Перейти к основному содержанию

11:55 29.03.2024

Защитник святых икон

08.01.2019 10:45:22

С отцом Нестором мы познакомились в 1983 году.

Мой самый близкий друг, с которым мы когда-то вместе бегали по крышам, мастерили  самопалы, уроки прогуливали, а затем с 80-го года вместе храмы расписывали, одесский художник Сергей Игоревич Бурда пригласил меня расписать храм Александра Невского в селе Ясски Одесской епархии. Сережа приехал ко мне в Москву, помолились в Троице-Сергиевой Лавре, затем отправились помолиться в Почаев. В Одессе Сережа познакомил меня с молодым пареньком Николаем, который пригласил нас расписывать храм. Николай Савчук учился тогда в одесском Университете, на географическом факультете, но был в академическом отпуске. И во время отпуска, чтобы заработать денег, вместе с бригадой верхолазов ремонтировал крышу храма в Яссках. Коля в то время не был воцерковлен, но батюшка спросил его, может ли он найти в Одессе верующих художников, которые могли бы расписать храм. Колю познакомили с Сергеем. Во время первой нашей встрече с Николаем  мы с Сережей стали молиться перед едой. И Коля как-то радостно сказал: «А меня тоже когда-то в детстве бабушка учила «Отче наш» читать!». А ведь в то время среди наших знакомых верующих людей было немного, в большинстве своем знакомые, если видели, что читаем молитву перед едой,  смотрели с удивлением или считали это каким-то чудачеством.  Однажды мы рассказывали друзьям о Почаеве, о чудотворной иконе матери Божией. И Коля спросил: «А как  попасть в Почаев?». Я сказал ему, что Почаев – Земной Удел Богородицы, и чтобы попасть туда мало купить билет до Тернополя, надо сугубо молиться Царице Небесной, иначе не попадешь.

Познакомившись с Колей поближе, мы увидели, что он очень чистый, добрый и светлый человек. И предложили ему вместе с нами расписывать храм. Николай не был художником, но мы его успокоили, объяснив, что во время росписи будет немало работы – леса ставить, вместе стены готовить. Он не задумываясь согласился. И мы приступили к работе. Храм высокий, денег  у нас на металлические леса, чтобы поднять их до купола, не было, поэтому мы сшили доски и перекрыли этими балками барабан купола, а на них паутиной настелили доски, по которым бегали. Полностью закрывать досками нельзя было – балки бы не выдержали.  Это была наша «большая земля», а сам барабан – выступ шириной в 50-60 см – «малая земля». На барабане мы написали «Деисус». На рабочее место добирались через колокольню, по коньку крыши, зимой обледенелой. Купол и барабан оказались в плохом состоянии, поэтому работы, чтобы подготовить стены было много. Я об этом рассказываю, чтобы было понятно, что работа на высоте была нелегкая, и это была отличная возможность хорошо узнать друг друга. Порой, как в песне, приходилось надеяться «на руки друга и крепкий крюк». И, конечно, мы с Колей за это время очень крепко сдружились.  И Николай  во время этой работы, впрочем, как и  мы с Сережей, не раз   могли убедиться, что без воли Божией ничего не сделаешь. Например, работаем под куполом вечером  – гаснет свет: снег, обледенение, где то  порвало провода. Спрашиваем, когда починят? Нам  отвечают: «Никто не знает. Бывает неделю, бывает и десять дней восстанавливают». Что делать? Идем читать акафисты Пресвятой Богородице и святителю Николаю. Через час-полтора свет дают.

Расписали мы купол неплохо, почему-то росписью сельского храма  заинтересовались в Одессе. Приехала комиссия из одесского Союза художников, оценили высоко, как «монументальную живопись». И после этого, судя по всему, было принято решение работу остановить. Закончили мы 31 декабря, но батюшка с нами не смог расплатиться, т.к. внезапно староста все деньги  храма по собственной инициативе отдал в фонд мира. Староста был назначен исполкомом, человек был  неверующий. В то время так было нередко. Батюшка все же  смог дать нам немного денег, пообещал, что соберет постепенно и расплатится за работу, и попросил после Святок  продолжить роспись храма. И мы, воодушевленные поехали втроем в Москву, радуясь, что самый тяжелый участок работы  прошли, и, вернувшись, продолжим расписывать храм. 

В Москве мы были в гостях у нашего старшего друга, замечательного православного художника Виталия Дмитриевича Линицкого. Виталий Дмитриевич после Академии Художеств блестяще защитил диплом, выполнив иллюстрации к «Братьям Карамазовым», обрел веру. И в разгар хрущевских гонений пошел на послушание в Лавру прп. Сергия. Когда-то его высылали из Москвы  по статье «за религиозную «пропаганду». И  Коля во время чаепития говорит: «Виталий Дмитриевич, мне захотелось  Церкви как-то  послужить. Может быть,  мне поступить в семинарию?» Но Линицкий ответил: «Понимаете, Коленька, вы только начали воцерковляться, в семинарии вам будет трудно, можете даже веру потерять. Лучше пойдите на какой-нибудь сельский приход, будете алтарничать, научитесь читать, петь, узнаете богослужение. А укрепившись в вере, можно будет и в семинарию идти». Впоследствии Коля именно так и сделал.

Когда мы вернулись в Одессу, надеясь продолжить работу, выяснилось, что за это время староста подделал документы и там было указано, что с нами якобы полностью расплатились. Настоятель ничего сделать не мог, ездил к митрополиту Сергию, но и владыка не в силах был нам помочь. А уполномоченный по делам религии, посмотрев документы, сказал нам, что подделаны очень грубо и любой суд это определит: «Подавайте в суд». Мы, естественно, отказались подавать в суд на храм Александра Невского в Яссках. Хотя уполномоченный пытался нас уговорить, объясняя, что мы подаем в суд не на Церковь, а на общину конкретного храма». Батюшку, кстати, перевели в другой храм, потому что он всем говорил, что не может спокойно вспоминать, как мы на такой высоте под куполом работали (и ничего не получили за работу), что его совесть мучает. Но что он мог сделать?

Я вернулся в Москву, Сережа сел в своей мастерской писать иконы, заниматься живописью. А что же Николай, ведь он должен был вернуться после академического отпуска в университет, продолжить учебу? Но Коля решил ехать в Почаев. В то время Коля даже не подозревал, что в Почаеве подвизался когда-то его двоюродный  дед – иеродиакон Святополк. И вот Коля едет в Почаев, оставляя университет, теряя одесскую прописку. Молодым людям  сегодня трудно понять, что это означало в советское время. Некоторые наши общие знакомые, неверующие люди,  в  то время не то чтобы злорадствовали, но выговаривали Николаю: «Зачем тебе это надо было! Понял, как связываться с попами!?».

Он очень переживал, что нам не заплатили за работу и винил себя, думая, что подвел нас, предложив роспись храма. Но нас с Сережей когда-то учили, что роспись храма всегда связана с искушениями. Бывают искушения перед работой, бывают во время росписи, бывают после окончания работы. Но надо признаться, что обычно искушения бывают и в начале, и в ходе работы, и после окончания ее. Мы знаем художников, которые, не выдержав некоторых искушений, теряли веру, уходили из Церкви. Обычно это было связано с желанием получить житейские блага, хорошо устроиться в обществе.  А Коля был совсем неопытный, но не только не отошел от Церкви, но и отправился в Почаев, бросив все, что связывало его с мирской жизнью.

В Почаеве в то время молодым паломникам приходилось нелегко. Если встречал уполномоченный по делам религии, то сразу спрашивал документы: «Так, студент? Почему не на учебе? Работаете, почему не на работе? Завтра увижу -  вышлю с милицией». Когда уполномоченный ходил по кельям, где жили послушники (было и такое!), некоторые прятались,  чтобы с ним не связываться. Надо не забывать, что бросивший учебу и нигде официально не работающий молодой человек по советским законам считался тунеядцем. А это статья, за это тогда наказывали. Стать послушником было непросто. Но Коля всей душой прикипел к Почаевской Лавре. Со временем он узнал, что его двоюродный дед был почаевским монахом. Иеродиакон  Святополк сподобился явления Пресвятой Богородицы. Это было в разгар хрущевских гонений, когда монахов изгоняли из Лавры, избивали, сажали в тюрьмы. Были среди братии и пострадавшие за Христа, на территории обители поместили психолечебницу, чтобы мешать монахам молиться. И старые насельники Лавры рассказывали, что наступило время, когда в монастыре закончились все припасы, есть было нечего. Наместник, видя безвыходность положения, решил: «Придется нам отцы и братья есть скоромную пищу, делать нечего, я разрешаю. Не умирать же с голоду». Но пришел смиренный иеродиакон Святополк и говорит: «Матерь Божия явилась, не благословляет, велит терпеть».  Иеродиакон Святополк сказал Пресвятой Богородице: «Матерь Божия,  мне же братия может не поверить!» И тогда Пречистая  сказала: «Приведешь их в свою келью». Собор старцев Лавры отправился с иеродиаконом в его келью и тоже сподобились увидеть Пресвятую Богородицу – Царица Небесная явилась второй раз. Старцы видели, что Матерь Божия что-то говорит Святополку, но Ее голос не слышали.

