Большая государственная тайна

Есть ли в нашей Армии специалисты, способные защитить солдата от особого вида оружия массового поражения - информационного - психологического, атакующего нервную и психическую систему человека? Оно, представляя серьёзную опасность и реальную угрозу здоровью военнослужащего, само остаётся скрытым.

«…Не должны быти дураками»

Как бывало уже не раз, «гром грянул», а мы толком так и не научились «креститься» –  профессионально противостоять агрессивной информационной среде, которая выводит из душевного равновесия, воздействует на мозг, нервную и иммунную систему, калечит психику военнослужащего, порой сводит его с ума. Это задача уже давно не «по зубам» нынешним замполюдам-воспитателям, экс-пропагандистам идеологических отделов КПСС или аналитикам различных хитрых служб, работающих со СМИ и общественностью. Надежда на специалистов, в чьём «ведении» находиться человеческая душа, которая в переводе с греческого, звучит «психио».

Оставим за рамками статьи возрождаемый институт главных армейских «душеведов» – полковых  священников, возвращаемых в строй в ранге помощников командиров по работе с верующими военнослужащими. В их пользе мы нисколько не сомневаемся, но бесценный опыт военных батюшек – тема другой статьи. Среди тех, кто так же занят лечением души (в буквальном переводе психиатрия), особое место занимают военные медики этой профессии. В России военные психиатры появились в декабре 1909 года.  Примерно с этого же периода они стали включаться в состав медкомиссий для отбора новобранцев на службу. Однако, это не значит, что до сей поры у нас никто этим не занимался. Просто делали это поверхностно. Ещё Император Пётр, в своих приказах по армии в 1722 и 1724 гг. повелел, что будущие солдаты «…не должны быти дураками». Замечание в корне верное, но вряд ли царь-реформатор задумывался, что дураками не только рождаются, но и становятся. В том числе уже после попадания в Армию.

Сойти с ума солдату на войне можно запросто. Цена вопроса в крепости нервной системы, особенностях психики и нагрузках на неё. С развитием и усложнением техники и вооружения, средств массового поражения, процент воинов с душевными (психическими) расстройствами возрастал. Первые такие баталии, носящие ярко выраженный поражающий информационно-психологический характер, можно отнести к концу XVIII – началу XIX веков,  эпохе наполеоновских войн. Сам император Франции был не только прекрасным артиллеристом, отличным стратегом, но и великолепным психологом - хорошо знал не только о поражающей силе артогня, но и о деструктивных возможностях пропаганды. Поэтому Наполеон не щадил психику противника, потрясая его воображение не только демонстрацией ужасов и жестокостей войны, но и газетными «утками» с заведомой «дезой» о переломе ситуации на фронтах в его пользу, взятии столицы, пленении командующего армией противника, её капитуляции - чем вызывал всеобщую панику и шок в стане неприятеля. В сочетании с его безусловным полководческим талантом такие нетривиальные методы и приёмы ведения войны с элементами информационно-психологического воздействия, сводили с ума сотни солдат и офицеров неприятеля, поражали его волю к сопротивлению и заставляли многие города сдаваться на милость победителя.

России отнюдь не плелась в хвосте новой науки, получившей широкое развитие на Западе, и в июне 1859 года – после Крымской войны, здесь открылась первая в Европе специальная кафедральная клиника душевных болезней. Одной из её задач было специальное лечение и изучение душевнобольных инвалидов-ветеранов войны. В июне 1892 года в столице Империи состоялось торжественное открытие нового здания специализированной клиники, активную поддержку в строительстве которой оказал тогдашний Военный министр России генерал-адьютант П.Ванновский - участник Балканской войны 1877-78 гг., понимавший важность проблемы. Клиника, кстати, была электрофицирована, телефонизирована, оборудована по последнему слову техники многими новинками, например, гидротерапевтическим отделением с подогреваемым бассейном и даже с собственным  кегельбаном и оранжереями. В ней предусматривались койко-места не только для господ офицеров, но и для нижних чинов. Ясно, что попасть в данное лечебное заведение могли не все желающие, число которых росло.

Уроки мировых войн - учёба на ошибках

Новый толчок развития военной психиатрии, как отдельной отрасли науки, дали русско-японская и особенно Вторая Отечественная война, когда значительно выросло число военнослужащих, получивших психологическую травму. При этом, как выяснилось, удаление таких воинов, как можно дальше от передовой, способствовало не излечению, а закреплению заболевания. Поэтому, для них стали создаваться специализированные отделения в прифронтовых госпиталях, что было новшеством в мировой практике. Надо сказать, опыт русских получил признание и распространение на Западе. Одной из главных задач наших военных психиатров, возглавляемых к тому времени известным специалистом в этой области – академиком В.Бехтеревым, было возвращение солдат и офицеров в строй. Стремились к этому и военные медики Германии, где психиатрия тоже довольно бурно развивалась в предвоенные годы, однако они не смогли обнаружить у попавшего в их руки ефрейтора Адольфа Шикльгрубера признаков тяжёлого психического расстройства, хотя с фронта он и был комиссован с диагнозом «истерическая слепота», которую тот получил вследствие газовой атаки. Возможно, это была самая непростительная ошибка педантичных немецких докторов!

