Перейти к основному содержанию

18:43 28.03.2024

Современная семья: сохраняя и преумножая. Буллинг в детском коллективе.

16.01.2023 12:21:21

Что такое буллинг и моббинг? Чем они отличаются? Каковы основы этого явления? Кто предрасположен к тому, чтобы стать буллером или жертвой? Что может сделать жертва буллинга? Какова роль родителей и учителей в процессе? Каковы могут быть действия сторон буллинга, чтобы разрулить ситуацию? Поможет ли жертве буллинга смена коллектива? Кого из "вышестоящих" можно привлекать к решению проблемы?

Программа создана при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации.

о.Максим: Сегодня мы поговорим о такой форме насилия, как буллинг или моббинг. Моя гостья, Наталья Усова, прилетела к нам из славного города Череповец, где она при Воскресенском соборе, а также в интернете развернула обширную деятельность. Слоган придуман был такой: «Усова рядом». Наталья Константиновна психолог и специалист по созависимости. Начнем с простого. Многие слышали эти слова – буллинг и моббинг. Что это такое, насколько они являются синонимами?

Н.Усова: Можно сказать, что это синонимы. В англоязычной культуре они используются именно так. Первоисточником был моббинг. Это было в 70-80 годы прошлого века, слово иностранное. Со временем у нас стали использоваться моббинг и буллинг. То, что касается детской среды, это буллинг. А если вы поищете моббинг, то его больше используют в терминологии неправильных агрессивных отношений. Еще говорят про офисный моббинг. Говоря о школе, будем использовать слово буллинг. Булли – те, кто направленно проявляет жестокое отношение к другим. Будем говорить тем языком, который принят.

о.Максим: Есть ли наш русскоязычный аналог этому термину?

Н.Усова: Нашего русского, наверное, нет. Это может быть какое-то обзывательство или ругательство, но главное – это человек, который травит другого. Но травля – это более узкое слово, т.к. подразумевает вербальную агрессию. При буллинге может быть и физическая агрессия, и игнорирование, запугивание, унижение.

о.Максим: Какие механизмы лежат в основании этого явления?

Н.Усова: Надо признать, что тема буллинга попадает в эфиры педагогов, в сообщениях от родителей, детей. Есть уже настоящие программы профилактики и преодоления буллинга в школах. Они реализуются. То есть нужно признать, что проблема есть. Негативное отношение группы людей, одноклассников, ребят к какому-то однокласснику всегда было, но конкретное и целенаправленное противодействие этому началось только с начала 21 века. История возникновения заставляет подумать, откуда такое явление пришло, почему вдруг один ребенок начинает травить другого? В свое время я читала исследования, там приводили пример книги «Кровавая дорога». Эта книга о сербском пленном, который попал в Норвегию, где было много концлагерей. Охраняли пленных и гражданских обычные норвежские парни. Здоровые, из благополучных семей. Не были они жестокими, агрессивными, но в итоге отношение к военнопленным сформировалось жестокое. Этот сербский военнопленный рассказал, как он преодолевал негативное жестокое обращение к себе, словно к животному. Он случайно нашел разговорник, по которому смог выучить некоторые слова. Выучил и стал периодические задавать вопросы, идти на контакт, спрашивать. Если другие пленные на этом языке не говорили, то он как-то пытался. Со временем норвежцы-охранники стали к нему лучше относиться, меньше бить, издеваться. В конце концов, он нашел возможность разговаривать со своими агрессорами, и стал одним из значимых людей, уважаемых. Это пример того, как буллинг пробрался в коллектив: норвежские парни и не думали, что будут так обращаться с другими. Оказались там и стали обращаться.

о.Максим: У меня ассоциация с пресловутым стокгольмским синдромом, когда кого-то назначают охранником, а кого-то охраняемым. Я не имею в виду истинность этого эксперимента, а сам феномен. Когда человека назначают охранником, он должен соответствовать, форма поведения должна обратной связью порождать соответствующее содержание, иначе ты не сможешь выполнять необходимые функции.