Братия потерпела два или три дня, и в Почаев пришел обоз из Молдавии, привезли крупы, муку, растительное масло, овощи. 

В Почаеве Коля выполнял  различные послушания. Как-то в Лавру приехал архимандрит Алексий Кутепов, в то время ректор Московской Духовной Академии. Архимандриту Алексию послушник Николай понравился, он ему подарил  четки и благословил  поступать в семинарию. Коля приехал ко мне в Москву окрыленный, отправился в Троице-Сергиеву Лавру, подал документы. Вернувшись рассказывал, что архимандрит Алексий   его очень приветливо встретил, принял документы. И мы, разумеется, были  уверены, что Коля обязательно поступит, можно сказать уже без двух минут семинарист. Службу он знал хорошо, в Почаеве научился читать, петь на богослужении, в семинарию ему помогали готовиться опытные почаевские отцы. Но в следующий раз из Сергиева посада Николай вернулся  растерянный, на нем лица не было. Архимандрит Алексий ему отказал, вернул документы, причем довольно сухо, ничего не объясняя. Мы не могли ничего понять, пока нам не объяснили, что все документы желающих поступить в семинарию проверяет уполномоченный по делам религии Сергиева посада, тогда еще Загорска. И уполномоченный решает, кого можно допустить к экзаменам, а кому отказать.  Но ведь архимандрит Алексий не мог об этом сказать молодому парню.

Некоторое время Коля жил один в Москве в моей комнате в коммунальной квартире. Я уезжал расписывать храм.  Приезжаю, Коля  рассказывает, как ему хорошо молится в тишине, лампадку затеплит, коврик расстелет и по 500 поклонов перед иконами.

Но затем Коля решил  возвратиться в Почаевскую Лавру: очевидно, именно так его вел Господь. В Лавре в то время жил на покое старенький игумен Пафнутий, опытный духовник, молитвенник, монах высокой духовной жизни. Коля стал у него духовно окормляться. Отец Пафнутий брал его с собой в поездки по стране, служили в домовых храмах, Коля помогал ему во время богослужений. Особенно сильное впечатление на Николая произвела поездка с игуменом Пафнутием в Абхазию.  Он рассказывал, что они служили  на месте, где принял мученическую кончину апостол Симон Кананит. Игумен Пафнутий оказал огромное влияние на духовный путь будущего о. Нестора. Николай получил бесценный духовный опыт в то время. По-видимому, игумен Пафнутий решил, что путь Николая быть священником, а рукоположить его могли лишь в какой-то из епархий после послушания чтецом и алтарником на одном из приходов. Отец Пафнутий повез Колю в Ташкент к митрополиту Варфоломею, которого очень хорошо знал и был с ним дружен. Николай митрополиту понравился, но ташкентская епархия небольшая – приходов мало. И митрополит Варфоломей благословил Николая  отправиться к своему однокашнику по Академии архиепископу Ивановскому и Кинешемскому Амвросию. Ивановская епархия очень большая, приходов много, всегда нужны люди. Большинство приходов очень бедные, есть церкви в разоренных, полузаброшенных селах. Поэтому в Ивановской епархии на приходах служило много иеромонахов:  в разоренных русских  селах женатому священнику невозможно  было прокормить семью.

В Ивановской епархии Николай проходил послушание на разных приходах. И как-то приезжает и говорит: «Витя, ты не представляешь в какое место я попал на послушание! Село Жарки. Красота необыкновенная, тишина, а благодать какая! Храм Рождества Пресвятой Богородицы на высоком берегу над рекой. Леса, луга, сосновый бор. В храме чудотворная Казанская икона Матери Божией, на погосте могилки двух блаженных, замученных в 20-е годы большевиками. Если меня когда-нибудь рукоположат, буду проситься только в Жарки!»

Надо сказать, что проходить послушание на приходах не очень легко. Может быть даже труднее, чем в монастыре. Настоятели разные бывают, да и прихожане, старосты разные. Коля рассказывал, что и клевету приходилось переживать. Слухи распускали, что приехал из Одессы, молодой человек, наверное, жулик какой-то.  Коля говорил мне: «Очень тяжело бывает. Но уйду на погост, там среди могилок поплачу, помолюсь Матери Божией, и отпускает. Утешает Господь».

Так как Николай был очень общительный человек, все умел делать своими руками и обладал замечательными организаторскими способностями,  то владыка Амвросий  часто благословлял его помочь в ремонте и реставрации храмов Ивановской епархии. У Коли все отлично получалось, и мы с Сережей одно время боялись, что владыка его рукоположит и назначит каким-нибудь экономом или администратором. Но, став духовником о. Нестора, архиепископ Амвросий прекрасно видел его душу, молитвенный настрой, готовность стать настоящим монахом. 

31 мая 1989 г. Николай был пострижен в монашество с именем  Нестор, в честь прп. Нестора Летописца, а затем рукоположен в иеромонахи. Ему было 27 лет. Но перед постригом  о. Нестору пришлось пережить искушение, предстояло сделать важный духовный выбор. В Николая влюбилась молодая, очень хорошая девушка. Очень была очень красивая, беленькая, как Снегурочка из пьесы Островского, очень скромная и добрая.  Лучшей жены для священника трудно было найти. И, естественно, наши женщины, моя сестра и жена Сережи стали Коле советовать жениться: «Ты же так детей любишь, дети все тебя любят. Женишься, станешь белым священником, а не монахом, так же тоже можно Богу служить!» Я не точно помню, сколько о. Нестор думал,  кажется, неделю или две. Но запомнил сказанные им слова: «Знаешь, у меня характер мягкий.  Женюсь – начну со временем угождать семье. А я хочу все силы, что у меня есть, отдать Богу». И Николай решил принять монашество. Но владыка Амвросий на полгода отложил постриг, дал ему время еще раз себя проверить.

Первый раз постриг был назначен на день памяти прп. Акакия. Надо заметить, что владыка Амвросий никогда не говорил имени святого, в честь которого будет совершен постриг.   И Коля тогда шутил: «Если меня постригут с именем Акакий, то мне никакие подвиги совершать не придется, одним  смирением спасусь».

Вообще, по-видимому, большая благодать была ему дарована после пострига и рукоположения, он год словно на крыльях летал. Не случайно Оптинский старец прп. Лев говорил, что если бы человек знал, какие скорби ожидают на монашеском пути, никто бы не решился принять постриг. Господь это до времени скрывает. Но если бы люди знали какие духовные утешения Господь и Царица Небесная посылают монахам, то в миру бы никого не осталось.  Отцу Нестору предстояло все это испытать в своей жизни. И скорби, и духовную радость.

В Жарках существовало пророчество одного из замученных большевиками блаженных, что тот священник, который будет в этом храме до самой своей смерти – спасется. И о. Нестор желал всю жизнь служить в любимых Жарках. Хотя архиепископ Амвросий предлагал перевести его в кафедральный собор или назначить настоятелем большего храма в любом городе епархии или многолюдном селе. А в Жарках осталось несколько бабушек да дед Веня, да некоторые прихожане приезжали на службу из Елнати или окрестных небольших деревенек. А ведь когда-то Жарки тоже было многолюдным селом, но весь народ переселили на совхозную усадьбу в Костяево.  И Жарки стали постепенно приходить в запустение. От многолюдного села остался в храме сундук помянников. И о. Нестор за богослужением поминал всех почивших в Жарках. Навсегда запомнились  старенькие жарковские бабушки – баба Катя и баба Шура. Великие труженицы и молитвенницы. Отстаивали храм в хрущевские времена и за это были отправлены на принудительные работы на лесозаготовки.  Баба Катя во время хрущевских гонений ходила в Москву жарковский храм отстаивать и за это ее посадили. Помню, как-то зимой, мороз сильный, стоим с о. Нестором, смотрим на льду реки Пажик далеко-далеко движется какая-то маленькая точка. Спрашиваю, кто это. «А это баба Катя была в Елнати, к вечерней службе возвращается». А бабе Кате почти 90  лет, и идти из Елнати по льду Пажика больше 8 км.

Да и сам о. Нестор мог на лыжах километры пробегать по округе, чтобы на  дальних выселках какую-нибудь бабушку больную соборовать и причастить. «Знаешь, я их маслицем из лампадки у чудотворной Казанской иконы Матери Божией помазываю, и очень часто исцеления бывают», - радовался о. Нестор.  Казанская икона была чудесным образом обретена косцами на лугу, на том самом месте, где потом был построен храм Рождества Богородицы, вокруг которого и возникло село Жарки.

