Что же мы такое - «русский человек», «русский народ»? Как это сформулировал Русский Народный Собор?

- У микрофона Евгений Никифоров и сегодня у меня замечательные гости – члены президиума Русского Народного Собора, наши постоянные авторы: Роман Анатольевич Силантьев и Сергей Вячеславович Перевезенцев. Оба – доктора наук, Роман Анатольевич – только что "испеченный" доктор наук, с чем я искренне его поздравляю, потому что он замечательный ученый, исследователь и очень яркий публицист.

Сегодня мы будем говорить о Всемирном Русском Народном Соборе, который только что завершился. Святейший Патриарх выступил с замечательной программной речью, в которой сформулировал очень важные вопросы, была принята очень важная Декларация русской идентичности. И вообще Собор на этот раз был более серьезным, как мне показалось. В каком смысле? Он всегда был серьезным мероприятием, но это была площадка, куда собирались разные приглашенные люди, и площадка для высказывания ярких мыслей, прежде всего Святейшего Патриарха. Сейчас Собор превращается и уже превратился в действительно соборную представительскую организацию, потому что у него несколько десятков отделений по всей России. Кроме этого, я хотел бы, чтобы сегодня вы, Сергей Вячеславович и Роман Анатольевич, рассказали об этом Соборе.

Перевезенцев С.В.: На самом деле Собор… Я разговаривал со многими его участниками, которые сидели не в президиуме, а в зале, были просто приглашенными, не из какого-то большого чиновничьего круга, а просто интеллектуалы, организаторы, люди, которые на этих соборных заседаниях присутствуют минимум лет 10-15 и видят динамику. Они не участвуют в организации Собора, они присутствуют и работают, когда их приглашают. За эти 20 лет, пока существует Всемирный Русский Народный Собор, отношение к нему было разное: вначале – восторженное, потому что в середине 90-х годов это была трибуна откровенной оппозиции и первая организация, которая тогда в условиях жуткого антирусизма и чуть ли не откровенной русофобии заявила о правах русского народа, о том, что русский народ был, есть и будет русским народом…

Никифоров: Святейший Патриарх сказал именно об этом времени, что тогда слово «русский» не приветствовалось.

Перевезенцев: Мало того, что не приветствовалось, а просто запрещалось, как якобы разваливающее страну. И вообще тогда был принципиальный отказ от всего национального, русского, традиционного…

Никифоров: Да, и возникли «россияне» - жуткое слово, которое просто произносить противно.

Перевезенцев: Да. И вот от восторга потом был определенный спад, потому что говорят, говорят на Соборе, а ничего не получается опять, нет никакого вроде конкретного дела и продолжается всё та же, не сильно национальная, не сильно традиционная политика государственная и т.д. и т.д. А вот в последние годы пошел опять большой интерес к этому. И я думаю, что тут дело не только в самом Соборе, потому что все-таки те идеи, которые мы высказывали еще в середине 90-х годов, в конце 90-х годов, в начале 2000-х, они оказались очень современными. И многие из тех идей, которые высказывались на соборной площадке, стали руководством для действия правительственных органов. В частности, я напомню, что мы в 1995 или 1996 году первыми заговорили о демографической катастрофе русского народа, поставили эту проблему. Потом поставили проблему о здоровьи нации, в т.ч. о пьянстве и о курении и т.д., рассматривая эти вещи с нравственных православных позиций. Одними из первых мы поставили проблему этического отношения к богатству и даже был принят «Этический кодекс предпринимателя». Мы поставили проблему концепции прав человека, трактуемую в русском национальном православном ключе, которая сейчас во многом стала основанием для внешнеполитической деятельности нашего государства. Я назвал только те из некоторых инициатив, которые стали реализовываться в качестве государственных программ. Мы поставили те проблемы, которые нужно было решать, но проблема, радость, наверное, заключается в том, что если в 90-е годы Собор был собранием немногих, а основная масса нашего народа, убитая в 90-е годы всеми событиями, трудностями, проблемами, во многом спивающая, вымирающая, вот за эти 20 лет возросла – возросла интеллектуально, возросла духовно, возросла организационно и сейчас оказалось, что те идеи, которые на протяжении всех 20 лет высказывал Всемирный Русский Народный Собор, оказались нужны народу, но самое главное, что и народ наш понял, что эти идеи для него важны. И мне кажется, что сегодня Всемирный Русский Народный Собор не просто формулирует проблемы, не просто ставит какие-то задачи, а уже формулирует политическую повестку дня. И вот в этом отношении этот Собор производит впечатление чего-то такого реального, большого, нужного, поэтому и отделения начали открываться в таком количестве. В самом Соборе произошли определенные организационные изменения, пришли замечательные люди к практическому руководству, которые смогли сделать то, что у нас не получалось: мы все хорошие идеологи, но не сильные организаторы, но самое главное, что эти отделения начали организовываться потому, что на местах появилась масса людей, желающих в них работать.

