ПРАВОСЛАВНОЕ ПОНИМАНИЕ ЭКУМЕНИЗМА

Осипов А.И., профессор МДАиС, доктор богословия   «Православная беседа», №2, 1996   ПРАВОСЛАВНОЕ ПОНИМАНИЕ ЭКУМЕНИЗМА

 

Экуменизм как движение дек­ларирует идею объединения всех именующих себя христианами в

Церкви Христовой. Отсюда и проистекают основные предпо­сылки православного понимания экуменизма. Таковыми являют­ся: стремление к достижению  христианами, во-первых, не про­сто единства, но единства в Цер­кви и, во-вторых, единства не в какой-либо Церкви, но в истин­ной Церкви, то есть в той, ко­торая отвечает всем требовани­ям православного понимания Цер­кви как Тела Христова, столпа и утверждения Истины.

 

Вопрос о характере искомого в экуменизме единства христи­ан не представляет собой на пер­вый взгляд большой проблемы. Однако если с православной точ­ки зрения он и может быть опи­сан вполне однозначно, то эта очевидность ставится - подчас довольно решительно - под со­мнение самим ходом историчес­кого развития экуменизма.

Православие не может мыс­лить предполагаемое экумениз­мом единство христиан иначе как только на почве чисто цер­ковной, для которой все иные, привходящие моменты действи­тельного и возможного христи­анского солидаритета являются лишь элементами внешними, психологическими, не имеющи­ми прямого и принципиального отношения к подлинному единству. Таковыми привходящими моментами, сколь бы важными они ни были сами по себе, явля­ются, например, вопросы куль­турной, политической, социаль­ной, международной, экономи­ческой жизни современного че­ловечества. Вся эта проблемати­ка, будучи одной из забот хрис­тиан и церквей и являясь одним из важных объектов изучения в экуменическом движении, тем не менее, не принадлежит к во­просу экуменическому в его из­начальной, экклезиологической сущности. Достижение христиа­нами, общинами и церквами единства взглядов и действий в этих "горизонталистских" сферах жизни, хотя и служило бы од­ним из факторов, определяющих необходимую психологическую совместимость христиан и со­здающих предпосылки к более откровенному и объективному изучению и решению самой эку­менической проблемы, само по себе не может рассматриваться как единство экуменическое в православном его понимании.

Это утверждение нуждается, по-видимому, в постоянном пов­торении, ибо существует вполне реальная тенденция в отдельных экуменических кругах не только поставить внешнее секулярное единство христиан на первый план, но и сделать его едва ли не основной целью современно­го экуменического движения. При этом, естественно, возника­ет большая опасность постепен­ного уклонения экуменизма от главной цели христианства - веч­ного спасения человека.

К чему может привести хрис­тиан и церкви, участвующие в экуменическом движении, дово­льно часто встречающееся в раз­личных экуменических докумен­тах и дискуссиях подчеркивание "горизонтализма", если ему не будет достаточно определенно и сильно противопоставлено под­линное понимание цели экуме­низма, вполне очевидно. Не го­воря уже о несомненной, в этом случае, потере экуменическим движением церковности и даже религиозности, оно может ока­заться орудием идейной подго­товки многих, "если возможно, и избранных" (Мф. 24, 24), к принятию идеала, прямо проти­воположного Христу...

Не менее важной характерис­тикой православного экумениз­ма является требование им оп­ределенной духовной основы, на которой и, исходя из которой, должно созидаться искомое всехристианское единство. Безуслов­но, эта сторона представляет со­бой глубокую и объемную для изучения проблему. Здесь поэто­му мы ограничимся лишь указа­нием на сам факт существования в православном аскетическом  богословии определенных требо­ваний к духовной жизни, чтобы  она действительно могла вести христианина по пути жизни, а не смерти.

Очень важно отметить, что Православие не рассматривает религиозность, молитвенность, вдохновение и аскетизм, как ipso facto1 явления положительные в духовном отношении, как уже бесспорно ведущие христианина или христиан к Богу и к единст­ву друг с другом. Напротив, и в этом специфика Православия по сравнению с инославием, оно, в лице единодушного голоса сво­их аскетических писателей, пред­упреждает о вполне реальной в духовной жизни опасности укло­нения от истины и впадения в 'г" так называемую прелесть, то есть высокое мнение о себе, о своих христианских достоинствах и искание духовных наслаждений. И в этом состоянии могут пре­бывать не только отдельные христиане. При отступлении от пути, проложенного и тщатель­но изученного святыми подвиж­никами и освященного всей тра­дицией Древней Церкви, оно  может охватить и целые общи­ны, проявляя себя в различных формах церковно-религиозной жизни. При этом отпадение от истинного пути духовной жизни, по мысли всех православных учителей Церкви, касавшихся этого вопроса, равносильно от­падению от Церкви. Оно приво­дит к духовной гибели и к ду­ховному, в истинном смысле этого слова, разделению христиан, независимо от степени их пси­хологического, идеологического или любого другого, в том числе и доктринального, единства.

