: «все,  мы выполнили». Но это, наверное,  не то, что просит душа. И мы стали размышлять, как нам соединиться, и мы придумали важную мысль, которая от Господа нам была  дана. У нас написано 4 иконы погибших подводников. Большие иконы, храмовые, где 118 ликов расписаны по периметру образов Николая Чудотворца, Спасителя, Божьей Матери Курской и Андрея Первозванного. Мы договорились: давайте мы крестным ходом придем туда, на митинг к вам. И вы там построитесь, и мы там построимся и поставим иконы, украшенные к этому дню. И всё, что мы будем говорить и делать -  будем посвящать этим иконам, этим ребятам. И не командир принимает этот парад, а принимает этот экипаж, и все подойдут, помолятся у этих икон. Цветы возложить? Возложим цветы тоже. Ладан и цветы будут, оркестр и молитва. Будет прохождение торжественным маршем, но оно  будет посвящено этим иконам. И это легло на   душу. Это то, что сейчас крайне необходимо.

Нам надо преодолевать этот кошмарный разрыв внутри нашей страны. Вот там есть вы, странные маргинальные персонажи, а есть мы. У нас светское государство. Тут кричат все насчет Исаакиевского собора.

Екатерина Краснобаева: - Да.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Будто светское государство -  значит, неверующее государство. Причем у нас уже 4 года так.

Виктор Саулкин: - Дорогой владыка, я помню эти дни, когда действительно вся страна объединилась в горе, и многие увидели, кто является настоящей элитой -  не шоумены, не политики, не политологи. Это просто было очевидно, кто настоящие сыны Отечества. Как говорил Вячеслав Иванович Попов, командующий Северным флотом, как выступали морские офицеры. Тогда единственный, наверно, кто отличился от всех журналистов, господствующих на телевидении, был Аркадий Мамонтов. 

И мы помним, когда произошла трагедия "Курска", когда прославляли Собор   новомученников и  исповедников российских, святых царственных мучеников, страстотерпцев.  Но вот сегодня, дорогой владыка, как изменилось настроение офицеров? Потому что я помню, владыка Игнатий, когда выходил первой автономкой -  они  шли  на Камчатку - только вышли  в  море, как офицерам сообщили, что Кириенко устроил реформу, помните? Вся зарплата, которую они полгода не получали, превратилась в пыль.
Владыка Игнатий когда-то служил артиллерийским офицером. Говорит: меня поразило, пока длился поход, никто об этом не вспомнил, только когда пришли на Камчатку, там уже об этом сказали. Он был поражен тем, что на литургию офицеры, ещё невоцерковленные,  пришли в парадной форме, при кортиках. Вот эта флотская традиция, дух военно-морского флота -  он всегда был жив. Но сегодня изменилось настроение и офицеров и моряков.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Оно радикально изменилось. В 97-м году я уходил с флота, просто был вынужден уйти. Я не предполагал заканчивать карьеру, не для того я заканчивал Академию. Но завет своего отца предполагал исполнить.  Он очень переживал, что он не пошел дальше делать карьеру, что не закончил Академию. И надеялся, что его сыновья непременно пойдут дальше.
Но когда наступил полный хаос, и никому оказалось ничего не нужно, и слово «офицер» стало ругательным...... Чего тут скрывать, у нас на Северном флоте очень многие офицеры покончили собой. Это был страшный период. Если экипаж "Курска" для того, чтобы прокормить семью, ночами разгружал вагоны в торговом порту во главе с командиром. Это что вообще такое? Питались все наши лодки только за счет своих шефов. "Курск" получал непосредственно КАМАЗы продуктов, которые присылал  губернатор. Там приходила какая-то еда, картошка. Это делилось на три части. Одна идет в детский сад, одна  - в семью и одна часть  - на корабль. Так жил наш флот в то время.
Но, тем не менее, вы понимаете, каждый раз, когда строили экипаж и говорили, что необходимо выйти в море, кто считает, что он не может этого делать по тем или иным причинам -  просим выйти из строя и без всяких обид, потому что зарплаты не будет. Ни разу ни один не вышел. Собственно, то  же самое было и пред выходом на тот последний парад. Он действительно был последний парад, потому что они сначала построились в Североморске на день флота, а потом после этого сразу пошли в море. Прямо, что при параде -  называется. То, что сегодня, конечно же, небо и земля. Это совершенно другой настрой и другие проблемы. Проблемы состоят в том, за время этого безвременья 90-х лет до наступления этого всплеска возрождение России, ведь созрело поколение офицеров, командиров кораблей, которые в море не выходили. Представляете, как такое могло быть? Они всю жизнь у причала без топлива простояли. И вдруг -  и вперед, и с песней. Эта  удивительная радость, когда видишь, что   все плохо,  значит, молодежь такая, всякие случаи есть, которые выбивают из колеи, думаешь: что же это такое, наверное, всё потеряно уже? Да нет, есть глубоко живущие фундаментальные силы в нашем народе, которые непременно придут на выручку. Это некая память крови, это генетика, она сработает, и к счастью это нас всегда, как говорится, вывозило.