Никифоров: Роман Анатольевич, Ваше мнение?

Силантьев: Могу подтвердить, что Собор действительно во многом оказался прорывом: очень высокий уровень выступлений, повысился средний уровень выступлений. Яркие выступления всегда были, Святейший Патриарх всегда очень хорошо выступал, некоторые представители политических партий, ученые, но тут в целом выступления были хорошие, многие представители власти уже мне звонили и спрашивали, когда мы все это расшифруем и когда все это можно будет использовать.

Этот Собор уникален еще и тем, что сейчас мы начали побеждать, впервые за последние 20 лет. Россия до этого в целом проигрывала и внешнеполитическую войну, и, зачастую, внутреннюю.

Никифоров: Выигрывает как? Во внутренней политике своей? Потому что зарубежные санкции – это очевидное политическое ослабление России?

Силантьев: И Крым, и победы в Новороссии, и внутренние победы, резкое уменьшение проблемы терроризма – очень вдохновило людей, действительно у нас есть ряд успехов, связанных с безопасностью наших граждан, с национальной гордостью. До Крыма последний раз наша страна увеличилась за счет Тывы в 1945г., после этого только отдавали территории, причем не только при Ельцине, но и при Хрущеве и при Горбачеве: и острова на Амуре, и шельф в Беринговом море, а приросла территория впервые с 1945 года. И с момента полета Гагарина у нас больше не было воодушевляющих событий. И выяснилось неожиданного, что те вещи, о которых мы говорили 20 лет и из-за которых нас критиковали, считали нас маргиналами, красно-коричневыми, стали мейн-стримом государственной политики: что ненавидеть русских немодно, что даже те исполнители песен, которые русских ненавидят, сталкиваются даже не с давлением властей, а сталкиваются с тем, что люди просто не ходят на их концерты.

Никифоров:  Я напомню, что Марат Гельман в ельцинскую пору составлял свой знаменитый список «100 самых фашистских отпетых организаций», в который вошел и «Радонеж». Причем мы там фигурировали как «монархо-фашистская организация». Что он имел ввиду? Мне трудно сказать…

Силантьев: Он имел ввиду всё!

Никифоров: Да, но это только он, как шоумен, мог такое изобрести.

Силантьев: Сейчас ситуация изменилась, кстати, насчет того же фашизма. Например, у нас либералы одно время очень любили ставить в пример «Собачье сердце» Булгакова: вот есть быдло типа Шарикова и разные прихлебатели типа Швондера, а вот есть настоящая интеллигенция – профессор Преображенский, доктор Борменталь. А сейчас неожиданно вышло несколько разборов и книги, и фильма, в которых другой взгляд: у Булгакова во многих книгах нет положительных героев вообще и что «Собачье сердце» не исключение: Преображенский – классический фашист, классический сторонник социал-дарвинизма.

Никифоров: В каком смысле фашист?

Силантьев: В прямом, человек исповедует фашистские идеи неполноценных людей, неполноценных генетических линий, который делает вначале противоестественный эксперимент, а потом этот эксперимент убивает, потому что он просто плохо себя ведет и ему это не нравится. Он считает себя вправе, как человек с высшим университетским образованием, убить человека только потому, что он мешает жить. Т.е. это классический фашизм на самом деле. И то, что подобного рода литературные персонажи были кумирами для либералов, сейчас тоже многие интересные вещи выясняются, сейчас люди просто другими глазами на многое смотрят.

Никифоров: Но самое парадоксальное, что режиссер этого изумительного фильма - Владимир Бортко стал членом коммунистической партии!

