Патриарх Варфоломей, экуменизм и экология

На днях Патриарх Варфоломей заявил о необходимости диалога.

«Диалог – это не необязательный выбор; это евангельская обязанность. Это не роскошь, предназначенная для богословов, а христианский долг, вписанный в сердцевину нашего призвания как крещеных людей. Ибо как мы можем утверждать, что любим Бога, которого не видим, если мы не любим наших братьев и сестер, которых видим?»

Он также высказался на тему экуменизма и экологии:

«Мы глубоко верим, что истинная экология неразрывно связана с обращением сердца. Не может быть мира на земле без уважения к земле. Наши отношения с Римской Церковью также являются источником радости: особенно после энциклики Laudato Si' Папы Франциска, мы идем вместе, чтобы защитить общий дом, который Бог доверил нам»

Что же, в том, чтобы православные и католики сотрудничали в деле охраны природы, ничего неправильного, наверное, нет — в конце концов, если мы вполне можем сотрудничать в вопросах, касающихся общего блага, с иноверцами и неверующими, то почему бы не с инославными.

И какой-нибудь недавно вышедший из землянки подвижник, не успевший войти в современный контекст, мог бы отметить, что, конечно, заботиться о творении — хорошо и правильно.

Как, конечно, хорошо и правильно поддерживать диалог — внимательно, с любовью и уважением выслушивать других людей, избавляться от негативных стереотипов, стремиться к пониманию.

Не видя этого контекста, можно было бы даже с пониманием отнестись к добрым словам патриарха Константинопольского о римской Церкви — в самом деле, нападки христиан друг на друга, особенно в ситуации, когда они являются не слишком влиятельным меньшинством даже в традиционно христианской Европе, а в других частях мира так и вовсе подвергаются жестоким гонениям, ослабляют позиции их всех и подрывают свидетельство верующих миру.

В самом деле, кто же станет выступать против мира, дружбы и заботы о природе? Разве что какие-то упорные злыдни, которым только бы вредить хорошим людям.

Но вот если мы рассмотрим всю эту экологию и диалог в контексте — причем в контексте того, что происходит прямо сейчас — впечатление сложится совсем другое.

В это самое время, пока Патриарх Варфоломей рассуждает о любви, диалоге и прочих прекрасных и возвышенных вещах, митрополит Онуфрий Киевский демонстративно лишен гражданства, Украинская Православная Церковь сталкивается с совершенно неприкрытыми попытками ее уничтожить, а кадры самого грубого и жестокого насилия в отношении верующих и духовенства Украинской Православной Церкви, которое происходит при захватах храмов в пользу подчиненной патриарху Варфоломею ПЦУ достигли уже и греческих СМИ.

Священников УПЦ демонстративно лишают брони от мобилизации — которую имеют даже служители самых странных и маргинальных культов. Их волокут на фронт, прекрасно зная, что священнику по канонам запрещено брать в руки оружие.

В защиту Украинской Православной Церкви решительно выступают даже некоторые американские конгрессмены. Так, например Конгрессвуман от Республиканской партии Анна Паулина Луна написала в соцсети X:

«Вы запретили Православную Церковь. Обещаю, господин Зеленский: оружия не будет. Время вести переговоры. Америка — не ваша свинья-копилка»

Но вот патриарх Варфоломей в это время предпочитает заботиться о природе и развивать диалог с папой Римским.

Тут хочется заметить, что если бы дело обстояло наоборот — конгрессвумен подвизалась бы за экологию, а патриарх Варфоломей заступался за Украинскую Православную Церковь, это гораздо более соответствовало бы здравому смыслу и естественному порядку вещей. Главное, это гораздо больше соответствовало бы притязаниям Патриарха Варфоломея на роль «первоиерарха вселенской Церкви».

В конце концов, он мог бы присмотреться к опыту римской Церкви — с которой находится в таком плодотворном диалоге.

Возвышение римских пап было связано, не в последнюю очередь, с их борьбой против светских государей, которые стремились подмять под себя Церковь.

Важной частью этого противостояния был «спор об инвеституре» — коротко говоря, о том, кто имеет право ставить местных епископов, папы или короли — и папы отстаивали права Церкви перед светскими государями.

Патриарх Варфоломей мог бы возвысить свою кафедру — и, несомненно, укрепить свой личный авторитет — если бы он решился заступиться за гонимых православных.

Тем более, что акции Зеленского в целом падают, и он — не настолько могущественный государь, чтобы разногласия с ним могли бы чем-то всерьез угрожать фанару.

Да и идти на какое-то серьезное обострение было бы и не нужно — достаточно вслух осудить насилие против мирян и духовенства УПЦ, которое творят подчиненные ему представители ПЦУ. А не вслух — более кулуарно — по-хорошему уговорить Зеленского и иже с ним прекратить их усилия по уничтожению Церкви.

О если бы патриарх Варфоломей имел бы о православных людях хотя бы половину того попечения, которое он имеет об экологии! О если бы отношения с другими православными были ему хотя бы отдаленно так важны, как отношения с папой Римским! Ситуация была бы совершенно другой.

Политическая власть не всегда держится на согласии управляемых — она может опираться на насилие, хотя даже самые насильственные режимы прилагают немалые усилия к тому, чтобы изобразить себя благодетелями подданных.

Но духовная власть, не имея дивизий, держится только на готовности людей ее признавать — на их доверии и уважении.

А доверие — это не что-то гарантированное раз и навсегда. Это капитал, который можно приобретать — а можно и утрачивать.

Конечно, само по себе имя древней кафедры Константинопольской — это немалый капитал. Это кафедра святого Иоанна Златоуста, это кафедра многих святых, справедливо окруженных любовью и почитанием православного народа.

Но история говорит о том, что на этой кафедре могли оказываться разные люди — как великие святые и учители Церкви, так и люди, по своим интеллектуальным и нравственным качествам совершенно не великие — а то и осужденные впоследствии еретики.

Кафедра Константинополя работает как увеличительное стекло — окажись на ней человек мудрый, любящий, заботящийся о благе Церкви — его личная добродетель будет усилена древней славой его престола.

Окажись на ней человек, не проявляющий таких качеств — контраст между местом и человеком будет особенно резать глаз.

«Права и привилегии» о которых так настойчиво говорит патриарх Варфоломей, не слишком убедительны канонически — но они могли бы выглядеть намного лучше, если бы он выступал защитником Церкви от нападок светских властей.

В ситуации, когда он оказывается на стороне гонителей Церкви, вопрос о «правах и привилегиях» снимается за его явной нелепостью.