Так и сейчас: что там, кто там? -  там никого не осталось, флот развалили, все демобилизовались, никому ничего не нужно. Остались только те, которым идти было некуда, до пенсии сколько-то надо дотянуть, всё плюнуть и забыть. Нет, ожил флот совершенно. Реально сильные командиры, достойные командующие. Думаешь, как это получилось, как это могло быть, как сохранились вообще? Всё от Господа, понимаете.

 Если Господь прощает Россию, по славам Серафима Саровского, и дает ей время на покаяние. Это сейчас наше время, в котором мы живем, время, отведенное на покаяние, искупление греха. И радостно наблюдать, что все это происходит на наших глазах. Я сегодня докладывал, что идет   такая напряженная работа, что нам некогда даже включиться и с ними поработать по своему направлению. Вот в чем проблема нынешнего дня. Одно дело -  как отец Сергий Шерфетдинов, который находится сейчас в плавании и движется к нашим берегам, и 9 февраля, может быть, обнимем, наконец, этого замечательного батюшку. Он является порождением той трагедии "Курска", т.е. он был найден, рукоположен в момент именно этой трагедии и направлен туда. Там не было священника, ничего там не было. Он родился вместе с этой трагедией. Поэтому он живет полностью в прежнем своем состоянии той памяти, и все это знают, и все его  очень любят. Вот он сейчас приедет, будем встречать.  Мы понимаем, что это колоссальная нагрузка. Они были 5 месяцев, и не просто с визитом куда-нибудь в Париж, а на войну, и, естественно, сразу другое настроение. По его сообщениям и по сообщению командования отрядом боевых кораблей  видно, что  священник справляется очень хорошо, что совсем другая атмосфера в коллективе. Он написал мне: я в идеальных условиях, куда они от меня денутся? Т. е. спешить им некуда. Вот он вахту сдал, ему дальше склоняться по кораблю, либо лежать в кубрике, в каюте плющит подушку. Но это надоедает, накапливается усталость, и им требуется какая-то поддержка. Они всё у меня в руках, никуда не могут удрать. Они удирать не хотят, потому что действительно есть потребность у человека, особенно  - в море у человека, понимаете?

 Ведь наши предки, поморы, они совершенно справедливо эту поморскую мудрость обнаруживали в своих поговорках "Кто в море не хаживал, тот Богу не маливался". Человеку на море страшно, он перед ним как перед самим Господом. Это все большая мудрость. И действительно, человек в море соприкасается с этой великой стихией океана и чувствует свою малость, что он не какой-то гордый буревестник революции, он тот, который сейчас, он есть -  или его уже нет. И никакие тихоокеанские, океанские и прочие могучие корабли не  спасут. Это все в руках Божьих.

Та же самая трагедия "Курска" показала, что туда были заложены гарантии безопасности, непотопляемости. Они оказались совершено смешными, жертва была принесена. Поэтому люди, ушедшие на эту войну сейчас, конечно же, имели особое расположение сердца. Отец Сергий, надеюсь, нам расскажет, прочитает лекцию. Это большой опыт, и что наше первое сообщение было о том, что крестики исчезли буквально в течение первых дней. Все поголовно начали креститься.

