Нужна ли нам цензура?

Недавно Юрий Рагозин, сотрудник информационно-консультационного центра по вопросам сектантства, опубликовал статью с призывом к введению цензуры. В ней, в частности, говорится: «Нужна государственная цензура. Политическая — запрет на вещание во вред стране. Научная — запрет на распространение лженаучного мракобесия (в области медицины — в первую очередь). Религиозная — есть признаваемые государством традиционные для него религии и их вероучения, и этого достаточно. Оккультизм, магия, неоязычество и прочее сектантство — не то что не нужны, а откровенно вредны»

Мотивы автора понятны — государство должно рукою крепкою оградить людей от зла и обмана. Но цензура имеет ряд побочных эффектов, о которых стоит помнить.

Конечно, зрелище нагло торжествующей пошлости, разнузданного похабства, которое уж и не знает, что еще более скверного предъявить публике, может побудить вспомнить советские времена с некоторой ностальгией.

Тогдашние фильмы и передачи были очень далеки от веры (а там, где она упоминалась, прямо враждебны ей), но в них всегда выдерживался определенный нравственный кодекс. Прославлялись «люди труда», те, кто заботились об общем благе и приносили пользу другим, крепкая советская семья, а «блуд и всякая нечистота и любостяжание» если и упоминались, то с ясным неодобрением.

Кажется, что можно ввести что-то подобное, но уже с православным оттенком — и дело пойдет на лад.

И тут, прежде всего, стоит разграничить две вещи — вопрос государственного финансирования и, собственно, цензуры.

Государство, во многом, содержит культуру на средства налогоплательщиков — и тут необходима продуманная политика в отношении того, что стоит поддерживать, а что нет. Ситуация, когда значительные государственные средства уходили на поддержку какого-то похабства —действительно, возмутительная и нетерпимая. Отказ в финансировании каких-либо проектов не является актом цензуры — государственные средства в любом случае ограниченны, дать их одному деятелю искусств — значит не дать другому, и тут какие-то внятные критерии того, что государство хочет от тех, кого оно поддерживает, просто неизбежны.

Здесь, конечно, есть своя опасность — когда люди, ищущие финансирования, будут присягать тем ценностям, какие закажут, и выдавать что-то невыносимо фальшивое и пошлое, что уже, отчасти, и происходит.

Но, когда речь идет о государственной поддержке, выработка ее внятных критериев необходима.

Следующее разграничение стоит провести между цензурой и преследованием за мошенничество. Пока что у нас, действительно, «государство... никак не возражает против мракобесия оккультистов, магов, кармических «целителей», гадалок и астролухов». Но деятельность подобного рода торговцев «тайными силами» подпадает под вполне конкретную статью — мошенничество. Люди торгуют услугами, которых не в состоянии оказать.

Гадалки и астрологи совершенно бесполезны с точки зрения прогнозов (ни эпидемии ковида, ни военных действий никто из них не предсказал), «целители» опасны еще тем, что отвлекают людей от «официальной медицины», которая вполне могла бы им помочь. Рекламу подобного рода услуг давно пора запретить именно как мошенническую — но цензуру для этого вводить не обязательно.

Разного рода антинаучный бред — от фоменковщины до антиваксерства — тоже хотелось бы как-то обуздать. Как и религиозные лжеучения. Но тут возникает вопрос, который стоит поставить с самого начала — а кто, собственно, будет цензурировать? По каким критериям? Кто, будет, собственно, выполнять этот огромный объем работы — на каждый роток накидывать платок?

Например, ряд энтузиастов «научного атеизма» относят Православие к той же категории, что и астрологию — то есть, «антинаучной чуши». Конечно, они попросту безграмотны и смешивают теплое с мягким. Но где гарантия того, что цензурную политику будут определять не они?

Во время пандемии ковида резкой критике подверглись не только антиваксеры, но и «целователи икон», которых многие комментаторы обвиняли в распространении эпидемии. Есть ли гарантия, что призвав использовать инструменты подавления против каких-то неприятных нам людей, мы и сами не окажемся подавлены?

Православие, и это стоит отметить, настаивает на своей уникальной истинности, и ведет активную мировоззренческую и конфессиональную полемику, обличая другие взгляды как ошибочные и уводящие людей от вечного спасения.

Государство не интересуется богословием — зато склонно с подозрительностью смотреть на то, что ему покажется потенциальным источником раздора.

Под цензуру может попасть (и, весьма вероятно, попадет) любой православный полемист, который попробует критиковать другие воззрения.

Мы, православные, сейчас живем в условиях благожелательного отношения со стороны государства. Но это, даже сейчас, не означает, что люди, которые будут принимать цензурные решения, будут православными — или хотя бы сколько-нибудь религиозно грамотными. Не говоря уже об огромных возможностях для коррупции и теневого влияния.

Стоит заметить и то, что советская цензура имела место в условиях полной монополии государства на средства массовой информации. Она нарушалась, разве что, западными коротковолновыми радиостанциями, которые с трудом пробивались через глушилки.

В наши дни обеспечить такую монополию технически невозможно — и есть опасность вызвать так называемый «эффект Стрейзанд», когда попытки убрать из сети информацию, вызывающую общественный интерес, приводят только к росту этого интереса.

Мы можем вспомнить, как, когда рухнула советская цензура, люди, воспитанные ей, тут же кинулись «заряжать» воду у Чумака, «лечиться» у Кашпировского, вкладывать деньги в МММ и доверяться самым дурным демагогам.

Увы, но невозможно не прийти соблазнам. И тут лучше сосредоточиться не на цензуре, а на просвещении — на том, чтобы помочь людям сформировать трезвое и здравое православное мировоззрение, тот «щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого» (Еф.6:16)