21.04.2021 11:42:02
Е. Смирнова – Здравствуйте, дорогие братья и сестры. Вас приветствует Елена Смирнова. Сегодня я предлагаю вам продолжение передачи «Память смертная». Эту передачу подготовил старейший клирик Казанского собора на Красной площади протодиакон Константин Лаптев. В первой передаче он рассказал нам о том, какие родительские субботы и почему служат в нашей Православной Церкви в течение года. Также объяснил структуру и содержание стихир, канонов и иных песнопений. Слушайте продолжение его рассказа.
о. Константин – После совершения псалма или кафизмы, пения тропарей по Непорочных, потому что иногда сама кафизма 17-я называется Непорочной, а тропари как бы к ней прилагаются, у нас хотя часто опускают саму кафизму, мы эти тропари обычно всегда поем на заупокойных богослужениях, на панихидах, на отпеваниях. Потом полагается заупокойная ектения, то есть молитвенное воззвание об усопшем. И седален: «Покой, Спасе наш, с праведными рабы Твоя, и сия всели во дворы Твоя, якоже есть писано, презирая, яко Благ, прегрешения их, вольная и невольная, и вся яже в ведении и не в ведении, Человеколюбче». Мы молимся о прощении грехов, ибо только если грехи будут прощены, если покаяние будет истинным, и молитва Церкви, обращенная к милосердию Божию, будет сильна, человек получает разрешение, то есть прощение грехов, входит в Царствие Небесное.
Далее поется канон, как и на всякой утрени. Канон, имеющий два вида тропарей. Одни тропари обращены к святым мученикам. Мы говорили, что тема святых мучеников очень близка теме заупокойной. Она показывает, что можно победить саму смерть во Христе, если смерти не бояться, но отдать жизнь за Бога, за Христа. Не обязательно даже принимать мучения, если нет гонений. Можно отдать жизнь за Христа каждодневной верностью Его заповедям, молитвой, понуждением себя к крестоношению. Принятие скорбей за Христа вменяется как подвиг, равнозначный мученическому. Поэтому шествие тесным, узким и прискорбным путем даже в спокойной жизни, когда нет гонений, подразумевается, когда мы молимся святым мученикам.
По 3-й песни канона замечательный седален поется: «Воистину суета всяческая житие же сень и соние, ибо всуе мятется всяк земнородный, якоже рече Писание: егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся, идеже вкупе царие и нищии. Темже, Христе Боже, преставльшиеся упокой яко Человеколюбец». Богородичен: «Всесвятая Богородице, во время живота моего не остави мене, человеческому предстательству не ввери мя, но Сама заступи и помилуй мя». Седален о земной суете. Понятно, что все мы окружены многими заботами, совершая свое земное странствование. Но мы должны понимать, что всё земное – оно приходящее и имеет ценность относительную по сравнению с Божественной блаженной вечностью. Поэтому, осуществляя свое земное странствие, отдавая долг миру сему, мы не должны забывать о труде ради Царствия Божия, ради вечной жизни. Особенно это относится к тем людям, и таких, к сожалению, наверное, большинство, которые очень увлечены земными заботами, которые заботятся о стяжании богатства, славы, приобретений. «Воистину суета всякая житие (жизнь) же сень и соние». Сень – это тень по-славянски. Жизненная суета, как тень, мимолетна, исчезает с восходом солнца. И соние – то есть сон, дремота, сонное ведение. Всё это улетучивается, не оставляя и следа. «Ибо всуе мятется всяк земнородный». Люди мятутся, проводят часто жизнь в погоне за сном и тенью, земными благами, материальными выгодами, забывая о выгоде небесной, забывая о вечной жизни с Богом. «Якоже рече Писание...» – здесь нас отсылает этот седален и к Евангельской притче о безумном богаче, который собрал множество богатства и сказал душе своей: «Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». В итоге Бог ему сказал: «Безумный! В сию же ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» Земное богатство, материальное благо не может дать человеку счастье, потому что счастье – это блаженство человека только в вечности и с Богом. Об этом часто забывают. Когда, казалось бы, приобретают весь мир, неожиданно вселяются во гроб: «Егда мир приобрящем, тогда во гроб вселимся». Как говорит седален: «Идеже вкупе царие и нищии» – и богатые, и бедные, и нищие, и цари вселяются в гроб. Единственным их богатством, единственным достоянием будут в данном случае их добрые дела, праведная жизнь, вера. Материальные блага ничего уже значить не будут.