Н.Усова: Здесь формируется ложная ценность. Моя ценность быть охранником. И я эту ложную ценность поддерживаю, окружающие меня тоже. Интересно, что были истории тех, кто побывал в этих концлагерях, а после войны начались исследования и следствия, по сути. Полицейские начали это исследовать. Как могли обычные люди так жестоко обращаться с другими? Откуда такая жестокость? Эти норвежские парни рассказывали, что видели перед собою диких, голодных, отбирающих друг у друга еду, говорящих на какой-то тарабарщине. Они не были похожи на людей, но были другими, и заслуживали наказания. Вот и всё. Перед тобой человек, но ты не понимаешь того, которого видишь перед собой, и рождается ощущение, что он заслуживает жестокого отношения. Потому количество детей в классе не влияет на то, будет ли буллинг или нет. Почему хорошие дети избивают кого-то портфелями? Потому что он другой. Исследования говорят, что дети, которых обижают, другие, непохожие. Это не совсем так. Не всегда другой непохожий ребенок будет объектом травли, но точно будет тот, кто эмоционально, хрупко реагирует на жестокое обращение. Посмотреть на группу детей - можно выявить потенциальную жертву, и потенциального буллера, агрессора. Он необязательно будет себя так проявлять, но если жертва будет, то возможно это случится. Жертва – чаще всего хрупкий ребенок, непопулярный, не умеющий за себя постоять. Поскольку он непопулярный, его не будут и защищать. Психология агрессора немного глубже и противоречивее. Механизм агрессивного поведения очень схож с тем, как формируется нарушение поведения вообще. Это необязательно двоечники. Неуспевающий может быть и жертвой, и агрессором. Буллер может быть успешным и благополучным ребенком, но при этом травить.

о.Максим: Во многих фильмах современных показывают, что буллер этот самый вполне себе успешный, авторитетный, чуть ли не сын директора бывает. Именно это формирует перед ним ближайшую группу поддержки, которые шестерят, перед ним пытаются выслужиться, а потом уже сложно этому противостоять.

Н.Усова: Когда идет противостояние двух равных детей, которые могут друг друга побить, например, мы не говорим о буллинге. Тут речь о наличии слабого, который не может за себя постоять, а также о том, кто проявляет агрессию продолжительное время. Это колоссальные последствия для жертвы. Чувство ущербности, низкая самооценка - это приводит к тому, что ребёнок начинает испытывать риск депрессий, суицида. Опять же – это всё не про успеваемость. На фоне буллинга ребенок не хочет учиться – сколько угодно такого. Можно привести интересное сравнение. У моей бабушки в деревне был хороший добрый кот, но он не просто ловил мышей, а игрался, придавливал не до смерти. Мышка высвободится, а он ее опять хватает и опять придавливает. Он ее не убивает, и не отпускает. Наслаждение такой игрой, тем, что жертве больно, как она убегает. Есть и тут момент похожий на буллинг. Агрессор не придавливает до конца. Вроде могли и договориться, но жертва все равно остается неправа, а молчит, так виновна и в этом, отвечает – ещё более виновата. Этот процесс может быть бесконечным, пока туда не вмешаются или обстоятельства, или взрослые. Наслаждение как раз и характеризует буллинг. У агрессора есть необходимость почувствовать власть. Желать влиять на других это нормальная вшитая в нас особенность. Мы так устроены нормативно. Мы хотим, чтобы нас слушали, с нами считались, хотим быть частью чего-то.

о.Максим: Это, кажется, базовая потребность, которых у нас есть несколько. Авторитет в коллективе и влияние на людей – базово вшито в человека, по крайней мере, после грехопадения. У приматов это похожим образом работает. Ты должен заработать авторитет. В терминах грехопадения это можно тоже пытаться объяснить. В раю исходно для безгрешного человека это было бы не так, а для нас уже бороться с этим невозможно, более того, мы должны уходить из общества, и то себя не обманешь… даже затвор оказывается одним из способов заявить о себе и повлиять на других. Не мытьем, так катаньем, не силой, так манипуляцией, честно – нечестно, но мы стремимся к влиянию. Обманывать себя бесполезно. Это надо признать и вести себя так, чтобы это было максимально в соответствии с тем, что заповедал нам Господь.

Н.Усова: Я раздумывала об этом про себя. Подумала, что сама хочу повлиять на своего мужа, в последние 10 лет я продавливаю такую идею, как загородный дом, ну вот же во мне оно тоже встроено.

о.Максим: Даже когда мы уходим от прямого управления, молчим, когда не проявляем инициативы, когда думаем, что смирились и приняли, что нам предлагается, но подсознательно это способ повлиять.

