Наше спасение между страхом и надеждой (прп. Амвросий Оптинский).

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2025/02/03/21-00

иерей Сергий Генченков: - Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Рад вас приветствовать! Предлагаю сегодня разобрать немножко поучение святого преподобного Амвросия Оптинского из небольшой книжечки «Жить – не тужить». Я открыл эту книжку на странице 130. «Спасение наше между страхом и надеждой». Предлагаю подумать над этими двумя словами. Мы с вами говорили неоднократно, но мне кажется, нам всегда будет полезно помнить, именно об этих двух важных вещах. Это Сцилла и Харибда. Как нам пройти между? Как нам спастись? Этот путь царский, срединный. Я напоминаю, что многие святые, и прп. Амвросий не только не исключение, но яркий пример (сейчас мы поговорим на эту тему) предлагают нам такую простейшую концепцию, важную для спасения. Когда мы собираемся грешить и думаем, что Бог милостив и простит: «Я потом покаюсь и прочее. Я завтра начну духовную жизнь, а сейчас пока еще ладно. Я еще сколько-то поживу, и поэтому мне можно не спешить в этом деле», - тогда я должен помнить, что Господь праведный Судия. Если же я начинаю унывать, то только в этом случае я вспоминаю, что Он милосердный Отец. Страх и надежда – важные слова. Мы знаем, что начало премудрости – страх Господень. О надежде более менее ясно и так, что если у нас нет надежды, то у нас вместо нее появляется отчаяние. Сначала уныние, потом отчаяние, а это самые страшные состояния – депрессии и так далее. Откуда они берутся? Вот именно потому, что люди забывают, что надо первое и главное искать - спасения своей души. «Ищите прежде всего Царствия Небесного», - которое в свою очередь, Евангелие говорит, - внутри вас находится». Если искать Царства Небесного, то тогда уже просто некогда унывать. Честно. Потому что тогда ты начинаешь заниматься серьезным делом. Вот давайте попробуем им сегодня позаниматься вместе с прп. Амвросием Оптинским. Итак, спасение наше между страхом и надеждой. Пока христианин живет на земле, спасение его, по слову прп. Петра Дамаскина, находится между страхом и надеждой. А ты все еще ищешь полного удовлетворения на земле, и притом от места и от людей, тогда как Сам Господь глаголет в Евангелии: «В мире скорбни будете» (Иоанн, 16:33). Слова эти ясно показывают, что в каком бы месте христианин не жил, без какой-либо скорби быть не может. Вот казалось бы, что это за жизнь такая, когда скорби, когда Господь Сам говорит, что «будете в мире скорбни». Что же хорошего тогда? Как же найти радость? Совсем что ли никогда не улыбаться тогда? Некоторые, кстати, рекомендуют так поступать. Есть это немножко и у святых, конечно, такое. Такая строгая монашеская безмолвная жизнь и так далее. Но и нам советуют тоже не радоваться никогда тогда враги наши. Они очень недолюбливают это наше состояние радости. Но не может быть радости там, где не было преодоления скорбей, не было смирения, где не было победы над смущением. Там не может быть радости настоящей, духовной, о которой мы сейчас говорим. Может быть радость какая-то локальная, которая касается именно земли, то есть телесная, материальная, плотская, ветхого человека радость от даже совершенного греха или даже злорадство есть. Вот у демонов, и у тех, кто хочет жить, как они, сатанеет, у них тоже появляется злорадство, когда кто-нибудь ошибается, когда у кого-нибудь что-то не получается. Они не только не помогут, но еще и подтолкнут. Если человек колеблется, то его можно добивать. Это, конечно, вражье дело. Но здесь, видите, подчеркивает прп. Амвросий, что пока христианин живет на земле, спасение его находится между страхом и надеждой. То есть пока христианин живет на земле – это очень важные слова, потому что на земле человек рождается не христианином. Человек даже если рождается в самой православной семье, все равно он становится христианином, только когда становится членом Церкви Христовой. Членом Церкви Христовой он становится с момента крещения. Таинство крещения произошло – ты Христов, христианин. И дальше мы находимся между страхом и надеждой. Если просто вдуматься хорошенько в эти слова: страх и надежда, то, конечно, захочется разобраться, что же