Виктор Саулкин: - У нас была напряженная работа, боевая авиагруппа. Это вообще впервые в нашей истории военного флота.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Вообще такого не было, чтобы авианосцы участвовал в боевых действиях. Это совершенно новый, уникальный опыт, и это новый уровень нашей боеготовности.

Екатерина Краснобаева: - Как отец Сергий говорил по поводу нецензурной брани? Сейчас, говорят, на флоте -  везде это обязательно. Ваша книжка там есть?

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Да, книжка, безусловно, есть. Там были загружены пачками эти книжки. И конечно, там работа проводится, и отец Сергий, кроме того, сообщил, что закончились даже все крестики, что он отслужил уже три литургии, что было причастников много и что он создает уже себе помощников, хор, соответственно, из экипажа. Что-то делать надо. Голь на выдумки хитра, там морпехи подпевают, и т.д. -  все, кто там, были загружены. И, кроме этого, он написал: все хорошо, кроме одного. Очень тяжело в атмосфере мата. Я очень страдаю от этого. И мы опубликовали на своем сайте. Наверное, все вы слышали, какой это вызвало переполох, что это была топ  - новость всех сайтов. Все это перепечатывали, чуть ли не обрушили наш сайт посещениями, и были звонки из Министерства обороны, зачем и что вы там написали? Честно говоря, я сознательно на это пошел, потому что эту тему надо заострять. Мы не можем больше с ухмылочкой твердить: ну, ничего, что он поматерился, что такого? Типа, как Лев Толстой сквозь усы отпускал скабрезные слова, и все умилялись, включая Горького, который  писал: какая глыба, какой матерый человечище! Надо об этом говорить, и поэтому мы это опубликовали и вызвали большое недовольство, типа: не надо сор из избы выносить. Когда-то надо всё-таки приступать к этой проблеме, которую наследовали от XX  безбожного века. Конечно, это было тяжело, и он там страдал, и он не первый раз ходил, на лодках ходил неоднократно и всегда он с этим соприкасался. Конечно, он воздействовал, он заставлял задумываться, заставлял язык прикусить  - и это уже какая-то работа, т.е. это не переставало быть нормой, это очень важно. Что касается нецензурщины -  это большая тема и большая работа. Мы только-только к ней приступили, потому что тут надо понимать, что нам кажется, что можно просто человеку сказать: не надо материться -  и он перестанет материться. Это очень глубокая проблема,  глубоко духовная. Мы должны понимать, что слова, которые произносит человек, это не просто, что он такой белый и пушистый, а слова он говорит плохие. Нет,  это состояние души, это его внутренний мир, это отражение того, что в нем сейчас живет. Всю черноту, грязь, мрак, который его давит, он выплескивает  их  этими словами.   Т.е. речь идет о воспитании духовного человека, а не наоборот: сначала он перестал материться -  и, значит, все стало  хорошо. Все равно будет вырываться, потому что в нем это живет, как стихийная сила. Значит, надо открыть ему другой мир, мир чистоты, добра, других слов, а это очень трудная работа, то с чего я начал разговор. Что нам казалось и командованию казалось, оказалось, что это такой надо делать переворот в душах, который, знаете, не просто покрестить, и потом он забыл, а это крещение Духом Святым. Которое должно произойти в полной мере всего нашего общества. Либо повторится то, что уже было.

Россия уже достигала высот при Императоре. Была лучшая армия, лучшая школа, сельское хозяйство. Как вот сейчас, у нас сельское хозяйство на подъеме. Тогда был такой подъем, что закормили весь мир  - и чем всё кончилось? Все это грохнулось, потому что подточили фундамент, не было духовной основы общества, которая рассыпалась, и развалили её в первую очередь те, которые должны были беречь. И поэтому и сейчас у нас вопрос один. Мы можем понять Россию, она поднимется, докажет, с такими лидерами ныне во главе государства, конечно, мы это можем. Мы всех, как говорится, построим. Все поймут, что такое Россия. Но сами-то мы будем достойны этой страны? Не обрушит ли ее  опять Господь за эту черноту, которая живет в ней,  и нераскаянность?