Н.Усова: Добавлю, что есть умение управлять, и это некий дар. Уметь вести за собой, брать ответственность, руководить эффективно. А есть стремление наслаждаться властью. Помню, отец рассказывал историю. Его близкий коллега по работе ушел на более простую работу и стоял на вахте. А было межсезонье, папа забыл пропуск в одной из курток. Тогда было проще с пропусками, чем сейчас со всеми системами, но папа попросил его пропустить, все же знакомы 20 лет, а тот не стал пропускать. Вот что это? Человеку дали власть?

о.Максим: Я вспомнил подобную историю про Киево-Печерскую лавру, когда нас не пускали в келльи старцев. Там стоял дежурный, который знал нашего экскурсовода, который не взял с собой карточку. Нашли, конечно, способ нас пропустить, но всё же тот не пропустил. Я как раз задумался тогда. Для меня это было неочевидно. Мне не хотелось бы обвинять человека в этом комплексе швейцара. Но вопрос этот так остался – это послушание такое, правила есть, формально он не должен их нарушать. А напротив – упоение своей властью над людьми, которые по положению и статусу выше, но в ситуации ты можешь ощутить себя значимым.

Н.Усова: Отличный пример. Так вот и наш буллер хочет власти. У него есть понимание того, что агрессией и физическим насилием можно эту власть получить. На формирование буллера влияют и личные качества, и семейные особенности, и социум. Все вместе будет влиять. Мама пьет, папа агрессивен, мальчик общается в среде, где много неформальной агрессии, да еще и вспыльчив он от природы, сложно ему с эмоциями справиться, есть риск, что он будет агрессивен. Но не факт. Он может просто стать хулиганом или пойти воровать.

о.Максим: А можно еще выпендриваться через агрессию. Есть те, кто ведет себя как клоун, а кто-то как агрессор.

Н.Усова: В этой теме есть реактивная агрессия, а есть про активная. У кота была агрессия про активная. А реактивная – двойку получил или дверь стукнула, людям эмоциональным сложно удержаться от реактивной агрессии. У детей маленьких её много, но они взрослеют и учатся с ней справляться. А вот про активная агрессия как раз та, которую я использую для достижения цели, захвата власти. Грабитель хочет грабить, и он жестокость свою обращает как цель. Я хочу не отдавать сумку ему, а это уже про активная агрессия. Ребенок видит пример, что своего можно добиться жестокостью, агрессией, и вот он несет это в свой детский коллектив. Важен опыт семьи. Проводились эксперименты, когда у буллеров определялась холодность в отношении к ребенку, агрессивность между членами семьи, которую ребенок наблюдает, и мало присмотра за ребенком. У такого больше риска стать буллером. В детской среде, это надо понимать, один-оденёшенек буллер не будет травить никого. Важнейший момент - группа. Детям вообще ощущение группы важно. Как раз здесь формируется группа по принципу «давай дружить против него». И мальчики, и девочки тут одинаковы. В среднем тут 2-3 человека против кого-то. Целый класс редко бывает против одного. Девочки чаще всего в такой группе могут игнорировать, оскорблять. Мальчики начинают причинять боль. Большое значение имеет, как много они про это потом говорят. По какому-то надуманному признаку они выбирают жертву, ощущают необходимость властвовать, испытывают длительное напряжение в семье, которое формирует в ребенке то же напряжение, которое надо куда-то выплеснуть. Агрессия это как раз выплеск. Мне одна моя клиентка рассказывала про приступы агрессивные, когда хочется рушить все. Нужно идти молиться в этот момент, но хочется не молиться, а бить, орать.

о.Максим: У японцев вроде были такие куклы рядом с рабочими местами, на которых можно было выплеснуть агрессию.

Н.Усова: Спорный тоже момент. Ощущение, что тебя от злости распирает, и надо от нее избавиться.

о.Максим: Есть такая древняя притча. Некий старец был злой и в результате решил, что с людьми жить не может, потому что всегда на них злится, и они раздражают его. Поселился в пустыне. Набрал кувшин воды, он пролился, треснул он его да разбил. Думаешь, старец, что гнев в тебе вызывают окружающие? На самом деле он живет внутри, если и будешь жить один, то и на кувшине будешь вымещать зло.

Н.Усова: Если мы не научимся что-то делать с агрессией, то она нас будет просто раздавливать. Агрессивные воспитатели, учителя, их срывы, когда дети не могут ответить – вот реальные жертвы. Сколько страшных историй.