это за страх, почему нужно бояться, кого бояться? Что хорошего в страхе? И, конечно, я уже не раз говорил, но напомню, что страх – это не животный страх, когда человек боится завтрашнего дня, собственной тени, войн, голода, тюрьмы и всего прочего. Это как раз состояние, о котором многократно нам говорит Господь в Библии: «Не бойся. Я с тобой». Это как раз в руках Божиих. Мы не можем изменить это. Утро вечера мудренее. Господи, да будет на все воля Твоя. А что же это за страх, между которым и надежда, и спасение наше? Страх Божий – начало премудрости. То есть страх даже не столько бояться сокрушить заповеди, то есть совершить преступление и потом нести наказание, сколько страх огорчить того, кого ты любишь. Вот этот главный страх. Я предлагаю на человеческом примере с точки зрения Священного Писания посмотреть. Святой апостол Павел говорит жене (Послание к Ефесянам): «А жена да боится своего мужа». «Муж да любит свою жену, а жена да боится своего мужа». Пусть она боится. А что хорошего жить в страхе? И я так сформулировал и вам предлагаю вникнуть, подумать. Когда я говорю невесте: «Теперь у тебя муж появился. Не было, теперь есть. Ты должна запомнить, что значат эти слова, что за страх. Ты должна бояться потерять себя в его сердце. Вот твой страх». То есть жена не для того, чтобы пилить, чтобы руководить. Она должна бояться своего мужа. В первую очередь бояться потерять себя в его сердце!. Если толковые дамы вникают, то мир и согласие в этих семьях Милостью Божией в основном и бывает. Я, кстати, рекомендую попробовать дамам, сегодняшним радиослушательницам, у кого так не получалось, попробовать вникнуть в эти слова. И тогда будет мир меняться по крайней мере дома. Будет мирное состояние духа у всех участников, потому что если она не в мире, то и никто не в мире. Все равно все почти, а почти – это почти. Но и, конечно, надежда – это, когда нет отчаяния. Надежда, конечно, будущего века. Но и здесь мы тоже всегда на Господа надеемся. Если вдуматься в значение этого слова, то, конечно, у нас безнадежность только у нехристей, только у язычников, коммунистов, или еще кого-то, у фашистов. У них есть безнадежность, потому что никакой надежды, не знаю, у пиратов, уголовников, на спасение нет. Они не хотят надеться на Бога. Они хотят в лучшем случае сами не плошать. И поэтому они говорят нам: «Вы надейтесь на Бога, а мы будем не плошать». Мы сами. Мы можем не плошать. Я живу, никого не трогаю, я не грешу практически, а если где-то – то, как все грешат. Что такого? Сами понимаете, это обычные аргументы человека, который считает, что Церковь это лишний институт, и он сделан только для того, чтобы мы обогащались за счет этих самых бабушек, которых мы обираем, последнюю их пенсию. И в результате получаем миллионы. И на эти именно деньги покупаем себе мерседесы и замки строим. Ну и так далее. Естественно. Это стандарт. За столько лет уже все понятно. Но, мне кажется, что все равно важно подчеркивать, что, конечно, задачи и надежды наши совершенно другие. На самом деле надежда – одна из самых высших добродетелей, которые есть. То есть это практически самый пик. Чуть-чуть еще и вершина всех добродетелей – любовь. Но без надежды и веры любви быть не может. Какая же любовь у нас к Богу, если мы не уповаем на Его Промысл и Милосердие и не ценим Его любовь. Какая же может быть надежда и вера? Мы – не уповаем. Мы не надеемся на Него. Мы надеемся на свои силы. Ведь постоянно приходится это видеть и слышать: верь в себя, я верю в свои силы, надо быть уверенным в себе. Это – формулы гордости. Ты на себя и рассчитываешь, игнорируя слова Господни: «Без Меня не можете творить ничего». Очень наивно надеяться на свое здоровье, на молодость, на еще что-то, на силы, на деньги тем более, какие-то связи, на других людей. Все это не надежно. Единственная надежность, от слова надежда, это когда гарантированно тебя не подведут, не предадут, никогда не бросят, – Сам Господь Иисус Христос, Пресвятая Троица. Он никогда не предаст, не подведет. И все, что Он обещал, Он всегда сделает. Даже можно не сомневаться. Можно, конечно, попробовать, не искушая Господа, пожить так хотя бы, и когда ты убедился в этом, то тогда тебе уже не нужна вера, ты уже