Силантьев: И вот выясняется, что у всех людей, которые нам противостояли, вся идеология сводится к тому, что надо ненавидеть Россию, Путина, причем неважно с кем ты на одной стороне окажешься, хоть с фашистами, хоть с ваххабитами, хоть с кем… Любой, кто против Путина – нам друг. Т.е. идеология как таковая отсутствует. Это сугубо деструкция. Является ли атеизм разновидностью религии? Некоторые считают, что атеизм – это тоже религия. Атеизм не может быть религией, поскольку религия несет конструктив и позитив, она не является отрицанием чего-то. Атеизм – это некая форма, которая отрицает религию. Атеисты могут быть и коммунистами, и либералами, и сатанистами – все они могут быть атеистами. Поэтому, конечно, это не религия. Так и либерализм – это не идеология, это отрицание традиционного уклада и традиционных ценностей. И для многих людей это стало понятно, эта мода прошла. Конечно, еще остаются неплохие у них позиции и в культуре, и в кинематографе, в СМИ, но в целом у людей произошел перелом сознания. Это был первый Всемирный Русский Народный Собор, на котором стало очевидно: что время этой либеральной вакханалии закончилось, Россия сделала серьезные шаги по оздоровлению и это стало действительно ее государственной политикой.

Никифоров: На Соборе были высказаны три или четыре очень ясные позиции, напомните их, пожалуйста.

Силантьев: Святейший Патриарх сказал прямо, что русская идентичность – это важно. То, что мы не могли говорить раньше и за что нас ругали, сейчас является нормой. Что русский народ – это не просто один народ из многих сотен российских народов, а народ государствообразующий, это народ, который создал государство и обеспечил его культурой. И об этом теперь можно прямо говорить, потому что русские люди действительно становятся опять ядром этого национального возрождения. Недавно я общался с одним ополченцем из Новороссии, который наполовину крымский, наполовину казанский татарин, который сделал подразделение, в которое входят и мусульмане разных национальностей, и венгры православные, и чеченцы, и при этом ядром всего этого являются русские люди в Новороссии. Т.е. русские опять стали ядром консолидации других народов в борьбе за свои права, в борьбе за традиционные ценности, в борьбе против этого западного влияния.

Никифоров: Возвращаясь к Собору, Сергей Вячеславович, как вы оцениваете выступления участников Собора?

Перевезенцев: Тут я опять немножко возвращаюсь к 90-м годам, когда Собор был площадкой для осмысливания взглядов представителей различных политических течений, и вы знаете, что на Соборе выступал одновременно и Зюганов, а за ним Гайдар, потом Жириновский, потом еще кто-то, т.е. и правые, и левые, и не пойми какие, и зеленые, только коричневых никогда не было. На этом Соборе было немножко всё по-другому, потому что на этом Соборе речь шла не столько о каких-то традиционных политических окрасах и предпочтениях, но практически каждый выступающий говорил о русских. Мне очень понравилось выступление президента Осетии. Он замечательно сказал: «Да, я прекрасно знаю, что осетины – это в массе своей православный народ, с огромной православной традицией, но все-таки это народ кавказский и народ с огромной историей, в т.ч. христианской историей, народ, который живет в окружении народов, исповедующих в большей степени иную веру, тем не менее, это народ кавказский». И выступление президента Осетии было настолько искренним, что мне это напомнило, как ни странно, середину XVI века. Почему? Потому что, когда в 50-е годы XVI века русское государство во главе с Иоанном IV покорило Крымское ханство, потом покорило Астраханское ханство и народы Кавказа – все пошли к белому царю, потому что ощутили огромную мощь, даже не военную мощь, а вот эту ментальную мощь этого народа. Там были и языческие народы, и мусульмане, что говорить, если в 1556 году Сибирское ханство прислало поклон государю и стало платить ясак – за 20 лет до Ермака! И вот сейчас мне показалось, что и разные политические силы нашей страны, и разные народы нашей страны вновь вдруг ощутили, во-первых, опасность потери государственной независимости России, которая автоматически ведет фактически к уничтожению всех малых народов, мы эту историю знаем, как это происходит: моментальная культурная и экономическая ассимиляция малых народов, если они вдруг отпадают от тела России. Это первое. И вот эта опасность, мне кажется, сейчас очень здорово изменила их представление и о своем месте в российском государстве, и о месте русского народа. И большинство народов нашей страны сейчас вдруг поняли, что всё равно нам идти вместе и опять русский народ ведущий. Да, тут вопрос еще в том, что конечно в этом случае нужно уже говорить о помощи во многом русскому народу, чтобы он выдержал эту свою историческую задачу, чтобы он сохранил силы быть становым хребтом, государствообразующим народом,  потому что ведь что такое хребет? Что такое государствообразующий народ? Это столб, вокруг которого растут и плодятся иные народы, подточить этот столб, рухнет этот столб – и всё распадется, всё погибнет. Опасность, в которой сейчас оказалось наше государство, наша страна, наша земля в очередной раз подтвердила необходимость ориентации на русских, но и одновременно подтвердило необходимость ориентации на русских, но и одновременно подтвердило необходимость помощи русскому народу в его возрождении, в его восстановлении и дай Бог, чтобы я был прав, я все-таки тоже боюсь ошибиться, поскольку это некие впечатления, некие надежды, но мне показалось, что это единение вокруг идеи возрождения русского народа. Недаром же начали говорить о государственных программах возрождения русского, именно русского народа, уже делается программа по возрождению Центрального федерального округа, по возрождению русских традиций, вот этих демографических проблем, культурных вещей, занимаются созданием русских культурных центров и т.д. и т.д. Причем государство на это обратило внимание. И в частности руководитель Комитета по делам национальностей Михаил Евгеньевич Старшинов об этом же говорил с трибуны Собора, о том, что нужно срочно заниматься проблемами именно русского народа, потому что иначе государство просто погибнет.

