Остров Панагии

Названия некоторых островов Средиземного моря заставляют биться сильнее сердце русского паломника. Патмос, к примеру, сразу же вызывает в воображении мистические и грозные видения Апокалипси­са... Не так с безвестным на Руси Тиносом.

А между тем, это имя с пеле­нок известно любому греку, и каждый благочестивый эллин стремится хоть раз в жизни по­бывать и поклониться Божией Матери Тиносской. Ее почита­ние может быть сравнимо с почитанием Владимирской или Казанской, но слава Тиносской иконы рубежей нашей Отчизны пока почти не достигла.

Разделение, как известно, одно из орудий врага челове­ческого спасения, и вот в наш век интернета о чуде­сах и святынях, о прославленных святых соседних православных народов мы знаем так мало. Ты­сячу лет назад устная молва, по­хоже, была надежней, и о чуде в далеком Царьграде или Солуни тут же узнавали в Суздале и Новгороде.

Чудо на Тиносе случилось не вчера, а полтора века назад.

30 января 1833 года одна местная монахиня, после вещего сна, об­рела древний образ Божией Матери Одигитрии. У образа стали исцеляться больные. Об­ретение чудотворной иконы в тот самый момент, когда греки наконец, после четырех веков, сбросили мусульманское иго, было воспринято как видимый знак покрова Небесной Цари­цы. Несколькими месяцами раньше, в 1832 году небольшая часть материковой Греции про­возгласила себя независимым королевством Эллады, но впе­реди были долгие годы крова­вой борьбы за «собирание» ро­дины: Солунь стала греческой только в 1912 году, Крит — в 1913-м, а Кон­стантинополь так и не удалось отвоевать.

Про­знав о чуде, на Тинос отправи­лись вожди гре­ческого движе­ния — суровые моряки и горцы испрашивали благословения у Божией Матери.

И успех гречес­кого дела, возникновение из не­бытия великого православного государства, был крепко связан с Тиносской иконой. Не так ли и нам российские чудотворные образы помогали в лихие годы?

…Паломники прибывают на Ти­нос, конечно, морем. Уже заго­дя собираются они на носу ко­рабля, всматриваясь в храм, что стоит на холме, а ночами, щед­ро подсвеченный, виден даже с соседних островов, с Спроса и Миконоса. На острове Богоро­дицы городов нет — только порт. Получасовой пологий подъем приводит из порта к во­ротам высоких стен, что опоясы­вают храм, образуя ряд дворов — больших и малых. По пути паломники запасаются обетными свечами метровой длины: на территории у храма деньги уже не в ходу — свечки на свечном ящике лежат просто так, и пла­ту за них каждый опускает по своему разумению.

Обетные же, гигантские свечи полагается ставить на том самом месте, где явилась икона. Све­чей здесь так много, что они ус­певают гореть лишь короткое мгновение: служители их быст­ро гасят и убирают прочь, осво­бождая место для новых. К са­мому храму ведет лестница, по которой самые истовые палом­ники поднимаются на коленях.

Богородичная церковь рус­скому взору непривычна: без куполов, со звонницей сзади. Ее нарядный, даже пышный вид напоминает о Востоке: зодчий был греком из Малой Азии.

У дверей хра­ма — «хвост», это очередь желаю­щих приложить­ся к иконе. Ког­да прибывает очередной ко­рабль с палом­никами, «хвост» резко удли­няется. Очередь идет быстро, и вот, наконец, цель путеше­ствия: Бого­родице Дево, спаси и сохра­ни!

Рядом с кио­том стоит служи­тель, постоянно протирающий стекло, замутняемое тысячами поцелуев.

Поражает внутренний вид хра­ма, где отовсюду—с паникадил, со стен — гроздьями свисают обетные подношения со всей Гре­ции. Чаще всего эта морская на­ция приносит модели лодок, они же — символы Церкви, спа­саемой среди пучин греха.

Другой популярный вид обетного дара — металлическая плас­тинка, на которой рельефно вы­давлены различные изоб­ражения: человеческая фигура, если испрашивается здоровье, младенец — для избавления от бесчадия, глаз — от слепоты, дом — для общего семейного бла­гополучия. Встречаются даже — о, сверхтехнический век! — пла­стины с рельефом автомобиля, напоминающего нашу старую «Победу»: возможно, благодар­ность об избавлении от аварии, а может, мечта о собственном средстве передвижения.

Пик паломничества приходит­ся на главный богородичный праздник — Успение. Простор­ные дворы у храма не вмещают всех молящихся, и чтобы обес­печить себе место, паломники прибывают за несколько дней, а то и за неделю, семьями, с детьми, с больными и калека­ми. Сидят у стен храма, на ци­новках — слава Богу, средизем­номорский климат позволяет.

Чтут греки Пресвятую Богоро­дицу, свою Панагию: кафедраль­ный собор в столичных Афинах посвящен Ее Благовещению. Она же — игуменья Святой Афонской Горы. И вот что еще удивительно: никакую русскую девочку не окрестят в честь Девы Марии, у греков же наобо­рот: если зовут Марией — зна­чит, посвящена Небесной Вла­дычице. А по самой древней тра­диции незамужние и бездетные Марии празднуют именины на Благовещение Девы Марии, а ставшие матерями — на Успе­ние Божией Матери.

Но еще удивительней — есть и греки-мужчины, празднующие имени­ны на Успение. Зовут их Панагиотами.

PS.

Перед публикацией на «Радонеже» я показал свой текст одному нашему соотечественнику, который стал афонским монахом и, соответственно, греческим гражданином. Он прислал мне интересное дополнение: «В честь Богородицы, греки еще дают мальчикам имя Мариос. У нас есть монах, который родился на Благовещение и назвали его Мариос, а в монашестве стал Моисей. Также в честь Благовещения дают и мальчикам, и девочкам имя Евангелос и Евангелия».