получаешь знания, уверенность. То есть когда ты проверил много раз, то тогда это уже не вопрос «может есть, может нет», а вопрос «все ясно и так». Как же нет? Само собой есть. Мы ли не знаем? Человек, допустим, верит, что святитель Николай Чудотворец может помочь ему в каком-то деле, или прп. Амвросий. Заболел, молится и уверен, что свт. Николай его слышит. Он начинает молиться, свт. Николай помогает – человек благодарит. Очевидно. А зачем верить-то? Ясно же, что молитва – это способ общения с Богом, со свт. Николаем. Это общение, как между людьми, – когда мы кого-то любим, мы ищем встречи с ними, и не хотим расставаться, когда встречаемся. И даже некая скорбь есть, что дела нас вынуждают расставаться. И мы надеемся на скорую встречу каждый раз, если кого-то любим. А кого не очень – будем обходить стороной и туда, где тот ходит, мы на всякий случай не пойдем, чтобы не встретить. Я обойду за три квартала на всякий случай, если я не очень хочу встречаться с этим человеком. Житейский вариант. Но тем не менее если ты ищешь, тогда у тебя и надежда так же. Ты просто каждый раз во всяком деле надеешься на милосердие Божие. И Господь никогда не подведет. Вот такой принцип. Давайте продолжим про прп. Амвросия. Слова эти ясно показывают, что в каком бы месте христианин не жил, без какой-либо скорби быть не может. Напоминаю слова: «В мире скорбни будете» Иоанн, 16:33. То есть всегда нас ждут какие-то скорби. Какая скорбь в первую очередь? Во-первых, со здоровьем могут быть проблемы, с какими-то финансами, могут быть проблемы с ближними. Могут нас где-то гнать. Это обычно так бывает. Но апостол Павел говорит: «А что меня может разлучить от любви Божией? Скорбь или теснота, нагота или нищета, - или что угодно, он перечисляет там, - ничто не может разлучить меня от любви Божией». Вот смысл. И скорбь в том числе. Вот это важно понять. То есть чтобы правильно скорби переносить, эти два слова: страх и надежда – они как раз здесь и существенны. Только одно успокоение – в исполнении заповедей Евангельских и апостольских, как сказано в псалмах: «Мир мног любящим закон Твой. И несть им соблазна», 118 псалом, 165 стих. 17 кафизма, так называемая. Один такой псалом, но очень длинный. То есть соблазн и скорби, искушения – это разные вещи, разные все слова. Нам, любящим закон Твой, закон Божий, должно вообще легче житься на земле. Хоть «вы в мире и скорбни будете», но в мирном состоянии духа, потому что где еще его возьмешь, если Господь его не даст? Сам не найдешь. Сколько бы ты не пробовал, умиротворение сам бы себе не внушал, как в восточных практиках каких-то пытаются медитировать, найти умиротворение, сами себя уговорить, но это, дорогие братья и сестры, - утопия. Это не тот мир, не то мирное состояние, когда ты личность. И когда ты в то же время в мирном состоянии духа. Когда ты пытаешься себя обезличить, расчеловечить – это приводит как раз не к мирному состоянию духа, а, вообще, к отсутствию состояния духа какого-либо, твоему отсутствию. В этом смысл этих практик – чтобы тебя не было. Чтобы ты растворился, в конечном счете, в этой нирване или мокше – у кого что, - и все. И забыли. А у нас – радуйтесь, что имена ваши написаны на небесах. Вот принципиальная разница, что мы созидаем свою личность, а не разрушаем, как в буддизме или в индуизме. На всякий случай, потому что тоже увлекаются этими вещами люди, а потом очень тяжело живется им самим и остальным, потому что это против Бога. Господь нас так не благословлял жить. Господь нам среди скорбей житейских предлагает здесь разобраться и найти мирное состояние духа. И это не невозможно. Если искать, то и найдешь, как Господь обещал. «Если же что-либо или кто-либо соблазняет или смущает, то явно показывается, что мы не вполне правильно относимся к закону заповедей Божиих, из которых главная заповедь – никого не судить и не осуждать». Главная заповедь, видите? Потому что пытаются обратить наше внимание, куда нас пытаются всегда втянуть? И бесы, помыслы, и какой-то наш навык греховный, который приобрелся на советских кухнях, когда принято было всех-всех осуждать, кто только не попадись. Все осуждать, начиная от погоды кончая певцами или какими-то телеведущими, модельерами, правительством, властями – кто попался. Всех судить и обязательно осудить, вынести вердикт такой солидный, серьезный. Оттуда берется как раз смущение. И все время пытаются нас соблазнить, втянуть в эту тему. Этот человек не очень, этот тоже не очень, а этот наоборот хороший. И все время оценки, ярлыки. Наша с вами как раз задача это понять. Потому что главное, это очень сильно отвлекает нас от духовной жизни, от того, что вообще надо заниматься своим спасением. Это, во-первых. А во-вторых, оно не просто отвлекает, оно категорически мешает, потому что у нас есть заповедь. Раз ты судья, значит, юрист. Юриспруденция у тебя значит. Ты можешь, имеешь право применить какую-либо статью уголовного, административного, еще какого-то кодекса к такому и такому человеку. Так? Так. Значит, ты готов, что и к тебе тоже можно применить эти же самые статьи. Правильно? Правильно. А раз ты готов, будьте любезны. Я считаю, что он то-то. Молодец. Тогда в глазах Божиих ты естественно святой, само собой. Ты же имеешь такое право. У тебя же нет грехов? Нет. Значит, ты можешь говорить, что они все грешники, а я святой. Можно? Конечно. Я же святой, еще какой. Но, правда, потом, когда начинаешь смотреть все-таки внутрь себя, то вдруг обнаружится, что святости там явно не хватает. И где она вообще? У меня есть отличный навык других осуждать, а самого себя – нет. Самоукорение – да какое! Гордость не позволяет. Так и правильно. Самолюбие задето. А где оно задето, там у нас дуэли и все прочее. Какое смирение? Какая кротость? Какое Евангелие, вы что? Какая любовь? Какая попытка примириться? Какая попытка просить прощения? Это же грех – просить прощение для них. Это как можно вообще? Я сужу, а меня никто не может судить, потому что это задевает мое самолюбие. Я имею право – они нет. В одну сторону. Двойные стандарты. Но нужно помнить, что главная, по слову прп. Амвросия, в данном контексте заповедь – никого не судить и не осуждать. «Не суди и не судим будеши». Это мы знаем, уж конечно. И враг очень серьезно работает над тем, чтобы нас на эту тему именно смущать. Чтобы мы побольше думали о других, а поменьше о себе. То есть о спасении своей души. И, конечно, не анализировали, что это осуждение, а всегда списывали на рассуждение. А рассуждать мы обязаны. Судить мы, кстати, тоже обязаны. Но судить не людей, а грехи. И грех от грешников отличать. То есть нельзя сказать, что он такой-сякой. А сказать, что так грешить – это большой грех, простите за тавтологию, большая беда для человека преступать заповедь Божию. В том числе и для меня самого. У каждого человека нормального есть исповедь. И всегда есть, что на ней говорить. А не то, что, бывает, приходят: «Я не знаю, что говорить». Тогда, может быть, и приходите в следующий раз, когда будете знать, что говорить. Потому что, представим себе, тоже, кстати, тема: человек приходит ко врачу, сидит в очереди, записался заранее, талончик получил – все, входит по очереди: «На что жалуетесь?» «Да ни на что. Я просто пришел. Ничего не болит. Я здоровый». «Извините. Давайте не будем отвлекать тогда. Всего вам доброго. Идите, гуляйте, работайте, чего хотите делайте, катайтесь, не знаю, на велосипеде, но приходите, когда будете болеть. И не задерживайте, пожалуйста, очередь больных. Там больные с острой болью». Вот эти люди на исповеди – это люди, которые жаждут оказаться без грехов. Если вам нечего сказать Богу, то и не надо ничего говорить, высасывать из пальца. Анализируйте до того, как вы сюда идете, что вы будете тут говорить. Конечно, мне как священнику с разным приходилось сталкиваться. Один случай я уже как-то рассказывал. Действительно, был уникальный случай. Поскольку это не тайна исповеди все-таки, а просто примерчик, то могу вам рассказать. Приходит одна дама и говорит мне, сколько-то лет уже прошло: «Батюшка, я, конечно, понимаю, что чтобы причащаться, нужно исповедоваться. А я не знаю, в чем исповедоваться. Я – святая. У меня нет грехов». Я говорю: «Очень хорошо. Вы, пожалуйста, не уходите. Сейчас здесь вставайте. Иконочки у нас здесь. Видите? Вы сюда вставайте рядом с иконой Пресвятой Богородицы, здесь у нас еще святые. Вот здесь вот. Ладно? Я сейчас принесу требничек и мы с вами будем молебен