о.Максим: Я сталкивался с такими ситуациями, когда учителя сами провоцируют буллинг, сами не зная степени, поскольку самое агрессивное происходит не на глазах учителя, но он тоже может в классе выбрать жертву, занижать оценки. Учитель тоже может быть агрессором. Кстати, одна из моих детский травм, осознанных уже, а потому не совсем травм, когда меня перевели в другую школу, где только зауч-преподаватель школы знала, что у меня была тройка по географии, когда на первом уроке в новой школе я ответил на пять, а она поставила три. Потом сказала, что я же не могу знать лучше, чем знаю. Это была глобальная обида в моей жизни. Я в очередной раз ее рассказываю в надежде выговорить ее и простить эту учительницу. Это было больно. Подобное отношение учителей тоже может провоцировать. Было такое в истории с моими детьми. Я понимал, что учитель своим отношением к моему ребенку провоцирует класс на агрессивное пренебрежительное отношение. Пошел ребенок отвечать к доске, вернулся, а у него вытряхнули портфель на пол или в портфель грязи положили, хорошо, если не из туалета. По сути это сливалось – отношение учителя и класса. Роль учителя колоссальная в этом вопросе.

Н.Усова: Срыв формирует напряжение – агрессивные действия – облегчение, мозг работает так, потом шаблон закрепляется.

о.Максим: В чем механизм передачи агрессии? Если я пришел домой, выплеснул на жену агрессию, мне полегчало, а она понесла дальше.

Н.Усова: То, что мне говорят, у меня формирует сопротивление. Мои границы нарушили. Я иду это напряжение снимать. Ребенок-буллер передает другим напряжение, которое он несет из семьи.

о.Максим: Есть знаменитая фраза – нет плохих детей, есть дети, которым плохо. Она относится и к детям-буллерам?

Н.Усова: И к ним тоже. Вариантов много: от физического воздействия, до психологического, до равнодушия. Это может быть и про фрустрацию. В жизни ребенка может происходить то, что он принять не может и сделать ничего не может.

о.Максим: Фраза эта о детях, которые не плохи, но им плохо, всегда вспоминается перед каждым разговором о детях, как эпиграф. Нельзя просто осудить, хотя иногда нельзя и пройти мимо того, что нужно наказывать.

Н.Усова: Я много работаю со взрослыми, которые признаются, что когда они пили, гуляли, дрались, хотелось просто чтобы с ними поговорили. От нас взрослых много не нужно. Сесть рядом, обратить внимание, спросить, как живет ребенок, как с трудностями справляется. Вернемся к буллингу. И ребенок-буллер выбирает жертву, а вокруг собираются дети, которые поддерживают идею. Стремление к общности и власти объединяет буллерскую группу, которая будет травить и проявлять жестокость. Вся их сплоченность строится на том, что они вместе, потому что он плохой. Чтобы наша сплоченность сохранялась, они будут из раза в раз находить что-то плохое в жертве и наказывать и наказывать. Этот процесс может быть затяжным, если кто-то из взрослых не вмешается. Вмешиваться нужно. Само по себе не разрулится дело. Когда хрупкий ребенок раз, второй с этим встретился, он не может выйти из этого круга. Это, как правило, дети, не умеющие постоять за себя, испытывающие гипер опеку, эмоциональные. Помните: те, кто плачут, того и бьют.

о.Максим: Известный феномен. И девочек за косички дергают тех, кто реагирует. Обидчику важно, что реакция есть.

Н.Усова: Важно, что в этой группе стирается грань личной моей ответственности. Появляется некая коллективная общественность. Вспомним норвежских парней. Все же так делали, а все не могут быть неправы. Так вот учительский коллектив имеет огромное значение. Не во всех классах возникнет буллинг. Не во всех классах есть буллеры, не во всех есть жертвы. А если случилось, что они оказались в одном коллективе, то учитель, понимающий и видящий детей, может этот процесс затушить, формировать коллектив дружный, где дети заняты делами своими, разбиты на группы, но по какому-то делу, проекту. Ровное отношение к каждому очень важно. Это ярко и заметно именно в начальной школе. К твоему ребенку будут относиться так, как к нему относится учитель. Если она подшучивает, принижает, проявляет пассивную агрессию, то это 100% повторится у детей, потому что для них учитель – авторитет.

