Благородные доны и клоака

Самой обсуждаемой темой прошедшей недели оказался скандал с преподавателем ВШЭ Гасаном Гусейновым, который написал у себя в Фейбуке пост следующего содержания:

“Почему некоторым россиянам кажется, что русским в Украине невмоготу выучить к своему русскому еще и украинский? Потому что, приехав, например, в Берлин, эти умные люди не удивляются, увидев в тамошних киосках газеты не только на немецком, но и на русском и турецком, сербском и французском, греческом и польском, английском и итальянском.

А в Москве, с сотнями тысяч украинцев и татар, кыргызов и узбеков, китайцев и немцев, невозможно днём с огнём найти ничего на других языках, кроме того убогого клоачного русского, на котором сейчас говорит и пишет эта страна. Язык, из которого вынуто удивление: черт побери, а мир-то населен более умными и человечными людьми, чем я и мои соотечественники, как же так? Как же я дошёл до жизни такой? Патамушта империя и великая держава? Наоборот: потому что не империя, не великая держав, а порядком одичавшая страна. Очень много работы у следующих поколений, которым предстоит расчищать эти наши авгиевы конюшни”

Характеристика русского языка как “убогого и клоачного”, на котором говорят “в этой одичавшей стране” и не понимают, сколь они уступают в уме человечности другим народам, вызвала бурную - и преобладающе негативную - реакцию в сетях.

Прежде всего тут бросается в глаза поразительный коммуникативный провал - профессиональный филолог, профессор, читающий лекции в престижном ВУЗе, не может сформулировать свое сообщение так, что оно не выглядело грубым этническим оскорблением. Когда это оскорбительное сообщение вызывает резкую ответную реакцию, он не в состоянии понять ее причины и выступает с комментариями, которые могут только подлить масла в огонь. На сцену являются его сторонники и защитники, главный посыл которых состоит в том, что они, хотя и могут уточнять детали, в целом поддерживают исходное сообщение и находят реакцию на него только подтверждающей правоту профессора. А ничего неуместного и оскорбительного в его словах не видят.

Что же, объяснять очевидное - тяжелая и неблагодарная работа, но кто-то должен ее делать. Ряд комментариев к посту профессора - ныне скрытого, по его словам, фейсбуком - носили характер грубых этнических оскорблений. Сторонники профессора призывают нас этими оскорблениями возмутиться - и тут мы должны признать их правоту. Действительно, так нельзя.

Но давайте спросим у профессора Гусейнова и его друзей - вызвали ли эти оскорбления у них теплые чувства? Готовы ли они признать людей, выступающих с такими оскорблениями, нравственными авторитетами, учителями жизни и совестью общества? Сочтут ли они уместным, если люди с такими взглядами и такими манерами станут преподавать в престижных ВУЗах? Думаю, что мы не ошибемся, если предположим, что ответом на все эти вопросы будет самое решительное “нет”. Как раз к этнической ненависти наше либеральное сообщество (вроде бы) относится с крайней непримиримостью.

А теперь давайте произведем мысленный эксперимент - и заменим в высказывании профессора “русских” на любой другой этноним. Я даже не буду писать возможные варианты - потому что это страшно и вымолвить, перед нами окажется злобный ксенофобский текст, который в стенах ВШЭ - да и, практически, в каких угодно стенах - ни секунды не поколеблются, со всем должным негодованием, признать примером грубого этнического оскорбления. В “цивилизованных странах”, на которые ориентируется наше либеральное сообщество, даже несравненно более деликатные высказывания стоят людям карьеры.

Но увы, люди которые моментально распознают этническую ненависть в отношении любой другой группы,  не заметят ничего подобного, если речь пойдет о русских.

Более того, не заметят и куда более серьезных несправедливостей. Если вы эмигрировали в чужую страну, от вас естественно ожидать, что вы станете учить ее язык. Но если вы в ней родились и выросли, а потом так оказалось, что город, в котором вы живете с детства, разговаривая с соседями на родном языке, оказался под властью этнократического режима, который воспринимает ваш родной язык как враждебный и требует от вас (и всех ваших соседей) перейти на другой, это явная несправедливость, и нарушение принятых в Европе (и в России) норм.

Можно не сомневаться, что если бы речь шла о любой другой языковой группе, те же самые люди это бы признали - но, если речь идет о русских, именно к ним обращаются упреки в том, что им “трудно выучить украинский язык”. Я очень люблю прекрасный, мелодичный украинский язык; всякий, кто назовет его “убогим и клоачным” будет, несомненно, злобным глупцом. Но население тех или иных областей имеет право говорить - в том числе с государством - на том языке, который у него родной. Об этом сказано, например, в “Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств”.

Конечно, наши либералы не против хартии - и даже горячо поддерживают изложенные в ней принципы - если только речь не идет о русских. По легенде, один из лидеров старой Родезии говорил “я за демократию, пока негры не имеют к этому отношения”. Наши либералы тоже придерживаются высоких демократических принципов - пока русские не имеют к этому отношения.

