Перейти к основному содержанию

11:31 19.03.2024

Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа? Часть 1.

23.05.2022 12:56:06

Н. Б. – Сегодня у нас в гостях Александр Огородников. 5 лет назад мы уже встретились в этой же студии и проговорили 3,5 часа. Из этой беседы получился цикл передач, который получил множество восторженных отзывов. Люди были потрясены историей жизни Александра, чудесами, которые Господь свидетельствовал в его жизни. Всё это сделало возможным обращение ещё большей аудитории радио «Радонеж» к главному смыслу жизни – к празднику Пасхи Христовой. Сегодня мы торжественно ликуем этот праздник. Рад видеть вас в студии!   

А. О. – Спасибо, я тронут. Я делал то, что должен был. Если Господь призвал, то мы должны нести определенную миссию. Иначе кто мы, если будем небрежно к этому относиться, игнорировать? Моё обращение было интересно тем, что в нашем обществе начался слом. Раньше встретить верующего молодого человека или девушку было почти невозможно. Как комсомольский активист и командир БКД я дежурил на Пасху и в другие церковные праздники у храмов. Верующей молодежи не было совсем. Я уже тогда начал чувствовать что-то необъяснимое в сердце, хотя мы были вне храма. Воздух как будто осенял нас, и мы все хорошо себя чувствовали, не стремились уходить. Когда кончилась служба, мы остались возле храма.   

Н. Б. – Казалось, что уже тогда заканчивалась эпоха Церкви в Советском Союзе.  

А. О. – Книжные магазины были уставлены атеистическими книгами. Их мало кто читал, но всё это издавалось огромными тиражами. Я не понимал, зачем издают эту ненужную литературу. Мы, массовый космос, активно развивали науку. Было понятно, что Церковь мы в космос не возьмем, это убежище для старушек. Они в этом выросли, надо было дать им возможность оставаться верующими. Было понятно, что с их смертью уйдет и Церковь. Поэтому борьба атеизма с Церковью была непонятна.     

Н. Б. – К чему такая тяжелая артиллерия.

А. О. – Всё было очевидно. Обновления Церкви не происходило. Мы в своем городе не видели, чтобы молодежь ходила в храм. Кто-то может и посещал церковь, но тщательно это скрывал. Потому что такой молодой человек или девушка могли стать аутсайдерами. Мы тогда создали БКД. Тогда это была модель для всего СССР. Мы презирали милицию, но установили довольно жесткий порядок в городе. Мы никого не сажали, разбирались сами. Если нам хамили, то напарывались на наши кулаки. Но никто никогда не был на нас обижен. Потом приходили и говорили: «Вы были правы». Комсомольская идеология в городе Чистополе где-то побеждала. Мы определяли дух города. Было почетно состоять в БКД. Тогда началась всесоюзная коммунистическая стройка, начали строить КАМАЗ. Мне предложили оплачиваемую должность – поехать в Набережных Челнах создать на КАМАЗе БКД. Там было несколько тысяч молодых людей от Эстонии, Бурятии и т. д. Вся страна тогда строила КАМАЗ.        

Н. Б. – БКД – это боевая комсомольская дружина.

А. О. – Какие-то силы меня удержали от поездки туда. Хотя открывалась карьера комсомольского активиста, потом партийного функционера. Даже были предложения от КГБ. Увидели, что нам удалось создать в Чистополе порядок, игнорируя милицию.   

Н. Б. – Вы сказали, что презирали милицию. Но милиция тогда была неотъемлемой частью нашего государства, силой, которая определяет порядок. Что являла собой идеология? К чему она стремилась? Организовать всех, создать какие-то ячейки, создать некую структуру, сознательно или же принудительно заразить всех этой идеологией? Почему они все-таки боялись Церкви?  

А. О. – По поводу презрения милиции. Мы знали милицию изнутри. Но если сравнить её с современной полицией, то она, конечно, была чуть ли не идеальной. Сейчас это сборище жуликов, убийц и т. д. Уже тогда это просачивалось в самой структуре и их настроениях. Это вызывало у нас презрение. Молодежь была нам особенно благодарна, что мы сами разбирались, справедливо кого-то наказывали, не сдавали милиции. А ведь можно было посадить всех этих ребят. Нас потом благодарили, что мы вовремя остановили.    

Н. Б. – У милиции была власть, она начала как бы гнить?

