23.09.2024 10:59:03
Слушать: https://radonezh.ru/radio/2024/09/13/22-03
Н.Бульчук: Добрый день, приветствую всех в студии радио «Радонеж». У нас в гостях протоиерей Дмитрий Рощин. Хочется надеется, что эта встреча вдохнет в нас надежду, напомнит о любви Божией, а также о том, для чего мы живем на земле. Я говорил отцу Дмитрию, что в последних заголовках мы исповедуем иную позицию по сравнению со светскими СМИ, где дух мира сего и сегодняшнего дня преобладает. Мы много говорим о том, чем живет наша страна. За всей мирской суетой даже мы, религиозные радиостанции, забываем о едином на потребу. Батюшка, расскажите о себе. Я мало знаю - никогда не имел телевизора, что не искупает моей вины. Но перед встречей я поглядел интернет, подготовился, все же расскажите о семье, о служении.
Отец Дмитрий: Добрый вечер, дорогие слушатели. Я так часто рассказываю о себе в интервью, что уже неловко. Семья моя была сугубо светской. Я родился в семье известного драматурга Михаила Рощина и большой русской актрисы Екатерины Васильевой, которая недавно приняла монашество, стала инокиней Василисой. Исполнилась мечта последних сорока лет ее жизни. Начиналось все по-светски. Я закончил ВГИК. Развернуло меня достаточно рано. Детское мое малое знакомство с православием стало развиваться благодаря моему духовному отцу протоиерею Владимиру Волгину и отцу Иоанну Крестьянкину, который молился за меня с самого детства. Их примеры развернули меня в противоположную от светской сторону. Деревня, где служил отец Владимир, семинария, алтарничество, диаконство, священство. Слава Богу.
Н.Бульчук: Отец Дмитрий, наверное, не совсем правда, что нецерковная была у вас семья. Невозможно было в России ничего не знать о православии, и не чувствовать призывов к истине, что-то было наверняка. Фильмы, размышления.
Отец Дмитрий: Меня крестили в 7 лет, когда крестилась моя мама. Так или иначе в нашем доме всегда были иконы. Я много читал всего, включая всякий самиздат, мы сталкивались с людьми верующими, священниками, хотя в то время их было что называется один на миллион. Так что все это зрело. Мама меня в 14 лет заставила прочесть полное собрание сочинений Достоевского. Мы русские до мозга костей, поэтому православие всегда присутствовало. Осознанности не было. Поэтому у меня есть опыт того, как быть православным, в храм ходить, но при этом ничего не соображать толком.
Н.Бульчук: А к Достоевскому были вопросы?
Отец Дмитрий: Тогда нет. Сейчас есть. Я давно его не перечитывал. Если брать некие архетипы, в том числе национальные, то они выстраиваются так же, как сам человек на протяжении жизни нахватывается всего: один образ примерил, тут идею подхватил, это мешается у него в голове. То, что Христос должен в конце концов очистить, становится своим, неотъемлемым. А так как Достоевский – создатель этих архетипов, а мы не знаем, чем все закончится, на высоком нерве существования, с особенно развитой совестью, попечением о живущем, для нас это - христианство как есть. Если это брать как некий проект, то для Евангелия в нем нерва очень много, как и в самом Достоевском было. В Боге большая трагедия, как и в человеке, но в таком древнегреческом ее понимании, не несчастье, а мощь. А у нас много человеческого, страстного, все со страстью делается. Благочестие со страстностью, как показывает опыт, имеют свои неожиданные эффекты. Впрочем, все еще не закончилось, слава Богу.
Н.Бульчук: Вы хотите сказать, что у Достоевского герои вымышленные, живут нервной обостренной, но неестественной жизнью?
