ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО!(Александр Богатырев)

Александр Богатырев

                            ЗДРАВСТВУЙ, ЛЕТО!

   В первопрестольной или северной столицах о существовании столицы летней мало кто вспоминает. Разве что в репортажах о встречах на высоком уровне. Зато в чудном городе Сочи, удостоенном этого высокого звания, о благообретенной «столичности» говорят часто: и по местному телевидению и в газетах.  Напоминают своим зрителям об этом и гастролеры. Местные жители чувствуют себя польщенными, но «столичными штучками» не становятся.

 Некоторые признаки столичности все же наблюдаются. Недавно появились в центральной части несколько многоэтажных шедевров «позднего лужкоко».  Они пополнили пеструю архитектурную картину. Здесь еще сохранилось несколько симпатичных образчиков русского модерна, стоят помпезные санаторные ансамбли в стиле «сталинского барокко и классицизма», окруженные кварталами «хрущевок» и «брежневок», блестят на солнце сооружения из стекла и бетона так называемый «стеб». В последних модификациях «стеб» стал походить на столичные аналоги: стекло в бетон вгоняют цветное, тонированное, а то и зеркальное.

  В последние годы лачужки и малоэтажные здания сносят нещадно. Говорят, будут переделывать весь центр, а стало быть, не пощадят и высоких домов постройки семидесятых. Правда, их архитектурная ценность невелика. Но о достоинствах того, что им придет на смену, смогут судить лишь, когда свершится весь этот великий передел. Совершают его люди из настоящей столицы.

Мнения местного градостроительного комитета никто не слушает. А чего провинциалов из «летней столицы» слушать?! Настоящую столицу сделать смогут лишь московские мастера. Таков негласный девиз. Ситуация эта в народе обсуждается по-народному – со стаканом  в руке.

   Принимают напиток здесь, так же обильно, как и в любом ином граде или веси, но только с некоторыми нюансами. Питие происходит не под березами, а под пальмами, да еще здесь нет проблем с закуской. Стоит лишь протянуть руку – и сорвешь если не  алычу, так черешню или японскую мушмулу. Это в июне. А далее – по сезону: сливы, персики яблоки, груши, виноград, хурма и так далее. 

   Пьют демократично – никакой возрастной дискриминации. Старики гуляют с пятнадцатилетними юнцами. Сидят кто на бетонном парапете, кто на корточках выбросив вперед руки.

 Из моего окна видны три группы и несколько человек, перемещающихся от одних приятелей к другим. В нескольких метрах от них по дорожке идут полуголые люди. Эти - на пляж. Навстречу им старушки в светлых платочках. Доходят до середины  соседнего дома – и исчезают. Там в полуподвале – церковь Иоанна Златоуста. Вот уже десять лет служат в ней божественную литургию. Над ней пять этажей человеческих страстей тоски и незамысловатых радостей жителей знаменитого морского курорта и их гостей из разных городов и весей.

Сбегаю вниз и спешу вслед за старушками.

   Вдоль дорожки кусты с огромными фиолетовыми шарами гортензий, несколько кустиков роз и пышные заросли толстых зеленых стеблей, из которых торчат белые граммофончики лилий.

   С левой стороны высокое дерево грецкого ореха. Под ним созревает красноватая алыча, а рядом, среди жестких стрельчатых листьев, видны желтые плоды мушмулы. Серебрится ствол черешни увитый мелкими розочками. Раздавленные темные ягоды лежат на асфальте чернильными кляксами. Чуть  подальше еще один островок «разлитых чернил». Это плоды шелковицы. Перезрелые, они падают на землю при малейшем дуновении ветра 

- Тань, что это у тебя на косынке?

- Иде?

- Та вот же ж.

   Полная Татьяна  испуганно ощупывает голову, быстрым жестом сдергивает с головы косынку, с досадой рассматривает фиолетовое пятно.

- Та то ж шелковица, будь она неладна.

  У навеса из профильного железа толпятся старушки. Им не хватило места в церкви.

Они стоят на дорожке, оставив не более полуметра для прохожих. Неудовольствия от того, что приходится пробираться через толпу, народ не выказывает. Некоторые  на минуту-другую останавливается, послушают и идут дальше. Иные и перекрестятся. По крыше громко  ударяют капли. Это не дождь. На третьем этаже повесили сушить полотенца и джинсы. Под частую звонкую капель из церкви доносится первое после Пасхи «Царю Небесный». Женские голоса поют радостно. Единственный мужской голос – бас священника. Те, кому не хватило места в церкви, не поют – то ли слов не знают, то ли конфузятся петь среди снующего народа.

  Неожиданно раздается хрип и грохот – это включили «тяжелый металл» на площадке возле кинотеатра «Аэлита». Музыка воистину марсианская.

   Старушки с ужасом перекрестились. Я побежал к кинотеатру.

Посреди площадки сидит на табурете веселый кавказский человек с усиками возле огромного короба-усилителя и регулирует звук сразу начиная с запредельных децибел.

  Перекрикивая грохот, прошу сделать потише. Он выполняет просьбу.

Спрашиваю: «По какому случаю гуляем?»

- Троица, слушай, праздник! Управление культуры приказало отметить.

- Троица, брат,  праздник церковный. Его рок-н-роллом не празднуют. А тут за углом церковь. Там служба идет.

- Где церковь?

- В доме, за углом.

- Первый раз слышу. Я тише сделаю. Совсем выключить не могу. Управление культуры приказало.