Надо сказать, что о. Нестор не только совершал по полному монастырскому чину все богослужения, но молился всегда с неподдельным глубоким благоговением. Не случайно после мученической кончины  о. Нестора писатель Евгений Андреевич Авдеенко, который долго жил в Жарках, сказал: «На кресте надо написать два слова «Благоговейный батюшка иеромонах Нестор».

Вскоре после рукоположения, прошло всего несколько месяцев, о. Нестор приехал в Москву и в разговоре со мной неожиданно сказал: «Мне, грешному человеку Господь дал такую милость – я стал не просто монахом, но и священником. Это такая милость! Знаешь, мне бы очень хотелось отблагодарить Господа. Я бы хотел пострадать за Спасителя». Сказано это было без всякой экзальтации, очень спокойно.  Я, конечно, был удивлен. Но ответил, пытаясь свести все на шутку: «Что ты такое говоришь! Ведь пострадать за Христа это значит обрести мученический венец. А ты даже не хочешь лямку тянуть на приходе с бабушками, а сразу раз – и в Царствие Небесное! Нет уж, служи в Жарках, как положено». Мы с ним вместе посмеялись. Но о. Нестор произнес: «Да я понимаю, что недостоин мученического венца. Но, может, Царица Небесная смилостивится…» Об этом своем сокровенном желании пострадать за Христа он рассказал только мне, Сереже и своему духовнику – архиепископу Амвросию.

И надо сказать, что «лямку» на своем приходе о. Нестор тянул не просто исправно. Как-то так получилось, что в Жарки к о. Нестору стали съезжаться люди не только из Иванова, Кинешмы, Юрьевца, но из Москвы, Петербурга и даже Сибири. Сережа вместе с женой приезжали в Жарки, привозили одесситов, даже невоцерковленных. Отец Нестор всех некрещеных  крестил прямо в Пажике с лодки. У наших знакомых много лет не было детей, никто не мог помочь. После крещения Ольги в Жарках у них на следующий год родилась дочь.   Сергей не просто жил в Жарках, он расписал зимний храм. И вот в 90-м году,  летом, приезжаю со своей будущей супругой в Жарки, захожу в храм и сразу спрашиваю у о. Нестора: «Какая икона мироточит, Казанская, Иверская?». В храме огромный Иверский образ Матери Божией  знаменитого афонского письма, благословение Святой Горы Афон. Храм весь наполнен благоуханием. О. Нестор улыбается: «Не  Казанская и не Иверская, пойдем покажу». Сергей, расписывая зимний храм, среди старых вещей в алтаре левого предела нашел деревянную икону – глава Иоанна Предтечи на блюде. Икона была старинная, левкас кое-где на лике святого был разбит.  Самого мира – истечения елея не было. Но от иконы исходило очень сильное благоухание, наполняя весь храм. Причем, временами от иконы расходились волны благоухания, ощутимо усиливаясь, словно их гнал ветер.  Вот такое чудо Господь явил. Я после этого несколько месяцев не был в Жарках, а когда приехал, то благоухание уже не наполняло всю церковь, но, когда прикладывались к иконе, аромат мира очень сильно чувствовался.

В Жарки приехал с Кавказа Виктор Салтыков с женой и дочерью, чтобы поселиться возле храма, до этого он был егерем на кордоне в одном из кавказских заповедников. И в 1992 г. во время отпуска о. Нестор с Виктором отправились на Кавказ. Салтыков говорил, что там много егерей с семьями, замечательных людей, которые никогда в жизни священника не видели, есть среди них и некрещенные. Так что поездка была по-настоящему миссионерская. Попали они на Кавказ в то время, когда там разгорелась грузино-абхазская война. Отец Нестор крестил, венчал. Но приходилось и отпевать убитых. Поставили высокий крест на  горе. В это время пошел снег и на фотографии улыбающийся о. Нестор идет, укрывшись целофаном, чтобы не промокнуть совсем.  Вернувшись в Жарки о. Нестор задумал отправиться в Абхазию миссионером. Он рассказывал, что абхазы не мусульмане, а обыкновенные язычники и готовы слушать проповедь Евангелия, но грузинские священники не могли там оставаться после вспыхнувшей войны. А из абхазцев там был всего один священник отец Виссарион, и больше некому было нести слово Божие местным жителям. Поэтому о. Нестор решил, если на то будет благословение Божие, отправиться миссионером в Абхазию. Подал  прошение  в Патриархию, рассмотрев которое, ему ответили, что   не могут посылать русского священника на каноническую территорию Грузинской Православной Церкви. И отправиться миссионером  в Абхазию можно лишь выйдя за штат. О. Нестор задумался.

Еще до поездки на Кавказ он ездил в Псково-Печерский монастырь, ему удалось сослужить архимандриту Иоанну Крестьянкину и архимандриту Адриану. О.  Нестор нам рассказывал, какое огромное впечатление на него произвела молитва старцев. Отец Иоанн Крестьянкин подарил о. Нестору свой подрясник. И мы с Сережей приехали в Жарки как раз в тот момент, когда о. Нестор для себя все решил. Он прочел нам письмо старца, в котором о. Иоанн Крестьянкин писал: «Конечно, получить архиерейское благословение и отправиться в Абхазию можно,  но вот что я думаю. Какая мать покинет своих детей и отправится к чужим?». О. Нестор сказал: «Мне мгновенно все стало ясно и на душе наступил покой. Разве здесь, в Ивановкой епархии, среди многих русских людей не такое же язычество? Это разве не мои дети?». И в Ивановской епархии на русской земле он сумел многих привести к Богу. И не на Кавказе, а в любимых Жарках сподобился мученического венца.

Отец  Нестор мечтал возродить жизнь в Жарках, сделать так, чтобы туда приезжали и селились люди. И, думаю, многим его деятельность не нравилась. Вскоре после поездки на Кавказ печально известный, теперь уже расстрига и откровенный враг Церкви, а в то время еще священник и депутат Госдумы Глеб Якунин написал депутатский запрос, в котором обвинял о. Нестора в том, что тот уничтожил замечательные старинные росписи и продал священные сосуды. Это был полный бред, и комиссия, которая приехала в Жарки, легко установила правду. Якунин никогда не был в Жарках, думаю, никогда об иеромонахе Несторе и не слышал. Он даже в письме указал не храм Рождества Богородицы в Жарках, а написал, что там храм Казанской иконы Божией Матери. Скорее всего клеветническое письмо Якунин написал с подачи своего единомышленника, такого же врага Церкви и рьяного защитника всех сект Льва Левинсона. Надо заметить, что свою вражду к Русской Православной Церкви эти персонажи пытаются оправдать борьбой с Московской Патриархией. Но  зачем Якунину было клеветать на о. Нестора, с которым он не был знаком? Уверен, кто-то его подбил на эту подлость. 

 

Вскоре после этого был ограблен храм в Жарках. Возможно,  существует какая-то связь  между клеветой Якунина и ограблением храма. Грабители унесли несколько икон.

Отец Нестор рассказывал: «Я, когда увидел ограбленный храм, у меня аж сердце закипело от боли. Поставил о. Виктора (Салтыков тогда уже был диаконом) и детей на молитву перед Казанской, а сам отправился на поиски. Почему-то был уверен, что они где-то недалеко иконы должны спрятать». И он по мартовскому подтаявшему мокрому снегу больше 20 км  прошел в поисках следов грабителей. И увидел машину, стоявшую на опушке леса. А как подойти?

Отец Нестор рассказывал: «Я скуфейку  в карман, подрясник подоткнул под пальто, бороду и косу прикрыл поднятым воротником и пошел к машине, изображая пьяного мужичка». В машине сидел один водитель, остальные прятали иконы в лесу. Отец Нестор подошел к машине и нетвердым голосом стал просить водителя: «Подвези до Костяева?» Водитель стал его прогонять. Но отец Нестор не отстает: «Мне же номера надо посмотреть, а их снег залепил!». Продолжает приставать: «Ну подвези до Костяева, чего тебе стоит?». Водитель решил побить и прогнать пьяного мужичка, вышел из машины. Пытается бить, а о. Нестор продолжая изображать пьяного уклоняется, и бандит не может его достать, все время промахивается. Отец Нестор мне говорит: «Ты же знаешь, я его одной рукой мог в сугроб закопать, но нельзя спугнуть тех, кто в лесу. Наконец,  уклоняясь, незаметно смог очистить номера. Запомнил.  «Ну ладно, ладно, все, все ухожу, ухожу». Пошатываясь, как пьяный, стал уходить, а когда вышел из поля видимости,  помчался к участковому. Поднял его с постели и говорит:  «Ты старший лейтенант, а я настоятель храма. Поэтому командую операцией я». Такой характер был у о. Нестора. Банду поймали, все иконы вернули. Отец Нестор не рассказывал нам, но, говорят, была и погоня, и в него в упор стреляли из обреза, но обрез дал осечку…

Через некоторое время к о. Нестору приезжают в Жарки друзья грабителей. Просят забрать заявление, предлагают деньги. Но о. Нестор ответил: «Если бы это были мои враги, если бы меня ограбили я бы простил. Я монах, мне ничего не нужно. Но святитель Филарет Московский сказал: «Прощай врагов своих, сокрушай врагов Отечества, гнушайся врагами Бога». Они грабят храмы, которые большевики разоряли. Они враги Божии и враги Отечества». Уезжая, друзья арестованных грабителей медленно протянули с угрозой: «Ну смотри, батя, не пожалей!»