Зато в революционный и послереволюционный период военная психиатрия была фактически изгнана из Красной Армии, в которой  по идеологическим соображениям не могло быть людей с психическими расстройствами и отклонениями. На этом основании нередко контуженных или поддавшихся во время боя панике красноармейцев, не разбираясь в причинах расстреливали перед строем. Оставшихся в Советской России не при делах лояльных власти военспецов-психиатров переквалифицировали в невропатологов, вменив им в обязанности «контроль за психическим и физическим развитием, трудом и бытом» граждан. Такой классовый подход к психиатрии сохранился и в начальный период Великой Отечественной войны. Поскольку опыт и наработки прошлых лет были утеряны, то всех скопом раненых и контуженных красноармейцев вывозили в тыловые госпиталя, без оказания должной профильной помощи на местах. Таким образом, было эвакуировано до 70% раненых с боевыми психическими расстройствами. В последствие, до половины из них были признаны негодными и сняты с воинского учёта. Понимание проблемы пришло вместе с нехваткой призывного контингента уже в начале 1942 года. С этого периода при госпиталях армий и фронтов стали создаваться отделения и учреждения психоневрологического профиля, куда возвращали не утративших квалификацию врачей психиатров. В результате такой проделанной «большевистскими темпами» работы, к концу войны уже около 90% военнослужащих с различными психическими расстройствами возвращалось в строй.

Синдром - кубинский, афганский, чеченский

В послевоенный период интересный пример, подтверждающий необходимость присутствия психиатров в действующей армии мирного времени дал «Карибский кризис». Когда судьба мира буквально висела на волоске, а на Острове Свободы разместилась Группа советских войск на Кубе (ГСВК) численностью более 50 000 человек, имеющая на вооружении до 40 РСД с ядерными боеголовками, главный врач-психиатр этого мощного объединения в секретном докладе своему руководству сообщал, что «по известной причине полностью раскрыть психопотери» он не может. Очевидно, перед угрозой нахождения на переднем крае должной вот-вот начаться ядерной войны, они у воинов ГСВК были чрезвычайно высоки. Нетрудно предположить какими они были у американцев, если ещё в годы Великой Отечественной войны, аналогичные потери среди солдат армии США были в 2 -2,5 раза выше, чем в нашей.  

Следующим этапом проверки на профпригодность для армейских психиатров стал Афганистан. Врач-психиатр 40-й армии, составляющий костяк Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане (ОКСВА), ежемесячно направлял в 340-й окружной  военный госпиталь (ОВГ) ТуркВО  в Ташкент до 100 военнослужащих, подлежащих, по его мнению, комиссованию. Психиатры ОВГ после лечебно-корректирующих мероприятий большинство из них возвращали обратно, «за речку». Это расценивалось руководством ОКСВА, как подрыв боеготовности и вскоре в Ташкент с проверкой прибыл начальник кафедры психиатрии ВМА - главный психиатр ГВМУ МО СССР профессор В.Смирнов. Изучив обстановку на месте, он признал действия своих ташкентских коллег правомерными, чем косвенно подтвердил эффективность и практическую обоснованность  службы – возвращать получивших необходимую помощь солдат в строй.

События острого чеченского кризиса, практически совпавшего с болезненной сменой общественно-политического строя государства в который раз спровоцировали эпидемию психических заболеваний. С десяток специалистов, включая профессоров и академиков, меняя друг-друга, пытались наладить в растущей и постоянно ротируемой группировке войск, работу по двум направлениям: информационному противодействию - психологическому обеспечению военнослужащих и профилактике психиатрических потерь. Работая (насколько это было возможно) в тесном контакте с начмедами частей, командирами, офицерами тыла и психологами, военные психиатры пытались свести к минимуму боевые психические расстройства среди воинов, пытаясь нащупать ту грань, за которой отдельные бойцы и подразделения становились небоеспособными даже при наличии боеприпасов, сухпайков и алкоголя. Сделать это удавалось далеко не везде и не всегда – мало кто из командиров прислушивался к советам «людей в белых халатах» в накалённой боевой обстановке. Один из ярких примеров - трагедия командира 160-го гвардейского танкового полка полковника Ю.Буданова, совершившего преступление в состоянии затянувшегося сильного психического расстройства, что признали все ведущие психиатры страны, в том числе и главный психиатр МО РФ, но что, однако, не повлияло на решение суда.

