Протоиерей Геннадий Шкиль: «Мы не блогеры, мы – интернет-миссионеры»

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2025/02/01/19-00
Смотреть: https://rutube.ru/video/39123d72881fc2ad323114e2f8fd733a/

Руслан Калинчук: - Здравствуйте, уважаемые наши слушатели, зрители, читатели. Сегодня у нас в гостях очень интересный батюшка, протоиерей Геннадий Шкиль. У батюшки около полумиллиона подписчиков на YouTube и приблизительно 400 000 подписчиков в TikTok, поэтому очень интересно спросить у вас, отче, как вообще у вас появилась идея проповеди в интернете? Ведь Церковь часто воспринимают как что-то такое заскорузлое, такой институт противостоящий прогрессу. Что вас сподвигло к такой форме миссионерства?

прот. Геннадий Шкиль: - Наверное, начнем с того, что когда я стал воцерковленным, у меня появилась такая неофитская болезнь, когда все пазлы сложились, мне хотелось делиться этим со всеми. Но кто же меня будет слушать, простого учителя. Вот когда стану священником, тогда тысячи пойдут за мной. Стал священником, а тысячи не идут. Да еще на сельском приходе. Сначала, не скажу, что был большим проповедником, но потом у меня начали получаться проповеди. Но 10 человек, 20 услышат и все. Это было жалко. Я начал записывать проповеди и выкладывать в YouTube. Думаю, может больше людей будет. Да, чуть больше, может 100. Очень долго я выкладывал с такими просмотрами, но упорно. Думаю, все равно же кто-то где-то услышит. А потом Святейший Патриарх Кирилл был в Одессе и выступал в Оперном театре, по-моему. И он тогда сказал такой призыв, что священникам нужно идти в интернет, потому что там много людей. Я уже зарегистрировался в Facebook, но больше для того, чтобы там постить кошек, цветочки, с праздником поздравить, и так далее, и читать, что там кто пишет. И тогда я решил, раз Святейший призывает, будем двигаться в этом направлении. YouTube был еще на том же уровне. Хорошо тогда сработал запрещенный в России компании МЕТА* Facebook. У меня начали появляться подписки, я начал писать. И, скажем так, первые успехи как миссионера у меня получились именно через Facebook*. У меня было немало подписчиков. А потом мои дети затащили меня прямо насильно в TikTok.

Руслан Калинчук: - Сколько их у вас?

прот. Геннадий Шкиль: - Четверо. Четыре сына, и два из них уже священнослужители. Один дьякон, второй священник. Я их не заставлял и даже слегка не то, что отговаривал, а говорил им так, что, как раз сын учился на повара после школы, лучше стать хорошим поваром, чем плохим священником. Так что выбирайте сами как. Слава Богу, я доволен ими как священнослужителями сейчас. А два еще на пути. Будут ли священниками, не знаю, или другому посвятят свою жизнь. Это уже зависит от них. Я от них этого не требую. Так вот меня буквально за руки сын, сейчас уже священник, отец Михаил, тогда затащил в TikTok. Они говорят: «В TikTok иди». Я посмотрел – это же легкомысленно. Как это? Что там можно делать в TikTok? Там танцуют, поют. Я же не буду петь, танцевать. Михаил говорит: «Давай я буду вырезать кусочки твоих проповедей и выкладывать туда. Просто зарегистрируйся под своим именем, а я уже буду делать». Мы начали выкладывать, вернее, он. Ну, выкладываешь и ладно, играй. Где-то с месяц было мало просмотров. А потом Николая Чудотворца был праздник зимний. А у нас икона была Николая Чудотворца, которая обновилась. Когда-то мы с матушкой принесли дощечку, на которой не было не видно ни лика, ничего. Только чуть-чуть видна была митра. Мы тогда решили, что это, наверное, святитель Николай. Так на окошко на кухне поставили, молились, когда садились кушать, а потом обратили внимание, проявились черты. А сейчас это полнокровная икона: цвета видно, все, как положено. Сделали мы оклад. И эта икона была у нас в храме. И я решил, вернее, Михаил предложил, поздравить людей и благословить этой иконой. А на утро 60 000 просмотров.