По песне 6-й поется известный кондак: «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная». Кондак, который как раз говорит о блаженной вечной жизни с Богом. Господь сказал, что дарует жизнь и жизнь с избытком. Вот этот избыток жизни – «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание». Ещё раз вспомним, что грех поразил и разрушил человеческую природу. Это разрушение идет постепенно: слабость, немощь, болезнь, старость и сама смерть. Всё это следствие греха, это поражения и болезни человеческой природы, вызванные грехопадением. Мы молимся Богу, чтобы Он нам даровал эту жизнь с избытком, жизнь, когда не будет ни болезней, ни старости, ни самой смерти. Только блаженная и счастливая для человека жизнь. Мы просим у Бога даровать нам эту жизнь, жизнь с избытком, которую может дать только Бог. Только в Боге преодолеваются законы естества, человек может снова может вернуться в свое блаженное изначальное существование. Сопутствующий кондаку икос напоминает нам о повелении Божием к павшему Адаму понести наказание в виде разлучения души и тела, в виде возвращения в землю в виде смерти. Завершается он дивными словами: «Надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа. Это наш надгробный плач, потому что смерть ненормальна для человека, она противна замыслу Божию. Это сопутствие, следствие греха человека, она привнесена чуждой волей в наш мир и в жизнь человека. Когда наступает смерть, это всегда скорбный момент, как бы мы себя ни утешали. Момент, когда все наше естество неосознанно восстает против этого явления, чуждого и неестественного явления в нашем бытии. Аллилуиа – это ещё древний, ветхозаветный гимн в честь Бога, призыв славить Бога. Аллилуиа поют ангелы на небесах, как говорит святой апостол Иоанн Богослов в своем Откровении. Мы верим в Бога, уповаем на Бога, что Господь разрешит нашу печаль и дарует нам эту вечную жизнь. Упование побеждает скорбь, надежда упраздняет наше горе, дает силы нашей немощи, чтобы с упованием на Бога перейти этот страшный рубеж и в будущем стяжать вечное блаженство.
Приходилось в одном старом «Журнале Московской Патриархии» читать, что англиканская церковь ввела у себя в богослужении этот кондак. Настолько им понравился наш заупокойный кондак, что он сейчас и у них используется. Интересно, когда пришлось присутствовать на погребении Святейшего Патриарха Алексия II, там было много и иностранных делегаций. Рядом находился, видимо, как раз англиканский епископ, который был в малиновой рясе и шапке. Он прекрасно подпевал на русском кондак, когда пели «Со святыми упокой». Он знал текст и мелодию и своим хорошим, поставленным голосом пел этот кондак. Даже инославные конфессии оценили глубину и мудрость наших православных заупокойных пений.
«Сам един еси Безсмертный, сотворивый и создавый человека, земнии убо от земли создахомся и в землю туюжде пойдем, якоже повелел еси Создавый мя и Рекий ми: яко земля еси и в землю отыдеши, аможе вси человецы пойдем, надгробное рыдание творяще песнь: Аллилуиа, аллилуия, аллилуиа».
