07.03.2021 14:23:37
Михаил Григорьевич Талалай
Родители назвали ее редким именем – Майя, которого нет в Святцах. Бог весть, какие у них были побуждения: сам я об этом Майю Александровну не спрашивал, но какие-то веские причины у них, конечно, были.
Священник, крестивший новорожденную в Риме в 1933 году – архимандрит Симеон (Нарбеков), многолетний добрый пастырь эмигрантского стада – по традиции оставил первую букву, и в церковном обиходе Майя стала Марией.
С этим именем ее только что отпевали и погребали, всё в том же Риме.
Тогда, в начале 1930-х годов, русские эмигранты в Италии, как и в остальной Европе, стали свыкаться с мыслью, что на Родину им вернуться не удастся: советский режим крепчал на глазах, утверждаясь и на мировой арене. Оба родителя Майи целиком принадлежали к тому к разрушенному «режиму», который, по примеру Французской революции, стали называть «старым». Оба принадлежали к видным графским родам: отец – граф Александр Николаевич Ферзен, мать – графиня Александра Павловна Шувалова. Родственными узами они были связаны с Шереметевыми, Долгорукими, Орловыми и прочими громкими фамилиями. О службе России этих родов теперь написаны книги, но тогда «новому режиму» они не только были не нужны, но казались вредными и опасными. Те «старорежимные», что уцелели после бойни и бежали, пытались стать полезными на чужбине, пусть и на самых скромных ступеньках общества. Отец Майи, блестящий офицер лейб-гвардии Уланского полка, сподобился работать в одном римском банке – пригодилось знание языков.
Русский Рим, по сравнению с Русским Парижем мог бы показаться глухой провинцией, однако писатель Борис Ширяев утверждал, что в российской диаспоре это был самый элитарный город: тут проживало более трехсот аристократических семейств.
Фотопортрет Майи Александровны Ферзен, сделанный иеромонахом Авелем (Усачёвым) и стоявший в римской церкви св. Николая Чудотворца во время ее отпевания.
Кончина Майи Алексанровны Ферзен подвела черту под историей того Русского Рима: она стала последней представительницей легендарных russi bianchi – «белых русских», как в Италии, и не только тут, называют эмигрантов первой волны.
Майю и ее старшую сестру Софию вырастила в одиночестве мать: отец скончался от туберкулеза, когда Майе был всего год. Росли девочки не в Риме, а в удивительном уголке Италии – в Южном Тироле, среди Альп, в прелестном курортном городке Сиузи. Не исключено, что на решение матери переехать туда из Рима повлиял страх, что и ее дочки также подвержены фатальному туберкулезу.
Несколько раз в году они ездили в Рим, повидаться там с другими Ферзенами и прочей родней (а это было почти весь дворянский Русский Рим), а также причаститься у о. Симеона в Никольской церкви на виа Палестро. Иногда и он выбирался к ним в Тироль, окормляя и других тамошних эмигрантов.
Майя, с детства от матери знавшая языки и выросшая в краю, где говорили по-немецки, поступила на лингвистику в Туринский университет. Вернувшись в Сиузи, она получила место учительницы в соседнем городке Кастельротто. Похоронив там же в Тироле, в 1968 году, свою мать и выйдя на пенсию, Майя возвратилась в Рим. Вечный Город она по праву могла называть родным, в то время как Родиной все-таки считала Россию, – не географическую, утраченную, а ту Россию, которую стали называть Зарубежной. Теперь она ездила каждый год из Рима в Альпы – помолиться на могиле матери, принести цветы.
Мы познакомились с Майей лет тридцать тому назад, но никогда обстоятельно не беседовали, хотя я выведывал у многих эмигрантов, живших в Италии, их семейные истории. Майя Александровна своим строгим, замкнутым видом не располагала к беседам. Об этом говорили многие. Вероятно, тут сказывалась характер. Вероятно, – и особая биография. «Белые русские» в Италии всегда были под «колпаком»: сначала дуче подозревал их как возможных советских агентов; после войны их опасались как вредителей дружбе Италии с СССР.
Майя Александровна доживала свой век под церковной сенью. Ее домом стала церковь – и даже в материальном смысле: она обитала на виа Палестро, в том самом палаццо, где находился храм св. Николая и квартиры причта. Думаю, что к ней в полной мере приложимы слова одной прихожанки, которые я вычитал в протоколе одного приходского собрания во Флоренции: «У нас, потерявших родину, осталась только Церковь».
Мы регулярно виделись с ней в 90-е годы, когда я по благословению о. Михаила Осоргина готовил переиздание «Спутника православного богомольца в Риме». Староста прихода, Майя Александровна, была также и верным секретарем настоятеля – все хлопоты по будущей книге вела она. Наша книга вышла в конце прошлого века, хлопоты закончились, но затем, с начала нового века, и примерно с такой же регулярностью я снова встречал ее на виа Палестро, – когда сопровождал в храм российских паломников.
Они, выделив ее в церковном зале, сразу признавали в ней аристократизм, и даже точно называли ее титул, спрашивая меня: «Михаил Григорьевич, это графиня?». Это узнавалось по осанке, которую отмечали все, и по особой дворянской, я бы сказал, «архитектуре» лица.
Никольский приход в Риме не раз переживал перипетии, менял юрисдикции. Прихожане, как водится, принимали всё близко к сердцу, переживали, ссорились. Двадцать лет тому назад произошел бурный переход из Патриархии Константинопольской в Патриархию Московскую. Для большинства это было возвращение, для меньшинства – отпадение. Насколько мне известно, Майя Александровна никогда не участвовала в тех жарких спорах. Она всегда высшим авторитетом полагала настоятеля, решения которого ею не обсуждались: если о. Михаил Осоргин, родившийся в Париже, заявил, что пора из-под парижского омофора вернуться в Москву, значит, так и надо.
За тридцать лет нашего знакомства она как будто совсем не изменилась. Всё такая же осанистая, сдержанная. Менялся мир, менялись мы, менялся я. В нашу последнюю встречу, года два тому назад, она меня несколько огорчила… Я видел, что Майя Александровна смотрит на меня, не узнавая, и напомнил ей: «…Михаил Талалай». Она помолчала, но потом не выдержала: «Миша, неужели это Вы?».
Да, это я, Майя Александровна, это мы, это другие соотечественники, это новые русские жители Италии, вошедшие с конца прошлого века годов в эти, опустевшие было, стены церкви на виа Палестро, заполнившие их, внесшие в них свою новую ностальгию, страсти, проблемы. Многие тут повенчались, крестили своих детей. Иные уже успели уйти в другие сферы. Иные начинают стариться… Майя Александровна для всех нас служила неким гарантом связи эпох, поколений, эмигрантских волн, географической России и России Зарубежной – вне зависимости от церковных юрисдикций и от режимов на родине и вне ее.
Михаил Талалай,
Милан
Комментарии
22.05.2022 - 17:57 Спасибо большое за теплые:
Спасибо большое за теплые слова о Майе Александровне. Я только сегодня узнала о ее кончите. Славная, гордая глубоко нравственная натура. Никогда не жаловалась...болела уже давно. Мы с ней провели отличные дни в гостя у отца Михаила во Франции. Гуляли, пили вино, вспоминали Рим, смеялись. Сегодня смотрю на ее фото, и грущу. Уже давно я поняла, что отвечая на мои звонки и радостно говоря - дорогая Светлана!! Майя не помнила с кем говорит, но никогда не могла обидеть своим невниманием никого. Царство небесное тебе дорогая!!! Вечный покой.
Добавить комментарий