А. О. – Да. Те процессы, которые мы сейчас наблюдаем, тогда уже начали зарождаться. Милицейской элите было многое позволено, а простым людям – ничего. Правда, сравнить с современностью нельзя. 

Н. Б. – Вы были плоть от плоти народом, поэтому вам доверяли?

А. О. – Да. Нас знали. Мы были как бы в моде, определяли позицию, выбирали, какая рок-группа будет выступать в нашем ДК. Мы способствовали созданию Молодежного театра сатиры. Когда на БКД поставили очень злую сатиру, я запретил их трогать.  

Н. Б. – Вы не чуждались самокритики.

А. О. – Ни в коем случае. Хорошо, что мы давали им голос. В чем-то они и были правы. А можно их было и закрыть. Потом режиссер этого нашего театра работал в театре на Таганке с Высоцким. Он поднялся у нас.

Идеология безусловно была. Например, обычная ситуация. Зима, холодно. Молодежь после кинотеатра вышла погулять. Они стоят у вечного огня. Кто-то из них начал греть ноги. Я останавливаюсь и говорю: «В чем дело? Как вы можете, это священный огонь! Это память о людях, которые сражались за нашу свободу». Мне кто-то пытается хамить. Я тут же этого человека вырубаю нокаутом, но не бросаю, привожу в себя. А потом спрашиваю: «Ты понял, за что я тебя ударил? За память наших отцов». Для нас это было органично. Сейчас это бы это расценили как хулиганство. Но тогда ни у кого не возникло даже протеста, все понимали, насколько я прав. Хотя, казалось бы, молодой человек просто хотел погреть ноги, а я его ударил. Но это же священный огонь.

Н. Б. – Были идеалы святости, справедливости?

А. О. – Да. Мы их придерживались очень четко. Была совершенно понятная гражданская религия, определенные ценности у молодых людей в СССР. Это проявлялось везде. Когда я учился в ВУЗе, была определенная спайка. Когда меня исключали из комсомола за попытку организовать дискуссионный клуб, тоже была некая спайка, люди понимали, что я прав. Я выступал не против системы в целом, а по невинным вещам – против бюрократии в комсомоле, против зажима свободы.  

Н. Б. – Вы корректировали эту систему?

А. О. – Да. Но это было в рамках системы, конечно. 

Н. Б. – Кто начал рушить систему? Почему она начала шататься?

А. О. – Отказ от идеологии начался, когда меня исключили с философского факультета. Я чудом не попал в тюрьму.

Н. Б. – Я размышляю над процессом, который сейчас многие связывают с падением СССР. Возникают странные вопросы. Ведь были чувства патриотизма, солидарности, уважения, чувства истины, которая довлеет над всем. Потому что в то время было много хорошего. Видимо, идеология всё это отравляла, искусственность идеологии.  

А. О. – Да. Это уже тогда ощущалось всё больше и больше. Власть стала матереть, началось проникновение коррупции. У партийных лиц были свои распределители, дома отдыха, дачи. У них была вседозволенность. Они не подчинялись законам и распорядкам СССР. Члены партии были как новая буржуазия.

Н. Б. – Вспоминаю книгу «От тьмы к свету», в которой обличается католическая церковь и подробно рассказывается, как произошел великий раскол. Ведь эти вещи свойственны не только партийному обществу, но и церковному тоже. Что произошло с западной церковью? Вместо наблюдения, на что епископ был поставлен, началось стяжание благ, администрирование и т. п. Церковные пастыри оторвались от народа. Но ведь это не только западным церквям свойственно.   

А. О. – Православие имеет особый характер. Оно очень народное. Если католическая церковь отдаленно напоминает армию, где все подчиняются определенной иерархии, где есть непререкаемые авторитеты, то православие имеет иные истоки. Оно сильно тем, что у нас есть то, чего у них нет. Это старцы, которые в народной почве выросли и несут в себе подлинную веру. Когда я общался с отцом Иоанном Крестьянкиным, у меня было ощущение, что я погружаюсь в озеро любви. При этом он ничего не делал, просто говорил со мной. Была особая атмосфера его кельи, внутренний молитвенный настрой, который он излучал. Многие испытывали такое блаженство и забывали, зачем пришли к отцу Иоанну.