Мы  с Сережей, узнав об этом, спросили о. Нестора: «Не боишься?» Он ответил с возмущением:  «Интересно! Если все бояться будут, кто храмы Божии защищать будет!». Отец Нестор говорил, что у пойманных бандитов по две-три  судимости, а  главарь банды Николай не судим, 27 лет, закончил институт культуры.  «Я его спрашиваю, что же тебя, Николай, заставило храмы Божии грабить? Он отвечает: «Нужда, батюшка». «Если бы я в его глазах хотя бы тень раскаяния увидел! Ни капли, ничего, только страх тюрьмы», - говорил о. Нестор.

Интересно, что о. Нестор до пострига тоже был Николаем, монашество принял в 27 лет. Два молодых человека и какие разные судьбы.

 

Затем последовало первое покушение.

Бандиты во дворе, прямо у дома, который находился во дворе храма, наставили на о. Нестора пистолет. «Но я понял, что стрелять не будут. Побоятся, что услышат. Спокойно повернулся и зашел в дом, закрыл двери. Они стали ломиться через окно. На вопросы, что вам надо, не отвечали, молча ломились». Отцу Нестору владыка благословил ракетницу, чтобы в случае чего подать сигнал ракетой. «Я выстрелил между ними, чтобы отпугнуть. Они спокойно посмотрели, как ракета погасла в огороде и снова полезли». Бандиты не испугались, потому что знали, что священник не будет стрелять в людей, их об этом предупредили. Были уверены, что не выстрелит на поражение. А ведь выстрел в упор из ракетницы – верная смерть, прожжет насквозь.

Когда о. Нестор понял, что вот-вот залезут в дом, то зашел к себе в келью и выставил стекло в окне. Окно выходило на противоположную сторону дома. Стекло при этом лопнуло и порезало ему вену на левой руке. Отец Нестор не растерялся, взял ракетницу в левую руку, правой зажал вену и выбравшись из окна побежал в Костяево, поднимать милицию. И когда бежал мимо храма, случайно не удержал плотно порезанную руку, и кровь пролилась на то место у алтаря, где сейчас находится его могила.

В Костяево поднял народ, бандитов снова поймали, хотя они уходили по реке на моторке. Они вынесли из дома отца Нестора Феодоровскую икону Матери Божией. Заметим, что бандиты за иконами в храм не полезли, а ломились именно к нему в дом. Значит, задача была не воровать иконы, а целью был именно о. Нестор.

После этого мы, конечно, были не на шутку встревожены. Приезжая, пытались как-то охранять о. Нестора, но при его характере это было сделать по-настоящему невозможно. Тем более, что долго находиться в Жарках мы не могли. Говоришь ему: «Ну что же ты зимой постоянно пешком из Юрьевца один ходишь, да еще на ночь глядя?» А о. Нестор отвечал: «Что вы, так хорошо! Идешь спокойно, молишься, дорога длинная, все молитвы перепоешь, всех помянешь». А там только от дороги Юрьевец – Кинешма надо сворачивать и идти несколько километров через поля и перелески. Подстерегут, никто под снегом и не найдет до весны – пропал без вести. Но у преступников были другие замыслы.

18 апреля 1993 г. на Пасху  в Оптиной Пустыни пострадали за Христа иеромонах Василий, иноки Ферапонт и Трофим. Отец Нестор летом мне говорил: «Как я им завидую! Но белой, белой завистью, - подчеркивал:  – Для монаха умереть за Христа, да еще на Пасху – лучшей  смерти быть не может!»  Все собирался поехать со мной в Оптину, да так и не получилось.

В ночь с 30-го на 31-е декабря 1993 г. отец Нестор был убит в своем доме. Было ему, как оптинскому иеромонаху Василию, 33 года.  По многим признакам убийство было ритуальным. Причина смерти – полная потеря крови. Кровью был забрызган и висевший на стене большой крест перед которым был убит о. Нестор. Человек, который взял на себя убийство, скорее всего не убивал о. Нестора. Но  присутствовал и  либо был соучастником, либо его запугали и заставили взять убийство на себя.

В газетах тут же написали, что иеромонах Нестор был убит в пьяной драке. Но отец Нестор и в молодости, до воцерковления, никогда не пил, хотя был очень общительным и веселым человеком. Мы удивлялись и даже над ним подтрунивали из-за этого. Совсем не пил! Во время последней трапезы, за ужином в доме, во дворе храма, где жили послушники и гости, перед смертью о. Нестора за трапезой собралось ровно 12 человек. Один из них был человек, назвавший себя потом убийцей. Возможно, он и повел себя как  иуда, когда в дом о. Нестора зашли настоящие убийцы. Ему дали всего два года, причем выпускали из тюрьмы к семье, создали льготный режим. Понятно, что без вмешательства влиятельных сил обычному деревенскому мужику никто бы не стал создавать такой режим пребывания в тюрьме. Когда одна наша знакомая попыталась попросить своего мужа, сотрудника центрального аппарата МВД, помочь в расследовании, он очень гневно на нее накричал: «Чтобы ты об этом и думать забыла!»

Следствие не то что тщательно, но проводилось с грубейшими нарушениями,  дело скомкали и полностью замяли. Было огромное количество нестыковок в версии следствия. Причем, когда мы пытались выяснить правду, началось явное давление местных властей на епархию. Ко мне на радио приходил майор ФСБ, тоже лет 30-35, спрашивал об о. Несторе. Я ему рассказал, как по моему представлению было на самом деле. Он согласился: похоже так и было. Я спросил: «Ну так что же ты?». А он: «Ты же сам понимаешь…». Владыка Амвросий сказал нам, что провести настоящее расследование все равно не сможем -  нам никто не позволит. Но в свое время Господь правду откроет.

1993-й год. На Пасху – убийство Оптинских новомучеников, в октябре – страшное преступление: расстрел Белого дома, сотни убитых русских людей. Закончился год убийством о. Нестора – и в наступившем 1994-м начинается первая Чеченская война, горы Кавказа будут залиты кровью, десятки тысяч русских людей будут убиты, изгнаны из Чечни…

 

Отца Нестора хоронили на пятый день. В Жарки приехали люди не только из Иванова, Кинешмы, Юрьевца, но и из Москвы, Питера, Одессы, Новороссийска, Нижнего Новгорода. Такого количества людей храм в Жарках не видел с дореволюционных времен.  Только тогда мы осознали, что молодой иеромонах Нестор всего за пять лет служения сумел собрать вокруг себя очень много людей.

 Еще когда я был в Москве, мне неожиданно позвонил владыка Амвросий, сказал, что хотел бы похоронить о. Нестора в Иваново, на приходе, где сам когда-то начинал служить. Владыка сказал: «Вы же знаете, что в Жарки часто очень тяжело добираться, а здесь он без моей молитвы не останется». Но я ответил, что о. Нестор желал быть похороненным в Жарках, да и жарковские не захотят его отдавать. Владыка сказал: «Ну делайте, как хотите», - и положил трубку.

Тело отца Нестора на пятые сутки  не подавало никаких признаков тления.  Рука была, как живая. С одним батюшкой из Нижнего Новгорода приехал его друг врач-паталогоанатом. Он с удивлением говорил, что это так и есть и искусственно это сделать в морге невозможно. Лик был закрыт параманом. Но владыка Амвросий благословил сфотографировать открытый  лик о. Нестора. И я подумал, что порезы и раны на его лице напоминают трещины на левкасе того образа св. Иоанна Предтечи, наполняющего весь храм дивным благоуханием.

У нас с Сергеем одновременно со скорбью было удивительное  чувство: мы ясно чувствовали, осознавали, что наш о. Нестор, наш недавно младший друг Колюня уже в Царствии Небесном. Что он обрел венец мученический, как и желал. Помните, как посмеявшись, он сказал, что конечно недостоин, но добавил «может быть, Матерь Божия смилостивится…».

Девять дней со дня мученической смерти о. Нестора пришлись на 8 января – Собор Пресвятой Богородицы.