Иначе говоря, профессор Гусейнов - и та среда, для которой он свой - проявляет к русским именно такое отношение, которое они немедленно бы сочли проявлением возмутительной ненависти и дискриминации, если бы речь шла о любой другой этнической группе.

Однако ответные нападки на этническое происхождение профессора Гусейнова никак невозможно оправдать  - хотя их причины понятны.

Конечно, уничижительные высказывания о чьем-то языке, культуре и народе чаще всего делаются в контексте этнических конфликтов, и, услышав нападки на какую-то “плохую” этническую группу, мы озираемся в поисках той “хорошей” группы, от лица которой эти нападки делаются.

Этот инстинктивный порыв побуждает многих обращать внимание на азербайджанские корни Гусейнова - а также выяснять этническое происхождение других сотрудников ВШЭ. В итоге, правда, оказывается, что никакого внятного этнического единства там не наблюдается, а среди либералов, горячо вступившихся за Гусейнова, большинство - этнические русские.

Могут ли люди ненавидеть свою собственную культуру? Разумеется, и этому немало примеров. Британский философ Роджер Скрутон даже придумал для этого специальный термин, “ойкофобия”, страх и ненависть в отношении своих. Это далеко не только русское явление - либеральные хунвейбины в США, главный враг которых - “белая Америка”, обвиняемая в христианском фундаментализме, расизме, гетеронормативизме  и других ужасных преступлениях, сами, по большей части, до неприличия белые.

Та “хорошая” группа, которой противопоставляются “плохие” русские носит не этнический, а идеологический характер. Сознание нашей интеллигенции не этническое, а прогрессорское, даже революционное. Ее главный пафос и смысл, который она усваивает своему существованию - переделать Россию в “приличную страну”. А чтобы эта задача имела смысл, Россия должна восприниматься как “неприличная” и, говоря словами профессора, “одичавшая”.

Если Россия и без них нормальная страна - не уникально хорошая, не уникально плохая, просто одна из стран мира со своими достижениями и проблемами - то все основание, на котором они строят свою самооценку, рушится.

Дон Румата - трагический и возвышенный герой, если он сидит в мрачном Арканаре, среди немытых, невежественных и жестоких туземцев. Если он сидит в обычной современной стране, среди обычных людей, быт и нравы которых медленно, но верно улучшаются - какой же он тогда дон Румата?

Герой Достоевского говорил “ Если Бога нет, то какой же я после этого капитан?” Современный либерал может заметить, что “если Россия - не одичавшая страна, то какой же я тогда интеллигент?” На чем ему тогда строить веру в свое превосходство? Ведь эдак он оказывается обычным человеком среди других обычных людей - “и средь детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он”.

Отсюда эта постоянно вылезающая враждебность к России и русским, крайне болезненная реакция на то, что в России все не так плохо или меняется к лучшему. Либерала сразу видно по тому протесту и глубокому огорчению, которое вызывают у него хорошие новости о России - например, то, что люди стали меньше пить, или скорая помощь в Москве работает на уровне остальных европейских столиц.

Для поддержания самооценки либерала важно, чтобы Россия была полным отстоем.

Это переживание усиливается той либеральной средой, которую можно назвать “обществом взаимной поддержки гордыни”. Он находит себе людей, которые заверят его, что да, кругом совершеннейший Арканар, и только мы с тобой Руматы, несущие свет в эту мрачную клоаку.

Это было бы довольно частной психологической проблемой, если бы не явление, которое дополнительно тревожит и раздражает людей, не принадлежащих к узкому кругу донов Румат, страшно далеких от народа.

Каким-то образом враждебность к России и русским оказывается позитивным фактором карьеры. Из любой коммерческой компании вы рискуете вылететь со свистом, если решитесь открыто оскорблять ее клиентов. Несколько таких случаев уже было. С руководством компании, которое платит вам зарплату, тоже обычно ведут себя вежливо.

Но вот с государством по-другому - люди, которые не скупятся на брань в адрес правящего режима, называя его и “чекистским” и “фашистским”, и “сталинским”, и “средневековым”, оказываются устроены при этом самом режиме намного лучше, чем большинство сограждан.

Это достойно удивления и со стороны самих борцов - зачем же вы кусаете руку, с которой кормитесь, и кормитесь жирно, и со стороны режима - зачем же продолжать финансировать этих людей?

Если предполагается, что эти люди приносят пользу, служа народу - то как понимать подчеркнутое и демонстративное изъявление презрения к этому самому народу?

Конечно, важно, чтобы в обществе люди были свободны высказывать свое мнение - даже если оно неприятно и властям, и большинству граждан. Это не должно быть наказуемо. Но, с другой стороны, это не должно быть награждаемо. Почему, собственно, налогоплательщики должны финансировать воспитание ненависти и презрения к ним самим?

Если бы профессор престижного ВУЗа попробовал высказаться о любой другой этнической группе так, как Гусейнов высказался о русских, ему пришлось бы, чтобы сохранить свою работу, покаяние изъявить глубочайшее.

Возможно, нам стоит уравнять русских в правах со всеми остальными.