20.09.2024 14:53:12
Владимир Николаевич Крупин
За столом летнего кафе компания молодежи. Лица красные, жесты энергичные. Говорят громко, кружки по столу двигают резко и, кажется, разбили одну: около стола уборщица с веником и совком.
– Вы не возражаете? .
Я повернулся – кто это таким детским голосом, – увидел мальчика и хотел послать к папе-маме, но разглядел – карлик. Лет сорока.
– Да, конечно.
– Люблю, – сказал он, ловко влезая на стул и двигаясь на нем ближе, – люблю на открытом воздухе выпить свежего пивка. Вы позволите? – он перехватил у меня пустую кружку и передал уборщице. – Вы кто по профессии? – спросил он, поворачиваясь обратно. – Можете не отвечать, главное, что интеллигентный человек. И мы поймем друг друга. – И, хихикая, добавил: – Несмотря на явную разность величин.
Мимо нас к прилавку прошел мужчина, пошатнулся, задел кого-то из парней. Они все сразу вскочили и налетели драться. Каждый непременно старался ткнуть мужчине в лицо. Кепка слетела у него с головы. Уборщица успела быстрее всех. Оттащила мужчину, прикрикнула на молодежь. Тут мой карлик слез со стула, подбежал к упавшей кепке и стал ее подпинывать и топтать. При этом восторженно вскрикивал. «Вы позволите?» – спросил он парней. И вскоре сидел за их столом и потешал их.
Я невольно вспомнил карлика, который в моем детстве пас гусей. Имени его мы не знали, звали лилипутом. Он жил на мельнице, ходил босиком. Помню пруд и плотину после дождя. На глине глубокие детские следы. Лилипут очень боялся гусей. Пока гнал одних, другие забегали сзади и щипали.
Еще вспомнился театр лилипутов и афиша:
«ТЕАТР! ЛИЛИПУТОВ!!!»
Уборщица подняла кепку мужчины, хлопнула ею по стулу, унесла. Карлик что-то рассказывал парням. Парни хохотали и плескали в его кружку из своих.
Казалось, что у лилипутов крошечные паспорта, крошечные в них фотографии и вообще все капельное, кукольная посуда, маленькие весы и гири. Буханки хлеба хватает на весь театр на неделю. Когда мы узнали, что театр приехал, то нас;, уже от клуба было не оттащить. И дождались – изнутри вышла женщина-лилипутка. Губы накрашены, в губах падиг; роса. «Мальчики, – сказала она, хотя любому мальчику была по пояс. – Нужен уголь – подводить брови. Кто принесет, получит контрамарку. – Мы молчали. – Ну! Простой уголь! Из печки».
Ближе всех жил Руслан, сын продавщицы. И то, что он опередит, я с великой горечью понял, когда добежал до своего дома и нахватал Полную пазуху самоварных углей.
Окна в клубе были плотно занавешены, мы ничего не увидели, а Руслан рассказать ничего не сумел, только все повторял шутку из концерта: «Он в столовой говорит: а где сахар? Она говорит: Вы как мешали? Направо? А сахар ушел налево».
...Молодняк за соседним столиком вдруг встал и, говоря нынешним языком, слинял.
– Вы позволите? – спросил карлик. – Интересует меня молодежь, – сказал он через минуту. Говорил он быстро, с удовольствием, хотя казалось, что говорить высоким голосом трудно. – Вы заметили, какова стадность? – спросил он. – Впятером за бутылкой. Будто нельзя одному. – Он почувствовал, что говорить мне с ним не хочется, но не отступился, наоборот, качнулся вперед, заговорил вполголоса: – Вы не думайте, у нас все так же, и свадьбы, и дорогие специальные кольца (он показал широкий желтый перстень), все, как у вас, только по знакомству. Только у нас не рождаются дети. Нет детей! – трагически произнес он. Выждал паузу и закончил: – Мы рождаемся у нормальных людей. Н-но! Вопрос: кто нормальные?
Невольно я заметил, что ноги его в лаковых туфельках не достают до земли.