Руслан Калинчук: - Это в TikTok?

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Я думаю: «Вот оно где». То есть можно с помощью TikTok пытаться какие-то миссионерские мысли высказывать. Я вообще-то проповеди тогда говорил по полчаса. Кстати, для меня это была хорошая школа, потому что нужно было минутное видео записать, в минуту впихнуть свою мысль, без растекания мыслью по древу. Кстати, много тогда снял видео по поводу, почему ПЦУ не Церковь и так далее. Кратко, но зато доходчиво. И просмотры начали расти, подниматься. Потом, когда уже второй сын, Антон, занялся этим и начал выкладывать на YouTube, пошел рост там. И как итог: казалось этот легкомысленный TikTok или короткие очень видео в YouTube, а выросла подписка в общем. И сейчас проповеди мои с 60 человек слушают несколько тысяч человек.

Руслан Калинчук: - У меня такое воспоминание возникло. Вы сказали о том, что у вас проповеди длились по полчаса. На Украине есть такой владыка Арсений Яковенко, митрополит Святогорский, наместник Свято-Успенской Святогорской лавры, так вот у него по 1,5 часа длились проповеди.

прот. Геннадий Шкиль: - Он златоуст. Его проповеди я сам с удовольствием слушаю. Даже несколько выставил у себя на YouTube, но потом меня чуть не заблокировали, потому что Святогорская лавра пожаловалась. Хотя я вроде бы и ссылку давал на них. Но они что-то не хотят, чтобы кто-то еще выкладывал, только они. Поэтому я прекратил выкладывать. Да. У него проповеди можно слушать, как у Святейшего. Одно время, поначалу, я перечитывал кучу проповедей других и потом уже себе что-то отмечал. А потом, когда я услышал Святейшего, когда он в 2009 стал у нас Патриархом, а я уже 6 лет был священником, для меня это было образцом проповеди – как он умеет ухватить с первой минуты внимание человека и так убедительно говорить. Когда уже после этого я служил на приходе, есть такая Малая Кардашинка, Свято-Георгиевский храм, храму 100 лет, красивый храм, мы еще позолотили ему купола и так далее, приезжали люди из районного центра и даже из областного центра.

Руслан Калинчук: - Это на Херсонщине еще?

прот. Геннадий Шкиль: - Да. И была семья. Один раз они привезли своего сына. Он не ездил никогда до этого. И потом они мне рассказывали, что возвращались назад, говорят: «Как тебе проповедь?» Он говорит: «Этот батюшка верит в то, что говорит». Так вот Святейший верит в то, что говорит, потому что вот так вот просто нельзя сфальшивить, чтобы так держать внимание. У меня же есть еще актерское образование театральное.

Руслан Калинчук: - Хотел сказать. Вы упомянули, что не спляшете, не споете. А я думаю вставить 5 копеек: так вы же можете сплясать и спеть, у вас же актерское образование.