Изданный по итогам первой кампании 25.09.1998 года приказ МО России №-440 «О системе работы должностных лиц и органов управления по сохранению и укреплению психического здоровья военнослужащих ВС РФ» расширил деятельность военно-психиатрической службы, обязав создавать в крупных гарнизонах и соединениях группы психического здоровья, а в окружных госпиталях кабинеты медико-психической коррекции. Даже невооружённым взглядом было тогда заметно, как под воздействием деструктивной и целенаправленной пропаганды СМИ, растёт процент людей с расстройствами психической системы и как всё ниже опускается планка отбора призванных  службу людей, в руках которых оружие. Военная психиатрия была тем барьером, который был призван предупредить участившиеся ЧП с суицидами и расстрелами сослуживцев.

Сто лет спустя. Реабилитирована посмертно?

…Удар по вполне зарекомендовавшей себя в Армии науке был внезапным, но остался практически незамечен обществом, так как наносился сразу, как при большевиках, по всей системе национальной обороны и безопасности. Решением закрытого заседания военной коллегии Министерства обороны РФ от 14 октября 2008 года военные психиатры в 2009 году сначала расстались с погонами, а затем были сокращены и сами их должности. По странному совпадению это произошло накануне столетнего юбилея военной психиатрии. Нет смысла искать логического объяснения причинам таких шагов в череде по истине безумных поступков министра А.Сердюкова, имя которого связано с многочисленными скандалами.

Казалось бы, о возвращении опальной отрасли военной медицины вспомнили  в 2014 году, когда приказом нового Министра обороны С.Шойгу №-533 от 4.08.2014 года психиатрия в военном ведомстве была реабилитирована. Но, увы, как считают специалисты, это скорее дань уважения почтенной во всех отношениях науке, чем реальная попытка вернуть ей прежние функции.  Одна из причин – необратимые изменения в российском законодательстве. В 2005 году Россия подписала рамочную конвенцию ВОЗ, предусматривающую проведение кардинальных реформ в области здравоохранения и психиатрии. А С 2011 года в России вступил в силу новый закон "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации", согласно которого вся военная медицина, включая и психиатрию, фактически попала в зависимость от принятых на «гражданке» порядков и стандартов лечения заболеваний, что полностью исключает этап, например, профилактики, которой в психиатрии уделяется крайне важное значение. Нет в новом законе и подходящих штатов для военных психиатров. Не предусмотрены такие должности в войсках, гарнизонных госпиталях, а в окружных стационарах они представлены гражданским персоналом с соответствующим окладом и… отношением к делу. Нет и в профильном вузе (ВМедА) уже той «спецкафедры в погонах», где готовили бы будущих Бехтеревых. В случае локального военного конфликта или развязывания глобальной войны профессионально оказывать первую помощь на передовой солдатам, пережившим сильнейший стресс, будет, кроме разве что священников,  некому, а то, что психопотери в нашей Армии будут высоки, специалисты не сомневаются.

Чуть лучше складывается ситуация в МВД, где удалось сохранить ведомственную медицину от разгрома, оставив врачам должности и погоны. Недавно в Главном клиническом военном госпитале ВВ МВД РФ в подмосковной Балашихе открылось психиатрическое отделение на 60  коек. Свыше 40 лет благополучно функционирует и профильное (хотя и сокращённое) отделение в ЦКБ МВД России. Через эти лечебные учреждения прошли сотни ветеранов и участников боевых действий, до 80 процентов которых вернулись на службу в правоохранительные структуры. Только нет уверенности в «светлом будущем» и у психиатров МВД: «А не подаст ли кто-нибудь из пациентов на них в суд, из-за несоответствия оказания медицинских услуг стандартам, установленным новыми законами?»

Много ли сегодня в нашей Армии, нарушая наказ царя Петра, служит людей с явными и скрытыми признаками психических заболеваний, отклонений и расстройств? Во сколько раз увеличится их число в случае начала активной фаза боевых действий, которой всегда предшествует информационно-психологическая война? Думаю, если ответ на этот вопрос и есть, то он - Большая государственная тайна. Самое время принимать неотложные меры по возвращению полноценного статуса профессионалам этой войны, которым в этом году исполняется 105 лет.

Евгений Жовнерчук, доктор медицинских наук, профессор кафедры «Наркологии и психотерапии» ИПК ФМБА России, подполковник м/с  запаса.

Роман  Илющенко, подполковник запаса, ветеран боевых действий, бакалавр религиоведения