Н. Б. – Если бы мы пошли по тому пути, который выбрали Прибалтийские республики или же наши ближайшие соседи с Запада – ГДР, Румыния, Болгария. Там же тоже был социализм. Он был достаточно развитый, но какой-то мягкий. Он был открыт всему миру и не такой закрученный. Почему этого не случилось? Зачем так жестко надо было оберегать идеалы, которые оказались совершенно пустыми? Идолы рухнули.

А. О. – Это было связано с личными опасениями элиты. Если дашь больше свободы, то потеряешь всё. Они не чувствовали серьезной поддержки, опасались даже КГБ. Было большое недоверие, опасение, желание всё свести к жесткому порядку. Всё это усугубило социалистический режим.

Моя семья – это слепок истории нашей страны. Мой дедушка по материнской линии был верующим, но в какой-то момент ушел из православия. О нём ходили анекдоты. Несмотря на советские времена, он носил длинную бороду, одевался в русской народнической традиции. Но его очень любили школьники, потому что у него были своеобразные уроки. Приходил и говорил: «Сегодня мы не будем изучать биологию. Я расскажу вам, как охотился на львов в Камеруне». Это был удивительный рассказ об Африке, биологии и т. д. Однажды дедушку должны были арестовать. Отец одного из учеников дедушки пошел на большой риск и предупредил его. И он за несколько часов до ареста сбежал в лес. Мама, будучи еще 13-летней девочкой, тайно передавала ему еду. Дедушка какое-то время жил в землянке. Потом ему помогли переехать в другое место. И только после войны дедушка легализовался.   

Н. Б. – Чем был Советский Союз для России, для русских людей? Что это было – чудовищное образование, несвойственное России, её историческому христианскому духу?   

А. О. – Мы столько потеряли! Наша интеллигенция была гордостью нации. Не только поэты, писатели, ученые. Была уникальная школа с определенной этикой, честью. Нигде не фиксировалось, но её придерживались. Общество было нравственным. Троцкий и эта банда не могли допустить, чтобы этот дух, честь и достоинство выжили. Они уничтожали всё самое достойное. А сколько людей погибло в ГУЛАГе ни за что.       

Н. Б. – Недавно прочел трилогию «Дети Арбата». Наверно, Рыбаков что-то приукрасил, поскольку текст литературный. Но он писал, что всё это он пережил, всему являлся свидетелем. Сейчас говорят, что это наветы врагов народа на Сталина, партию, нашу великую родину. 

А. О. – Это чудовищное искажение. Эта страшная война была благодаря Сталину. Всем было понятно, что будет война. Сталин верил, что сойдется с Гитлером, поделит мир. Он подчеркнуто рушил оборонительные сооружения. В первые месяцы войны 700 тысяч солдат попало в плен. Они были брошены на произвол судьбы. У них даже не было оружия. Была полная путаница, хаос. Первые годы войны были особенно страшными – столько потерь, нелепых приказов. Моя тетя тогда была ещё ребенком, жила в Белоруссии. Когда Белоруссию оккупировали, её папа, командир партизанского отряда, ушел в лес воевать с немцами. Русские полицаи отняли у семьи моей тети корову. Её мама пошла пожаловаться немецкому офицеру. А тот, зная, что это семья командира отряда, за голову которого обещана награда, вызвал и наказал этих полицаев, приказал немедленно вернуть корову, потому что в семье были дети. Благодаря этому семья выжила.

Почему молчат о целых армиях, которые были взяты в плен в первые месяцы войны? Говорят только о Брестской крепости. Её практически единственную не разрушили, она дала достойный отпор.    

Н. Б. – Сколько людей и военачальников было уничтожено ещё до войны только за несовпадение политической линии. И то это было надуманно. 

А. О. – Все, кто думал, что будет война с фашистами, подлежали репрессиям.

Н. Б. – Великая Отечественная война сейчас является непререкаемой святыней. В законодательных актах Российской Федерации оформлено, что мы не можем ни критиковать, ни сравнивать наш режим и гитлеровский режим. Чем ВОВ явилась для русского народа? Очищением? 

А. О. – Было много жертв. Но итогом все же было очищение. Потому что после этого Сталин начал ощущать, что он теряет где-то власть. Начались внутренние подвижки, которые сложно было задавить. Возникло понимание, что нужно что-то менять. Страна возрождалась из руин.     