– Да, да, – сказал крошка, – это загадка природы: карликов рождают гиганты. Причем правильно говорить не лилипут, а карлик. Некоторые наши стеснялись этого слова, но возьмите Даля, у него нет слова лилипут. Даже в девятьсот третьем при переиздании словаря Даля Бодуэн де Куртенэ не включил слово лилипут, проверьте. Видимо, Свифтов Гулливер еще не прошел по России. Это ведь оттуда страна Лилипутия. Забавно! – воскликнул карлик. – Свифт думал, что зло исчезнет, люди прочтут его книгу. Прошло три столетия – и что? Но это к слову. Когда не с чем бороться, зачем жить? Так вот, кому-то кажется благозвучнее лилипут, хотя правильнее карлик. А-а, теперь карликом обзывают всякого горбуна. Нет чистоты породы! Вы пейте, пейте. Я, с вашего позволения, тоже.
– У вас есть теория? – спросил он вскоре, утираясь большим желтым платком. – Нет? Ну, это нестрашно, в основном, живут без теорий. Вот эти, например. Но узнать их подоплеку, изнанку...
– Это можно и без топтания кепки, без лизоблюдства. – Я все-таки не мог понять, чего ради он заискивал перед парнями.
– Если бы меня не перебивали, – сказал он, – но всегда думают, что в маленькой голове мало ума. Дело же не в килограммах мозга, а в извилинах. Грецкий орех или тыква? – спросил он. – Однако у нас пусты бокалы, я их наполню. Сейчас вы скажете, что страсть к услужливости у меня в крови, и ошибетесь. Просто я возьму без очереди, а вам не дадут.
И в самом деле очередь перед ним расступилась. Да доведись бы до кого угодно. От сдачи я отказался. Он спрятал ее, снова залез на стул.
– Благодарю. А ведь вы вряд ли богаче меня, у вас нет лаковых туфель и золотого кольца, и вовсе не модерновый костюм.
– И что же теория? – спросил я.
– Покончим сначала с этой, – ответил он, обхватывая кружку как маленький бочонок. И долго, по-комариному пересасывал в себя жидкость. – Теория в том, – сказал он наконец, вновь утираясь желтым платком и слегка посмаркиваясь, – что все познается в сравнении. Не будь вас, мы – карлики – считали бы себя гигантами по отношению, например, к мухе. Не так ли? И кто возразит, что электрон бесконечен для познания? А ведь я побольше электрона, – посмеялся он. – Сколько душ на конце иглы? Или вы по-прежнему считаете это схоластикой? Но, – вновь вернулся он, – вы хозяева природы, а природа создала карликов, чтобы вы считали себя большими. В сравнении. Потому что появись великан, и все вы перед ним лилипуты. Кстати, вся теория относительности в этом. Эйнштейну совершенно излишне аплодируют. Но почему карликам не дано функции размножения? Наше себялюбие помогло бы нам размножаться с большой скоростью. Кто знает, какое качество возникло бы из количества карликов. Вы не устали? Еще пива? Ведь вы столько выпьете, что мне не унести. Деньги есть, не волнуйтесь. Зарплата у нас подходящая. Знаете первую заповедь? Если ты должен предать свой народ, чтобы спасти его, предай. А вторая? – карлик еще раз показал широкий перстень: – Копи золото и жди сигнал...
В кафе вернулся мужчина, которого хотели избить парни. Я махнул ему рукой, он увидел и сел к нам. Он где-то успел ополоснуть лицо, вытирался рукавом и глядел по сторонам трезвеющими красными глазами.
– Ты этих парней знал?
– Впервые вижу.
– Вот твоя теория, – сказал я карлику, – количество этих мальчиков сильнее мужика, так?
– Это совсем другая теория, – радостно сказал он, – это вопрос стадности, я же говорил...
– Кепку мою не видали? – спросил мужчина. Карлик спрыгнул со стула, быстрыми шажками сходил за кепкой.
– Спасибо, – сказал мужчина. – И только за то хотели убить, что нечаянно задел. Это уж до чего дошло? Хуже нас людей не осталось. Я пришел выпить пива. Имею право.