прот. Геннадий Шкиль: - Конечно. Я несмотря на свою комплекцию, как раньше говорили, легко двигался. Поклон всем. Говорят, сейчас там идут повальные обыски. Кто-то там настучал, что кто-то из преподавателей сказал хорошие слова о русской культуре. И вот там их сейчас громят. Передаю вам поклон, держитесь. Выстоим. И да, петь и плясать вроде бы умею. Не буду же я в рясе плясать. Хотя я вижу, что некоторые батюшки сейчас и приплясывают в рясах. Но ты сними рясу, да приплясывай. Никто тебе не мешает. Единственно, недавно прошло по всем каналам, «Кровавая барыня» даже обо мне вспомнила, когда я про квадроберов сказал у себя в проповеди. Но это проповедь камерная, для прихожан, но выставил в эфир. И ухватили за кусочек, который облетел все. Но это я не специально. Я это не делал для того, чтобы поймать какой-то хайп, когда я сказал, что зачем им туалетная бумага. Животные же не пользуются ей. Иногда бывает, когда проповедь говоришь – подготовишься, все, приходишь, а потом слушаешь Евангелие, а ведь читал его много раз, перечитывал, читает диакон, и какая-то фраза, которую вчера видел и сто раз ее видел, и вдруг она мне бух! И проповедь получается совсем другая, идет по другому пути. Такое бывает. Я в таких случаях говорю: «Меня понесло». А проповедь-то все равно выставляется. Приходит мой сын, Антон, который сейчас печется о YouTube. Он снимает все, потом монтирует и выкладывает. Проповедь пошла, тут «Кровавая барыня» увидела или кто-то ей преподнес это, и там пошло. То есть я никогда не старался делать что-то специально ради хайпа. А если уж получилось, то получилось, вырвалась эта фраза. Что ж тут сделаешь. Поговорили, посудачили, да и забыли. Поэтому я иногда понимаю наших больших блогеров. Много людей равняются на отца Андрея Ткачева. Но я понимаю его, потому что его тоже, бывает, понесло, и он сказал это. А там не только он записывает, а много еще. Даже если бы он не выставил, то выставят прихожане. Поэтому, понимаете, результат – почти два миллиона подписчиков в YouTube. То есть если у него там какая-то фраза кому-то не понравилась, но 99% информации, которую он дает людям, доходит до них. Я думаю, что это стоит того. 

Руслан Калинчук: - У меня как раз созрел по этому поводу вопрос. Действительно, многие священники пытаются подражать известным священникам-блогерам, но при этом, не имея той же харизмы или той же подготовки, знаний. Отца Андрея я лично знаю, потому что когда-то проповедовал у него в храме, где он был настоятелем в Киеве. И у него, конечно, путь – из Львова в Киев, потом из Киева сюда.

прот. Геннадий Шкиль: - Это потрясающе.

Руслан Калинчук: - Но не находите ли вы, что путь такого блогерства, проповеди в сети, что он может быть опасным для самого священника? Первый опасный момент мы уже обозначили: что он может попытаться подыгрывать аудитории, говорить то, что аудитория хочет услышать. Например, сказать, что молоко – постный продукт, допустим. Или если у него активно растет база подписчиков, он может потом начать думать, что он такой умный, что его слово настолько значимо.

прот. Геннадий Шкиль: - Великий.

Руслан Калинчук: - Не находите, что это может быть опасно для самого священника, главной задачей которого является его приход, которому он венчан в мистическом плане? Потому что священник потому не носит кольца, что он женат на Церкви, на общине. И порой, третий момент опасный, что бывает и такое, что священника просто на приходе не видишь, потому что у него эфир, у него съемка, у него пятое-десятое, а окормлять прихожан, заниматься храмом, заниматься проблемами прихожан, участием в их жизни принимать – у него просто времени нет.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Конечно. Риски есть и большие. Вы еще не обозначили, в принципе, обозначили, вот этот путь Кураева**, Головина – это, конечно, пути, когда начинаешь…