Я в своей книге касаюсь этого вопроса очень подробно. Я надеюсь, что все желающие могут с ней ознакомиться. Они переиздана в восьми издательствах двух разных регионов, включая Симферополь, они прекрасно переиздали, такая очень хорошая обложка, придумали эффектную. У нас нет такого места, региона, где эту книжку  не найти. Она в основном в церковных лавках и церковных магазинах, куда народ заходит с трудом, если заходит. Поэтому я каждому скажу, что кто желает ознакомиться с раскрытием этой проблемы, насколько удалось мне глубоко  ее раскрыть -  он найдет эту книгу в электронном виде на официальном сайте Североморской епархии. Там нажимаешь и читаешь.

Екатерина Краснобаева: - Называется она: "Правда о русском мате".

Виктор Саулкин: - Я вспомнил, как моего знакомого офицера его полковник -  духовник отучил материться. Ему было это очень сложно. За каждое вырвавшееся слово благословил ему 10 поклонов. Вот,  у него доходило до сотен поклонов в день. И постепенно все это ушло. Желание должно быть избавиться.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Да, безусловно. В этом смысле я хочу сказать, что мы понимаем: армия и флот -  это всё-таки сугубое единоначалие, т. е. там все делай, как я. Если командир имеет к этому твердое намерение, то никому не удастся от этого отвертеться. Мы должны понимать, что дело в офицерском корпусе. Я должен сказать, что всё-таки эту работу мы начали три года назад, с этой книги и обострения этого вопроса, принципиального разговора об этом. Я выступаю на совещаниях и, в общем, призываю к совести, по сути дела, господ офицеров  - в первую очередь.

Работа принесла свои плоды. Я знаю, что на Северном флоте есть воинские части, в которых командиры своим приказом отдали подобное распоряжение об исключении этих слов и о дисциплинарном и финансовом воздействии на тех, кто будет нарушать. И это было воспринято. Не так просто   в голову взбрело, командир собирал офицеров и совещался: давайте всё-таки, в конце концов, это прекращать. Это всё реально, это всё зависит от командира. В этом смысле армия и флот - они очень удобные, там единоначалие. Там, если командир лоб перекрестил, то тебе неловко не сделать то  же самое. У нас на Руси, вы сами знаете, всегда было всё сверху. Если кто не придет утром на Днепр, тот мне не друг. И покрестилась Русь. У нас, в общем, надеюсь, что и наверху в полной мере озаботятся этой проблемой. К сожалению, наверное, этого ещё не произошло, поэтому мы очень переживаем.

Виктор Саулкин: - Дорогой владыка, вы очень почитаете Трифона Печенгского. Я хотел вас попросить рассказать об удивительном чуде по молитвам святого, которое было явлено поморам.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - В данном случае речь идет не о Трифоне Печенгском, а его верном сомолитвеннике и друге Варлааме Кирицком. Трифон Печенгский, безусловно, мне дорог, и его подлинное житие восстановлено. Житие покаявшегося разбойника нам крайне интересно,  и оно чрезвычайно востребовано в современном обществе. Мы все с вами разбойники, возвращаемся к покаянию. Тот самый на кресте -  самый первый, это все мы, и именно поэтому мы перед причастием непременно вспоминаем: яко разбойник исповедую: помяни меня, Господи, во царствии Твоем. Поэтому житие Трифона -  это некое повторение того евангельского основополагающего сюжета, который Господь устроил премудро, призыва разбойника к покаянию.