служить. Только вы вот здесь вот вставайте. Нимб я вам не обещаю, я не иконописец, но помолиться мы вам помолимся». «В каком смысле вы мне помолитесь?» «Ну, вы же святая. Будем служить молебен вам прямо». «Нет, ну я не да такой степени». Потом, конечно, выяснилось до какой именно степени, что хоть до причастия не допускай. Но тем не менее. Такой вариант тоже возможен. Почему? Потому что ты не привык смотреть за своим сердцем. Привычки нет. Само как-то оно. В лучшем случае один раз принес покаяние настоящее в каких-то смертных грехах, еще в чем, и потом дальше можно уже все – духовная жизнь уже наладилась. И теперь можно уже даже не смотреть. Это все равно, что дома навел порядочек, все по полочкам разложил красиво. Как здорово – чисто! Не пыли, ни того, ни сего. Можно теперь ничего не делать, не поддерживать этот порядок. А потом в следующий раз – ой, опять. Опять все это разгребать. Вместо того, чтобы поддерживать. Просто один раз навел порядок и поддерживаешь, ты вот так каждый раз разгребаешь эти буреломы. Это касается и нашей души, конечно. То есть хорошо бы навести порядочек и поддерживать. А чтобы поддерживать, нужно смотреть, что не в порядке. И всегда найдется. Потому что идеально будет только в Царствии Небесном. Не зря прп. Амвросий начинает свои размышления со слов «пока христианин живет на земле». Пока мы живем на земле, мы не можем прожить час и не согрешить. Невозможно. Утопия. Поэтому очень это важно. Но вернемся сюда, что не вполне мы правильно относимся к закону заповедей Божиих. Потому что если что-то или кто-то нас соблазняет или смущает, то явно показывает, что мы не вполне правильно относимся к закону заповедей Божиих. Нас ничто не должно смущать, ничто не должно из себя выводить. Но это, знаете не безразличие такое, а как прп. Паисий Святогорец говорил: «Нам всем не хватает немного здорового равнодушия». Равнодушия, не безразличия. Не экзистенциализма, если кто понимает. Нет. Конечно. Мы продолжаем сострадать, продолжаем радоваться с радующимися, и сострадать. То есть не каменеют сердца. Нет. Здесь другое имеется в виду. Равнодушие – то есть ты должен поднять немного планку свою собственную, чтобы ты смотрел глазами вечности на все происходящее, на Промысл Божий о душах людей и твоей собственной. И просто так свыше твоих сил тебе Господь никогда не даст ни испытаний, ни скорбей, ни соблазнов, ни искушений, ни демонам не попустит, ни людям. Ничего не будет никогда больше, чем ты можешь потянуть. Иначе тогда бы на Страшном Суде Господь мог бы от тебя услышать и счел бы, наверное, что раз я дал больше, то и спрашивать не могу на Страшном Суде, потому что человек скажет: «Господи, ты мне дал столько, что я не смог. У меня были ноги сломаны, а ты говорил: «Беги марафон»». Господь, когда ноги сломаны, не дает марафон. Он дает проползти метр тогда, и хватит с тебя. А если целые, то может и марафон кому дать. Но только честно делай все, что Господь попускает тебе для твоего же спасения. Вот это тоже очень такой важный момент для нашего спасения. «Кийждо от своих дел прославится или постыдится на Страшном Суде Божьем, -продолжает прп. Амвросий. - Судить других нам и право не дано, да и весьма часто мы судим ошибочно и неправильно». Если мы будем анализировать суд, который мы выносим ближним, то, наверное, окажется, что мы найдем подтверждение этому, если будем судить объективно самих себя, как мы относимся к другим людям. Еще в Ветхом Завете было предписано внимать себе, и своему спасению, и исправлению собственной своей души. Об этом и следует нам более всего заботиться, внимать себе и своему спасению. Если мы это не понимаем, давайте поймем, что обязательно нужно заботиться о спасении души. Все время заботиться. Свт. Иоанн Златоуст, например, мне очень нравится, приводит образ корабля. Чтобы его построить, спустить на воду, чтобы он начал ходить по водам морским, океаническим, что нужно сделать? Нужен проект, профессионалы-корабелы, нужны ресурсы материальные, деньги, нужны профессиональные рабочие, нужны и разнорабочие, нужно множество материала всевозможного дорогого, его нужно привезти, другие корабли нужны, чтобы все это доставить. И, в конечном счете, нужна команда. И времени нужно очень