Патриарх Варфоломей и сияющая пустота

В Стамбуле, на встрече «Всемирного совета религий за мир», патриарх Варфоломей выступил с программным докладом «Противоречия и предпосылки межрелигиозного диалога», в котором изложил концепцию создания «общего священного мировоззрения».

По его словам, это мировоззрение должно представлять собой структуру, в центре которой «лежит само Священное – высшая, абсолютная реальность, которая выражается различными способами: как Бог, Аллах, Брахман или как Сияющая Пустота»

Вообще говоря, в возвышенной речи патриарха Варфоломея нет ничего радикально нового — сама лексика выдает хорошо знакомый гиперэкуменизм в стиле New Age, даже с характерными для этого движения речевыми штампами. Достаточно набрать в поисковике, например, оборот holistic view of reality (целостный взгляд на реальность) и вы увидите множество New Age источников, (например) в которых речь идет о слиянии науки с восточным мистицизмом.

Как еще сказал патриарх Варфоломей, «Опираясь на современные открытия квантовой механики и биологии, оно бросает вызов господствующим механистическим моделям мироздания, предлагая вместо этого образ целенаправленности и взаимосвязанной целостности, согласующийся с духовными перспективами». Попытки интегрировать квантовую механику и духовность — это тоже характерный признак New Age.

Конечно, приверженность патриарха Варфоломея делу экуменизма ни для кого не была секретом; однако само слово «экуменизм» может принимать разные значения.
Христианский экуменизм изначально носил миссионерский характер — он и возник в миссионерской среде, когда посланцы различных протестантских общин столкнулись с тем, что раздоры между различными группами христиан чрезвычайно подрывают их проповедь язычникам.

Как бы мы ни относились к этому движению, мы можем отметить, что его деятели были сосредоточены именно на Христе, именно Его искали прославить, именно к Нему обратить народы. Они не искали единства в неком обобщенном «священном», а именно во Христе, стремясь последовать Его словам «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, [так] и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что Ты послал Меня» (Иоан.17:21)

Разумеется, это движение можно критиковать за то, что они искали этого единства не так и не там — чтобы обрести единую реку, нужно вернуться ее истокам, а не пытаться соединить ее далеко разошедшиеся ответвления. Но, по крайне мере, эти люди любили Господа Иисуса, полагали Его в центр своей жизни, и искренне желали послужить Ему.

Есть другой вариант того, что иногда называют «экуменизмом». Люди признают, что объединение христиан в одну общину с одним Причастием невозможно, но возможно, хотя бы, «не смешить народа нескромным шумом ваших ссор», поддерживать дружеские отношения, сотрудничать там, где это получается.

И есть третье понимание «экуменизма» — единство, в центре которого вообще не предполагается Христа. Это «единство» вокруг некоего тумана, какого-то религиозного кота в мешке, чего-то умышленно неопределенного и невнятного.

Эта форма экуменизма — его еще иногда называют «гиперэкуменизм» — обычно очень любезна людям, вообще далеким от какой-либо религиозной проблематики. Им действительно все равно, Христос или Аллах, Брахман или «сияющая пустота».

Они не задумываются о том, что все это — вовсе не «разные названия одно и того же», но совершенно разные и несовместимые между собой представления. Потому что их вообще не интересует их содержание.

Какова предельная реальность, как можно выстроить в ней отношения, есть ли подлинная, вечная и блаженная жизнь, и как ее обрести — все эти вопросы находятся вне области их интересов. Религиозные лидеры рассматриваются как проповедники морали и нравственности, которые должны учить людей вести себя хорошо по отношению друг ко другу, подхватывать модные идеологические течения, бороться за экологию вместе с Гретой и т.д.

Разговоры о сверхъестественном рассматриваются как мифы народов мира. Мифы могут быть красивы и поэтичны, они могут вдохновлять и утешать, но спорить об «истинности» этих мифов — это неприличный фанатизм. А фанатики, каждый из которых настаивает на истинности именно своей веры, воспринимаются как источник всякого зла, без которых наш мир был бы гораздо лучше.

Аудитория, которой может (и, похоже, стремится) понравиться патриарх Варфоломей — именно эта.

И его, похоже, не смущает, что другую аудиторию — собственно, христиан — он этим возмущает и отталкивает. Потому что мы, христиане, верим в то, что «высшая, абсолютная реальность» — это, например, определенно не Брахман.

Пантеистическое индуистское представление о Брахмане радикально отличается от библейского теизма.

Наша религия есть религия Откровения — Высшая Реальность не оставила нас теряться в догадках. Бог открылся людям — через Пророков, и более всего, через Господа нашего Иисуса Христа. Конечно, Бог остается бесконечно великим и таинственным — но некоторые истины Он о Себе открыл. Мы определенно знаем, что Бог един по существу и троичен в Лицах. Мы знаем, что Бог Сын воплотился и стал Человеком ради нашего спасения.

Мы знаем, что Он умер на Кресте за наши грехи и воскрес из мертвых, создал Церковь, вернется во славе. Мы знаем, что люди, которые отвергают эти истины, заблуждаются.

Мы знаем, что нам поручено проповедовать Евангелие; как говорит сам Христос, « Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Матф.28:19,20)

Такова миссия, особенно возложенная на преемников Апостолов — Епископов.
Выступая перед нехристианами, но людьми религиозными, можно было бы последовать примеру святого Апостола Павла — «Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано "неведомому Богу". Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам» (Деян.17:22,23)

Рассуждения о «высшей, абсолютной реальности, которая выражается различными способами: как Бог, Аллах, Брахман или как Сияющая Пустота» было бы очень странно слышать от любого христианина — такой христианин, определенно, нуждался бы в самой начальной катехизации, чтобы усвоить во что, он, собственно, верит.

Если их высказывает пастырь, он, увы, профнепригоден. Ему нельзя было бы доверить приход.

Если их высказывает человек, претендующий на статус «Первоиерарха Вселенской Церкви» и «Первого без равных», то, увы, дела на древней и почтенной Кафедре Константинопольской обстоят как-то совсем уж плохо.