о.Максим: Есть ли у жертвы буллинга шанс сделать что-то самостоятельно? Есть же сильные, слабые, одни других поколачивают, но стоит слабому дать реальный отпор, все сразу прекращается. В боулинге так это не работает? Добьют ведь толпой?

Н.Усова: Да, это так. Но естественно надо ребенка изначально готовить к тому, что можно по отношению к тебе, а что нельзя. Что можно допускать, а что нельзя. Если в портфель тебе налили грязи, нельзя это спускать на «ха-ха». Родители сразу предлагают не обращать внимания, подумаешь, ерунда. Всем так делают. Допускать такого нельзя. Со мной так нельзя – ребенок должен это знать. Ребёнок должен как минимум сказать об этом. Учителю, родителям. Многие не говорят родителям, потому что родители скажут, что ты и сам виноват, не можешь найти с ребятами общий язык. Но когда процесс запущен, у ребенка начинает формироваться шаблон: чем больше жестокости, тем больше он закрывается, и тем ему сложнее.

о.Максим: Это наше христианское – наверное, ты сам неправ, поищи в себе причины, почему тебя обижают. Ребенок и говорить ничего потом не будет. Родителям и учителям надо сразу дать совет, чтобы такого не было сказано ребенку, а мы ведь говорим. Наше христианское устроение играет с нами злую шутку. В случае с буллингом это не работает.

Н.Усова: Это будет работать против.

о.Максим: Если ребенок обратился за помощью, никогда нельзя сказать: иди разбирайся сам.

Н.Усова: По опыту своему могу сказать, что когда родитель просто приходит и обращает внимание на то, что ребенок что-то ему сказал тихонько, то может ничего еще не произойдет, но учитель будет знать, что есть родитель, кому не все равно. Сами родители, когда слышат жалобы, должны реагировать. Вам ведь ничего не стоит в соц сетях сказать или лично. Не обвинять, а просто проинформировать учителя.

о. Максим: Есть такая восточная мудрость: если что-то случилось один раз, второй раз это может и не произойти, но если что-то случилось дважды, это обязательно произойдет в третий раз. Надо говорить и с учителем, и с директором. Естественно не стоит сразу Путину писать, не надо сразу как в известном хэштеге #яжмать, не надо агрессивно защищать ребенка, но следует добиваться от учителей адекватной (не с вашей точки зрения), объективно-адекватной реакции, реального расследования. Мы родители, когда детей в семье немного, как львы рыкающие часто ведем себя.

Н.Усова: В том и дело. Если ребенок говорит, что его обижают, то нужно прислушаться к себе. Меня обижали в детстве? Это я себя пойду защищать или его? Мой средний сын учится в 9 классе, а когда учился в первом, так там два папы подрались. Просто потому, что одному одно сказал, а другому другое…

о.Максим: Недавно был совсем страшный случай, получивший большую огласку. Там до убийства дошло. Один наш известный православный адвокат Шота Горгадзе как раз принимал участие на стороне потерпевшего. Был шумный процесс. Отец вступился за ребенка, а пришли два взрослых мужчины и убили родителя... Надо конечно градус уменьшать, не позволять лишнего.

Н.Усова: Держать границу: не попустительствовать, но и не переборщить. Без внимания все равно не оставлять. И важно превентивные меры принимать. Ребенка надо готовить к тому, что может быть всякое. Сказать твердое «нет» ребенок тоже сам может. Главное, чтобы это «нет» ребенка уважали дома.

о.Максим: Интересна тема того, что родители часто проецируют свой школьный опыт на детей. Если папа был буллером, а его сын стал объектом буллинга, то он может вести себя абсолютно неадекватно. Он может добавить ребенку агрессии. А если родители были жертвами буллинга, а в школе рядовой конфликт, то они могут свои переживания усугубить.

Н.Усова: Совершенно верно. Поэтому я предлагала с самого начала задавать себе вопрос: я сейчас себя пойду защищать или ребенка?

о.Максим: Знаю, что многие агрессивные родители вообще не отделяют себя от ребенка и воспринимают его так, что в любой даже самой незначительной ситуации бросаются его защищать. Криво посмотрели – это для них повод неадекватно бросаться защищать чадо. Остается только держаться подальше.

Н.Усова: Все, что касается буллинга, в школах есть много медиаторских служб, программы были подготовлены и проведены. Медиатор – третья сторона, которая две спорные стороны может привести к согласию. Это не про буллинг. Там не должно быть медиаторов, потому что эта помощь для спорящих, но равных. А здесь неравные стороны: один агрессор, а второй жертва.