Руслан Калинчук: - Зазвездились.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. И начинаешь себя вести очень некорректно. Мы все давали священническую присягу, когда становились священниками, и там, кроме других, были такие слова: «повиноваться священноначалию». Да. Эти риски все, конечно, существуют, но понимаете, я же знаком с отцами. Мы не блогеры, мы – интернет-миссионеры. С батюшками интернет-миссионерами знаком, я вам скажу, что кроме харизмы у них неутомимая энергия. То есть это люди, которые работают, наверное, по 24 часа в сутки. Часть из них на сельских приходах. Это не такая уж особая загруженность, поверьте мне, я был на сельских приходах. Мне Facebook нисколько не мешал настоятельству на сельском приходе, потому что там в воскресенье отслужил, двунадесятые праздники отслужил. А так целую неделю какие-то вопросы решаешь. Мне-то, вообще, повезло, у меня моя дорогая и любимая матушка разбирается хорошо в строительстве – и какая марка бетона должна быть, какие кирпичи, какая кладка должна быть. Я в этом ничего не понимаю. Поэтому когда мы что-то строили, золотили купола – этим занималась матушка. Она там ходила, все смотрела. А я сидел, по клавиатуре гонял. Такая допустим ситуация. Вот отец Владислав Береговой вчера тоже говорил, что на сельском приходе у него огромное количество времени. Но и те батюшки, которые на городских приходах – во-первых, у них есть клирики. У них есть хорошая община, на которую можно положиться. Потому что если я смотрю за их репортажами, с их прихода, то у них там где-то в воскресенье все собираются и так далее. То есть, есть серьезная община. И плюс, я говорю, очень энергичные люди. Другое дело, когда за это возьмется человек, у которого с энергией проблемы, как говорится. Вот тогда, да, он зависнет и завязнет и все. Поэтому если у вас заряд небольшой, слабая батарейка, то не стоит заниматься интернет-миссионерством, потому что это очень много времени отнимает. Это много энергии забирает, поэтому лучше такому священнику сосредоточиться уже на общине, заниматься только общиной и так далее. Хотя, конечно, я думаю, я понимаю их, потому что я в свое время занялся этим для того, чтобы поделиться моими знаниями, пониманием Бога. Нас слушает 10-20 человек и все. При том те, кто всю жизнь ходили в церковь. У них уже свое понимание. Чтобы там батюшка не говорил, у них свое. Мой первый приход, я был тридцатым священником там. Вернее, в течение, по-моему, последних лет двадцати было тридцать священников, менялось. Маленький приход. Были такие, что пришел, месяц послужил и: «Владыка, отправьте куда-то в другое место». А я как раз в этом селе родился, а рядом учителем работал в школе, поэтому мне удобно, как говорится, было совмещать это.

Руслан Калинчук: - Знаете, мне кажется, это определенная проблема нашей приходской жизни. Ведь это трагедия, когда священника переводят с прихода на приход. То есть это все равно, что муж бы уходил от одной жены к другой. Опять-таки он венчан на общине. И мне кажется, что в этом и беда, что у нас не община взращивает священника, то есть он не в общине формируется, его откуда-то извне назначают, часто общину не спрашивая, нужен ли этот им священник, или нужен им второй, третий священник. И соответственно, мне кажется, во многих наших храмах и нет настоящей приходской жизни. То есть человек пришел, литургию отстоял – ушел домой. А ни своих соприхожан он не знает, ни священник не знает своей паствы. Собственно общины нет. И скажу еще такое свое наблюдение, опасность. Мне при словосочетании интернет-миссионер вспоминается отец Андрей Конанос. Был такой известный греческий священник [Примечание: данный человек был архимандритом, сложил с себя монашеские обеты и ушел в мир], много книг написал. И в результате сказал, что в Церкви он себя больше не видит и ушел в коучинг. И, знаете, я часто, смотря проповеди в интернете, вижу не священника, а коуча – психолога. То есть человек пытается какие-то ответы давать не на основании трудов святых отцов, не из Игнатия Брянчининова, не из Феофана Затворника, а натурально по учебникам психологии.