  Прижимаю руку к груди:

 - На полчасика выключи совсем, пожалуйста.  Сейчас главные молитвы читать будут коленопреклоненные.

- Что, на колени встанут?

- Да.

- Что, все на колени встанут? – почему-то не верит работник современной культуры.

- Все. И священники и верующие. Вся церковь на колени встанет.

- Ну, тогда совсем выключу.

- Спасибо, брат. Надеюсь, управление культуры не накажет.

   Он протягивает руку, крепко пожимает мою и резко кивает головой, поднимая плечи к ушам – знак гарантии исполнения обещания.

  Я поспешил в церковь. Молился и с замиранием сердца слушал улицу. Успеет – не успеет батюшка прочесть молитвы.

Успел. И лишь когда выходили из церкви по окончании службы, из-за кинотеатра раздалась вовсе нерокнрольная песня. Молодые голоса звонко выводили что-то вполне похожее на народное пение.

  Вот такие нынче времена. Троицу в приказном порядке празднуют. Фольклорный ансамбль пригласили. И с ответственным за праздник человеком удалось договориться.

   Дай ему Бог здоровья!

   В прошлом – 2005 году вскоре после Троицы в Сочи состоялось открытие отреставрированного художественного музея. Прежде в помпезном здании в стиле сталинского классцизма с портиком о четырех колоннах, увенчанных капителями коринфского ордера, размещался горком партии. Метрах в ста пятидесяти  стоит лицом к бывшему горкому и боком к Курортному проспекту бронзовый основатель этой партии и с изумлением наблюдает за тем, как празднуют торжества в новой России. Пожилые люди вальсируют под звуки духового оркестра. Те, кто помоложе, слушают джаз, прогуливаясь вдоль выставленных работ современных художников. О, ужас! Ни одной картины воспевающей торжество его идей. А тут еще под звуки фанфар перед многочисленной публикой появляются фигуры, долженствующие обозначать собой императора с императрицей (очевидно, Петра Первого с Екатериной, по всей видимости, Второй)  да еще в сопровождении полутора дюжин фрейлин. Они приседают, делают какие-то па, кланяются друг дружке и императору с императрицей – одним словом демонстрируют не свойственную пролетариату куртуазность. Народ при виде всего этого не проявляет никакой классовой ненависти к представителям царизма, а восторженно улюлюкает и бьет в ладоши.

  Не менее странно ведут себя и представители власти. Ни слова в речах о классовой борьбе, а только о необходимости возрождения культуры. Городской голова оповестил о появлении в Сочи нового «очага цивилизации» - картинной галереи, а депутат Государственной Думы заявил, что с помощью этого «очага отныне в Сочи будут лечить не только тела, но и души».

  Что он имел в виду не очень понятно, поскольку сделать это будет непросто с помощью работ Шемякина двух картин Айвазовского, одной Шишкина, одной Поленова и нескольких десятков (не в обиду будь сказано работникам музея и местным жителям) не очень выдающихся художников. Вряд ли эта экспозиция поразит столичных гостей. Да и в губернских и уездных городах у нас есть замечательные коллекции с подлинными шедеврами.  Души наших современников созерцанием живописных работ исцелить будет сложно.

  Но при всей своей неожиданной «васюковскости» заявление  депутата о появлении «духовного очага» оказалось пророческим.

  И пророчество это сбылось на следующий же день.

  В картинной галерее замироточили сразу двадцать икон. Немедленно оповестили местное начальство, духовенство и прессу. Священники засвидетельствовали подлинность мироточения и тут же отслужили молебен, а сочинское телевидение показало репортаж о чуде в художественном музее.

  Местные жители принялись гадать – к добру это или к беде. Из репортажа никто толком не понял чего ждать обывателям и городскому начальству. К музею потянулись ручейком женщины в платочках и сурового облика мужи с бородами.

  Но вот, что не было рассказано в репортаже:  мироточивая икона «Всех скорбящих радости» полностью обновилась, а икона великомученицы Варвары обновилась частично – просветлел лик и половина нимба.

  Помимо этих чудесных явлений, по словам очевидцев, на потолке появилось три шестиконечных звезды и левая передняя люстра стала раскачиваться с пугающей скоростью. Одна из сотрудниц решила, что началось землетрясение, и призвала всех поскорее покинуть здание. Но поскольку остальные три люстры оставались неподвижными, никто не внял ее призыву. Звезды вскоре исчезли. И многие не верят в то, что они вообще были.

  Другая сотрудница утверждает, что увидела, как на иконе Спаса Вседержителя

 лик Спасителя изменился и стал скорбным. Но никто из сослуживцев, кроме нее этого не увидел.

   Материалистического объяснения этим явлениям никто и не пытался дать. Мистических же было предостаточно. Чаще всего вспоминали участь Содома и Гоморры.

    А недалеко от музея, на торце здания гостиницы «Москва» уже много лет существует другая экспозиция – антитеза художественному музею: во всю высоту гостиницы вывешивают рекламные фотографии исполнителей попсы. Эти лики видят все, даже те, кому на них и не хочется смотреть. Видно их издалека по причине гигантского размера. Они далеко не скорбные, не изменяются и не исчезают не только в течение всего купального сезона, но даже в зимний период.

   Особенно впечатлили меня глаза Киркорова – каждый глаз в трех-четырехэтажный пролет. И смотрит он на едущих вниз и спускающихся по ступеням отдыхающих от годовых трудов сограждан загадочно, но не ласково.