о.Максим: Я неслучайно говорил о том, что самому буллеру тоже плохо, но жертва в первую очередь нуждается в защите. Вы говорили о том, что есть целый процесс и много условий, появляется буллер, жертва, группа поддержки, отношение взрослых или что-то еще. А решается этот вопрос перестановками? Взять и убрать буллера в тот класс, где нет потенциальной жертвы? Или жертву перевести в другой класс? Не вникая в проблему…

Н. Усова: А ведь так и делают? Когда ребенок попадает в условия травли, родители чаще всего так и поступают. Пытаясь как-то бороться, они переводят детей в другой класс, например. Но агрессивная среда так и останется, где была. После разбирательств жертва останется такой же, а ему легче будет перейти в другой класс.

о. Максим - В моей жизни имело подтверждение такое: когда у тебя в жизни что-то не складывается, то надо перезагрузиться. В школе даже летние каникулы играют роль этой перезагрузки. Первого сентября мы уже другие. Мы иначе можем строить наши отношения. А не попытка ли это сбежать от проблемы? Начать снова на новом месте и всё.

Н.Усова: Проблема жертвы в том, что она не может ответить. Ее задача научиться отвечать и стоять за себя, сказать другим, что так нельзя со мной. Проблему решить жертва может и в новом классе. История моего среднего сына: он пошел хрупким ребенком в первый класс. Мы его перевели в другой, там тоже началось, но он уже был другой и ему жестоко пришлось подраться, он это преодолел, папа его готовил, и это совершенно другие уже были отношения в классе.

о.Максим: Про подраться я как раз хорошо понимаю. У меня была история. Это не был групповой буллинг, но просто такая травля со стороны более сильного. Увы, я в то время не сделал личных выводов, которые потом уже сделал на своих детях, которые столкнулись с этим. Я пошел в школу шести лет, это давало определенные преимущества, но я был младше всех, физически и эмоционально я был слабее. Был же у нас в классе парень на две головы выше меня, он меня регулярно побивал, что было и больно, и обидно. Но всё закончилось, стоило мне однажды дать ему отпор, причём безуспешно. Я просто нанес ему ущерб выше того, который он считал приемлемым для себя. Он победил все равно, я проиграл и эту драку, но сделал ему весьма больно, и это все прекратилось. Желание и умение постоять за себя было важным уроком для себя. Но в буллинге ты не сможешь этого сделать?

Н.Усова: Если будешь отвечать - будет больше, будешь молчать – еще больше. В буллинге как бы ты себя ни вел, будет повод выставить тебя виноватым. Дети, которые наблюдают со стороны, сопереживают какое-то время, но и они беспокоятся за свое благополучие. Они видят, что есть в среде класса кто-то сильный, кто управляет и имеет влияние, и он боится, что с ним произойдет то же, потому он и не встревает. А потом происходит привыкание. Те, кто были наблюдателями до определенного времени, потом начинают верить и быть просто равнодушными.

о.Максим: В кинофильмах на эту тему есть штамп кинематографический, когда появляется некий защитник, который встает на сторону жертвы, доказывает буллеру, что так нельзя, и тем самым меняет атмосферу, разрушает неправильную иерархию. Насколько это бывает?

Н.Усова: Бывает в жизни всё. Для жертвы это очень важно – ведь есть человек, который тебя защищает и поддерживает. Наверняка благополучие ребенка будет обеспечено. В общем же лучше не быть жертвой, уметь за себя постоять. Дети-хамелеоны есть, которые могут и причинять вред и быть жертвой.

о.Максим: Мои дети учились в школе и наличие старшего брата, который пришел и вступился, очень меняет ситуацию. Однажды одна из дочерей пришла и сказала, что так нельзя с ее младшим братом поступать т все нормализовалось. Семейная солидарность прекрасна. Когда в большой семье друг друга поддерживают, дает человеку защиту. Давайте попробуем инструкцию для родителей сформулировать. Что делать родителям, если вдруг им кажется, что ребенок их становится объектом буллинга.

