Дары Волхвов

На Рождество 2014 г. в Москву  из Греции были принесены Дары Волхвов. Сначала конечно в святая святых – Патриаршую резиденцию – Храм Христа Спасителя.  Величайшая христианская святыня впервые посетила Россию. Причем, это был уже второй случай такого рода. Осенью 2011 года православная, верующая Россия встречала Пояс Богородицы… В обоих случаях все, что находилось на расстоянии ночного пути поездом, автомобилем и пр. – все устремилось в Москву. Не знаю, можно ли по таковым случаям судить о вере народа, но мне хотелось бы думать именно так. Все всколыхнулось, все пробудилось. Все и всё – вспомнили. Вспомнили, что все мы русские, православные, верующие. И вот, сама Богородица Поясом своим пришла на Русь! Бывалое ли дело!? А через три года – Дары Волхвов! Те самые, что были принесены Богородице при рождестве Христа! Сохранились! До наших дней! И все это здесь, в Москве, все – доступно! Пусть дождь, пусть мороз, что нам!

Но были и трезвые люди, «реалисты», которые  во время принесения Пояса  Богородицы говорили (и это истинно так!), что кусочек этого Пояса находится в мощевике храма Пророка Илии, что в Обыденном переулке. Это – в двух шагах от Храма Христа Спасителя. А частица Ризы Богородицы постоянно доступна к поклонению в Храме Христа Спасителя.

После этого абзаца – по логике -  надо сделать большое многоточие. И поразмышлять  об этих толпах несмысленных обывателей. Что ломиться-то! Ну ладно – провинциалы, которые этого м. б. и не знают, но москвичи-то… Более того, перед самым фактом принесения Пояса Богородицы ключарь Храма Христа Спасителя о. Михаил Рязанцев объявил, что во вверенном ему храме – вот она! – находится равнозначная святыня: часть Ризы Богородицы. Иначе говоря: утихомирьтесь хоть вы, которые слышат меня сейчас!

 Не утихомирились. Ломились вместе со всеми. Иначе говоря, становились в очередь где-нибудь в р-не метро «Университет», а то и дальше… И медленно продвигались вдоль набережной  в течение 8-10 часов к вожделенной цели – Храму Христа Спасителя, хранителю Святыни. А на улице – ноябрь, дождь, непогода. В метро на «красной ветке» объявляют место окончания очереди, чтобы люди не выходили из метро раньше. Какого масштаба событие!

... Но вот вы – в очереди. Начинает накрапывать дождь, и вы, москвичи, оказались к этому не готовы, даже зонтика не взяли! Ничего, вот две «матушки» из Орла, которые только что сошли с ночного поезда, где конечно не спали… у них оказывается «про запас» есть не только два дождевика, но и тонкая пленка, которую они предлагают незадачливым москвичам.

 ***

Случилось так, что Новогодние и Рождественские праздники 2014 г.  я провела вне Москвы, вернулась домой только 8-го января. Информация о принесении Даров Волхвов меня как-то обошла. Но как только 8-го я приехала домой, буквально через десять минут раздался телефонный  звонок… Вечером  я все прикинула и поняла, что у меня для «капитального стояния» к Дарам Волхвов  есть только один день – 9-е.

9-го января я весь день (10.5 часов) простояла в очереди. В 10 ч. я встала далеко за зданием военной Академии им. Фрунзе. В Храм Христа Спасителя я входила в начале девятого вечера, в 20.35 – вышла. Решение было спонтанное. Просто подумалось: единственный полностью  свободный день; и если я не пойду, то измаюсь и пожалею.

Муж понял, куда я иду, только тогда, когда я была в дверях: «Все ясно. Это называется - Дары Волхвов» - «Ты-то  откуда знаешь?» - «В отличие от тебя я смотрю телевизор. Возьми хотя бы фляжку с коньяком, околеешь ведь там, на холоде. Я – серьезно. Ты просто не знаешь, что такое – длительный холод».  В ответ я только вздохнула «про себя» - фляжку с коньяком!

…Первые два часа мы все не могли миновать это длиннющее здание военной Академии, что на Фрунзенской, то есть практически стояли на месте. Именно в это время спонтанно возникали мысли: то ли я делаю. С какой-то женщиной мы прочли акафист Святителю Николаю. Рядом стали читать акафист Богородице и далее все, что есть в молитвословах. Стоять  мы продолжали на том же месте. Искушающая мысль появилась снова… Причем, уже с аргументацией. Ну не все же смогут побывать в Храме Христа Спасителя в это время лично и физически. А храм между тем уже освящен этой святыней. И через неделю, и много позже благодать этого посещения будет разлита в храме. Мы почувствуем ее, и она снизойдет на нас…   Как-то лениво я подавила эти мысли.  Ладно, думаю, это я  успею. Смотрю  на окружающих и к стыду своему замечаю, что такой мысли нет больше ни в ком. Так-то вот. И вообще, повернули назад, то есть вышли из нашей группы за все время только двое – провинциальная супружеская пара. Причем, в самом начале. Больше никто.