Силантьев: Да, именно так. И действительно очень консолидированная позиция чиновников и власти.

Никифоров: Меня это поразило, потому что действительно, и Жириновский так ярко и красиво выступил…

Перевезенцев: Я его цитирую везде, поскольку фраза была замечательная: «Смотреть в будущее с восторгом!». То, чего нам сейчас не хватает.

Силантьев: Да, действительно, появился оптимизм. В 1993-1995 гг. все конечно мечтали, что такое будет, но честно говоря многие полагали, что возможно уже всё. Никто же не обещал, что мы всегда будем жить как государство. Византийская империя свою историю закончила и много таких государств, и никому не дано обетование, что оно до скончания мира будет единым сильным государством, поэтому история наша от нас зависит и поэтому может закончиться, если мы будем себя вести недостойно. Но Господь дал нам шанс и прекрасно, что мы до этого дожили, и не стали свидетелями гибели государства и нашего народа.

Никифоров: Т.е. нынешние вызовы, особенно вызовы, связанные с отторжением большей частью мирового сообщества России – нас выгнали из восьмерки, пока еще не выгнали из двадцатки - не фатальны?

Силантьев: Это совершенно привычно для нас, у нас вся история примерно из такого и состояла, начиная со второй половины XVI века. Нас губил исключительно внутренний раздрай. У нас действительно была некая опасность этого «болотного майдана», мы видим, что из-за этого случилось на Украине и не только там, больше десятка стран только за последние 5 лет были практически выведены из строя подобными делами. Но у нас эта опасность минимальна, у нас оппозиция по факту исчезла. Даже русские националисты после Крыма и  Новороссии разделились по сути на две группы: одна поддержала Путина, а другая бандеровцев. И те и другие поехали воевать и на одной и на другой стороне. Т.е. как таковых националистов у нас нет. Недавно я был на одном из Русских маршей: немногим более тысячи человек - смешное количество, видимо, это был последний Русский марш, поскольку никакого смысла в нем нет.

Никифоров: Т.е. вы считаете, что Русские марши – это явление неположительное?

Силантьев:  Это явление, когда люди ведут себя как какие-то диаспоры или этнические группы, но мы и так живем в русском государстве и делать вид, что нас загнали в какое-то гетто - как-то странно. И вообщем-то на этих русских маршах повышенная доля людей неадекватных, неправославных: язычники, сатанисты, теперь и бандеровцы, какие-то иные сектанты. Сейчас я не вижу в этом смысла, любой митинг в День народного единства был гораздо более «русским маршем», чем вот эти мероприятия и в Люблино, и на Октябрьском поле.

Никифоров: На сей раз ресурс государства там применялся, но все-таки люди шли, я думаю, очень искренне.