 На экуменических форумах при большом разнообразии пред­ставленных на них традиций в исповедании веры, благочестии, богослужениях и всей церковной практике вопрос о духовной аутентичности Христу этих встреч и их результатов приоб­ретает глубоко принципиальное значение. Далеко не всегда и не везде на христианских собрани­ях можно предполагать и видеть - единство христиан в Духе Свя­том. Априорное же - господству­ющее в протестантской экумени­ческой среде - убеждение в при­сутствии Духа Святого во всех экуменических встречах: дело­вых, богослужебных и молитвенных, включая и самые экстрава­гантные, модернистские, - не может не вызывать критическую оценку со стороны православ­ных.

Осуществление духовного единства, столь необходимого для достижения конечной цели экуменического движения, не может с православной точки зре­ния носить характер неопреде­ленного, неуправляемого про­цесса. Произвол в этой области экуменического действия, воз­можно, опаснее, чем в какой-либо иной, ибо он может, даже при достижении видимого веро-учительного единства, вновь увести какие-то группы и общи­ны христиан в сторону от истин­ного пути жизни и единства с Церковью, не говоря уже о со­временном, в значительной сте­пени разобщенном христианс­ком мире, для которого подобно­го рода препятствие может ока­заться непреодолимым. Отсюда проистекает и задача первостепен­ной важности для православного экуменического богословия -разработка и представление экуменическому инославию ос­нов того богословия духовной жизни, которое может служить предпосылкой созидания под­линного в Духе Святом, общех­ристианского единства.

Таким образом, экуменизм в православном его понимании, имея общую для всех христиан­ских конфессий, участвующих в экуменическом движении, цель - единство христиан, в то же вре­мя не может принять каких-либо неопределенных, компромис­сных или тем более внехристианских интерпретаций самого характера этого единства. Ни секулярная основа горизонталистского измерения, ни экзальти­рованный мистицизм, захватыва­ющий подчас глубоко и сильно целые межхристианские собра­ния, не могут рассматриваться как положительные признаки, как необходимые компоненты или как гаранты роста и разви­тия экуменического единства христиан. Такое единство может быть достигнуто только на поч­ве чисто церковной и только в Церкви.

Но что должно означать это многочисленные разделения, имевшие место в истории христианства, поставили в богос­ловии вопрос о Церкви, ее по­нимании, ее границах на первый план. С возникновением экуменического движения этот вопрос приобрел особую актуальность и остроту. Однако в контексте рассматриваемой темы основной акцент должен быть сделан не на раскрытии, хотя бы и очень сжа­том, православного учения о Церкви в целом, а лишь на том главном расхождении в понима­нии "единства в Церкви", кото­рое существует между Правосла­вием н значительной частью про­тестантского экуменического сообщества.

Все христиане согласны в том, что их объединение в конечном счете должно быть в Церкви. Но в какой Церкви? В той ли, которая, по мысли многих, уже невидимо объединяет собой всех христиан и все христианские общины независимо от различий в их вере и церковном устройст­ве? Или в той, единство в которой возможно лишь на началах безусловного и полного подчи­нения земному "непогрешимо­му" человеку - епископу Римско­му. Или же в той, которая, может быть, охватывает и сравнительно незначительную часть христиан, но сохраняет в себе неизменными веру, основы ду­ховной жизни и принципы внут­реннего устройства Древней Церкви эпохи Вселенских Собо­ров? В связи с этим хотелось бы  привести здесь высказывание одного из авторитетных русских богословов - Святейшего Патри­арха Сергия, который в своем труде "Отношение Церкви Хрис­товой к отделившимся от нее обществам" писал о данном во­просе: "В культурном христиан­ском обществе не принято ста­вить вопрос об истинной Церк­ви ребром. Там чаще слышится так называемый широкий взгляд, по которому наши "земные пе­регородки до неба не достигают", церковные разделения - плод властолюбия духовенства и не­сговорчивости богословов. Пусть человек будет православным, католиком или протестантом, лишь бы он был по жизни христианином, и он может быть

спокоен... Но такая широта, столь удобная в жизни и успо­коительная, не удовлетворяет людей подлинно церковных, привыкших давать себе ясный отчет в своей вере и убеждени­ях. Под этой широтой им чуется просто скептицизм, холодность к вере, равнодушие к спасению души"2.

Широкий взгляд, о котором говорил Патриарх Сергий и ко­торый достаточно четко сформу­лирован, например, в так назы­ваемой "теории ветвей", выра­жает собой по существу основ­ную экуменическую идею про­тестантского большинства в во­просе понимания единства Цер­кви. 