В это время многие были уверены, что уж к 5-то часам вечера  мы подойдем к Храму Христа Спасителя. Но! У Крымского моста мы были лишь в 2 часа. Полицейские уточнили наши расчеты: вторая половина пути займет столько же. То есть, по крайней мере  у цели мы будем не раньше 6-7 часов вечера. Мысль «уйти» - как-то ушла сама собой, и когда – я даже не помню. Удивительно, но холодно не было. Есть тоже не хотелось.  Опять же – световой день, дождя нет. 9 января: ясно, даже солнечно и сухо, +5… А к «Поясу Богородицы» мы стояли под дождем.

Какая-то женщина стала мне рассказывать историю своей жизни: что после гибели своего сына-офицера 15 лет назад она порвала цепочку, выбросила крест и перестала ходить в храм. И только через десять лет снова вошла в него… Она цеплялась за меня взглядом и все боялась меня потерять в толчее. Я слушала ее вполуха и одновременно  разглядывала окружающих.  Почти все время от времени говорили по телефону. Всем звонили близкие, можно сказать – поддерживали, переживали. Слушаешь невольно, все ведь рядом.

Высокий средних лет мужчина говорит, похоже, с женой. Старается говорить тихо: «Нет, есть я не хочу. Хочу подойти натощак». Немолодая женщина говорит, наверное, с приятельницей: «Рождество хоть и наступило, но здесь, как навечерие: кроме детей никто и не ест. Не хочется». Муж звонил мне периодически. И, судя по всему, смотрел параллельно новостные передачи.  Сначала уговаривал «бросить это дело», но так как я просто клала трубку, тему он сменил: «Там, говорят, где-то рядом есть автобусы, где можно отдохнуть и погреться… Но ты ведь даже автобусов не увидишь! Ну почему ты не взяла фляжку?»

Прямо рядом со мной женщина разговаривает с приятельницей, которая, судя по всему, не рискнула встать в эту очередь. Из трубки раздается раздраженный и резкий голос: «Да что ты будешь мне рассказывать  - вы там все собрались  с олимпийским здоровьем!»

Еще один переход после получасового стояния, рядом оказываются другие люди. Слышу серьезный разговор.  Дочь, кажется из другого города, говорит матери, что знакомая игуменья монастыря едет со своими монахинями в Храм Христа Спасителя. Они пойдут без очереди и приглашают ее. Ей только надо выйти из очереди и договориться о месте встрече. Мать медлит. Дочь: «Да что ты там думаешь, мама? С твоим-то здоровьем!» - «Я тебе перезвоню, Леночка». Женщина, вся в смятении, оборачивается ко мне, я ближе всех: «Искушение-то какое… Ну, если бы раньше… Видите, как  можно - и без очереди, на халяву». Она вроде как спрашивает моего мнения, но я молчу: на счет «халявы» каждый должен решать сам. Но вот она приняла решение, перезванивает дочери: «Нет, Леночка, если бы раньше… Не буду я суетиться» - «Мама, - на том конце провода слышится отчаяние, - но ведь тебе стоять на холоде еще четыре часа!» - «Нет, Леночка, нет, я уж до конца». Леночка не угадала, стоять оставалось еще шесть с половиной часов. Женщина снова повернулась ко мне, на этот раз я не промолчала: «Правильно… Если не заплатите сейчас, заплатите потом. Не исключено, что – еще больше».  Ее молчание говорило о том, что она поняла.

Еще был такой курьез. Во время очередной остановки вся группа сосредотачивается у турникета. За спиной слышу резкий, громкий и властный голос: «А это передо мной что за гора?!» Голос обращен не ко мне, но я оборачиваюсь. Немолодая,  крупная и яркая женщина без головного убора с пышной прической в рыжей норковой шубке с палочкой, которая ей, похоже, была не нужна… Идет – напролом. «Горой» она называет человека, который еще не расступился при ее появлении. Когда на нее с удивлением все обернулись, она со всесокрушающей энергией пошла в наступление: «Дайте мне пройти! Вы знаете, какая я больная?!» – и начинает перечислять болезни, из которых раковое заболевание – наималейшее. Потом она перечисляет пережитые ею недавние похороны родственников… Не давая опомниться, она била по голове всех и каждого. Натиск был столь стремительным, что все невольно расступались. Чем она сокрушила полицейских, я не слышала, но и они дали ей зеленую улицу. Почему она решила начать с «Фрунзнской», а не с «Кропоткинской»? Она бы и там всех победила.