И с тех пор в Оптиной пустыни многие отцы его поминают вместе с Оптинскими новомучениками, у некоторых в келье я видел фотографию отца Нестора. Слышал, как несколько раз иеродиакон Илиадор убиенного иеромонаха Нестора поминал во время богослужений вместе с иеромонахом Василием, иноками Ферапонтом и Трофимом. Мученическая кончина связала  Оптинских новомучеников и отца Нестора.

Не успел о. Нестор восстановить в сосновом бору  за рекой здание разрушенной школы, в котором собирался создать дом для инвалидов, солдат,  пострадавших в Афганистане и других военных конфликтах, потерявших руки или ноги. Напомню, что тогда уже было немало бойцов, получивших тяжелые ранения в конфликтах на территории бывшего Советского союза.

Собирался построить часовню на источнике св. Симона Юрьевецкого. Уже были заготовлены бревна для строительства. Договаривался с начальством северных железных дорог о том, чтобы на всех вокзалах были открыты книжные лавки с православной литературой. Тогда ведь еще не было такого количества книжных лавок и магазинов православной литературы. А прибыль от этой книжной торговли должна была идти на восстановление разрушенных сельских храмов.

Он был очень деятельным батюшкой…

 

 

25 лет прошло после смерти о. Нестора,, но в Ивановской епархии  до сих пор существует разное отношение к нему. Не все согласны с тем, что обрел он мученический венец. Некоторые считают, что пострадал по собственному безрассудству: «сам виноват, что, ему больше всех надо было,  сидел бы спокойно, молился, а не суетился, не бегал за бандитами и был бы жив».  По их мнению, о. Нестор был молодой, слишком горячий, а надо было молиться, никуда не выезжать, не заниматься книгами, не собирать в Жарках людей со всего света. «И не надо было никуда лезть. Ну украли иконы, подумаешь, стены-то остались, молиться в храме можно».  Естественно, эти люди  уверены, что они настоящие молитвенники,  умудренные житейским и духовным опытом, не то  что о. Нестор.

Но духовный опыт измеряется вовсе не прожитыми годами и житейской мудростью. Об о. Несторе можно с полным правом сказать «Мало прожил, но многое вместил».

До сих пор эти люди считают, что о. Нестору не хватало рассудительности, он был слишком дерзкий и  ловил бандитов, чтобы «выслужится». Если и хотел о. Нестор выслужиться, то только перед Богом. Но «премудрым пескарям» не понять, что это не дерзость, а дерзновение пред Богом. Желание о. Нестора стать настоящим миссионером, чтобы нести людям Слово Божие, желание не позволить бандитам безнаказанно грабить храмы были вызваны не безрассудством молодого человека, недавно принявшего священный сан. Просто у о. Нестора было по-настоящему горячее сердце, горячая любовь к Богу, горячее желание служить Церкви Христовой, служить людям.  Но для некоторых признать сегодня, что о. Нестор мученик, пострадавший за Христа,  означает  покаяться в своем не очень хорошем отношении к нему при жизни.

К сожалению, подобное отношение существует не только к о. Нестору. Известно, что некоторые священники считают, что подвиг Жени Родионова не достоин канонизации. Почему они не могут принять святость наших современников, пострадавших за Христа?

 

Надо сказать,  что последний год   Господь очищал о. Нестора сугубыми скорбями. Ему в последнее время приходилось терпеть клевету, осуждение. Причем именно от тех, для кого он сделал очень много добра. Отец Нестор говорил: «Знаешь, как больно бывает! Так и хочется им сказать, что же вы такое говорите у меня за спиной. Ведь вы же меня знаете!». А я еще пытался его поучать: «Ну ты же монах, терпи. Назвался груздем, полезай в кузов!» - «Да, конечно» - соглашался о. Нестор. «Но, знаешь, уж очень тяжело, когда тебя осуждают, причем говорят неправду». Отец Нестор говорил нам с Сережей: «Вот вы приехали, поговорил с вами, и легче стало. Даже если вы меня когда-то ругаете, мне легко, потому что я знаю, что вы меня любите. А когда знаешь, что тебя осуждают, бывает очень тяжело». Святые отцы не случайно говорили, что клевета –  главное орудие диавола.  

О молитве о. Нестора надо сказать отдельно. Он не только на богослужении и молебнах, но и на келейной молитве  поминал всех не по помяннику, а по памяти. Причем называл многие десятки имен. Очень любил молиться. Иногда, чтобы уединиться для молитвы, вешал на двери замок снаружи, а сам проходил в дом через конюшню, чтобы не беспокоили пустыми разговорами. Правда всегда предупреждал, что если придут с духовными вопросами, кого-то нужно соборовать, или исповедовать, чтобы его позвали. В нем удивительным образом сочетались любовь к молитве и активная деятельность.

В келье его нары были накрыты тонким одеялом, а вместо подушки было накрытое наволочкой полено. В трапезной, большой комнате, где мы обычно останавливались, когда приезжали к о. Нестору, были двухъярусные нары за занавеской, печь с полатями, стол за которым он гостей принимал. А в его маленькой келье, кроме лежанки,  письменный стол и шкаф для рясы. И Федоровская икона Матери Божией. Он был очень нестяжательный человек. Подрясник старенький, заплатанный, но всегда тщательно  выглаженный, сапоги начищены до блеска. Если деньги жертвовали, они все уходили на храм и помощь прихожанам. Склонность к аскетической жизни у него была заметна еще когда проходил послушание в Почаевской Лавре. Помню, в 1985 г. мы приехали в Почаев, о. Нестор отвел нас на трапезу. Мы едим, а он себе ложку каши. Мы говорим: «Коля, поешь нормально» - «Что вы, мне хватит!». Как-то идем на раннюю службу в нижний храм, где придел мощами прп. Иова Почаевского, а Коля спит на лавке в переходах. «Ты что здесь всю ночь спал, у тебя же келья есть». - «Да мне нормально, я посплю два-три часа, мне вполне хватает».  Пост он никогда не нарушал, ему было бесполезно говорить, что ты же в дороге, путешествующий, можешь позволить сегодня рыбу поесть. «Ну что вы, вы ешьте, я благословлю, а мне нормально, не беспокойтесь!».  Первую неделю Великого поста он всегда вкушал только просфору и пил святую воду. Хотя служил всегда по полному чину, ничего не сокращая.

Я хотел бы подчеркнуть, что о. Нестор обратился к Богу, а затем решил принять монашество не потому,  что у него были какие-то скорби, неудачи в жизни. Он был очень веселый, общительный человек, его все любили за открытый добрый характер, готовность всегда помочь любому. Поэтому к монашеству он пришел от любви к Богу.

Что же, у него не было недостатков? Главным его недостатком в юности была временами необязательность, он нередко опаздывал. Дело в том, что Коля  стремился всем помочь, и, допустим, помогает кому-то машину ремонтировать, не может бросить, а мы его ждем  и возмущаемся: «Ну где же этот Колюня!» Но после принятия монашества становится очень обязательным человеком.  Хотя все равно часто многое успевал делать в последнюю минуту, например в поезд заскочить перед самым отходом. Но всегда успевал сделать очень многое.

На примере о. Нестора я убедился, что не случайно говорят, что в монашестве не исчезает индивидуальность  человека, но наиболее полно раскрываются все  лучшие его качества. Доброта, любовь к людям, желание всем помочь, всем послужить с еще большей силой проявились в иеромонахе Несторе.

 

 Хотелось бы привести несколько случаев из жизни о. Нестора, чтобы вы могли лучше  представить его характер. Я говорил уже, что он всегда был очень добрый и светлый человек. Помню, еще до пострига, когда жил у меня в коммунальной квартире, там были две бабушки, которые друг друга не любили. Стоят у своих столиков мрачные, не смотрят одна на другую. Выходит на кухню Коля и радостно: «Здравствуйте девушки!». Они сразу начинают улыбаться.

 

Когда они с Виктором Салтыковым были на Кавказе, то пришлось как-то пройти много километров в горах, дорога была трудная, мокрый снег,  лошадей вели в поводу, сделали привал. Отец Нестор рассказывал: «Мы были с казаками, а они народ шумливый, разговорчивый. Я устал от разговоров, захотелось уединиться, чтобы помолиться в тишине. Узнал, что выше в горах, в 7 км есть охотничий домик. Поднялся туда, сварил кашу, думаю покушаю, спокойно помолюсь, сосредоточусь». Вдруг дверь открывается, входит несколько вооруженных людей. Может быть, браконьеры. «Ты кто такой?» - спрашивают о. Нестора настороженно, угрюмо.  Но он им отвечает: «Вы что священника православного не видели? Не знаете, как под благословение подходить? А ну руки вот так сложили, по одному подходи под благословение!». Они, оробев, подошли. Отец Нестор благословил и говорит: «Садитесь кушать!». А они действительно священника никогда не видели. Сидят, беседуют. А о. Нестор после еды почувствовал усталость, все же столько верст пройти в горах, спать захотелось. Спрашивает: «Спать хотите?» - «Нет батюшка, так интересно, рассказывайте». Через некоторое время снова спрашивает, спать хотите? – Нет, нет батюшка, рассказывайте. Что делать? И тогда о. Нестор продолжил размеренно, неторопливо,  тихим голосом: «И вот дорогие мои, Церковь учит нас…». Смотрю, говорит, через некоторое время у них головы на руки опустились, задремали. Ну я их разложил по лавкам, кратко помолился и лег спать.