Отец Дмитрий: Литература вся в каком-то смыслы вымышлена. Это же творчество. Часто детективное, как у Федора Михайловича. Не думаю, что вымышлено по-настоящему, иначе бы не было писателя такого уровня. Мой отец на вопрос «как писать» говорил, что писать надо всегда правду. Достоевский писал правду такой, какой он ее видел. Достоевский, Толстой - одна эпоха почти, а какие разные точки зрения. И это даже не про христианские воззрения, а про то, как сморишь на окружающий тебя мир. Они такие разные писатели. Славянофилы по-своему видели мир, западники по-своему, цари, крепостные – все по-своему. Но брать Достоевского и говорить, что он один - пророк … Он точнее всего описал русскую душу и глубину… раньше бы я так смело и утверждал, потому что он ближе всех к православию. Но я давным-давно полюбил Гоголя больше всех и думаю, что если искать начала, то Николай Васильевич кажется точнее всех.
Н.Бульчук: Почему? Советская критика представляла Гоголя вообще сумасшедшим.
Отец Дмитрий: В Россию можно только верить, да и относиться к ней нужно с поправкой на такую психиатрию, потому что непонятно, как это все управляется, живет, побеждает, развивается. Что-то измеряет эту среднюю температуру по больнице, иначе невозможно.
Н.Бульчук: Гоголю присуще чувство юмора, которое спасает?
Отец Дмитрий: Нет, это не чувство юмора. Кажется, что фантастика Гоголя более реальна, чем реальность Достоевского. Любви много. Это сатира по большому счету, но с какой любовью она сделана.
Н.Бульчук: Какие произведения Вы имеете в виду?
Отец Дмитрий: Все.
Н.Бульчук: Но не Вий, не Вечера на Хуторе.
Отец Дмитрий: Это тоже сатира.
Н.Бульчук: А любовь там - где?
Отец Дмитрий: А где ее нет? Какой там отрицательный персонаж?
Н.Бульчук: Это сказание о нечистой силе, а мы ее преимущественно побеждаем.
Отец Дмитрий: Вероятно… Из детства помню это «поднимите мне веки». Страшный сам этот Вий? Не думаю. Победа над нечистой силой… Не просто так, все как-то более жизненно.
Н.Бульчук: Да, «Неточка Незванова» страшна своими эмоциями, страстями. Помню, в детстве прочел. А «Село Степанчиково» – вполне доброе произведение. Вспоминаются великий пророк Николай Велимирович и Иустин Попович. Последний написал свою знаменитую работу, по сути Достоевский открыл читателю теодицею и диаволодицею. Думаю, о ком-то еще он не мог бы так сказать.
Отец Дмитрий: Согласен.
Н.Бульчук: Как писатель он просто чрезмерно широк. И для всех. Мы, кстати, близки тем, в каком возрасте что пришлось читать. Сейчас перечитываю Тургенева, удивляюсь, как он не стал великим революционным писателем. Так большинство. И наш любимый Гоголь. Достоевский, Лесков, Писемский, Пушкин, Лермонтов – все они были в советское время писателями, которые боролись за свободу нищих и рабов. У Вас не было этого?
Отец Дмитрий: Никогда. Не помню такого. Навязанного образа не помню. Может быть, у меня были хорошие учителя по литературе. Меня не очень интересовал этот школьный курс и как это преподается. Ты сам читал книги эти, сам переживал. У меня было с кем обсудить, посоветоваться. У меня был свой взгляд на вещи. Во ВГИКЕ была литература. Шел экзамен. Я вообще мало сдавал экзаменов, но был этот по литературе. Что-то было про Мандельштама. Я говорил об отношении Мандельштама к Богу, о его мучениях. Преподаватель был так удивлен: какое отношение поэт имеет к Богу? У него не было никаких переживаний по этому поводу – тут уж пришлось удивляться мне. Потом я понял, что мы по разные стороны баррикад. Мы видели мир по-разному. Может быть, только здесь было столкновение. В школе - нет. Моя классная преподаватель по литературе меня любила. Я и школу почти не заканчивал, уже бегал учиться во ВГИК.
Н.Бульчук: Теряла свои позиции советская пропаганда, люди обретали нечто новое. Вспоминаю беседу с правозащитником Александром Огородниковым, но он старше нас с Вами. Он в 70-е боролся с системой, но тогда школа, конечно, отслеживала это серьезно.