Трифон - это, конечно же, фигура титаническая и трагическая, т.е. это такая катастрофа жизни, это такой грех страшный -  пролитие крови, который всегда был на нем, и он не мог никогда принять священство, стать игуменом. Тем не менее, он всегда записывался, как строитель, руководитель и начальник Трифоно-Печенгского монастыря. Что такой начальник -  он просто положил начало ему, поэтому он начальник. Все грамоты Грозного отписывались на него, несмотря на то, что уже был игумен Гурий. Мы недавно нашли новые доказательства этому. Что касается Трифона, рядом с ним были другие фигуры. XVI век, потрясающий век. Век русской святости, всплеск подлинного отклика святой Руси на замечательное наследство Византии, на Григория Паламу, на исихазм, на священнобезмолвие. Это наши просторы святой Руси, это северная Фиваида так мощно откликнулась и дала такие потрясающие плоды. И такое созвездие замечательных святых именно на крайнем Севере. Потому что мне говорят: это там, где Соловки? Я всегда  отвечаю, что Соловки  - это же Юг, о чем вы говорите?  Мы же о Севере говорим. Действительно это крайней Север, дальше некуда.
 Это тот самый край земли, о котором говорил Господь, когда посылал апостолов: будете мне свидетелями, начиная от Иерусалима, Самарии и т.д. и до края земли. Край земли -  это мы. Что касается Варлаама Кирицкого, конечно, это то же самое. Там каждый святой с крайнего Севера дорог. Его история -  она у каждого непростая -  потрясает. Действительно, Варлаам совершил тяжкий грех убийства. Это подробно описывает моя книга. Слава Богу, материалы открылись, и мы можем в полной мере оценить высоту этого подвига. Беспримерного, трехлетнего плаванья по северным морям. Я, слава Богу, поплавал по северным морям и могу сказать, что это невозможно, это просто невозможно, т.е. та стихия Баренцева и Белого моря, она настолько яростная и неукротимая, что никакой корабль не справится с этой стихией. И когда  на утлом суденышке подвижник гребет в этом шторме -  это только лишь по промыслу Божьему. То ли Бог  посылает ему испытание настолько непомерное. В полной мере посылает испытать искупление своего греха, но при этом не допускает смерти. Вот три года такого мучения. Но и результат тот, с которого мы начали вопрос. Это великое чудо, заклятие так называемых моллюсков, хотя на самом деле они черви. Деградировавшие моллюски  - это знаменитые корабельные сверлила.

Екатерина Краснобаева: - Которые точат корабль.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Да. Дело в том, что когда я учился в училище Фрунзе, ныне это корпус Петра Великого. Профессор, который нам читал лекции по физическим воздействиям на корабль со стороны природных явлений. Был такой курс. Там все рассматривалось, что воздействует на корабль со стороны природы, и в том числе так называемые морские древоточцы. Их достаточно много, и в том числе наиболее опасны корабельные сверлила, это такие черви. Они опасны тем, что они проникают в микроскопические поры, уходят туда и дальше никогда не появляются, и живут внутри, но там все превращается в прах. И они не оставляют свою работу и день и ночь. И, в конце концов, деревянное судно -  у поморов, естественно, они были деревянные -  в определенный напряженный момент волны шторма там вдруг вываливается полностью дно, и всё заканчивается трагически. Его не найдешь и не поймешь, всё время поморы пребывали в таком напряжении. Они невидимы, и что там слушать, как они сверлят, как выяснить? Вот в чем дело, это было очень тяжело. И об этом знал, естественно, Варлаам, в этом большая проблема. Проблема состояла в том, что обязательно его подцепишь. Почему?
Потому что надо идти вокруг Святого Носа. Вокруг этого Носа пройти невозможно, потому что там сталкиваются два течения, и возникают так называемые морские сувои, волны,  не имеющие своего направления развития.  Помор всегда может бороться с волной, если он понимает, какое она имеет направление  движения. Т.е. всегда надо встать носом к волне -  и любая волна тебе не страшна, потому что опрокинуть корабль во всю длину невозможно. Корабль опрокинуть можно, если он встанет боком, лагом. Это самое страшное, т.е. главный принцип штормования в море командира корабля -  это выбрать движение против волны, ни в коем случае не дать возможности завалиться боком. Там, у Святого Носа, это исключено. Там волны распространяются как угодно -  то она с одной стороны, то с другой. Поэтому пройти там никак не удается. Поэтому поморы этот Святой Нос протаскивали волоком. Они не рисковали, обходить вокруг него. И всегда шли самой узкой частью этого Носа, достаточно вытянутого в длину, в глубину. Идет судно на север Баренцева моря, и они у его основания, там уже были ручейки, озерца. Где волоком, где как, но, тем не менее, лучше два с половиной километра протащить на себе судно, чем  мучиться и опрокинуться в бездну. Но в этой бухте, куда они входили, там было самое кишение этих морских древоточцев. И как говорится,  из огня – да в полымя. Поэтому старались как можно быстрее, с разбегу пройти и не дать им  зацепиться. Но это всегда была головная боль и всё время страх.