Хочется ещё поговорить на тему образа Божия, человека как образа Божия, подобия Божия, если человек осуществил богоподобие в своей жизни в той или иной степени, как он смог, по его силам. Не все мы становимся святыми, но любое наше старание приятно Богу, принимается Богом. Оно не только проявляется в песнопениях, в заупокойном богослужении нашем, но и в самом чине о принятии нашего заупокойного богослужения. Как мы помним, у нас заупокойное богослужение, как правило, совершается в белых ризах. Если человека отпевают, то его отпевают ещё и с зажженными свечами. Тут чисто внешне напрашивается аналогия со Светлой Пасхальной заутреней. «Надгробное рыдание творяще песнь: Алллилуиа», – печаль переходит в светлое упование, в светлую надежду на милость Божию, в вечную жизнь, в то, что как бы грех нас ни поразил, как бы ни омрачил наше сознание и волю, мы всё равно верой и упованием преодолеем тягостное бремя греха, стяжаем милость в очах Божиих, вновь войдем в свое Небесное отечество, в Райский сад.
Тело усопшего также, хоть оно и должно войти в землю, не презирается. Гроб ставится среди храма, перед ним зажигаются свечи, ему кадят, когда совершается чин отпевания усопшего. Кадят как святыне. Почему? Потому что, как святой апостол Павел говорит в Первом послании к Коринфянам: «Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас». Потом и святые отцы повторяют мысль, что человек – это храм живущего в нем Духа Святого, вместилище сосуда благодати Божией. Это для нас и напоминание, что мы должны очищаться покаянием, причащаться Святых Таин, участвовать в таинствах и молитвах Церкви. Тогда мы действительно будем сосудом Духа Святого. Поэтому предполагается, чтобы православный христианин перед смертью исповедался, пособоровался и причастился. Тогда, действительно, человек – это сосуд, вместивший в себя Христа через причастие Святых Таин Христовых, вместилище благодати Божией. С другой стороны, тело тоже является творением Божиим. Тело не является чем-то скверным и греховным, это прекрасное творение Божие. По замыслу Бога, человек состоит из тела и души. Их единство, по замыслу Бога, неразрывно. Другое дело, что душа ведущая здесь. Душа должна определять жизнь тела, а не наоборот животные инстинкты физиологические определять поведение человека, настрой его души. В этой иерархии, хотя душа и главнее, тело тоже заключено в замысел Божий и представлено блаженной жизни. Материальный мир как творение Божие прекрасен, должен быть тоже одухотворен, очищен и возведен в райское достоинство. Но первый, конечно, человек, как вершина творения. Освещается человек, через него освещается весь мир. Но материальный мир, и тело человека также, должны войти в Райский сад, должны быть освящены. Подразумевается, что если член Церкви, христианин, который шел узким путем, нес свой крест в этой жизни, перед смертью очистился покаянием и приобщился к святым Христовым Тайнам, то он действительно дом и сосуд Духа Святого. В нем Христос пребывает. Его тело, станки – это святыня. Недаром отсюда у нас традиция почитания святых мощей. Как сказал преподобный Иоанн Дамаскин: «Ибо благодаря уму и в телеса их вселился Бог». В нашем требнике в последовании заупокойного богослужения прямо говорится, что приносят мощи в храм, приносят мощи на кладбище. Прямо говорится, что останки человека – это мощи, которые должны будут потом воскреснуть. Останкам человека, его мощам воздается должное почтение как определенной святыне, как мы воздаем почтение святым образам и священным предметам. Дух идет на Суд Божий. Мы молимся о душе человека, ибо ему уже ничего не надо из материального мира: ни славы, ни богатства, ни почестей. Ему нужна наша любовь и молитва, а телу нужны должные почести. И как обряд тело достойно погребают в земле до Второго страшного Пришествия. И вообще в христианской Церкви, и в Русской Церкви была глубокая традиция похорон и оформления кладбищ христиан, свидетельствующих о вере в будущее воскресение, в будущую жизнь. Как пример можем привести, что наш Типикон повелевает некоторые богослужения заупокойные совершать в гробнице. Нам сейчас это практически невозможно, потому что Типикон писался в древности для монастырей, в первую очередь, где были так называемые усыпальницы или костницы. Это помещения, как