Отец Дмитрий: Я его помню хорошо. Его дочь – моя прихожанка. Моя мама с ним дружила.
Н.Бульчук: Отец Дмитрий, а становление, которое происходит в детстве и юности, действительно закладывает фундамент личности или человек способен развиваться и в дальнейшем? Жизненное кредо вырабатывается в течение всей жизни - только глупый человек не учится всю жизнь.
Отец Дмитрий: Я за постоянное развитие, познание, потому что мы созданы для этого. Это наша главная функция. И, как ни странно, я за изменение в этом развитии. Все равно те, кто толкают человечество вперед в хорошем смысле этого слова, потому что есть и в плохом смысле, имена тех нам известны, это некие визионеры. Они стараются видеть вещи по-новому, давать им новое звучание, пытаются раскопать каркас, который создан Богом, который связывает все сущее.
Н.Бульчук: Добраться до сути?
Отец Дмитрий: Ну, до сути мы не доберемся никогда, думаю. Хотя бы посмотреть, как этот временный мир сконструирован. До скелета дойти. Увидеть, что ничего не отринуто, все добро, все правильно и размерено устроено, что ничего нельзя выбросить. Это то, чего не понимает тот, кто узко смотрит на вещи, даже если ему кажется, что это основополагающее, будто он познал полноту истины, а от этого становится и скучно, и страшно.
Н.Бульчук: А есть такие?
Отец Дмитрий: Их большинство. Бог, я уверен, не так видит вещи. Нельзя сбрасывать со счетов целое в угоду тому, что кажется тебе существенным и единственным на потребу. Я не вижу, чтобы Бог так делал. Ему могут быть неинтересны в каком-то смысле творения Его чад, то есть наших. Мы можем заводить историю немного не туда, это может быть неинтересно, но это все равно производная Его создания. Я больше и больше убеждаюсь в том, что любовь Бога к тому, что происходит здесь, носит вид совершенный. Это надо понимать.
Н.Бульчук: К творению или к производной?
Отец Дмитрий: Кроме греха, ко всему.
Н.Бульчук: Можете доказать?
Отец Дмитрий: Это из собственного опыта.
Н.Бульчук: Расскажете?
Отец Дмитрий: Это слишком личное. Я просто смотрю на то, как Бог любит людей. Я старался всегда быть открытым для общения.
Н.Бульчук: То есть Вы имели в виду любит равно прощает?
Отец Дмитрий: Да. Для меня прощение - это не просто прощение с отложенной казнью. Я тебя прощаю, но на Страшном Суде ты окажешься в аду. Нет, это не так. Это что-то большее, чего, как мне кажется, мы не знаем до конца.
Н.Бульчук: Тема это опасная. У мусульман есть предустановки. Кого Аллах решил к погибели, так и будет. Человек может иметь массу добродетелей, но в нужный момент Аллах его собьет с пути и так случится. У нас не так. Но есть текст известный: кого предувидел, тех и предоставил, … О чем речь?
Отец Дмитрий: Боюсь быть толкователем и экзегетом. Уклоняюсь от этого. Надо смотреть и читать отцов.
Н.Бульчук: Меня поразила беседа с одним доктором богословия из Московской духовной академии, который раскрыл мне песнопение «Слава в вышних и на земле мир…» Нет никакого благоволения в человецех. Об этом говорят многие отцы. Почтенный профессор развил мысль дальше. Он знаток греческого. Он сказал, что Господь почивает в «человецех благоволения». Есть люди благоволения Божия, а есть остальные. И мы богослужебный текст неправильно толкуем.