Перевезенцев: Знаете, куда люди идут совершенно искренне? На выставку «Рюриковичи». Мои студенты из Московского университета попросили меня сходить с ними на эту выставку и, как историк, я должен сказать, что эта выставка – замечательный учебник истории для старшей школы, но с ТАКИМ прочтением истории, которое внушает людям, побывавшим на выставке, гордость за своё отечество, боль за ту боль, которое отечество пережило в своей истории, но и гордость за то, что оно его пережило, победило и т.д.

Так вот рассказываю, как появляются люди на этой выставке. Мы пришли туда около 11 часов, стояло человек 40-50, мы постояли 3 минуты – за нами стояло уже 100, нас запустили через 15 минут – вся Манежная площадь была забита этим народом. Когда мы через 1,5 часа выходили с выставки – очередь стояла до гостиницы «Москва». Вот куда пошел народ!

А если говорить о Русском марше, во-первых, там же нет никакой идеологии: не может быть национальной идеологией искусственно придуманное язычество. Оно не имеет отношения ни к истории, ни к чему. Оно имеет отношение к трудам Б.А. Щербакова и прочих, но к реальности истории не имеет никакого отношения.

Во-вторых, кто такие эти национальные демократы? Некоторых я знаю лично. Там тоже нет национальной идеологии, у них основная идеология заключается в том, что Россия не прошла этап формирования буржуазной нации, поэтому, по их мнению, основные идеи русского народа либеральные. А следующий этап – это отрицание русской истории, потому что вся русская история с точки зрения нацдемов это история эксплуатации нерусской элитой русского народа. И перечеркивается всё, что было в русской истории – всё было плохо. И надо писать заново историю государства и т.д. Как можно русскому народу отрицать свою историю? Мы уже знаем, что происходит, когда мы отрицаем свою историю. Т.е. повестка дня абсолютно большевистская - всё отрицать. А это не идеология. Это как с атеизмом, тут Роман Анатольевич был абсолютно прав.

Никифоров: Вы - два историка, два доктора наук, скажите мне, пожалуйста, насколько история достоверна? Ведь история пишется людьми и личность историка, его сознание, его убеждения сказываются? Например, одну историю России писал Карамзин – либеральнейший человек, у Костомарова история выглядит несколько по-другому.. Грубо говоря, мой вопрос простой: насколько история наука?

Силантьев: Про историю, что она «продажная девка империализма», говорил В.И.Ленин. Безусловно, историю можно таковой сделать, и в некоторых государствах (у нас есть некоторые государства, которым по 20 с небольшим лет) история базируется на том, что какое-нибудь поражение, единственная крупная битва в их истории называется победой и вокруг этого возникает целый миф. Или приписывается еще несколько десятков тысяч лет к истории. Такое можно наблюдать и в России в некоторых республиках. Это, к сожалению, плюрализм, который у нас появился в целом ряде исторических школ субъектов Российской Федерации, которые просто занимаются откровенным вредительством. Плюс эта фоменковская теория, под которую можно подогнать вообще всё, что угодно.

Никифоров: По-моему, он просто нездоровый человек.

Силантьев: Так и есть, и хотя он занимает немалый пост в Академии Наук, ему просто запретили представляться академиком в каких-то исторических исследованиях. Истории им был нанесен, конечно, тяжелейший урон за последнее время. Фальсификацией древней истории сложнее заниматься, поскольку источники все известны, а новые источники очень сложно ввести в научный оборот и доказать, что они настоящие. Но фальсификация новой и новейшей истории зачастую поражает своими масштабами: нередко приходится наблюдать, что еще живы все участники события, а событие переврано, например, референдум о доверии Верховному Совету и Президенту полностью переврано. Помните, когда это предшествовало событиям 1993 года, когда доверие выразили Ельцину и Верховному Совету, а потом было написано во всех учебниках, что поскольку выразили доверие Ельцину, стало быть недоверие выразили Верховному Совету. Всё перевернуто, даже о событиях 1993 года: сколько у нас погибло людей, какие силы там принимали участие. Это же новейшая история, всего-то 21 год прошел. То же самое по советскому периоду: целый ряд трудов писался на основании полностью вымышленных фактов. Была даже не фальсификация источников, а просто кто-то где-то чего-то сказал, что погибло 2 миллиарда человек в результате репрессий. Вот эти совершенно немыслимые сведения (кстати, и Солженицын внес в это свой вклад) – это просто безграмотность и откровенная фальсификация.