много, чтобы этот корабль построить, чтобы он мог ходить по воде. И вот его спускают на воду. Но чтобы погубить этот корабль, достаточно одного удара, одного рифа, одной мели, одного неправильного движения, незнания какого-то фарватера. И все это кончается тем, что весь корабль тонет. Не один трюм, в котором пробоина или какая-нибудь кают-компания, куда попал вражеский снаряд, а весь корабль. Вот поэтому наша задача всегда посматривать с точки зрения вечности, что опасно, по крайней мере. Что полезно, оно, может быть, и где-то на поверхности. Но что опасно как раз для спасения, чтобы мы смотрели. Если уж пользоваться этой корабельной морской аллегорией – на корабле, несмотря на всю электронику, несмотря на всю современность этих кораблей, все равно есть впередсмотрящий – специальный человек, который наблюдает, что происходит. Это именно он кричит: «Человек за бортом». Это он смотрит, и видит в бинокль, и кричит: «Земля». Это именно в его функциях. И вот этот впередсмотрящий должен быть у нас у всех. Мы тоже должны смотреть, что опасно, по крайней мере. И где мы можем сделать доброе дело тоже посматривать, чтобы не пропустить, кому мы можем бросить спасательный круг, особенно тем, кто кричат: «S.O.S». А если меня на этом месте нет, никого нет, корабль идет и идет, то тогда он мог бы кого-то спасти или не напороться на какое-то неожиданно возникшее препятствие, а не с того ни с сего, вроде бы не было на картах, просто забыли поставить. А впередсмотрящий на то и поставлен, чтобы увидеть этот айсберг, который здесь почему-то оказался. Если серьезно говорить, то для нашей духовной жизни это очень важно – иметь такого впередсмотрящего. Тогда мы, по крайней мере, будем отличать опасное. Есть нейтральное, есть пища для души, которую тоже надо есть. Есть то, что мы читаем, смотрим, слушаем. Не только духовное, но и разное. Но тем не менее от того, что опасно, надо сердце ограждать. Поставить волнорез, чтобы помыслы, воспоминания какие-то, еще что-то такое, что пытается нас смущать, не попадало в сердце. Вот это и есть здоровое равнодушие. Нет, почему это должно меня смущать? Когда это перестает меня смущать? Когда я смиряюсь. Я понимаю, что по грехам моим это логично. Было бы странно, если бы у меня были все время хорошие помыслы по моим грехам. Наоборот, удивительно, что они вообще проскальзывают иногда хоть хорошие. Чтобы я хотя бы понял, что нужно поставить мне охрану по всему периметру, конечно, чтобы все посматривали во все стороны, во все глаза, чтобы не пропустить врага в мое сердце. А получается, что это сложно, работать надо, делать что-то, озаботиться. Но если позаботиться прежде всего об этом, то все остальное будет прикладываться нам. «Ищите прежде всего Царства Небесного и правды его, а это все приложится вам», - говорит Господь. Правда Его – заповеди. Если заповеди написаны Богом, значит, и нечего их умышленно, по крайней мере, преступать. Где можешь обойти – нужно обойти. Где не можешь – постараться. По крайнее мере, тогда взмолиться из глубины воззвав: «Господи, услыши мя, помоги мне не впасть в такое искушение, в такой соблазн, потому что враг от юности моея меня искушает. Он пытается меня все время погубить». Это само собой. Потому что когда неокрепшие души, с ними легче воевать. А им только при одном условии тяжело, если эти самые души соображают, что их любят те их наставники, а если они в этом убеждаются, их родители, их учителя, тренеры и так далее, что они любят, тогда они более или менее в безопасности, потому что они тогда начинают с радостью слушаться тех, кого они любят, и кто любит их точно. Это очень сложно. Это сейчас тема очень больная. Честно вам скажу, мне приходится иметь дело и с детьми, с молодежью, ходить в школы, техникумы, колледжи. И я могу сказать, что это очень большая проблема. Просто люди не знают, им никто не объясняет, что такое любить. Что значит любить своих детей. Получается какая-то однобокость, что ты должен его воспитать. А как ты его воспитаешь во Христе, если ты слушаешь психологов американских, протестантских, японских, еще каких-нибудь, которые наоборот. А ты пытаешься там мудрость какую-то найти и применяешь это в реальной жизни. Или из мультиков, или какие-то