Варлаам, когда три года проплавал -  решил выяснить, прощен он или нет. Поэтому пошел и встал в эту бухту. Просто встал в этой бухте и стал там стоять, и стал молиться, что будет для меня гибель в этом месте или не будет, прогрызут меня или не прогрызут? Господи, ответь. И ему пришел ответ, что ты прощен. Там были определенные другие знамения,  связанные с гробом. Матушку убитую он возил в этом гробе до тех пор, пока ее тело не истлеет, такой был ему приговор от святого Феодорита Кольского. Епитимья. Три года достаточно, чтоб тело истлело. Но он посчитал, что необходимо и позаботиться о своих собратьях. И сила его молитвы привела к тому, что он изменил природу этих червей, т.е. что здесь мы видим? Это удивительный опыт, который очень важно усвоить. Человек способен исправить то, что натворил в этом мире.

Виктор Саулкин: - Матушку -  природу.

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Вся тварь, как пишет апостол, мучается, стенает, ожидает перемен сынов Божьих. Она все ещё ждет, когда, наконец, это наступит, и опять человек станет достойным своего владычества над природой. Владычествуйте, наполняйте землю, размножайтесь, это все принадлежит вам. Человек   не выполняет эту функцию, он её утратил. Он сам грешен. И поэтому природа вся искажена его грехом, она мучается, стенает: когда же, наконец?

 Но вот в отдельном случае, отдельный человек исполненный благодатью, совершивший невиданный подвиг, из бездны греха своего убийства, вошедший на Фавор святости, он способен был. И что сделал?
 Я ведь начал с профессора, который читал нам лекцию. Я тогда, ещё на четвертом курсе, ни словом, ни духом не предполагал, что мне придется писать об этом книгу. Я запомнил, он говорил, что опасность морских древоточцев присутствует во всех морях. Соответственно -  на Дальнем востоке, в Черном море, в Балтийском море. Единственное   -  отсутствует на севере. Почему на севере? Он говорит: сказать трудно. Он присутствует там, этот морской древоточец, но почему-то не сверлит. Мы спрашивали: как, именно только на Северном флоте не сверлит? Он говорит: он в Норвегии есть, там сверлит. А в Баренцевом море он не сверлит. В общем,  никакого объяснения. Он говорит: странно, чем же отличается Дальневосточный флот, ещё более суровые зимы, казалось бы, это связано с климатом? -  Нет, это связано именно с чем-то необъяснимым. Вот это я запомнил.