Никифоров:  Все-таки Александр Исаевич выдающийся писатель и героический человек.

Силантьев: Но не как историк, простите. Как историк он нанес серьезный урон. Просто многие специалисты в этой сфере стали заложниками уже сложившихся, заведомо ложных стереотипов.

Никифоров: Ну посиди в лагере…

Силантьев: Да, посиди в лагере, а потом рассуждай. А как же документы? Вот Солженицын сказал – и это не обсуждается?

Никифоров: Все же  на какие-то документы он опирался...

Силантьев: Да, но потом выясняется, что никаких документов не было в доступе и всё это вымышлено. Он использовал легенды, которые ходили по лагерям. Одно дело легенды, другое дело документы. История все-таки не на легендах базируется. Если документов нет, если нет источников – значит исследование не научно.

Перевезенцев: Я бы в этом вопросе все-таки разделил понятие «история» на два: история как наука во многом не зависит от каких-то политических вещей и всякий честный историк старается избегать участия в таких политических фальсификациях, я не говорю об определенной интерпретации – это другое. Недаром в советское время такая масса историков, желающих заниматься наукой, уходила или в Древний мир, или в Древнюю Русь, там, конечно, надо было привести две цитаты из Ленина или Маркса, а дальше копайся в своих рукописях и копайся. Те, которые хотели делать карьеру, шли в историю КПСС, но тут всё дальше понятно. Но история – это ведь не только наука, история – это ещё и некое явление общественного сознания, которое играет в большей степени воспитательную роль. Тоже самое, как история в школе: понятно, что к науке она имеет минимальное отношение, и те концепты, которые в школах преподаются, это именно некие интерпретации истории, построенные с точки зрения интересов общества и  государства, если оно за этим все-таки следит. Если государство за этим не следит, то хотя бы с точки зрения того или иного автора, но тут уже от добросовестности автора зависит. Поэтому я думаю, слушатели прекрасно понимают, что всякое изложение истории тем или иным историком – это некое мнение, это некая концепция, некая гипотеза, это некая теория, т.е. то, что сегодня принято называть более широким понятием – интерпретация.

С фактами тоже всё не так просто, потому что если Вы хотите знать факты – берите хронологическую таблицу, и на этом всё закончится, но если Вы хотите знать объяснение фактов, то тут уже начинается интерпретация. Как? Почему? А здесь уже начинают работать т.н. «внеисточниковые знания», т.е. представления автора о добре и зле, о исторических процессах, от этого никуда не деться. Любая трактовка, любая популярная книжка по истории такова. Другой вопрос, насколько это соответствует реальности, насколько не соответствует – это уже выясняется в дискуссиях, разговорах и т.д. Я к чему это говорю? К тому, что от этого мы никуда не денемся. Я, как автор учебников истории, для 6-11 классов, сознательно писал определенную интерпретацию истории, построенную на принципах, на которых раньше эти учебники никогда не писались – на принципах русского консерватизма.

Никифоров: Вот об этом я и хотел Вас спросить особо: что это было: «сознательное искажение» или «идеологизация»?

Перевезенцев: И сознательное искажение, и идеологизация. Это было всегда. Мы все учились в советской школе, судя по нашему возрасту. Но вы же понимаете, что в советской школе была очень четко выстроенная схема, которая родилась уже после Великой Отечественной Войны, когда окончательно состоялась победа советской власти, и была выработана эта схема на основе схемы марксизма о пяти формациях и всё в эту схему было запихнуто: жестко, четко, что в школе, что в институте, что в каком-нибудь университете марксизма-ленинизма. Но это же была искусственная концепция. Она не была совсем неправильная, но во многом она была построена на отрицании традиционных ценностей русской истории.  Проблема заключается в том, что до сих пор среди историков господствует такого рода марксистские или либеральные ценности. И люди совершенно искренне пишут о том, что главная ценность в истории – это человеческая личность, человеческая свобода, поэтому русское государство всегда было плохим государством, оно преследовало свободу и русские цари – это плохие цари. Расскажу одну историю, которую я очень люблю рассказывать: пришла как-то рецензия на мой учебник для 8 класса (из одного академического института между прочим), там было два главных замечания: первое – какое право имеет автор так хорошо писать о Николае I , ведь из-за того, что он так правил, произошла революция 1917 года; второе – а почему там вообще хорошо о царях написано? И дальше идет ремарка автора: вообщем-то дело не в царях, не в том, что они не принимали эту либеральную повестку, народ не принимал! С народом не повезло России. Вот если бы народ принял эту либеральную повестку, тогда всё было бы хорошо. А вот он не принял, поэтому у нас всё плохо. Вот такие два основных замечания! И об этом надо писать, что народ не принял, народ не готов, и вот он такой дикий и т.д. и т.д. Я не вру, это на полном серьезе было так.