Отец Дмитрий: В последнее время со всеми этими событиями или своим очередным внутренней перестановкой, смотрю на людей жестко. Был разговор с детьми. Я вижу людей, как вредителей, которые уничтожают планету и все вокруг себя. Дочь моя старшая говорит, что у меня глубочайшая депрессия. Нет, это не так. Дело не в нелюбви, никакого нет презрения, просто я понимаю, что для меня человек все более четко делится на того, кто поднимает глаза к небу, и того, кто не поднимает. Это его свобода, произволение. Направление Бога к человеку не меняется, меняется сам человек. Бог неизменяем по отношению к человеку, но человек изменяем по отношению к Богу. Это всегда для меня было очевидно. Ближе к почтенному возрасту начинаешь формулировать понятно то, что раньше было размыто. Я сегодня беседовал с семейной парой, которая ищет свои ответы на вопросы о христианстве. Я сказал им первый раз такие слова. Идея христианства – чистая идея. Она может быт объяснена двумя словами. Мы можем развить ее, долго говорить, создать библиотеки литературы, но как любая идея гениальная она должна быть краткой. Я как продюсер и человек творческий это понимаю хорошо. Два предложения, ухватился и все. Мы с сыном на отдыхе придумали однажды простую идею. Ежика раздавил человек, его семья стала мстить. Идея примитивная, но много успешных американских фильмов на этом сделано. Чистая идея объясняется двумя словами. Это как точка входа. Если ты привык молиться Богу, делаешь это свободно, осознанно, чисто, то ты знаешь, где точка входа. Давид же говорит «одесную меня, да не подвижуся». Ты в эту точку сразу попадаешь, знаешь, где контакт, что бы ни происходило, не надо тебе сильно готовиться, собираться. В любую секунду можешь вернуться туда.
Н.Бульчук: Чувствую дыхание Бога в ноздрях моих.
Отец Дмитрий: Да. Надо же с Ним жить. Он же с нами живет, не гнушается. Мы с ним как псы говорим, позиция правильная, но Он с нами живет.
Н.Бульчук: Это серьезная тема. Пару лет назад мы посетили один центральный приход, говорили с настоятелем, который в силу причин оставил служение в России. Говорили о его книге о молитве. Я был поражен интерпретацией возможности общения с Богом на современном уровне. Мы привыкли молиться по книжечке, совершать молитвенное правило, но оказывается можно и своими словами это делать. Как Вы считаете, изменилось ли отношение к Богу, молитве, богослужению в современных условиях. Мы закручены, замотаны, живем под натиском гаджетов. А точку входа как найти? Нужно ли нам делать все только так, как заповедано Церковью? Стоит ли жить традициями, которые были установлены много лет назад для совершенно других людей?
Отец Дмитрий: Хотите меня испытать? Отвечу так. У каждого христианского возраста своя особенность, своя молитва. У каждого индивидуума своя дорога.
Н.Бульчук: Молитвослов-то общий?
Отец Дмитрий: Молитвослов - пример того, как утром и вечером ты определенной подборкой молитв общаешься с Богом. Это нужно делать утром и вечером. Это не обсуждается. Но надо молиться и в другое время. Антоний Сурожский говорил, что если человек молится только когда он в храм зашел, то он никогда не молится, как и тот, кто исповедуется только когда пришел на исповедь, никогда не исповедуется. Поэтому утром и вечером – это минимум. Начать день и закончить.
Н.Бульчук: Серафимовское правило?
Отец Дмитрий: Нет. Если ты растешь, то ты заменяешь эти молитвы другими, которые ты находишь в других книгах, молитвословах, которые имеют благословение Церкви, у отцов. Есть особые святые, которым ты молишься. А в какой-то период жизни ты больше думаешь, как обустроить домашнее хозяйство, а в другой – как обустроить сердечное хозяйство. В молитвословах – схемы. Их не обязательно читать всю жизнь. Их можно заменить Иисусовой молитвой.
Н.Бульчук: По сути твой молитвослов со временем расширяется?
Отец Дмитрий: Надо работать над созданием собственного молитвослова… Я не имею в виду искусственно, нарочно, а естественно, привнося в свои молитвы что-то новое, что-то убирая. Осторожно, постепенно, но в этом и есть рост.
Н.Бульчук: Как ты можешь убрать на свой страх и риск убрать молитвы св. Иоанна Златоуста и поставить то, что тебе понравилось больше? Какой критерий?