Вообще, о. Нестор был человеком находчивым. Однажды рассказывал, как ему срочно нужны были 300 рублей для храма. Думал, где взять? Поехал к архимандриту N., который в Ивановской епархии восстанавливал монастырь, и у него  в то время было много жертвователей. «Но, думаю, сразу так 300 рублей вряд ли даст». И заметив, что во дворе монастыря давно стоит поломанный старенький «москвич», стал просить у архимандрита пожертвовать машину для храма в Жарках. «Я его починю, отремонтирую и буду бабушек из Елнати на службу возить». Архимандрит не соглашается: «Нет о. Нестор. Машина мне самому пригодится». - «Ну у тебя же давно стоит, а в Жарках она ой как нужна». - «Нет о. Нестор». И беседуя с архимандритом, о. Нестор постоянно возвращался к разговору о машине. А когда собрался прощаться, опять спросил: «Ну что, не отдашь «москвич?» - «Нет, не отдам!» - «Точно не отдашь?» - «Точно не отдам!» - «Ну тогда дай хоть 300 рублей!?» - «На тебе 300 рублей, только отстань!»

      

       Замечательная история произошла с нашим другом иеромонахом А.  Когда-то они вместе послушание проходили на одном из приходов. Но совершенно разные и внешне, и по характеру. Этот иеромонах довольно высокий, представительный, важный, похожий на архиерея. И, скажем так, с архиерейскими замашками.  И благословлял  всегда очень важно, со строгостью во взоре. Я ему как то сказал: «Посмотри, как о. Нестор всегда внимательно, глядя в глаза человеку, неторопливо благословляет. А ты так важно…». Иеромонах А.  ответил: «Ну и что? У него такая натура, а у меня такая - важная. Что я лицемерить буду?» И вот этот иеромонах был в гостях в Жарках у о. Нестора. Должен был уезжать, но о. Нестор уговорил его задержаться, еще чайку попить, пообещал, что быстро на моторке до Елнати довезет и посадит на автобус. Но, когда сели в лодку,  оказалось, что поломан мотор. Пока добрались, единственный  автобус ушел. О. Нестор говорит, не волнуйся,  пойдем, тебя на машине отвезут. Приходим, а этот единственный в округе «москвич» полностью разобран!  Отец А. возмущается: «Ну вот, у меня служба вечерняя, люди будут ждать! Вот так тебя слушать, «успеем, успеем»… Пока он возмущается, я  тихонько спрашиваю о. Нестора: «Что думаешь делать?». Он отвечает: «Не знаю. Молиться». И говорит: «Пойди отца А. молочком напои, успокой как-нибудь». И ушел. Я говорю отцу А.: «Пойдем пока молочка попьем». Пьем молоко, а он все возмущается: «Нет, но ты понимаешь, он, чай, не мальчишка уже, а настоятель храма! Как можно так себя вести!». Отец  А. продолжает ворчать, как вдруг к нам подъезжает шикарная белая иномарка, рядом с водителем о. Нестор. Я удивился, откуда в такой глухомани водятся такие машины (тогда и в Москве они встречались не часто), а отец А. как ни в чем не бывало с нами простился, важно, по-архиерейски разместился в машине, и они с водителем умчались. Спрашиваю о. Нестора: «Откуда это?»  Он отвечает: «Час назад к одной прихожанке сын из Риги приехал. Спросил: довезешь? Конечно батюшка!». Так вместо четырех часов тряски автобусом отца А. за два часа домчали в роскошном авто до самого храма.

 

Удивительный случай произошел перед рукоположением о. Нестора во священники.  Стоял он в Шуе на автобусной остановке. А надо сказать,  вид у него был такой: волосы длинные, небольшая бородка, шляпа, пальто, в руках дипломат. Вполне церковно-приходской. И вот из автобуса вываливается компания пьяных молодых ребят. Заметили его. «Ты что, поп?». О. Нестор стоит спокойно, они продолжают приставать: «Поп, наверное,  а ну, покажи, крест есть?». И один пытается расстегнуть пальто, чтобы посмотреть, есть ли на груди крест. Отец Нестор рассказывал:    «Я его руку спокойно убираю, а вот это, говорю, нельзя. Ну они давай меня бить. А  я их не трогаю, только уклоняюсь, они сами разлетаются, пьяные же, промахиваются. И вдруг вспомнил, что дипломат остался на лавочке, а там у меня напрестольное Евангелие. Оглянулся посмотреть и в этот момент в глаз получил – упал. Тогда они стали ногами бить. Но тут народ подоспел, милицию позвали, их скрутили, увезли. Смеялся, рассказывая об этом: «Представляешь, перед самым рукоположением мне  фингал замазывали, чтобы было не видно. Ну я знаю за что получил: в детстве и юности много дрался».

В милиции от о. Нестора стали требовать заявление. Перестройка. Говорили: «В Шуе по приказу Ленина начинались расстрелы священников. А мы сегодня покажем, как наказываем за нападение на священнослужителей». Но о. Нестор наотрез отказался писать заявление, как ни уговаривали: «Зачем я молодым парням буду жизнь портить!» И вот, когда о. Нестор уже служил в Жарках, мать привозит туда Андрея, парня от которого он получил в глаз. «Проси прощения у батюшки!» Парень говорит «Батюшка, простите!». А отец Нестор: «Да я тебя уже простил давно. Но хочешь загладить вину? Поживи немного при храме, нашим бабушкам дрова наколи на зиму». Андрей так и остался при храме в Жарках.  Отец Нестор возил его с Псково-Печерский монастырь, к о. Иоанну Крестьянкину. И однажды, не помню в каком году, Андрей решил уйти от о. Нестора. Была очень смешная ситуация. Юля, в которую Андрей был влюблен, поступила на регентские курсы при Троице-Сергиевой Лавре. Приехала в отпуск и первым делом пошла к батюшке.  Андрей же, узнав что Юля приехала, прибежал и ждал ее во дворе, думал, сейчас возьмет благословение и выйдет. А отец Нестор налил Юле молочка, усадил да стал расспрашивать о Лавре,  о знакомых отцах, ему же интересно. Он и не видел, что Андрей ждет на улице. И когда они с Юлей вышли, Андрей говорит: «Все, о. Нестор, ухожу я от вас. Не могу больше терпеть вашей жестокости. Я тут полчаса стою, а вы Юлю пустыми разговорами задерживаете! Не стану больше терпеть такое самодурство! Ухожу». Отец Нестор: «Андрей, что ты,  остынь, подумай хорошо, не уходи!» Но Андрей уехал. И в первую же ночь после отъезда из Жарков снится ему о. Иоанн Крестьянкин и говорит: «Вернись к о. Нестору!» Но Андрей не вернулся тогда, нес послушание на разных приходах, у других батюшек. И как-то сказал нам с Сережей: «Тогда-то я понял, какие бывают на самом деле суровые и строгие настоятели. И какой добрый о. Нестор.

Андрей давно священник, Юля матушка. Вот такая жарковская история.  

 

Жизнь в Жарках никогда не была скучной. Из окна дома о. Нестора открывался удивительной красоты вид на реку Пажик, на величественный лес за рекой.  «Вот  мой телевизор, - говорил он, показывая на это окно, - в него никогда не устаешь смотреть».

Отца Нестора  местные жители очень любили. Особенно  бабушки Катя, Шура и Нюра. Жил в Жарках и дед Веня –  большой любитель выпить, но при этом человек очень добрый и простой. Помню, он как-то пришел к о. Нестору с предложением продать дрова для храма. Договорились. Дед Веня говорит: «Тогда налей мне ради такого дела стаканчик». Отец Нестор налил ему вина и спрашивает: «А когда тебе нужны деньги?» Дед Веня выпил стаканчик и смеется: «Отец Нестор, ты мне деньги уже за эти дрова два месяца назад заплатил! Ты просто забыл, а я под это дело задумал опохмелиться».

После смерти о. Нестора все они, жарковские старожилы, ушли один за другим в мир иной.

В то время  приехала из Риги и поселилась в Жарках  Вера  с двумя сыновьями-подростками, близнецами Мишей и Даней. Отец Нестор жаловался, улыбаясь: «Знаешь, им уже за провинности бесполезно 50 поклонов давать. Это для них уже как семечки! Меньше 100 поклонов нельзя давать».