клише из фильмов. Потому что нам, надо объективно сказать, конечно, прервали возможность по любви воспитания. Потому что и внешние наши враги и бесы – все заинтересованы в том, чтобы любви не было. И чтобы вбить клин между поколениями. Само собой, мы можем не даваться. Это, конечно, другая тема, но тем не менее она тоже сюда подходит. Надежда и страх. Тоже наше спасение здесь. Мы надеемся на любовь своих детей, потому что мы их любим и заботимся о них. Аналог вот он – я надеюсь на то, что Господь не оставит меня, потому что я стараюсь в свою меру, как могу, заботиться о своем спасении. Я знаю, что Господь меня любит точно, 100%, без всяких «но», без всяких «почти», без всяких «в некоторых случаях» или «при условии». Господь меня любит точно. Но я могу Его предать вольно или невольно. То есть совершить грех. Значит, я должен, по крайней мере, там, где я могу, максимально подстилать себе соломку, максимально ненавидеть эти грехи. Все до одного. Чтобы в мое сердце не попадало это. Чтобы если даже попало, вставать сразу, каяться, исправлять, изменять свою жизнь, все время находиться в состоянии покаяния, изменения отношений к предмету, в котором каешься. Иначе, просто это имитация духовной жизни. Что я в принципе считаю это грехом, согласен, и каждый раз каюсь, как некоторые выражаются, в одном и том же. Я не собираюсь меняться. Это просто мой отчет, что я опять это сделал. А ты попробуй. Если ты исповедуешься раз в неделю, есть довольно много таких людей, или раз в месяц, то попробуй на следующую исповедь не принести вот это. У меня были такие прецеденты. «Смотри, ты приносишь мне исповедь. Она у тебя на бумажке подробная, длинная. Там написано одно и то же. Я знаю наизусть, что там написано. Давай возьмем любой простой пункт и, когда ты придешь через три дня, сегодня воскресенье, в четверг праздник – ты придешь в среду вечером на исповедь, - не совершай этот грех. Ты можешь не совершать этот технический грех? Попробуй. И чтобы на новой исповеди хотя бы этого не было. Я не могу уже это слышать. Зачем это? Хорошо?» «Нет, не хорошо. Это моя исповедь и я как правильно считаю, так и пишу. Так я и каюсь, ваша задача техническая – накрывать меня епитрахилью и читать молитву. Все. Я знаю лучше. Это я каюсь. А вы обязаны». «А, да? Хорошо». Что можно сказать в этом случае? Да делайте, что хотите. Если вам слово священническое неважно, ну и идите, пожалуйста. Если вам не нужно спасение, что я сделаю за вас? «Как это не нужно? Я же каюсь». Каются, когда меняются. Покаяние – это изменение отношения к предмету, а не констатация того, что ты все время одно и то же делаешь и не собираешься менять. В прошедшем времени покаяние происходит, а не в настоящем. Я осуждал, а не осуждаю, или не прощал, а не не прощаю сейчас. Понимаете? Потому что прости меня, Господи, я согрешил, избавь меня от этой мерзости. Я согласен, что это препятствие для попадания в Царствие Божие. Избавь меня, я со своей стороны очень постараюсь, костьми лягу к следующему разу это не принести. Я не могу обещать, дать обеты, но я буду очень стараться. Вот это вот покаяние. На всякий случай, у нас была уже неделя о Закхее, это уже немножечко дальнее, но преддверие Великого поста, предлагаю уже сейчас, как нам и святые рекомендуют поступать, готовиться заранее к нему. Не 3 марта, когда в этом году пост начинается, и у меня сегодня пост, а заранее. Церковь очень любит своих чад, паству и поэтому дает заранее подготовительные недели к посту. Чтобы люди задумались заранее, что скоро Пасха, значит, надо уже потихонечку начинать готовиться, потому что иначе поправлять эту сбрую, уздечки, стремена во время езды очень проблематично. Лучше заранее все внимательно посмотреть, потому что житейское море очень серьезно бурлит. И есть два рода благотворения. Прежде всего, мы заботимся об исполнении собственной души. Об этом нам и следует более всего заботиться. «Есть два рода благотворения. Первое благотворение – собственное своей душе делами благочестия со смирением и неосуждением других, чтобы не подвергнуться тому, чему подвергся фарисей». Первое. Благотворения – благо – это высшая степень добра. Творение – делание. То есть я могу творить благо, имею такую от Бога