Силантьев: Сейчас мейн-стрим исторической науки либеральный: нам не только с властью не везет, но и с народом. Уже несколько раз я это слышал.

Никифоров: Как эти люди могут произносить такие слова? Это откровенное безумие!

Перевезенцев: Виктор Ерофеев, Акунин – вы слышали что они сказали? Вопрос не в этом. Сейчас они все уезжают на Запад, потому что они не могут быть с этим «быдлом», логика в этом.

Никифоров: Там такое же быдло…

Перевезенцев: Нет, ну там же светочи, гомосексуализм, свобода, однополые браки - там же демократия.

Никифоров: Очень странно, только человек совершенно зашоренный или не зрелый, не мудрый, инфантильный может не понимать, что люди во всем мире одинаковы: и среди китайцев и японцев есть и быдло и не быдло, есть и элита, и интеллигенция.

И теперь мы заговорили о народе, поэтому мне кажется важным перейти к самой важной части нашего Всемирного Русского Народного Собора и истории, в конечном счете, потому что история имеет своим объектом изучения народ, в данном случае – русский народ, а здесь была принята Декларация русской идентичности. Что такое русский народ? Как только сейчас не трактуют слово «русский», вплоть до того, что это не существительное, а прилагательное. Я обячно искренне возмущаюсь, потому что не могу себя считать прилагательным. Я - существительное. Я реально существующий русский человек.

Силантьев: Между прочим, это лукавство, потому что в большинстве языков используется прилагательное при самоопределении. Deutche – это не «немец», это «немецкий».

Никифоров: Вот видите, даже и здесь они не правы по неграмотности своей. Всё же: сформулирована идентичность русского человека, которая непрерывна, которая в истории совершается или эта идентичность творимая? Что сказал Собор, как он это сформулировал?

Силантьев: Широкие даются возможности человеку с идентичностью, это не только владение языком, не только православная вера, но человек даже может стать русским в первом поколении, не имея родителей или частично не будучи русским. Русская культура – всеобъемлющая, людей вбирает, тем самым открываются двери для всех, тем самым Собор спорит с теми людьми, которые череп предлагают мерить. И вот это как раз позволяет опять выводить на новый уровень вопрос о русском народе, как о народе, действительно консолидирующем всех остальных, который чужд естественно и расизму и всем этим вещам, мелкому национализму, который мы, к сожалению, во многих мелких сопредельных государствах наблюдаем. Это одновременно дискуссия и с либералами, и с теми людьми, которые придерживаются крайне националистических позиций. Эта точка зрения сейчас становится преобладающей и доминирующей. И конечно русский народ стал таковым только благодаря православию. Потому что даже наблюдая тех русских людей, которые исповедуют ваххабизм – они уже даже в первом поколении перестают быть русскими, но и они не  становятся пакистанцами или сирийцами, а непонятно кем, зато с повышенной жестокостью. Как русским можно стать, так русским можно очень быстро перестать быть. Глядя на либералов, я вообщем-то к одному народу себя с ними не отношу, потому что это уже какое-то особое образование: интеллигенция, условием принадлежности к которой является ненависть к власти и презрительное отношение к народу своему.

Никифоров: Недавно я купил оппозиционный журнал «Новое время» и решил почитать, хотя я редко читаю политическую литературу, поскольку специфика нашей радиостанции другая, но здесь мне стало любопытно, что же говорит оппозиция. Купил, предполагая, что там какие-то достоверные факты, что там какая-то альтернативная точка зрения, убедительная аргументация, и я был поражен! Я прочел статью Шендеровича – это был просто злобный лай, там даже фактов никаких не было, ни положительных, ни отрицательных, сплошное «ненавижу». Хотелось бы всё-таки иметь оппозицию вменяемую, правильную и, по крайней мере, уважаемую.