прот. Геннадий Шкиль: - Вчера рассказал отец Владислав Береговой такую историю. Он у себя когда-то вел такой «Вопрос-ответ»: ему задают вопрос, он отвечал или цитатой из Священного Писания, или цитатой из святых отцов. И было у него где-то около двадцати записей. И вот он решил возродить: он отвечал вживую, а потом, я не понял, то ли он старые решил записи выложить, то ли он новые записывал. Как поприлетало ему комментариев: «Батюшка, верните нам назад старый формат. Зачем вы нам это суете?» Он говорит: «Я понял, что людей это не интересует». У меня тоже построено все на вопросах и ответах. Я когда беру вопрос, проверяю, чтобы он совпадал с учением Церкви, со святыми отцами. То есть, не исходя из того, что как бы мне хотелось. Иногда бывает, когда я в стриме, и мне задают какой-то вопрос такой, я говорю, что по учению Церкви так. Как человек я вас понимаю, да, что вы хотели бы так и так, но по учению Церкви должно быть вот так. Как в больнице – каждому человеку нужно свое лечение. У кого-то язва от повышенной кислотности, у кого-то от пониженной. И у нас, слава Богу, сейчас в интернете есть огромное количество священников и каналов разной направленности. Есть такие, которые с легкостью, как я и отец Владислав, какие-то развенчивают мифы, которые в огромном количестве существуют на приходах. И за что нас некоторые батюшки и не любят, потому что он рассказывает одно, основанное на традициях, а не на учении Церкви. Как у меня было на приходе, когда я пришел, а там перед этим был наш благочинный, но он уже сейчас в ПЦУ, так что можно говорить об этом. И он, когда выносили плащаницу, заставлял накрывать лицо Христа воздухом. 

Руслан Калинчук: - Так хоронят священников или епископов.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Я когда пришел, а знаете, как всегда есть группировки – приходит священник и есть группа, которая любит прошлого священника. И начинают: «А наш тот батюшка делал не так». Поэтому я всегда говорил и говорю: «Братья священники, давайте не будем заниматься самодеятельностью. Есть Устав. Открываем и по нему действуем на приходе все». И тогда, когда священник приходит с одного прихода на другой, не будет таких вопросов. Ко мне прибегает в алтарь один, второй, третий: «Вы забыли накрыть лицо плащаницы». Я говорю: «Нет. Не забыл. Вот смотрите – в Уставе написано». А там черным по белому написано: нельзя накрывать. Поэтому всем говорю: «Ребята, но откуда я знаю, что там, или вы будете знать, под воздухом не портрет Юлии Тимошенко? И вы сейчас все поклоняетесь ей и целуете», - если бы я был, допустим, любитель Юлии Тимошенко. Я должен видеть, что вот Он – Христос. И каждый раз, а ведь 20 лет священник и чуть больше воцерковлен когда был, когда я вижу, понимаю, сколько всего Он претерпел ради нас. А тут накрыли лицо и все. Говорит: «Чтобы бабки не слюнявили, не лезли целовать Его лик». То есть к иконе можно прикладываться. Не хотите, чтобы слюнявила – поставьте какую-то бабку, которая не будет пускать всех, чтобы слюнявили, будет говорить: «Вот туда, где Евангелие прикладывайтесь». И мы развенчиваем эти мифы. Хотя опять же батюшки в интернете тоже много чего говорят, поэтому нужно все соразмерять, ко всему подходить критически.

Руслан Калинчук: - У меня был вопрос касательно того, что многие священники, проповедующие в интернете, увлекаются психологизмом.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Так вот есть те священники, которые чисто с цитатами говорят, рассказывают. У них есть своя аудитория. Даже у нас есть совет интернет-миссионеров. Он существует при Синодальном отделе. Это просто чат, где мы общаемся. Там ничего такого нет. Потому что некоторые говорят: «Там им приказывают. Им спускают темники». Нет. Ничего подобного. Это наш чат, где мы общаемся между собой. Иногда друг друга поправляем опять же.

Руслан Калинчук: - Темников нет, но есть инструкция Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества и СМИ, который возглавляет Владимир Романович Легойда. Его отдел, действительно, нарабатывал рекомендации, о чем не стоило бы говорить в интернете. Но это опять-таки рекомендации.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. И у нас даже когда кто-то из Синодального отдела пишет, или сам Владимир Романович или заместитель его, они это дают как совет. То есть в нашем чате нет приказного порядка: сделайте то-то и то-то. Даже когда просят, например, святейший сказал какие-то слова, нам не говорят: «Немедленно раскрутите», - а просят: «Братья, если можете, если желаете, перепостите у себя». Никаких требований от нас нет. Это больше чат, где мы общаемся. Так вот в этом чате у нас есть отец Георгий Максимов.