правило, под землей, склепы, где складывали кости усопших. Особенно на Востоке, где нет такого количества земли, как у нас, где не делали гробов, потому что там нет достаточного количества деревьев, и древесина дорогая. Там были гроты, известковые пещеры, которые приспосабливали под усыпальницы и костницы, складывали туда тела усопших. Часто, когда кости уже были сухие, их складывали по полкам. В этих усыпальницах совершались определенные части заупокойного богослужения. Например, если Мясопустная родительская суббота выпадает на день Сретения Господня, то прямо сказано, что в храме надо править службу праздничную, а заупокойную службу править в усыпальнице. То есть посреди мертвых костей петь заупокойное богослужение. Для усопших польза в молитве Церкви, а для живых назидательна память смертная. На Афоне до сих пор сохраняется традиция устраивать усыпальницы, где кости усопших иноков разложены на полках. На черепах написаны имена иноков и год смерти, а в русском Пантелеимоновом монастыре, например, над входом в костницу написано: «Помните, что мы были такие, как вы, а вы будете такими, как мы». Опять же это память смертная, потому что она считалась большой добродетелью, отрезвляла человека, помогала ему расставить жизненные ориентиры, предпочесть вечное временному, истинно-ценное ценностям приходящим и суетным. В Петербурге в Александро-Невской Лавре есть некрополь 18-го века, сохраненный почти без переделок. Там есть очень интересные надгробия, когда лежат плиты с текстами, примерно такого содержания, что при Втором страшном Пришествии по трубе Архангела восстанет тело такого-то человека, который прожил столько-то лет и скончался тогда-то. То есть тела лежат под плитами, ждут трубы Архангела. Когда она затрубит, они здесь восстанут. Это очень живое ощущение этого будущего второго пришествия, будущего воскресения, Страшного суда. Эти тела, упокоенные с молитвой, помазанные елеем, освященные каждением, ждут момента, когда они восстанут, предстанут на Страшный суд Божий. Сохранялись живая связь и глубокое осмысление соотношения мира мертвых и мира живых. К сожалению, сейчас многое из этого утеряно, но наши благочестивые предки очень живо это воспринимали, дерзновенно и не боясь касались этой темы, понимая, что в молитве, в уповании на Бога, в вере во Христа Спасителя воскресшего залог воскресения и преодоления скорбного и тяжелого нашего состояния прохождения через врата смертные.
Е.Смирнова – Отец Константин, получается, что во время панихиды мы поем, молимся, слушаем и взываем как бы вместо того покойного?
о. Константин – Да. Дело в том, что после смерти душа человека идет на Суд Божий. Человек уже ничего не может изменить в своей участи, не может ничего сделать и, фактически, не может изменить то состояние свое духовное, в котором он перешел в жизнь вечную. Остается только нам молиться. Это уже долг Церкви и нас, как членов Церкви, ибо все мы, и клирики, и миряне, Церковь Христова. Мы тоже соприсутствуем на Суде Божием, когда просим за усопшего человека. Это великая миссия. Другое дело, что вполне мы никогда не заменим самого человека. Поэтому очень важно, чтобы каждый человек осознал необходимость веры, покаяния, праведной жизни, ответственности перед часом смертным. В этом проповедь Церкви, в этом наше увещевание, в этом наше обращение к людям, которые ещё вне церковной ограды. Но дерзновение молиться до Второго страшного Пришествия, обращаться к Богу, просить Его о милости – это долг Церкви, её великое дерзновение, то есть всех нас. Мы это осуществляем на каждой панихиде, фактически, в хорошем смысле слова, вторгаемся в Суды Божии, дерзаем, просим, молим, чтобы Господь Своим праведным и милостивым Судом по возможности облегчил участь тех, за кого мы возносим молитвы. Потому что душа уже сама ничего сделать не может, но Церковь ещё может. Церкви дана власть молиться, просить, менять этим Суды Божии, как мы верим, в той степени, как Господь Сам найдет это полезным по тому или иному усопшему человеку.
Е.Смирнова – В Священном Писании написано, что до 7-го колена отвечают потомки усопшего за его грехи, если он не раскаялся, не искупил эти грехи. Эти молитвы, которые мы возносим во время панихиды, отпевания как-то могут помочь избегнуть этой участи потомкам?