Перевезенцев: В определение «русскости» я бы добавил одну важную деталь, которую Собор тоже добавил: русский человек – это человек, который осознает себя русским и не причисляет себя ни к какому другому народу; человек, говорящий на русском языке, и считающий его своим главным языком; человек, который признает православие ОСНОВОЙ национальной духовной культуры, он необязательно должен быть православным, может быть даже и не православным, может исповедовать какую-то другую, я имею ввиду, политическую идеологию, но он должен признавать и соглашаться с огромной ролью православия, которая формировала наш народ. И последнее – причастность к исторической судьбе своего народа, признание себя русским через признание истории своего народа. Это крайне важное определение. Я много раз писал и неоднократно выступал на Соборе о том, что причастность к собственной истории является для русских одной из важнейших национальных характеристик, по той простой причине, что русских никогда не было единых по крови, мы очень многих ассимилировали в своей истории, очень многие становились русскими, потому что вот так распорядилась судьба и они самостоятельно этот выбор делали. Что там говорить: немцы, которые стали русскими, французы, шотландцы... У одноклассника моей жены отец - грузин, мать -немка, а он себя считает русским, потому что он воспитывается в русской, да еще и православной школе. И то, что мы воспринимаем свою историю как единую историю, как единую судьбу своего народа – это то реальное, что нас объединяет. Почему всегда бьют по нашей истории – выбивают краеугольный камень из существования русского народа, потому что если из нашей истории выкинуть Александра Невского, Александра Васильевича Суворова, выкинуть Сталинградскую битву – всё, нет русской истории. Даже Иван Грозный – это и победы, но и уроки какого-то отрицательного исторического опыта, это тоже для всех нас уроки, но это наша история, наши уроки, наш исторический опыт, благодаря которому русский народ стал русским, он вырос в это огромное количество людей, освоивших эту огромную землю. Поэтому я бы на этом сконцентрировал еще раз внимание: единая история – тоже есть признак русского народа.

Никифоров: Вы предвосхитили мой вопрос. Я сейчас повторю вопрос, который я хотел задать Вам и на который, врочем, вы уже ответили: что же мы такое - «русский человек», «русский народ»? Как это сформулировал Русский Народный Собор? Как определяет Собор русскую идентичность? И что в русской идентичности показалось Вам наиболее важным, весомым и на что нужно обратить внимание?

Силантьев: Сергей Вячеславович перечислил на самом деле базовые вещи точнее, наверное, чем я и собственно вот это и есть сама суть -то определение слова «русский». Хотя с этим, конечно, будут дискутировать, но сами для себя мы такое решение приняли и оно мне кажется действительно хорошим и правильным, жизнеспособным, которое станет основным в ближайшее время. Только ради этого и стоило провести Собор. На Соборе говорилось также и о едином учебнике истории и о едином подходе к истории, и Путин на встрече с историками говорил, и Святейший Патриарх на встрече с членами бюро Собора. Учебник истории – сейчас одно из основных направлений работы Всемирного Русского Народного Собора, потому что история сейчас для нас действительно стратегически важна.

Перевезенцев:  Конечно. Но я еще другое хотел добавить, все-таки дело в русском характере. Напоследок хочу прочитать маленький стишок, который я сочинил, когда начался мировой кризис в 2008 году:

Банки терпят крах, в мире вновь ненастье,

Для кого-то страх, а кому-то счастье.

Но а я вздохну… и сварю кашу,

И пойду нырну в Акшу (Акша – маленькая река в Нижегородской области)

Загребу рукой – вот и вся речка,

И вернусь домой - к печке.

Никифоров: Это к вопросу о русской идентичности, Вы – русский человек, Сергей Вячеславович, совершенно очевидно по Вашему стишку.

Благодарю за сегодняшний разговор. Всемирный Русский Народный Собор сформулировал важнейшие положения о русском человеке – теперь нам не о чем спорить, можно прочесть и всё будет ясно, что такое русский человек! Это никакое не прилагательное, это реально существующий народ с реальными критериями, очень ясно обозначенными: что есть русский, что есть нерусский, в том смысле, что эти критерии свободные, ясные, никого не обижающие, ко всем применимые и очень точно описывающие тот народ, который сейчас есть и который нас с вами слушает.