Отец Дмитрий: Поставили же молитву Оптинских старцев? Ей же не тысяча лет. У нее есть некий недостаток, на мой вкус. В большинстве изданий «Господи, дай мне…» Я не люблю это «дай». Я бы заменил его на «даруй», да так и читаю. У отцов было такое дерзновение, а я его не имею. А сколько молитв мы можем взять у святого праведного Иоанна Кронштадтского! Половина «Моей жизни во Христе» – обращение к Богу. Если ты для себя не выбрал для себя, то получается ты не читал, а если не читал, то что ты тогда вообще читал? Где развитие твое? У бабушки в деревне, где нет смартфона и интернета, молитвослов - великая святыня, она оттуда не будет вынимать ни единого слова. Но в 21 веке со смартфоном можно найти столько всякой красоты. И чтобы не быть сожженным на костре, сначала скажу, что молитва Богу вообще-то не предусматривает слов.
Н.Бульчук: Мы же люди, словесные существа.
Отец Дмитрий: «Мы рождены для наслаждения, для звуков сладких и молитв». Вот звуки сладкие – это мне нравится. В тот день не спросите меня ни о чем и не скажете мне ничего. Душа, которая хочет предстоять перед Богом, тем более та, которая много лет как знает правила наизусть, правило к Причастию, может быть еще пару акафистов и псалтирь, она всегда найдет слова из Писания, которые ты не читал вроде бы… нет, это наслаждение. Мученики, жития которых мы читаем, невредимы выходили с молитвой на устах, когда их резали, жгли, и вот что это была за молитва? В каком райском состоянии человек должен пребывать, чтобы не чувствовать боли, превозмогать ее? Какую, если не ту, которая охватывает всего его и соединяет со Христом. Вот живое присутствие Бога. Почему мы должны избегать такой молитвы? Нас запугали прелестью, мы всего поначитались, «Лествицу» по многу раз, Брянчанинова. Ангелы нас по небу не должны понести и по солнечному лучу мы через окошко выходить не будем. Но почему мне не доходить в тихом своем предстоянии перед Богом до сладости? А чего тогда мы от Бога ищем? Какая цель? Что нас еще может утешить? Если у нас Дух Святой – Утешитель, а не адвокат, не защитник. Зачем мы перешли на эту сторону утешения?
Н.Бульчук: А часто, наверное, примешивается много человеческого? Мы православие ассоциируем с нашей русскостью, исторической правдой, трагедией русской. Это перемешано и создает ложное впечатление и о Боге, и Церкви.
Отец Дмитрий: Да, мы все придумываем себе Бога таким, каким хотели бы Его видеть. Но Он такой, какой есть. Если Он Себя заявляет как любовь, то в диалоге, в котором мы с ним находимся, мы не должны придумывать ни Его, ни себя. Надо поточнее понять, кто ты есть. Я выбираю то, что я принадлежу Богу. Для меня из всех «грешник, жуть, пес, смрад», что здорово, конечно, «принадлежность» - самое важное. Именно принадлежность к Богу делает меня собеседником, а не моя праведность или мои грехи, или моя убогость, или мой гений. А то, что я создан! У священника есть особые права, потому что он имеет благодать священства, а у человека есть особое право, ибо он творение Божие. Что мы «Отче наш» читаем просто так? Она разве просто так выбрана? Почему такое начало? Мы забыли все… То Он милостивый, то карающий, то надо от земли оторваться, то провалиться, все какие-то переживания...
Н.Бульчук: Достоевский все же пророк – описал не только поколение свое, но и описал христиан 21 века. Если бы он сейчас бытописал, то нашел бы много образов.
Отец Дмитрий: Не соглашусь. Мой отец, хороший, а подчас и большой писатель русский, а его мало знают как писателя, больше как драматурга, последние годы жизни работал мало. Это было начало 90-х. - Папа, почему ты не пишешь? - А я не знаю, о чем писать. Ничего вокруг нет… Ничего живого. Они были все в таком ужасе от того, что происходит. Часто в кругу людей, которые пытаются что-то творить, мы говорим о том, что мы за тридцать лет свободы создали? Не вижу большой литературы, театра, кино по сравнению даже с советским фантастическим творческим периодом.