о. Константин – Несомненно, могут, потому что недаром Церковь Христова на протяжении уже почти 2000 лет совершает заупокойные молитвы. Ещё в Евангелии сказано: «Милость превозносится над судом». Господь сказал: «Я пришел не судить мир, но спасти мир». Господь будет судить нас уже во Втором пришествии, а сейчас спасти. Поэтому Он внемлет молитвам, когда они обращены к Его милосердию. Мы верим, что эти молитвы имеют силу и большое значение. Они не остаются бесплодными, потому что красной нитью через всё Евангелие проходит, что все, кто пришел ко Господу с покаянием, с искренней мольбой, получили прощение. И блудница, и мытарь, и разбойник. А все, кто горделиво считали себя праведниками, впали в страшное состояние самодовольства. Они подвергаются очень жесткому осуждению из уст Господа. Поэтому, несомненно, наши молитвы о милости, о прощении ко Господу не остаются бесплодными. Они находятся в контексте Евангельского благовестия.
Е.Смирнова – Наверное, это тот случай с расслабленным, когда четверо друзей принесли его ко стопам Господа, проломив крышу, да?
о. Константин – Да. Замечательно, что Господь его не исцеляет от телесного недуга, а прощает грехи. Показывает, что же важнее. Потому что тело отойдет в землю, оно временно, а состояние души определяет вечность. Мы сказали, что тело и душа созданы Богом, соединены Творцом в единый состав, человеческую природу. Но ведущая здесь все-таки душа. Состояние души определяет состояние человека и ныне, и в вечности. Поэтому важно спасти душу, а через это уже спасется и тело, с которым душа была соединена в этой жизни. Важно в первую очередь не телесную болезнь исцелить, а болезнь духовную. Господь произносит очень назидательно великие слова: «Чадо! прощаются тебе грехи твои». Потому что если простятся грехи, и ты очищен, то, фактически, нет места и следствиям греха, болезням, слабостям, немощи и самой смерти. Мы всегда должны помнить, что на первом месте прощение греха. Исцеление души человека – залог вечности.
Е.Смирнова – Здесь не просто прощение греха, а прощение по молитвам друзей. Так и мы стоим около одра, молимся.
о. Константин – Да, сказано, что «Господь, видя веру их...». Они разбирают кровлю дома, совершают довольно скандальный поступок, по мнению окружающих. Но они понимают, что исцеление этому человеку, много лет страдающему тяжелым недугом, снизойдет от Божественного Учителя. Они в определенной степени презирают внешние условности, опускают его к стопам Спасителя. И Он по их вере прощает расслабленному грехи. Когда человек с искренним покаянием и молитвой прибегает ко Господу, он всегда приемлется. Церковь эту Евангельскую истину сохраняла на протяжении тысячелетий, воплощала в наших молитвах, в том числе и заупокойных. Мы уповаем, что эти молитвы не остаются бесплодными.
Хочется обратить внимание на группу заупокойных песнопений, которые у нас поются, как правило, в сокращении при отпевании. При отпевании усопшего поются стихиры преподобного Иоанна Дамаскина, великого песнотворца и богослова, жившего в 8-м веке и оставившего богатое богословское и литературное наследие. По преданию, он, живя в Лавре Саввы Освященного, написал на смерть одного из монахов заупокойные стихиры. Они у нас входят в чин отпевания усопшего. Алексей Константинович Толстой, замечательный русский поэт 19-го века, в своей стихотворной поэме «Иоанн Дамаскин» переложил эти стихиры на русский язык в стихотворной форме. Он переложил их довольно близко к содержанию древнего текста, поэтому хотелось бы тоже зачитать, чтобы мы примерно представляли, как они звучали в стихах.