Н.Усова: Ребенок не всегда может и сказать. Можно только по косвенным признакам что-то заподозрить. Нежелание идти в школу, заплаканность, расстроенность. Если у ребенка напряженность в школе, он никуда вообще не захочет идти, столько у него тратится энергии на преодоление опасности, на выживание в агрессивной среде. Поэтому он дома как мышка будет сидеть. Нарушения сна возможны, настроения, снижение успеваемости. Если ребенка спросить, он даст ответ, но взрослому нужно начать сразу прислушиваться к себе. Что со мной происходит? Я себя слышу, меня обижают, это мои воспоминания? Ребенок в первом классе ведь каждый день приходит и то, и это рассказывает. У малышей столько может быть всего на уме. Расспросите подробно. Ребенок, который доверяет родителям, расскажет, поддержка-то ему нужна. А дальше по обстоятельствам действовать. Можно сходить к учителю. Даже если преувеличил ребенок, просто сходите, посмотрите, как там, познакомьтесь, поделитесь переживаниями. Есть чаты родительские. Можно спокойно спросить, задать вопросы.

о.Максим: Да, а то вот это нападение родителя сразу обратит в жертву его и его ребенка. Будут встречные обвинения, которые не дадут спокойно ситуацию изучить. Лучше так: а что вы думаете? Не замечаете подобного? А что будем вместе делать? Реакции проявлять, но смотреть осторожно на ответ.

Н.Усова: Бывают истории, когда группы подростков настолько сильна, а учитель настолько слаб, что просто закрывает на это глаза. А иногда слабо авторитетный учитель может прибегать к помощи буллера, потому что он имеет влияние.

о.Максим: Это как в армии с дедовщиной. Слабость или лень лейтенантов – они отдают дедам на откуп управление подразделением, потому что им хочется отдыхать или нет авторитета, а тут все работает, но управляют деды, а иногда самыми жестокими способами. Слава Богу, этого стало гораздо меньше.

Н.Усова: Если проблема не решается, учитель закрывается, у вас всегда есть право обратиться к заучу, написать в правоохранительные органы. Если у ребенка проблема в школе, это не значит, что вся школа против него. Так редко бывает. Хотя сила наглости и самоуверенности детей перерастает временами во что-то космическое. Родитель приходит защитить своего ребенка, и вот эта группа буллеров может начать угрожать и предъявлять претензии родителям жертвы. Это реальные истории из моей практики.

о.Максим: Часто у слабых и беззащитных детей могут быть такие же родители. Это необязательно, бывает и наоборот. В одной семье бывает так, что один ребенок силён и наделен лидерскими качествами, другой скорее умрет, чем сдастся, будет биться, а третий слабый и зависимый. Многое генетически определяется. Иногда как-то странно проявляется опека над ребенком в семье. Решили, что не может ребенок, и вот они его опекать, и ситуация оказывается не защитой, а наоборот. Ребенку иногда из семьи надо уйти, чтобы спасти себя от этой опеки.

Н.Усова: Верно. А если же в школе не получается решить проблему, то нужно обращаться в правоохранительные органы. Дети ослеплены, они со своей стороны его наказывают, у них своя правда, заряд агрессии и злости ослепляет. Бояться этого не нужно. Милиция придет, будет разбирательство, но детям кто-то должен сказать, что они неправы, это наказуемо. А в своём мире они видят это как свою правоту, и никто не может их наказать. Поэтому обязательно вмешиваться, пока взрослые еще могут повлиять.

о.Максим: Вы говорили о том, что ребенок доверяет родителям. По моему опыту довольно пары ситуаций, на которые родители не обратили внимания, когда ребенок обратился за помощью, а ему не помогли, и потом ребенок за помощью больше не придет. Родители могут не заметить потому, что ребенок невнятно рассказал, но дело это не поменяет – ребенок подумает, что помощи от родителей ждать не нужно. Здесь так важна чуткость родительская! Ребенок должен знать, что вы его будете слушать, но манипулировать вами у него не получится, если вдруг он к этому будет иметь тенденцию.

Н.Усова: Тема очень обширна и очень индивидуальна. Хочу посоветовать родителям, у кого есть дети, за которых они очень волнуются, боятся, готовить не только уроки к школе, форму и книги, но внутреннее ощущение, что со мной можно так, а вот так нельзя. Развивать в них смелость просить о помощи, говорить о том, что со мной поступают так, как мне не нравится. Обращаться к родителям и учителю. Дети, переживающие насилие в семье, несут это как норму – со мной так можно, и терпят то, что с ними происходит в детской среде.

о.Максим: Спасибо за интересную передачу! Храни всех Господь! До свидания!

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
4 + 11 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+