Совершенно очевидно, насколько далека эта экуменичес­кая концепция единства Церкви от православного его понимания. С православной точки зрения разделение, существующее между христианскими церквами и общинами, имеет характер не простой видимости, но касается самого существа отделившихся от Церкви Христовой. Наруше­но внутреннее единство отдель­ных членов Церкви с ее Телом, отдельных ветвей - с Лозой (Ин. 15, 1 - 6). И как всякая ветвь, по слову Христову, не может при­носить плода, если не пребудет на лозе, так и в отношении цер­квей, находящихся в разделении, не может быть альтернативы, кроме искания истинной Церк­ви и возвращения к ней. Такая Церковь существует. Она есть Единая, Святая, Соборная и Апостольская. Это означает, что она не мистична, но богочеловечна и как таковая должна иметь и свое земное, видимое, человеческое бытие в границах земного времени и пространст­ва. Она всегда самотождествен­на. И не может пребывать в единстве с ней иная вера, иная жизнь, иное предание. Поэтому экуменизм может достичь своей цели только в том случае, если существующие христианские цер­кви беспристрастно оценят свое настоящее кредо через призму учения и практики Древней Церкви, как наиболее полной и чистой выразительницы апостоль­ской проповеди и духа Христова, и, найдя у себя что-либо измененным по существу, возвра­тятся к первозданной целостнос­ти. И если современная Правос­лавная Церковь свидетельствует о своей преданности и верности Преданию Вселенской Церкви и призывает к этому другие христианские церкви, то это не может расцениваться как какой-то узкий конфессионализм или эгоцентризм. Православие призывает не к себе как к конфессии, но к единству с той единой Истиной, которую имеет оно и к которой может приобщиться всякий ищущий этой Истины.

Православный экуменизм, таким образом, предполагает возможность подлинного един­ства христианских церквей лишь при условии единства веры, един­ства основ духовной жизни, единства принципов церковного устройства, единства Священного Предания - то есть всего того, что в своих главных чертах характеризует Церковь Бога Живаго (1 Тим. 3, 15).

При обсуждении вопроса о церковном единстве необходимо остановиться на одном из тех свойств Церкви, которое с раз­витием экуменического движе­ния, особенно с ростом значи­мости в христианском мире Все­мирного Совета Церквей, стано­вится все более важным объек­том изучения на межконфесси­ональном уровне. Кафоличность, или соборность, Церкви посто­янно пребывает в центре внима­ния экуменических собраний, посвященных обсуждению про­блемы единства Церкви.

Как известно, в экуменичес­ком движении, среди части про­тестантов, всегда живет идея того, что Всемирный Совет Цер­квей имеет особое экклезиологическое содержание и что подо­бное содружество Церквей представляет собой если и не соборное, в полном смысле это­го термина, то весьма близкое к таковому. Священный Синод Русской Православной Церкви, обращаясь в свое время с Посланием о V Ассамблее в Найроби к председателю ЦК ВС Ц и генеральному секретарю ВС Ц, предупреждал: "Другой опас­ностью, серьезно угрожающей христианскому единству и бу­дущности экуменического дви­жения после Найроби, является питаемая некоторыми участни­ками экуменического движения иллюзия, что Всемирный Совет Церквей будто бы может достичь такой степени экуменического сближения своих Церквей-чле­нов, что одна из будущих его Генеральных ассамблей превра­тится во всехристианский собор. Думать так - значит предпол­агать, что Всемирный Совет Цер­квей может в будущем стать не­коей "сверхцерковью". Как из­вестно, подобные "экуменичес­кие соблазны" были в свое вре­мя решительно осуждены и от­брошены всеми Церквами-чле­нами, и руководство Всемирно­го Совета Церквей много раз торжественно отказывалось от этого. И хотя в прежней форму­лировке эта идея уже отвергну­та, однако отдельные отзвуки ее проскальзывают иногда (как то было и на Ассамблее в Найро­би) в завуалированном виде об­щих рассуждений об "особом пророческом служении" адми­нистративного аппарата Всемир­ного Совета Церквей в Женеве, который будто бы не является просто лишь инструментом для служения Церкви и экуменичес­кому движению, а чем-то боль­шим. Отсюда один шаг к соблаз­нительной и опасной идее об особом экклезиологическом зна­чении Всемирного Совета Цер­квей и его центрального аппара­та в Женеве"3.