Стихира на славянском: «Кая житейская сладость пребывает печали непричастна; кая ли слава стоит на земли непреложна; вся сени немощнейша, вся соний прелестнейша: единем мгновением, и вся сия смерть приемлет. Но во свете, Христе, лица Твоего и с наслаждении Твоея красоты, егоже избрал еси, упокой, яко Человеколюбец». Это опять о бренности, о мимолетности, о призрачности нашего земного жития, о необходимости стремиться в Царствие Небесное к истинной блаженной жизни в Боге. «Вся сени немощнейша» – это значит, что слабее тени. Как тень исчезает с движением солнца, так и слава земная очень быстро проходит. «Вся соний прелестнейша» – обманчивые сновидения, слово «прелесть» имеет отрицательное значение в церковнославянском языке. Во сне мы можем много чего видеть, что влияет на наши эмоции. Но мы должны помнить, что это обманчиво, мимолетно. Как правило, сны бывают навеваемы от злого духа. Святоотеческая традиция единодушно увещевает не принимать во внимание то, что мы видим во снах. «Единем мгновением, и вся сия смерть приемлет. Но во свете, Христе, лица Твоего и с наслаждении Твоея красоты, егоже избрал еси, упокой, яко Человеколюбец». Просьба к Богу упокоить того, кто прошел все странствия своего жития и презрел мирские мимолетные наслаждения.
Хочется прочитать, как переложено у А.К. Толстого в русском варианте. Это довольно близко к оригиналу и в стихотворной форме, потому что изначально это стихи. Иоанн Дамаскин писал с глубоким богословским содержанием, с большим молитвенным воодушевлением, и всё это ещё рифмовалось и пелось. К сожалению, когда эти произведения переводятся на славянский язык, рифма теряется. Мы не всегда воспринимаем это. Но изначально всё было рифмовано, предназначалось для пения, или для речитативного чтения, как принято в Церкви. Поэтому, читая это, будем помнить, что в оригинале произведение тоже звучало стихами.
«Какая сладость в жизни сей
Земной печали непричастна?
Чье ожиданье не напрасно?
И где счастливый меж людей?
Все то превратно, все ничтожно,
Что мы с трудом приобрели, –
Какая слава на земли
Стоит тверда и непреложна?
Все пепел, призрак, тень и дым,
Исчезнет все, как вихорь пыльный,
И перед смертью мы стоим
И безоружны, и бессильны.
Рука могучего слаба,
Ничтожны царские веленья, –
Прими усопшего раба,
Господь, в блаженные селенья!
Как ярый витязь, смерть нашла,
Меня как хищник низложила,
Свой зев разинула могила
И все житейское взяла.
Спасайтесь, сродники и чада,
Из гроба к вам взываю я,
Спасайтесь, братья и друзья,
Да не узрите пламень ада!
Вся жизнь есть царство суеты,
И, дуновенье смерти чуя,
Мы увядаем, как цветы, –
Почто же мы мятемся всуе?
Престолы наши суть гроба,
Чертоги наши – разрушенье, –
Прими усопшего раба,
Господь, в блаженные селенья!
Средь груды тлеющих костей
Кто царь? кто раб? судья иль воин?
Кто царства Божия достоин?
И кто отверженный злодей?
О братья, где сребро и злато?
Где сонмы многие рабов?
Среди неведомых гробов
Кто есть убогий, кто богатый?
Все пепел, дым, и пыль, и прах,
Все призрак, тень и сновиденье,–
Лишь у Тебя на небесах,
Господь, и пристань и спасенье!
Исчезнет все, что было плоть,
Величье наше будет тленье,–
Прими усопшего, Господь,
В Твои блаженные селенья!
И Ты, Предстательница всем!
И Ты, Заступница скорбящим!
К Тебе о брате, здесь лежащем,
К Тебе, Святая, вопием!
Моли Божественного Сына,
Его, Пречистая, моли,
Дабы отживший на земли
Оставил здесь свои кручины!
Все пепел, прах, и дым, и тень!
О други, призраку не верьте!
Когда дохнет в нежданный день
Дыханье тлительное смерти,
Мы все поляжем, как хлеба,
Серпом подрезанные в нивах,–
Прими усопшего раба,
Господь, в селениях счастливых!