Ей давали пройти, но уже вслед ей смотрели с сожалением… В первый момент у меня было ощущение, что передо мной профессиональный эпатаж. И, если бы рядом оказалась кинокамера, я бы не удивилась. Но камеры не было, сценка из домашнего спектакля промелькнула, оставив у зрителей именно – сожаление…

***

Еще один переход, и рядом со мной оказываются двое  мальчишек  лет десяти с мамами-приятельницами. Уминают бутерброды с сервелатом: «Мама, еще бутерброд и еще салфетку. Нет, чая больше не надо. И Лешке еще бутерброд».  Мальчишки хороши, всем приятно смотреть, с каким аппетитом они насыщаются. Вот они подкрепились, и я решила их поэкзаменовать:  «А вы знаете, куда мы идем?». Первыми моему вопросу порадовались мамочки, и я поняла, что детки подготовлены. Тот, который Лешка, начал издалека, но все у него как-то не складывалось… Мама с упреком: «Но ведь мы же с тобой вчера об этом читали!». Зато второй, более шустрый изложил все кратко и четко. «Ну, а сами-то вы, спрашиваю, хотели сюда пойти?»  Оба хитро заулыбались: «Конечно, мы ведь в школу сегодня не пошли!».

***

Ближе к семи вечера  стало холоднее, стали охотнее брать чай, предлагавшийся извне волонтерами, и мечтать попасть в храм до закрытия. На последнем переходе, еще на набережной, очередь стала разбухать. Извне стали проситься с детьми. Кто же откажет?  Но на каждого ребенка, странным образом, приходилось трое, а то и четверо взрослых.

Подошли к последним коробкам металлоискателей, посмотрела на часы: 20.10. Отправила СМС  мужу: «Подошла к храму, больше не звони».

С остановками подходим к ступеням, ведущим в храм. Я чувствую прилив вдохновения. И в то же время: как странно, что сегодня я могу войти сюда только через десять часов. Как странно….

В самом  храме греки и чужие священники. К мощевикам Святыни  для скорости прохождения очереди все прикасались только рукой.  Я  же – удивительное дело - смогла  приложиться. Дело в том, что за мной что-то застопорилось, причем, с обеих сторон. Я положила руку на крышку ковчежца и  задержала ее, так как меня никто не торопил. Мягкий импульс тепла. Руку я не убирала. Да, импульс тепла. Необычного тепла. Я обернулась, но за мной все еще никого не было.  Помедлила еще… Приложилась… Тепло – будто сконцентрированное, долго копившееся в жарком климате. Нет, словами – это трудно… Даже когда я  нехотя убирала руку, за мной все еще никого не было. Рядом со святыней я была одна…

Когда я проснулась  утром следующего дня, вместе со мной проснулось вдохновение. Что же это было? Ах, да, храм, и это тепло.

Муж: «У тебя должны болеть все мышцы». – «Не болят у меня мышцы». Он не поверил: «Это закон физики». Но у меня не только ничего не болело, я ощущала чувство новорожденности. В течение дня – прилив сил. И конкретное субъективное ощущение:  я почувствовала укрепление всего телесного и костного состава. Как будто я стала крепче. Ощущение внутреннее и очень четкое.

Молилась ли я как-то специально и нацеленно, пока стояла в этой очереди?  Нет, скорее всего – нет. Ну что – просить… Когда Бог и так все видит. Даже когда я попыталась мысленно перечислить свои проблемы, то тут же подумала: это я наверное Богу напоминаю, чтобы Он не забыл. Смех, да и только. Нет…  Получалась только краткая молитва, молитва мытаря.

М. б. это прозвучит громко, но скорее всего в это время было чувство предстояния: вот мы стоим здесь, и Бог знает и видит это. Мы же ничем не заняты, пленены в этом стоянии. Значит, мы стоим перед Ним.  Эта вертикальная связь чувствовалась. 

В 2006 г., кажется в сентябре, В Храм Христа Спасителя привозили мощи Марии Магдалины. Когда я стояла уже в храме (я даже точно помню это место), думалось так: надо же как-то сосредоточиться, надо же ее почувствовать. Она же здесь. И всех видит.  Надо, чтобы и она меня почувствовала. Контакт должен быть… Но как это?..

          С этими мыслями я подошла к ковчегу. Прикоснулась также как и все… И ничего особенного не произошло.  Ночью был такой сон. Вернее, я просто услышала, или проснулась с ощущением: «Ухудшения не произойдет!». Я знала, о чем идет речь. Это было непостижимо и велико.  Это было главным, что меня тогда беспокоило. Значит, она меня услышала. И даже на такую неуклюжую, неловкую, неумелую мысль она ответила таким даром… А что же говорить о тех, кто умеет помолиться?