Руслан Калинчук: - С отцом Георгием работаю в африканском экзархате. Но он, правда, очень человек строгий.

прот. Геннадий Шкиль: - Очень строгий. И у него все из Евангелия, из святых отцов. И у него огромная аудитория. То есть людям такой формат нравится, они его слушают. Есть мы там: я, отец Владислав, отец Николай Бабкин. Это, вообще, такой живой батюшка. Есть в этом совете, сейчас отец Андрей вышел, есть отец Андрей, у которого два миллиона подписчиков. То есть это как при лечении врачи нужны всякие – есть врач терапевт, есть врач хирург. Отец Андрей Ткачев – хирург. Он сразу резать – и все. Потому что опухоль. Есть терапевты. И все врачи нужны. И все священники в интернете нужны. Поэтому я только когда уже заносит человека, у него, как у врача, много смертей, а он себя считает важным врачом. Как Кураев** в свое время. В свое время привел много людей в Церковь. Но потом много отвел от Церкви. То есть это уже впадение в другое. Поэтому таких врачей нужно увольнять. 

Руслан Калинчук: - Да. Церковь его и уволила. Из вашего опыта. Часто бывает, что человек относится к вере как к некоему знанию или стремясь найти какой-то ответ на житейскую ситуацию, причем ответ какой – как некую формулу. То есть у меня есть беда, например, денег нет, или на работе проблемы – какому святому мне помолиться или какому святому мне свечку поставить? И мне просто кажется, что Христос должен узнаваться на приходе, в реальной общинной жизни. Не бывает ли такого, что человек, услышав в интернете какой-то ответ на свой житейский вопрос, в храм не ходит. По вашему опыту, сколько людей, услышав проповедь в интернете, приходит в храм, то есть становится реально практикующими верующими?

прот. Геннадий Шкиль: - Перед этим я скажу, что было такое одно время возмущение во многих епархиях, где наши интернет-миссионеры, возмущение благочинных, которые начинали говорить, что вот из-за того, что они принимают записки в интернете, люди прекращают ходить в храм, и поэтому у нас не будет доходов, не будем строить храмы и все прочее. Вот вчера был батюшка отец Антоний Русакевич, который такой педант-батюшка, он занимался когда-то инвестициями. Он провел опрос у себя, а у него 500 000 подписчиков в ВК только, а в общей сложности по всем соцсетям – около 2 миллионов тоже, 1,5 % всего на всего из всех, кто падают записки и не ходят в храм. Все остальные подают и ходят, или в интернете не подают, а ходят и так далее. То есть это мизерная часть. Мы так общались между собой. У каждого сеть свои результаты, кто интернет-миссионер. У меня тоже есть результаты. Вот человек, вообще, не ходил в храм, но посмотрел в TikTok, зашел на стрим, и сейчас он и его семья ходят в храм, причащаются и исповедуются – все как положено. Это я просто знаю, потому что он часто со мной общается, в Крыму живет. Есть такие, которые после какого-то ролика пишут: «Вы меня заинтересовали, я думал, что Церковь другая. Ой, завтра пойду в церковь».

Руслан Калинчук: - Тогда я вам еще один каверзный вопрос задам. Смотрите, ладно он посмотрел в интернете какую-то проповедь какого-то интересного священника, эрудированного, образованного, у которого хорошо поставлена речь и, да, он решил придти в храм. А в храме может увидеть не столь интересного для него священника. Не уйдет ли тогда человек из Церкви?