И потом, когда я наткнулся на эту историю про Варлаама, которого написал его бытописатель, архимандрит Сергий Шелонин, знаменитый книжник Соловецкого монастыря,  своего практически современника (он писал каноны, и там подробно разобрал, как это всё было). Он написал так: хоть естеством своим черви эти зловредные непобедимы были, т.е. это дело Божье, но ты их природу исправил, и пакости творить отныне запретил  силой Духа Святаго. Что же произошло?
 Я обратился в институт биологии к профессору Жирову.  Я его спросил: а как это может быть? Что вы об этом скажете, вы же ученый, что там изменилось? Он говорит: «Это очень интересная история. Я вник -  оказалось, что эти черви на самом деле, не черви, а моллюски. У них произошла деградация -  то, о чем мы говорим. Деградация, связанная с греховным воздействием человека. Они в результате исказили свою природу и стали вредными. Хотя изначально, как каждый моллюск, он был полезен, он фильтровал воду. И у него на голове, у этого червя, остались раковины. Они изогнуты, как наконечники, т.е. под определенным  углом, для того чтобы таким движением, как сверло, он  постоянно этими ракушками двигает и превращает в прах древесину. Зачем он это делает -  неизвестно. У него, оказывается, остался прежний принцип, он может просто фильтровать воду и питаться тем, что в ней растворено. Но он занялся сверлением, стал делать пакости мореходам -  так написано в каноне».
Профессор потом подарил мне этого заспиртованного червя, как выдающемуся исследователю этого вопроса. И он у меня хранится, этот червь и там действительно две беленькие раковинки. Но это удивительно  правильно, что сила молитвы и Духа Святаго  способна даже в нашем падшем мире показать, что человек имеет силу.  И можно все вернуть в то прекрасное, гармоничное состояние, каким Господь устроил мир, когда все было без поедания друг друга и вечной вражды, которую мы сотворили своим грехопадением.
Поэтому это очень обнадеживает и вдохновляет, что наша вера истинная, как кричат обычно в храме у Гроба Господня арабы, ездя друг на друге, ударяя в барабан: «Наша вера истинная, Бог с нами!». Вот хочется так же закричать, когда изучаешь такие истории.

Виктор Саулкин: - Дорогой владыка, ещё один вопрос. К сожалению, никто не вспомнил, ни по одному каналу я не видел передачь, и в прессе не вспомнил. Исполнилось столетие герою Советского Союза, легендарному разведчику Северного флота, Виктору Николаевичу Леонову, жителю Зарайска. Это человек, который побеждал.  Невероятные подвиги совершали его разведчики, побеждая не только горных егерей, но и отборные части  японцев. Он побеждал самураев и силой духа, и воинским мастерством. Взял в плен  до дивизии самураев. Его помнят на Северном флоте, Виктора Николаевича?

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Помнят, конечно. У нас, кроме возрождения  мощи флота, духа и напряженной работы, есть и понимание своей нужности, и вознаграждение достаточное, т.е. хорошая зарплата у офицеров и контрактников -  это всё, безусловно, поддерживает. Но у нас сейчас замечательно идет возрождение памяти о войне. Это оказывается очень важным. У нас есть так называемая «Долина славы», которая имеет подлинное название: «Долина смерти». Это там, где все полегли, в течение всех лет держали оборону. Так не прошли немцы эту долину!

Виктор Саулкин: - Единственная часть фронта....

Преосвященный Митрофан (Баданин): - Которая никогда не была  прорвана. Но  как там это далось -  естественно, на сегодняшний день такого уже нет. Но раньше, когда сходил снег, и ещё не было зелени - эти сопки продолжали быть как будто в снегу, потому что были усеяны костями. И так вот захоронили наших героев. «Никто не забыт, ничто не забыто». Забыто всё, и никому не нужно. Поставили бетонные   пирамиды,  и политорганы нарисовали галочку: указания  выполнены. А то, что люди лежат, костьми усеяны были все сопки -  потом покроются зеленью, вырастет травка, и не видно ничего, и очень хорошо, и сердце не болит. Наши ребята активно работают в этом смысле. Надо сказать, что возрождение этого духа, нашей благодарности и понимание, что мы кровью и плотью связаны с этими ребятами - на большом подъеме сейчас. Это радостно.
Вы сказали о Леонове, его подвигах. Эти места сейчас пользуются колоссальной популярностью. У нас там за последние годы   силами Североморской епархии уже построено 8 часовен, и сейчас мы завершаем два храма. Это пустынные места, там нет ничего. Но там крайне необходимое созидание нашей памяти. И туда люди едут и едут, сотни тысяч, именно посмотреть и изумиться, как можно в этой скале держать оборону? Там не за что зацепиться, там растение не может корни пустить, а человек там держал оборону и держался за эту землю, и не дал пройти врагу. Это место просто  потрясает.