На лето в Жарки приезжали несколько семей с детьми. Помню, мы с Сережей стоим в храме, забегают мальчишки и давай  класть поклоны перед Казанской. Да так быстро. Отец Нестор благословил. Спрашиваю: «Вы хоть молиться при этом успеваете?» - «Конечно!».

Дети очень любили о. Нестора. Есть фотография: в храме одни дети и о. Нестор у Казанской совершает молебен перед началом учебы. Мы, глядя на эту фотографию, подтрунивали над о. Нестором: «Каков поп, таков и приход». Он улыбался.

 

Отец Нестор был прекрасный наездник. Помню, когда на Загорульку (так о. Нестор назвал коня) первый раз надели седло, я попробовал его объездить. Но этот злодей стал носиться и все стремился проскочить через конюшню, чтобы меня сбросить, ударив головой о низкую дверь. У него ничего не получилось, но и у меня не получилось его объездить. Тогда отец Нестор сел на Загорульку, умчался в поля, а когда вернулся, Загорулька был как шелковый. Интересно, что зимой едешь на санях, Загорулька медленно трусит, и чтобы его перевести в карьер, бесполезно погонять вожжами или хворостиной хлестать. Не ускорится. Но если в санях сидел о. Нестор, то стоило ему строго прикрикнуть: «Загорулька!»  -  конь сразу переходил в галоп. Правда, если мы без о. Нестора, подражая его голосу пытались также прикрикнуть: «Загорулька!», тот вроде и побежит, но вдруг, будто опомнится,  обернется, увидит, что о. Нестора в санях нет, и всем своим видом покажет: «А, это, оказывается, ты, а не о. Нестор! Стану я тебя слушать!» - и снова еле трусит.

 

Отец Нестор прекрасно водил моторку,  на скорости проходя в пролеты моста над рекой Елнатью. Он прекрасно умел стрелять. В молодости как-то они с Сережей пристреливали берданку. Поставили огарок свечи на банку из-под кильки. Сережа за 25 шагов выбил банку. А о. Нестор погасил выстрелом свечу.

После поездки на Кавказ он по просьбе одного полковника, с которым встречался в Абхазии, крестил на дому дочь и жену этого офицера, и мне довелось ему помогать. Самого полковника дома не было, но его жена сказала мне: «Муж говорил, что батюшка очень смелый, ничего не боится! Совсем рядом ожесточенная перестрелка, пули могут задеть, а он спокойно идет, разговаривает».

Если бы о. Нестор остался жив, то во время Чеченской войны обязательно был бы в войсках. Из него бы вышел образцовый военный священник. Отец Нестор очень любил Россию, у него были все книги митрополита Иоанна (Снычева), Санкт-Петербургского и Ладожского. Все мы тогда переживали, понимая, что происходит со страной. Но о. Нестор никогда не унывал, говорил, что Господь не оставит Русскую землю. Очень почитал Царственных Мучеников.

 

Сережа очень много может рассказать об о. Несторе и жизни в Жарках. Я ведь приезжал туда всего на несколько дней, радио «Радонеж» только начинало вещать, очень много было работы.  А Сережа жил месяцами, расписывал храм - и его присутствие было для о. Нестора серьезной поддержкой.

Однажды приезжает о. Нестор ко мне в Москву немного грустный. Вроде бы никакого дела у него было.  Побыл два дня и уехал. А Сережа в это время был в Жарках и потом рассказал мне, что произошло. У о. Нестора была канарейка, которую звали Лимон, и кот, которого звали Пельмень. И как-то канарейка сумела вылететь из клетки и кот ее слопал. Пельмень съел Лимона.  Отец Нестор очень расстроился. Сережа его еле успокоил. Сидят, тут заходит Мишка, посмотрел в пустую клетку и говорит: «Надо же, даже перышек не оставил!». Сережа рассказывал, что, услышав это, о. Нестор вскочил и: «Все. Еду в Москву».

 

Однажды в левом приделе мы с Сережей сидели на металлических лесах, я ему немного помогал. Отец Нестор благословил работать во время службы, все равно мы в храме и можем молиться. На елеопомазание о. Нестор включает паникадило. А при включенном паникадиле ток почему-то пробивал на металлическую лестницу. Отец Нестор говорит: «Витя, Сережа слезайте на елеопомазание». Сережа просит: «О. Нестор, выключи, пока мы  слезем, паникадило. А то нас током шарахнет». Отец Нестор на несколько мгновений задумался и говорит: «Слезайте, не шарахнет». Ну ладно, слезли, не шарахнуло.  Отец Нестор в этот вечер выходит на отпуст и вдруг неожиданно обращается к Мишке: «Ну что, понял, как до окончания службы из храма уходить?». Мальчишка смущенно отвечает: «Понял батюшка».  Оказывается, он после елеопомазания решил уйти домой. Идти было минут двадцать, мороз градусов 15-20, т.е. вполне нормальный. Но Мишка говорил, что вышел из церковного двора, не успел два-три дома пройти, чувствую, уши от мороза в трубочку сворачиваются – я бегом назад в храм.

 

Меня не было в Жарках, когда в первый год  служения о. Нестора летом на чердаке храма вспыхнул пожар. Начали тушить. Сережа стоял у огня, ему передавали ведра с водой, но огонь быстро разгорался. Отец Нестор  в это время встал на молитву у Казанской иконы. Сережа говорит, что успел вылить всего два ведра, потому как был босиком и, вскочив на горячее стропило, обжег ноги и упал. Несколько ведер воды, по его словам, не могли погасить этот пожар. Но вдруг огонь стал гаснуть и постепенно погас совсем. 

Мы с Сережей удивлялись, замечая, как буквально с каждым месяцем на наших глазах наш младший товарищ о. Нестор становился опытным духовником. Он  часто давал нам очень мудрые и глубокие  советы. Ведь Коля был младше нас, и раньше мы  ему разные советы давали. Я даже в шутку ему давал иногда «вразумительные шалобаны».  После пострига он приезжает и смеется: «Ну что, Витя, теперь только помысел появится дать шалобан монаху – сразу клади десять поклонов!»

Отца Нестора нам  очень не хватает. Иногда думаешь, был бы он сегодня жив, как было бы хорошо. Хотя и понимаем, что он в Царствии Небесном.

Вскоре после смерти о. Нестора мы были с Евгением Никифоровым у владыки Арсения. Он знал о. Нестора,  за спасения икон Святейший Патриарх Алексий II наградил иеромонаха Нестора золотым наперсным крестом, и, кажется, именно владыка Арсений вручал ему эту награду. Владыка спросил, где находится омоченный кровью подрясник о. Нестора, в котором он был убит. Я ответил, что архиепископ Амвросий благословил его положить под престол храма. Владыка Арсений покачал с сомнением головой. Я внутри напрягся, подумал, скажет, что рановато, он ведь не объявлен мучеником. Но владыка говорит: «Под престол хорошо положить. Но ведь кровь мученика великая святыня. Она должна храниться в ковчежце в епархии». И сказал, что надо собирать свидетельства об о. Несторе.

Как местночтимого  святого иеромонаха Нестора прославили в Платине  по благословению игумена Германа, собрата иеромонаха Серафима Роуза. Отец Герман  посвятил номер журнала «Русского паломника» (издает братство прп. Германа Аляскинского)  Оптинским Новомученикам иеромонаху Василию, инокам Ферапонту и Трофиму и иеромонаху Нестору.

Как-то удивительно знать, что твой друг, человек, которого ты хорошо знал - святой, удостоился пострадать за Христа и обрести мученический венец. Понимаешь, что не случайно говорят, что святые не безгрешные, а во всем подобные нам люди. Но отличаются только горячей любовью ко Господу и решимостью. Решимостью следовать за Христом.  Помню, после того, как о. Нестора рукоположили во диакона, мы приехали к Виталию Дмитриевичу Линицкому. И он сказал «Коля стал на прямой путь служения Богу». И так оно и есть. Сережа много храмов расписал, привел к Церкви и  воспитал  многих художников-иконописцев, которые сегодня сами самостоятельно расписывают храмы. Я на радио «Радонеж» все эти 27 лет подвизаюсь. Но мы  многое в жизни все же  делаем ради себя, своих семей, надо признать, что часто и честолюбие, и гордыня присутствует в наших делах и поступках. А наш младший друг Коля, как пришел к Богу, с этого момента двинулся прямым путем, не оглядываясь, всего себя, свою душу, все силы отдавая на служение Богу и Церкви. Этим он от нас отличается.