Н. Б. – Перемололся русский народ. Он был измучен, уничтожен. Отняли веру, религию, Церковь, собственность, историю. Насаждали другую историю, чуждую, искусственную. Во что превратился этот народ уже после войны, когда русский человек чувствовал возвращение к святыне, любви, какому-то нормальному общению. По воспоминанию многих ветеранов, казалось, что с победой придёт другая жизнь. Она будет совершенно иной. И вдруг эти начали опять закручиваться.

А. О. – Было слишком много жертв, надежд. Люди верили, что после победы жизнь должна поменяться. К сожалению, правящая элита понимала, что у неё есть будущее, только если будет жесткий контроль, всесилие КГБ и т. д. И то уже тогда не верили друг другу.

Н. Б. – Мы беседуем на праздник Пасхи, говорим о Воскресении Христовом. В 1946 году Троице-Сергееву лавру открыли. Есть много заметок о том, чем явилось открытие нашей главной святыни в те годы. Сейчас издан громадный труд об архимандрите Гурии (Егорове), первом наместнике лавры. Советская власть оклеветала этого человека всеми возможными методами. И только сейчас вышел том, где подробно описана его мученическая жизнь. Было много людей, которых оклеветали, смешали с грязью, осквернили их память. Хотя это были лучшие люди.

Власть делала какие-то полумеры? Отдавала храмы, монастыри, разрешала где-то служить, но в то же время держала всё железной хваткой.      

А. О. – Власть стала где-то уступать после войны и этих страшных жертв. На войне атеистов нет. Власть вынуждена была считаться с ветеранами, которые хотели открытия храмов. После войны начали развиваться необратимые процессы.

Н. Б. – Перейдем к вашей эпохе. Вы приблизили этот ветер свободы и перемен. Этот ветер принес нам и религиозную церковную свободу. Церковь обрела свободу в тысячелетие крещения Руси. Церковь возвратилась в родное отечество. Но этому предшествовали глухие 60-70-е годы. Откуда вы черпали такую смелость, когда отстаивали свои духовные интересы?

А. О. – Для меня была открытием тюрьма. После отказа уехать меня арестовали. Они были уверены, что быстро меня сломают, дали мне только год. В тюрьме, когда узнавали, что я верующий, у заключенных ко мне менялось отношение. Меня отвезли в Комсомольск-на-Амуре. Это была самая дальняя точка. Как только я попал на зону, меня вызвали к начальству медсанчасти. Сказали: «Знаем, что вы верующий человек. Хотим, чтобы вы работали санитаром. У нас проблема с лекарствами, воруют нейростимуляторы». Только из-за того, что я верующий, мне предложили очень ответственную работу. Ко мне подошла группа авторитетных зеков. Сказали: «Александр, мы знаем, что тебе предложили быть санитаром. Но просим тебя отказаться от этого. Нам нужны эти лекарства». Поразило, что никто не попробовал меня подкупить или договориться со мной. Такой колоссальный авторитет был у верующих на зоне. На свободе я этого не замечал. Я не скрывал того, что верующий, декларировал это. Однажды по указанию администрации несколько зеков попытались выставить меня в невыгодном свете, опозорить. Потом они сами же из-за этого и пострадали. Другие заключенные без моего ведома вступились за меня.   

Н. Б. – Это люди тоже были не далеки от Бога, раз с уважением к вам относились. Еще ближе к Господу они были потому, что сами себя не считали верующими.

А. О. – Через какое-то время меня положили в больницу подкормить. Оттуда меня вызвал к себе начальник тюрьмы. Я ослеп от обилия погонов, стояло несколько генералов. Один из них прочитал указ Горбачева о моем освобождении. Была сильная кампания. Тэтчер сказала, что условием её приезда в страну будет освобождение Александра Огородникова. Она потом писала мне письма. Когда она скончалась, в Times была большая статья «Тэтчер и диссидент». Мне прочли указ, и я впервые почувствовал, что мне отказали ноги. Я вышел из кабинета начальника, а вся тюрьма откуда-то уже знала о случившемся. Кричали: «Александр, помни о нас!» Сказали, что пока я не выйду на свободу и не закричу, что свободен, они не прекратят бастовать. Когда я оказался за воротами, крикнул: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?» И тюрьма множеством голосов ответила: «Александр, помни о нас». Хотя я ничем не заслужил этого почтения.

29.04.2022

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
10 + 3 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+