Безусловно, наделить ВСЦ признаками Церкви, и в первую очередь свойством кафоличности, - значит принципиально из­менить, точнее, исказить само понятие соборности. Поэтому наличие данной тенденции в экуменизме должно стимулиро­вать в православном богословии новые поиски выражения пони­мания соборности Церкви, ко­торое могло бы способствовать большему ее уяснению инославием. Это особенно важно еще и потому, что употребление в экуменическом обиходе специ­фических православных терми­нов в смыслах, подчас далеких от их православного содержания, может сами эти священные тер­мины растворить в море многозначимости и привести к пол­ному их обесцениванию.

Православное понимание кафоличности-соборности при­нципиально отличается от того, что в английском языке выража­ется словом fellowship (содружес­тво, солидарность) - понятия, имеющего исключительно нрав­ственное, психологическое со­держание с чрезвычайно широ­кой амплитудой звучания в эти­ческом и эмоциональном отно­шениях, но никак не экклезиологическом; не совпадает оно и с "консилиарностью" - термином Ассамблеи в Найроби, который! описывает некоторые внешние признаки соборности без кон­кретного указания на ту доктринальную основу, благодаря кото­рой лишь и возможна соборность в православном ее понимании.

Соборность, как одно из фун­даментальных свойств Церкви, раскрывает свое онтологическое содержание через догмат Пресвя­той Троицы. Соборность Церк­ви - это наиболее конкретный образ Троицы Бога, в Котором единство природы сочетается с троичностью Ипостасей. По сло­вам известного русского богос­лова Владимира Лосского, "в свете троичного догмата собор­ность предстает перед нами как таинственное тождество единст­ва и множественности, единст­ва, которое выражается в многоразличии, и многоразличия, которое продолжает оставаться единством... Как в Боге каждое Лицо - Отец, Сын и Дух Святой -не есть часть Троицы, но всеце­ло Бог, в силу Своей неизречен­ной тождественности с единой природой, так и Церковь не есть некая федерация частей"4.

Соборность - это полное единство многих в едином це­лом, по образу единства членов в одном теле, но единство не внешнее, административное или временное и случайное, не кон­гломерат, не механизм, не fellow­ship, но живое единое тело в многообразии членов, которое проявляется,

естественно, и в институциональном церковном единстве, преемственности и непрерывности. Святой апостол Павел говорит о соборности, когда пишет: "Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно креще­ние, один Бог и Отец всех. Ко­торый над всеми, и через всех, и во всех нас" (Еф. 4, 4 - 6). Именно единство духа и веры, упова­ния и крещения, священства и Чаши Господней и определяет то, что может быть названо кафоличностью, или соборностью, в Православии. За литургией свя­того Василия Великого непос­редственно после совершения Евхаристии литургисующий про­износит: "Нас же всех, от единаго хлеба и чаши причащаю­щихся, соедини друг ко другу, во единаго Духа Святаго причас­тие". Это соединение друг с дру­гом в причащении Духу Свято­му через святейшее таинство Евхаристии является наиболее полным и совершенным выражением соборности Церкви. Ибо в этом таинстве все христиане ста­новятся живыми членами едино­го Тела Христова.

Термин "кафоличность", та­ким образом, в Православии имеет исключительно экклезиологическое содержание, выражая онтологическое единство Церк­ви. Этим он принципиально от­личается от тех определений единства Церкви, которые име­ли место до настоящего време­ни в экуменическом богословии протестантского большинства и которые указывали лишь на от­дельные, преимущественно внешние, стороны этого единст­ва.

Итак, говоря о Церкви, един­ство христиан в которой мыслит­ся Православием как конечная цель экуменического движения, необходимо отметить следующие положения:

1) Таковой Церковью не яв­ляются все христианские церк­ви и общины, взятые вместе, ибо не количество отдельных церк­вей определяет полноту и един­ство Церкви, но соответствие любой Поместной Церкви исти­не древнецерковного Предания. Истина может быть и в одной Церкви. И в этом случае она яв­ляется той Единой, Святой, Ка­фолической и Апостольской Церковью, в приобщении к кото­рой могут обрести подлинное единство и все прочие христиан­ские церкви.

2) Единство Церкви - это ее кафоличность. Но кафоличность не есть организованное содру­жество Церквей, fellowship, фе­дерация. Не описывается кафо­личность и понятием "консилиарное содружество", как не име­ющим четкого содержательного определения и отражающим ско­рее внешние черты соборности, нежели ее онтологический смысл.

Кафоличность, или собор­ность, - это целостность всего тела Церкви, сохраняемая един­ством духовным, вероучительным, сакраментальным, нравоу­чительным, институциональным и получающая свою полноту и окончательность в единстве Чаши Господней.

 

1 ipso facto (лат.) - "самим фак­том ", в силу самого факта.

2 ЖMП, 1968, № 9, с. 47

3 ЖМП, 1976, № 4, с. 8.

4 В.Лосский. О третьем свойстве Церкви. ЖМП, 1968, № 8, с. 77.