Н.Бульчук: Закончилось время свободы?
Отец Дмитрий: Почему же? Нет, свободы сколько угодно.
Н.Бульчук: Но ведь это не так.
Отец Дмитрий: Смотря с какой точки зрения смотреть.
Н.Бульчук: Либо есть, либо нет. Говорят «свободная Церковь», но а разве она свободна?
Отец Дмитрий: От кого она несвободна?
Н.Бульчук: От людей прежде всего.
Отец Дмитрий: Помните, в житии Василия Великого эпизод, когда к нему приехал правитель и говорит ему, что отрубит голову. Отруби! Я тебя лишу всего! Лишай! А почему ты так? Да ты просто раньше никогда не разговаривал с христианином. Церковь всегда свободна.
Н.Бульчук: А внутри? Несвободна!
Отец Дмитрий: Потому что она очень молодая. Нашей Церкви 30 лет. Начнем, по-честному.
Н.Бульчук: А тысяча лет с Крещения?
Отец Дмитрий: Нашей Церкви, частью которой мы являемся, только 30 лет с небольшим. Люди пришли заново. Мое поколение пришло заново. Мы читали Достоевского, а много пришедших в Церковь людей не читали ничего. Сейчас люди ничего не читают и в Церковь приходят. Так что наша Церковь юная. Она обязательно должна пройти через те шишки, которые были у старой Церкви. Главное, чтобы так печально не закончилось, потому что время поскорее идет, работу над ошибками делать некогда. То, что мы провели в Церкви 30 лет, много увидели, много узнали о ней, мы совершенно не так себе ее представляли, идеализировали ее, мир вокруг себя. Это так. Но а теперь совершаем работу над ошибками, не ее, но своими внутри нее. В этом смысле Церковь несвободна. Церковь ведь состоит из нас, а мы пока не освобождены, у нас дерзновения нет, потому и она несвободна.
Н.Бульчук: У меня столько вопросов к Вам, а время эфира бежит… Срошу вот о чем. На закрытии Парижской Олимпиады было показано действо, которое продолжило открытие олимпиады, но было явно показано, что упал с неба антихрист, и народ утверждает, что пришел сын погибели. Что делать? Как прокомментируете?
Отец Дмитрий: Один замечательный советский артист, не буду называть имени, рано умер, но успел поработать со многими, включая Тарковского, на вопрос, как он относится к спорту, ответил, что ненавидит. Спорт – история языческая. Я буду сейчас не в тренде, если скажу о нашей государственной любви к спорту, к победам. Но чего мы ждем от Олимпиады? Я ни одну никогда не смотрел - это же зрелище. Мне не интересно ни то, что было в начале, ни то, что было в конце. Не интересно! Помню полемику про паспорта, ИНН. Помню бедного отца Иоанна Крестьянкина дергали по этому поводу, чтобы старческое слово прозвучало. Это все такая тьма. В начале, когда разрешили свободу, пошло книгопечатание православное, вышла книга «Россия перед вторым пришествием», жуткий красный двухтомник… Это ужас. Тьма!
