Как признание ЛДНР стало неизбежным

Признание Россией Донецкой и Луганской народных республик стало, несомненно, самым ярким событием недели и вызвало бурные отзывы — полные патриотического ликования с одной стороны, и патриотической скорби и негодования с другой.

Однако, как это ни покажется парадоксальным, оно стало огромным облегчением для украинской власти. Выполнять минские соглашения, которые предполагали интеграцию республик в Украину на правах широкой автономии, они не могли, потому что это вызвало бы со стороны «патриотов» обвинения в предательстве. Отпустить с миром не могли по той же причине. Восстановить свою власть над этими регионами силой — не могли, потому что этого бы не допустила Москва. Да и не очень хотели, на самом деле, иметь дело с разоренными регионами и враждебным населением.

Взяв ответственность за разрешение ситуации на себя, Путин снял с украинских властей бремя, которое было им не по силам.

Что же до горького возмущения, которое вызвало это решение у части украинцев, то хотелось бы обратить внимание на то, как оно стало неизбежным.

Пафос украинской независимости — «свобода народам! свобода человеку!» — исходил и исходит из того, что люди вправе сами решать под какой властью они хотят находиться и из какой столицы управляться. Но если мы признаем за Киевом право отложиться от Москвы, мы неизбежно признаем за Луганском, Донецком и Севастополем право отложиться от Киева. Конечно, русского патриота может глубоко удручать уход Киева — а украинского уход Крыма и Донбасса. Но лозунг «Геть від Москви!» имеет вполне очевидное продолжение — «Геть від Києва!» Если, как восклицал один горячий симпатизант Украины, «на волю, всех на волю!», то на волю можете уйти не только вы, но и от вас.

Если уйти из-под власти, которую люди рассматривают как иностранную, в глазах самих украинских «патриотов» есть дело настолько превосходное, что те, кто боролись за это, достойны вечного прославления — несмотря на все, что поляки и евреи знают о нравственном облике Бандеры и Шухевича — то их негодование на людей, ушедших из-под их собственной власти, выглядит не вполне убедительно.

Можно было постараться, чтобы у людей не возникло желания уходить. Но увы, развитие событий определялось активистами, которые делали все ровно наоборот.

Можно с пониманием отнестись к той тревоге, скорби и негодованию, которую жители Киева — а также украинцы из Канады, США, Германии и других стран — испытывают при одной мысли о том, что Киев может подвергнуться обстрелу со стороны войск, которые попытаются его захватить. Отмечу, что я сам был бы против этого — и нахожу это маловероятным.

Но нам всем стоит вспомнить, что города и поселки ЛДНР в реальности подвергались артобстрелам со стороны ВСУ, со значительными разрушениями и жертвами среди гражданских лиц. Я знаю, что есть украинцы, в том числе западные украинцы, которые были против этого, и постоянно выражали свой протест на чистом украинском языке. Но ход событий определяли не они — а те, кто полагали, что так и надо.

Мировое сообщество тоже ни в малейшей степени не беспокоили жертвы среди гражданского населения. А почему бы, собственно, жизнь восточных славян должна быть ценней для «цивилизованного мира», чем жизнь иракцев или ливийцев?

Если вы испытываете острое негодование при одной мысли об обстрелах Киева (или Львова) и гнев против России, которую подозреваете в намерении эти обстрелы совершить — то что по отношению к Украине должны переживать жители Донецка и Луганска?

Украинские «патриотические» блоги много писали про жителей ЛДНР, и бросалось в глаза, что «патриоты» смотрят на жителей республик совсем не как на дорогих сограждан, подпавших под власть оккупанта. Они используют максимально экспрессивную лексику, чтобы выразить свою ненависть и презрение к именно к населению, как к низшей расе, и пообещать ему самое плохое обращение в случае, если это население попадет под их власть. Как писал подполковник ВС Украины Константин Машовец:

«- …Эта ватная сволочь должна видеть... на улице вооруженного украинского солдата, который... должен ПОСТОЯННО демонстрировать готовность пустить свое оружие в ход…

- При малейшем неповиновении или признаках бунта…

- Даже при шепоте «РаИсся!!», не говоря уже про бесчинства и срывание украинской государственной символики и захвате административных зданий…

- Даже если какая-то тварь просто вздумает открыть свой поганый рот в адрес Украины и ее военных… удар прикладом в поганую харю должен стать АВТОМАТИЧЕСКИМ…

ИНАЧЕ УМОЕМСЯ КРОВЬЮ…

Вся эта ватная мерзость начинает поднимать голову только потому, что мы им это ПОЗВОЛЯЕМ…»

Подобная лексика — «ватопитеки», «самка колорада», «донбабве», изображение жителей мятежных регионов (именно жителей) как бандитов, алкоголиков и наркоманов, чужаков, которых советы переселили на место выморенных голодом настоящих украинцев — была типичной для «патриотической» среды.

Конечно, злобные и безответственные крикуны есть везде — но в государстве, которое преследует государственные цели, их одергивают.

Но государство было слишком слабым, чтобы их одергивать, а голоса людей благоразумных были маргинализированы как голоса «предателей» и «агентов Кремля».

Понятно, что нацики составляют численное меньшинство, что шествия с криками про гилляку и ножи собирают не так уж и много народа. Но этим шествиям никто не мешает — что было очень ясным посланием. В Москве (как и везде) есть люди, которые хотели бы погреться на пожаре — но если кто-то высунется на Тверскую с кричалками про то, что таких-то нужно на гилляку и ножи, то это немедленно будет пресечено. Рефлекторно, по инстинкту государственного самосохранения. Как это будет пресечено в Париже, и в Берлине, и в Лондоне. Потому что люди, которым на площадях столицы обещают гилляку и ножи, могут сильно охладеть в своей преданности государству. Это ожидаемо.

Семь лет российское руководство пыталось запихать ЛДНР обратно в Украину на правах автономии. Семь лет власти Украины отпихивались. Можно понять, почему — принять автономию двух областей — значит запустить процесс федерализации, что никак не стыковалось с унитарно-националистическим проектом Украины как одной большой Галичины. Но получив крайне разнообразную в этническом отношении страну, было бы самым естественным делом сделать ее федеративной республикой — как Германия, например. В Европе уже сложились правила в отношении местных языков, их вполне можно было бы применить. Украина могла бы стать действительным воплощением европейской мечты — обществом, где уважают идентичность и свободу всех его членов. Как когда-то говорил какой-то украинский политик «на Украине русским должно быть лучше, чем в России, а венграм — лучше, чем в Венгрии». Но руководство страны поставило на узко-националистический проект, с попыткой перековать всего населения под одну идеологическую схему и одну идентичность. Этот проект был обречен с самого начала.

Когда-нибудь в будущем Украина будет мирным, процветающим, федеративным государством, в котором будет столько языков, сколько нужно людям на местах, Бандера и Шухевич будут местными достопримечательностями вроде Влада Цепеша в Валахии, а кричалки про гилляку и ножи будут пресекаться полицией. Насколько долгим будет путь к этом состоянию — трудно понять. На него можно было бы встать еще в 2014, но увы, так не сложилось.