Иду в незнаемый я путь,
Иду меж страха и надежды;
Мой взор угас, остыла грудь,
Не внемлет слух, сомкнуты вежды;
Лежу безгласен, недвижим,
Не слышу братского рыданья,
И от кадила синий дым
Не мне струит благоуханье;
Но вечным сном пока я сплю,
Моя любовь не умирает,
И ею, братья, вас молю,
Да каждый к Господу взывает:
Господь! В тот день, когда труба
Вострубит мира преставленье, –
Прими усопшего раба
В Твои блаженные селенья!»
Надо напомнить, что данные тропари родились из-под пера преподобного Иоанна Дамаскина в определенной степени чудесным образом. Он поступил в Лавру Саввы Освященного под начало одного из старых монахов. Тот дал ему очень жесткое послушание – не писать церковных песнопений. Дамаскин был богословом, поэтом, составил много трудов к тому времени. Он очень тяжело переживал это послушание, но подчинялся старцу. Он перестал писать. И однажды, как повествует его житие, к нему пришел один монах, у которого умер брат. Он умолял Дамаскина написать погребальную песнь на смерть возлюбленного брата во Христе. Иоанн нарушил послушание, написал эти самые погребальные тропари. Когда старец их услышал, то послал Дамаскина чистить отхожие места в наказание. Когда Дамаскин со смирением вычищал отхожие места, старцу во сне явилась Божия Матерь и велела снять запрещение: «Пусть преподобный Иоанн пишет песнопения в честь Господа, Божией матери и святых!». Только тогда Дамаскину разрешили писать. Такая трогательная история из его жития...
Хочется сказать, что в современном секулярном мире в определенной степени считается неприличным говорить о смерти. Эту тему сейчас стараются замолчать, обойти стороной. Эта тема очень болезненна для мира греховного, мира светского и нецерковного. Иное дело в Христовой Церкви, в христианском мире. Память смертная считалась добродетелью. Святые отцы ставили её в один ряд со многими добродетелями. Например, Филофей Синайский говорил, что есть три двери, вводящие нас в мысленный Иерусалим, во внимание ума, то есть в молитвенную сосредоточенность. Это – воздержание в пище и питии; разумное молчание уст, хотя ум не безмолвствует; и третье – постоянная память о смерти вместе с очищением души и тела. Память смертная отрезвляла человека, подвигала его оставить земные попечения, заботу о плоти, встать на тесный, но спасительный путь духовной жизни.
Общество Древней Византии вообще проникнуто осознанием необходимости христианских добродетелей. К византийскому императору в церемониале коронации обязательно подходил гробовщик и предлагал сорта мрамора для будущей гробницы. Вместе со знаками власти, скипетром и державой, ему давался мешочек с землей для напоминания о том, что он возвратится в землю по повелению Божию. В течение коронации императору напоминали, что он смертен и когда-то тоже отойдет в землю, как и все его подданные. Термин «непсис» (трезвение) был одним из основных терминов монашеского делания. Трезвение как раз и означало внимание ума, стояние на страже своих помыслов, память смертную. Человек должен помнить, что он в любую минуту может окончить земное странствие, предстать на Суд Божий. Он должен быть готов, как Господь нас поучает в Евангельских притчах о десяти девах, о неправедном приставнике, который не ждал скорого возвращения своего господина, и во многих других. И у нас на Руси в монашеской и мирской традиции память смертная всегда сохранялась. Многие наши подвижники, угодники Божии, монахи держали в кельях гробы. Некоторые даже спали в гробах, тем самым напоминая себе о часе смертном. Этот час заставлял их проживать каждый день в трезвении и в богомыслии, подвигал на делание добродетелей, удерживал от грехов. Память смертная как часть христианского мировоззрения, как часть духовной культуры православного христианства всегда была и остается неотъемлемым элементом в жизни этой культуры.
Е.Смирнова – Дорогие радиослушатели, завершилась передача, которую для вас подготовил старейший клирик Казанского собора на Красной площади – протодиакон Константин Лаптев, – о памяти смертной. Передачу записала и подготовила к эфиру Елена Смирнова.
Добавить комментарий