– Д-да! – вскрикнул карлик.
Мужчина, будто впервые увидев его, долго смотрел.
– Ты какой размер носишь?
– Ой, только не надо! – заотмахивался карлик. – Только не говорите, что нам дешево жить, наши женщины, представьте себе (он адресовался ко мне), нуждаются в мохере не меньше других и не носят детских колготок...
– Я своей покажу мохер, – сказал мужчина. – У них, конечно, одним пивом не обошлось, – сказал он о парнях.
– Все спецзаказ, все индпошив! – продолжал карлик. – Это дорого. Это безумно дорого. Никто не представляет себе, как дорого.
– Пенсию-то какую-то должны вам платить, – сказал мужчина. – Одежда дорого, зато на еду мало идет.
– Вы еще сначала заработайте эту пенсию.
– Тебя же не поставишь камни ворочать.
– Перестань, – сказал я мужчине. Пододвинул ему не тронутую кружку.
Своим высоким голосом карлик стал говорить:
– Один энный, скажем так, человек нанимал меня для шпионажа...
Мужчина поперхнулся и долго кашлял. Я постучал мужчину по спине.
– ...для шпионажа. Он был страшный картежник, ставки бешеные, вначале он хотел нанять вертолет. Они играли в парке. Вертолет зависает над ними, вертолетчик смотрит в двенадцатикратный бинокль и по рации сообщает данные. Но неудобно: вертолет шумит, партнер может пересесть, сядет спиной. Вот тогда игрок решил использовать мой рост. Он взял большую спортивную сумку, посадил меня в нее, принес к месту игры. Но я все же не молекула, не атом. Вдобавок партнер сильно прижимал к себе карты. Так что мне даже ничего не заплатили.
– А знаешь, – воодушевляясь, сказал мужчина, – пойдем к тебе в гости. Пойдем к нему, – пригласил он меня. – Кровать, наверное, у тебя с этот столик. Или детская коляска? В ней и похоронят.
– Ничего интересного, – грустно ответил карлик. – Может быть, только перевернутая подзорная труба. Я смотрю через нее на улицы, и все вы кажетесь муравьями. Еще, может быть, набор говорящих кукол: президенты, их жены, прочий аппарат. Иногда я на них проигрываю очередную смену правительств. Но и это не редкость. Пожалуй, единственное, что у меня есть, – свеча. Абсолютно с меня ростом. Стоит на полу. Пламя на уровне моих глаз. Боюсь зажигать, ощущение шагреневой кожи, то есть... объяснить?
С прежним шумом в кафе вернулась прежняя компания.
Одни пошли за стаканами, другие сели и стали звать карлика.
– Я пойду, – сказал он, – с тем условием, что вы будете знать мой научный интерес. Шагреневая кожа, – разъяснил он напоследок, – это вся наша жизнь. Я маленький, кровь во мне обращается быстро, я сильнее чувствую, быстрее вижу, а вы наоборот, оттого мне любопытны ваши особи.
Он перешел к парням.
– Их по одному надо убивать, – сказал мужчина. – Ну, свяжись я с ними сейчас со всеми. И что? И не жилец.
Слышно было, как карлик высоким голосом спрашивал:
– Вопрос на засыпку: как звали карлицу в романе Пушкина «Арап Петра Великого»? Считать до трех? Бесполезно! Ласточка. Каков размер вершка? Вершок? Р-раз, два... три! Бесполезно. Скольки вершков были карлики, подаренные Голицыным (кто Голицын?) Петру Первому? Двенадцати! Стыдно, цари природы! Все цари имели карликов, вы и без карликов мните себя царями.
Мы еще посидели. Подходил один из парней, спрашивал, не обижали ли мы их нового друга. Звал к ним. Мужчину они не узнали.
Надо было спросить карлика про театр лилипутов. Если их немного, они могут знать друг друга. И тот мужичок с ноготок? Который пас гусей. Да нет, это было давно.
– Давай выпьем, – говорил мужчина. – Если что, кепку продадим.
Но было уже поздно.
Добавить комментарий