Последний раз я видел о. Нестора перед самой его смертью. Он неожиданно  рано утром позвонил, сказал, что в Москве, приехал на один день. Обычно, когда он так приезжал, я старался оставить все свои дела и провести этот день вместе с ним. Мы в этот день ездили по разным делам, а затем заехали на Пятницкую, в радиокомитет. Отец Нестор, помню, сказал мне, как он был неприятно поражен, когда утром услышал на улице, как впереди идущие школьники 10-11 лет, мальчишки и девчонки разговаривают между собой матом. Его это очень расстроило. Почему-то в этот раз на радио о. Нестор захотел угостить нас шампанским. Я удивился, но он сказал, что ему хочется нас повеселить немного. На радио мы сидели вместе с Евгением Никифоровым, были Бульчуки Николай и Наташа, не помню кто еще был из сотрудников радиостанции. Отец Нестор рассказывал много интересных веселых историй, шутил. А надо сказать, что он был прекрасным рассказчиком, с юмором, и шутки в его рассказах были всегда очень добрые, никогда никого не обижали, без тени осуждения. Мы все запомнили очень светлое настроение этой встречи. После этого успели заскочить ко мне, наскоро поужинать. Я пытался уговорить о. Нестора задержаться и поехать на следующий день вместе с ним. За несколько минут до поезда мы с женой просто не успевали с маленьким ребенком собраться в дальнюю поездку. Но он сказал, что уедет сегодня, а нас будет ждать к Рождеству, встретит на саночках на Загорульке. И попросил на следующий день передать ему с поездом немного книг  для храма. Когда я его провожал, о. Нестор говорил мне о том, что наконец-то завершил много важных дел, выступив на совещании начальников северных железных дорог, убедил их открыть на вокзалах лавки с православными книгами. Очень устал за последнее время и теперь, наконец, сможет спокойно помолиться, побыть в тишине, никуда не выезжая из Жарков. Говорил, что своей небольшой общине, живущей при храме, 31-го, на Новый год, устоит постную, но праздничную трапезу, потому что надо людей немного утешить. А последнюю неделю перед Рождеством будут строго поститься.

В поезд, как часто бывало, он заскочил в последнюю минуту. Стоял в тамбуре, какие-то пьяные  мужики  там же спорили с проводницей. Почему-то на сердце у меня стало тревожно. Хотя я знал, что о. Нестор может всех успокоить, и сумеет пьяных утихомирить, если надо. Не думал, что последний раз его вижу.

 

Сережа, фотографируя в Жарках, случайно дважды нажал на затвор фотоаппарата и на фотографии совместились два кадра. Внизу о. Нестор в фелони с крестом, а сверху в монашеских клобуке и мантии с четками в руках. Мы шутили: «Ну ты на фотографии получился как небесный покровитель храма!». Никто из нас не предполагал, что в действительности так и произойдет.

 

Моей жене вскоре после смерти о. Нестора приснился сон. Она видит о. Нестора и подходит, чтобы с ним поговорить. Но о. Нестор, благословив, уходит, и на  ее глазах с холма над рекой, на котором они стояли,  идет по небу, удаляется,  поднимаясь все выше. Жена спрашивает у знакомого иеромонаха Сергия,  который неожиданно в этом сне оказывается рядом с ней, и тоже смотрит, как удаляется о. Нестор: «Батюшка, почему он не поговорил со мной, мне же многое спросить надо было?». А о. Сергий отвечает: «Он на свое место поспешил».

 

В последние 25 лет за Христа пострадали десятки священников и мирян, засвидетельствовав свою верность Христу Спасителю. Настоятель храма Архистратига Божия Михаила в Грозном о. Анатолий Чистоусов и воин Евгений Родионов, многие другие верные Христу воины и простые миряне, чьи имена неизвестны нам, но известны Господу, обрели мученические венцы во время войны на Кавказе. Другие священники и монахи убиты врагами Христовыми в Сибири, на Урале. В 2013 году в Тверской епархии был убит в своем деревенском  доме  священник Андрей Николаев, его супруга матушка Ксения с младенцем, которого она носила под сердцем, и их детки Давид, Анна и Анастасия. Дом был подожжен.  Несмотря на то, что о. Андрей не раз предупреждал, что ему угрожают, священника и его семью постарались оклеветать, заявив, что это было коллективное самоубийство.  Но тверской архиерей твердо заявил, что это ложь и признал священника Андрея Николаева и его семью мучениками,  пострадавшими за Христа.

Почему в 90-годы власти не расследовали тщательно убийства священников, приравнивая их к убийствам на бытовой почве? Ведь хорошо известно, какой разгул самых темных сект наблюдался в то время по стране. В том числе были откровенно сатанинские секты. И это было хорошо известно многим сотрудникам МВД. Чтобы это понять, достаточно вспомнить,  как в те годы планомерно разрушали российскую государственность, как пытались навязать народу культ «золотого тельца», культ стяжания. По всей стране от Балтики до Камчатки в то время прокатилась волна ограблений православных храмов. С особенным усердием бандиты выносили иконы из сельских церквей.  Конечно, не все они были членами различных антихристианских сект, в большинстве случаев их  подталкивала к краже икон жажда наживы. Но нельзя не заметить, что дух у тех, кто грабил храмы и тех, кто навязывал стране культ «золотого тельца» один и тот же.

Не все священники были убиты адептами сатанинских сект, были преступления, совершенные людьми одержимыми, бесноватыми. Но почему мы говорим о ритуальном характере убийства Оптинских новомучеников? Убийца Оптинских монахов заявил на допросе, что  идет война между Богом и сатаной, он сатанист и убивал монахов, как воинов Христовых. 

 

Можно заметить, что большинство убийств священников сопровождается сознательной клеветой в СМИ. Клевета на мученика-христианина – часть сатанинского  ритуала. Священник предстоит перед Престолом Божиим, мы молимся все вместе, вся церковь, община, церковный народ, а священник - наш предстоятель у Престола. Совершает Литургию, предстоит Богу. И убивая священника, народ стремятся оторвать от Бога. И если народ принимает это равнодушно, то разрывается связь с Богом, и народ, отступая от Бога, попадает под власть темных сил. И эти темные, враждебные человеку силы убивали священников в начале ХХ века, а затем была  кровавая т.н. первая русская революция 1905 г. Убивали священников в 1917 году,- затем кровавая гражданская война. После гонений на Церковь в 20-е и 30-е годы – четыре года огненного очистительного испытания Великой Отечественной войны.  В начале 90-х стали убивать священников – две кровопролитных войны на Кавказе, серия терактов в наших городах.

Совершая убийства христиан, сатанисты  стремятся призвать темные силы на помощь себе. Христианину они ничего сделать не могут, как не могли ничего сделать язычники святым мученикам в первые века, убивая их перед своими идолами. Но они только в том случае влияют на жизнь народа, если народ воспринимает эти преступления  равнодушно. Когда народ воспринимает убийство священника равнодушно, не содрогнувшись сердцем, то он сам отказывается от Бога. Равнодушие - это  тоже соучастие во лжи. Те, кто эту клевету принимают, соучаствуют во лжи. Именно поэтому всегда пытаются убитого мученика, исповедника оболгать, оклеветать, чтобы народ принял участие в этой лжи и попал в плен темным силам. Народ, оторванный от Бога, легко ввергнуть в безумие, заставить творить то, что желают враждебные людям темные силы.  Поэтому так важно сегодня для нас знать правду о тех, кто пострадал за Христа в последние десятилетия и почитать их память. Ведь они точно такие же мученики, как и те, кто пострадал от богоборцев в годы открытых гонений на Церковь в ХХ веке, кто был расстрелян, погиб в лагерях.

Пострадавшие за Христа в конце ХХ и начале ХХI века  молятся о нашем Отечестве, о нас.  грешных,  вместе со всем Собором  Новомучеников и Исповедников Российских. А мы обращаемся к  ним, чтобы помогли и нам стяжать хоть малую часть такой же горячей веры, любви ко Господу, твердой воли и решимости ко спасению.  Существует немало свидетельств о том, как, узнав о подвиге Оптинских новомучеников и воина Евгения Родионова,  обрели веру и пришли в Церковь многие наши соотечественники.  Узнав о том, что в Оптиной Пустыни на Пасху убиты три монаха, владыка Василий Родзянко сказал замечательные слова: «Диавол хитер, но ужасно глуп, он торжествовал, думая, что убил на Голгофе великого Человека. А это был Господь Иисус Христос,  разрушивший Крестной смертью врата ада. Они думают, что убили трех монахов, а мы обрели трех новых молитвенников у престола Божия.

Поэтому, как бы ни злобствовала темная сила, мы не сомневаемся, что Россия непременно возродится. Ибо подвиг мучеников «сокрушает бесов немощные дерзости». 

«Мученицы Твой, Господи, / во страданиих своих венцы прияша нетленныя от Тебе, Бога нашего: / имуще бо крепость Твою, / мучителей низложиша, / сокрушиша и демонов немощныя дерзости. / Тех молитвами / спаси души наша».

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Комментарии

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
2 + 12 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+