возможность. Он Творец сделал меня по образу и подобию Своему, и я тоже могу творить, но не из ничего, а из того, что Он дал, но тем не менее я могу сотворить благо или зло. И вот два варианта: первый – благотворение своей собственной душе оказывать. А это очень существенно для меня. Потому что если я сам не спасусь, то какой толк вообще от всего? Даже если спасутся остальные, другие, даже через меня. Нет. Первое и главное – «Спасайся сам, вокруг тебя спасутся тысячи», – говорил другой святой – прп. Серафим Саровский. То есть нужно начинать с себя. Ты должен заботиться о своей душе, потому что именно ты будешь за нее отвечать. Даже если делать дела благочестия со смирением, но с осуждением других, то тогда есть опасность подвергнуться тому, чему подвергся фарисей. Фарисей, хоть и написано в Евангелии, что мытарь ушел более оправданным, а фарисей соответственно менее, но все-таки оправданным, иногда я слышал и проповеди такие, и такие версии, но вообще-то сonsensus patrum – согласие святых, что это просто библейский оборот. А «меньший наречется в Царствии Небесном» - это не значит, что он тоже попадет в Царствие Небесное, кто соблазнит одного из малых сих. А он не попадет туда. Это просто оборот такой в речи. И поэтому на всякий случай лучше: «Нет». Фарисей как раз – «горе вам лицемеры», «порождения ехиднины», - Господь говорит. Фарисейская закваска – то, чего нужно бегать. Господь нам запрещает ее в свое тесто бросать, потому что все скиснет этим лицемерием. А когда оно начинается? Когда я делаю дела благочестия, даже если со смирением, но с осуждением других. Я делаю, а они вон какие все. То тогда возникает превозношение. И как скоро будем читать Великий канон прп. Андрея Критского, там как раз про это сказано, фарисей говорил: «Благодарю Тебя, Господи», - и прочие безумные глаголы». Это безумие. Ни как вот тот мытарь. Очень важно это помнить. Есть еще второе благотворение – внешнее. То у нас внутреннее – самому себе, своей душе, а есть еще внешнее благотворение, внешними средствами, которые так же приносят пользу нашей душе, если не судим и не доверяем своему помыслу, что будто бы средства эти не так употребляются. Наш помысел обычно говорит: «Я не осуждаю. Нет, нет. Это я не в осуждение. Это только в рассуждение». Я напоминаю, что рассуждение – величайшая добродетель. Рассудок нам дан от Бога специально, чтобы мы могли рассудить, придти к выводу, сопоставить, причину и следствие найти, найти способы как ликвидировать причины греха, а не только следствия. Но рассуждение, я еще раз напомню, я когда сам с этим столкнулся первый раз, много лет назад, я тогда убедился и меня это потрясло, что добродетель рассуждения – это из 30 ступенек лествицы прп. Иоанна Лествичника 26 ступень. То есть я могу говорить о рассуждении, когда я, доверившись помыслу, рассуждаю о других. А нужно сначала предыдущие 25 ступенек пройти. А попробуй хотя бы первую пройти. Просто оглавление, кому не лень, откройте «Лествицы»: первая глава о том, о сем, о гневе и безгневии, седьмая о радостотворном плаче, а вот двадцать шестая будет о рассуждении. Коротенькая, небольшая. Но невозможно построить, как другие святые говорят, второй этаж, не построив первого. Невозможно оказаться на 26 ступеньке, минуя 13, 17, 5 и, конечно, 1 – отречение от мира. Поэтому давайте все-таки не доверять этому помыслу, потому что иначе он нас заведет в эту фарисейскую трясину. Полезней всего благотворить и веровать несомненно, что получим за это от Господа воздаяние по сказанному: «Избавление мужа <…> свое ему богатство», Книга Притчей, 13:8. То есть это наше богатство мы ищем на небесах. И в другом месте: «Милостынею и верою очищаются грехи», Книга Притчей, 16:6. Что нам и нужно, в конечном счете, потому что если мы ищем святости, то нам нужно, чтобы наши грехи очищались. Сегодня мы с вами немножко посмотрели книжку прп. Амвросия Оптинского «Жить – не тужить». Я надеюсь, что мы получили пользу от нашего общения. Спасение наше между страхом и надеждой. Давайте искать этого спасения и благодарить Господа, что Он нам для спасения все дал. Благодарю вас, братья и сестры, за внимание, желаю вам милости Божией, конечно, любви и согласия. Спаси Господи и благослови.