***            

Второй день идет дождь… Это я про тех, кто сейчас стоит в очереди к Дарам Волхвов.  А я в четверг украла сухую безветренную погоду. Дело конечно не в Дарах, не в очереди,  а в том, чтобы привести себя в сколько-нибудь приличный «вид» для восприятия святыни. Без скорбей и ущемления себя не обходились даже святые. Меня все время  поражают слова Ап. Павла о Христе: «Страданием навык послушанию».

И вот - последний сюжет о «Дарах…», который пришел ко мне вчера. Еще одно свидетельство того, что Бог каждому дает  по силам. У меня есть коллега, с которой мы вместе работали в газете. Она очень больна. Болезнь ее очень редкая и называется «красная волчанка». При этом иммунитет поражается практически стопроцентно. Обычная простуда может кончиться трагически. И умереть она могла уже лет 15 назад. Если бы не стала ходить в церковь.  А в церковь (Храм Христа Спасителя) она стало ходить вслед за мной. То есть – буквально. Второе здание редакции стояло в двух шагах –  от Храма Христа Спасителя, в арбатском переулке. Я – в храм, она – за мной. Был случай, когда Бог прилепил ее  храму основательно.

Первый день Великого Поста. Она снова идет за мной по направлению к Храму: «Я бы тоже с тобой пошла, но ведь там, говорят, на коленях стоять надо. А у меня так болят колени…» - «Кто тебя заставляет стоять на коленях? К тому же там будет так темно, что человека рядом не разглядишь (Канон Андрея Критского тогда читался в нижнем,  Преображенском храме).  Пойдем, такая служба – раз в год. Не сможешь стоять, уйдешь».

Она сама стала на колени уже минут через 15 после начала службы. И уже не поднималась. Служба ее потрясла. Молча идем к метро. Неожиданно она останавливается: «Колени не болят…». Колени у нее больше не болели.

Где-то в это же время ее «красная волчанка» вновь дала – пик. Болезнь эта для нее имела четко выраженную нравственную природу. Муж ее работал в ЦК КПСС, куда был переведен с Урала в последние годы Советской власти. На Урале она работала в обкомовской газете, в отделе писем. Сознание у нее что называется «замылилось» от постоянных просьб и жалоб. Она и здесь, в Москве,  любила сказать в ответ на просьбы читателей: «Ну что мы можем?!». Я: «Мы много можем. С нами-то чиновники говорят по-другому» - «Ты поздно пришла в газету, и еще не наигралась…».

На Урале с ней случилось вот что. Приходит к ней в редакцию больная женщина: «Что же ты мне не помогла… Я ведь так больна, у меня «красная волчанка». Вот заболеешь, узнаешь…».

Эта болезнь имеет длительный латентный период. Заболела моя коллега  уже в Москве. После того, как она рассказала мне эту историю, я сказала:

- Лечиться тебе надо тем же, от чего ты и заболела. Из отдела писем тебе уходить нельзя.

 Под натиском болезни она прилепилась к храму. На подворье Валаамского монастыря (это рядом с ее ЦК-шным домом) она пришла с генеральной исповедью, которую готовила несколько дней. «Читаю, а сама реву…». Монах, по ее словам, был поражен не меньше (уж и не знаю, чего она ему наговорила) и предложил  отложить причастие на неделю…

Именно после этого случая ей нашли даму-профессора, которая ею занялась. Сползание в пропасть приостановилось.

Ее жизнь висит на ниточке. По телефону мы общаемся постоянно. И вот - Дары Волхвов. Я ее, естественно, не приглашала, да она и сама говорила: «Я конечно не выдержу…». Утешала  я ее словами постигшего меня искушения: «Дары уже освятили Храм, вот придешь, и получишь все то, что получили другие…».

Но она-таки решилась. Вчера, 13-го, в последний день… С первым поездом метро. Стояла она чуть больше 2-х часов.

- Жива?

- Не то слово…  Петру (мужу) я конечно пообещала, что героизма не будет. Почувствую себя плохо – уйду. И вот стоим мы без движения часа два, храм еще просто закрыт… И тут у меня начинает болеть – все! Я взмолилась: «Господи, чего мне стоило решиться! Неужели мне придется уйти?». И буквально в это время мы пошли. И уже не останавливались… А снег с дождем начались тогда, когда я уже вышла из Храма Христа Спасителя...

После этого известия я получила еще одну, мощную, дозу адреналина.

***

Дары, они и есть – Дары. И днесь и – во веки веков. Сколько вот все мы от них получили – и я, и моя коллега… Главное – моя коллега.