Н.Бульчук: Я люблю иногда перечитать…
Отец Дмитрий: Не знаю, не знаю… Разве нам не понятен этап развития западной цивилизации? Разве это первая цивилизация, которая погибает на лице земли? Разве нам непонятно, что любая цивилизация рано или поздно уничтожается варварами? Разве нам не понятно, что варвары уже пришли? Господи, помилуй. Нам нужно задуматься о том, что мы почему-то выбираем византийский путь. Опасно говорить, но я скажу. Мы выбираем византийский путь забывая о том, что Византии не осталось ничего. Почему не начать создавать свой русский путь? Мы настолько запутались… У нас есть свой путь. Если Византия просуществовала подольше, чем Римская империя, то, может быть, и мы просуществуем подольше? У нас тысяча лет уже есть. Всем все равно… Как член попечительского совета Владимиро-Суздальского музея-заповедника и человек, очень интересующийся русским средневековьем, я был на Тысячелетии Суздаля… Это должно было быть событием государственного масштаба. Ситуация тяжелейшая, но так нельзя - все прошло как местечковое событие. Можно по-разному относиться к Суздалю, не понимать, как он стал таким местом притяжения, это советские проекты все… Но так нельзя! Уверен, что в русском средневековье лежат ответы на многие вопросы, которые нас тревожат, а мы даже не смотрим туда. Почему мы не можем через советское переступить? Давайте чуть подальше глянем, к началам… Как у Лествичника: только теми воротами, которыми вошел грех, он может выйти. Так давайте глядеть туда, в начало. Как на той же земле, на которой мы чудом сейчас стоим, возникла цивилизация, которая смогла овладеть таким пространством, дойти до таких высот духа, литературы, музыки, поэзии, преодолеть непреодолимое – в космос улететь, там же начало, давайте отмотаем на начало это кино. Никто не хочет... Все бегают ищут национальные идеи. Все уже есть, было тысячу раз. Надо посмотреть, кто мы, кем являемся. Мы не люди только Достоевского, Толстого, Гоголя… Каждый выберет себе свое из-за собственного скепсиса, горечи, желчи, радости. Но мы люди огромного пространства, у которого есть сердце, происхождение.
Н.Бульчук: «Аскольдову могилу» мало слушают, и мало знают композитора. Есть другие источники. Радио «Радонеж» с циклом лекций Светланы Николаевны Кайдаш-Лакшиной, супруги бывшего заместителя редактора «Нового мира» Владимира Лакшина. Великолепные лекции о древнерусской литературе, которые вводят нас в нашу глубинную историю, знать это необходимо. Уходят наши авторы, которые говорили об истории, культуре, нашем начале, в частности. Уходят, и не дай Бог придут люди, не помнящие родства, а они уже на пороге. Вы сказали о молодой Церкви, но не упомянули о старой. Она никуда не ушла.
Отец Дмитрий: Когда мне говорят о проблемах сегодняшней Церкви русской, а о других просто не знают, то я отвечаю, что они в церкви видят иконы, на которых изображены живые люди. Не стоит думать, что они куда-то исчезли. Это их Церковь, они - живые люди, а если вас что-то не устраивает в современности, так не надо там находиться. Зачем? Мы будто на машине времени преодолеваем время и пространство на пути к Тайной Вечери. Живите в этой Церкви, общайтесь с этими людьми. Мои дети мне говорят, что столько у меня друзей, связей, знакомств, а кто самый-самый, кто все решает? И я называю: св. Николай Чудотворец, св. вмч. Дмитрий Солунский, мой святой и так далее - они все решают. А потом я еще знаю нескольких из ныне живущих, к которым можно обратиться, но надо привыкать к тому, что чудо это и есть норма жизни. Вы с этими людьми-святыми дружите и все будет хорошо. Это есть живая Церковь. В этом смысле Церковь не молодая, конечно. Молодая она теми, кто населяет ее сегодня и притаскивает в нее свою безграмотность и прочее. Ничего, не такое переживала Церковь, надеюсь, что и это переживет, хотя много вопросов сейчас у меня. Вопросов больше, чем ответов. Сплошные вопросы…
Н.Бульчук: Это прекрасно, учитесь, приобретаете знания, задаете вопросы. Процесс продолжается.
Отец Дмитрий: Верно, только мне представляется большой свободный университет, где есть профессура свободная, к которой можно прийти и задать вопрос, и получить ответ, который будет произнесен по сути, а не из-за конъюнктуры происходящих вещей. К моему сожалению, сегодня самая большая проблема в том, что не у кого спросить.
Н.Бульчук: Абсолютно точно вы сформулировали. Мне было хорошо в той Церкви, которую населяли люди, обладающие полным знанием, им можно было доверять, а сам ты чувствовал себя комфортно и защищенно. Они были теми, у кого можно спросить. Дорогой отец Дмитрий, я потрясен, открыл в Вас великолепного собеседника. Буду признателен, если вы при колоссальной загруженности не забудете о радио «Радонеже».
Отец Дмитрий: Спасибо, приду конечно, зовите!
Добавить комментарий