прот. Геннадий Шкиль: - Исходя из моего опыта могу сказать, что все-таки приводят в храм не интернет-миссионеры, то есть приводят и оставляют в храме, - это только делает Сам Господь. То есть человек да, может попытаться, может ему не понравится там, он уйдет и так далее, это такое бывает. Но понимаете, я стал священником в 37 лет. И где-то за полгода до этого я воцерковился. До этого я не ходил в церковь, вообще, даже на Пасху. Жена иногда ходила освящать пасху и все. В школе вообще комсоргом был три года. Но, слава Богу, у нас воспитатель по внеклассной работе, потом мне призналась, что она была немножко верующей, где-то там, в глубине души, и мы никогда не проводили антирелигиозных мероприятий. Все что по комсомолу положено, а вот эта часть у нас что-то опускалась. Мне понятно, почему теперь. Но меня в детстве водила в храм бабушка. Я уже подростком был, где-то лет 10 и 11. Я уже не хотел идти, а приедешь к ней в гости, а надо было идти аж в центр – там километра три, наверное, пешком туда, пешком назад. Она: «Пойдем, причастись, а потом я мороженого куплю». Ну, ради мороженного можно и пойти, как говорится. И ходил я, а потом когда я уже воцерковлялся и прочитал притчу о сеятеле, я тогда ее понял. Потому что бабушка моя сеяла семена. Ив 37 лет это семя, получив какую-то благодатную влагу, начало взрастать, то есть дало плоды. Поэтому мы сеем эти плоды. Кстати, был еще момент, когда я приходил в храм. Когда-то с кладбища на Радоницу шел домой, немножко подвыпивший, зашел к батюшке, чего-то так захотелось к нему зайти, молодой был батюшка, а я храбрый, смелый, зашел, с ним пообщался, а он позвал меня петь. А я тогда пел на свадьбах и так далее. Петь-то я умею. В театральном учился. И позвал меня петь к нему, а я – чтобы и не попробовать. Но здесь не было какого-то благоговения, просто: а почему бы мне еще здесь не попробовать спеть. Я позвал еще своего друга, который первым голосом пел, батюшка вторым, я третьим. Но, короче, мы на Пасху спели «Достояно есть» и Херувимскую. Бабушки пели и тут вышли мы, как спели, и закончили, и тишина. Я понял – это успех. И такой был приход в храм. И тогда эта влага не подействовала на душу. Ушел, и все. Но пришло время, когда это все сработало. Поэтому мы, интернет-миссионеры, мы тоже сеем. Упало это семы – человек пришел в храм, не получилось, но семя-то осталось. Возможно, придет время, когда он встретит того батюшку, зайдет опять же случайно, он уже будет заходить в храм время от времени.

Руслан Калинчук: - Вы мне напомнили с народными традициями и с Радоницей одну историю, которая у меня была в Черновцах. Мы с отцом Николаем, он попросил меня пойти ему помочь на Радоницу на кладбище, и вот мы пошли. Батюшку зовут: «Помолитесь у нас, и у нас». И вот мы подходим к одному, видно, семейному участку, родственники похоронены, батюшку позвали: «Помолитесь». А он служит панихиду и читает по памятникам имена. Условно говоря, Василия, Михаила и Марию... А сбоку меня стоит женщина и говорит: «Мария еще жива». У них оказывается в Черновцах такая традиция, когда можно себе при жизни поставить памятник.

прот. Геннадий Шкиль: - Осталось только дату вписать.

Руслан Калинчук: - Я только в тот момент увидел, что там, оказывается, даты смерти нет.

прот. Геннадий Шкиль: - Это как с тещей, которая хотела, чтобы ее в Кремлевской стене похоронили: «Хочешь, похороны завтра?» Так и здесь. Такие ситуации бывают. Но я всегда останавливался, делал паузу, поворачивался, и мне называли имена, кого они там хотели помянуть. Так что у меня ошибок не было. Но у нас такого и нет, чтобы себе заранее подготовить могилку.

Руслан Калинчук: - Ну а что? Пойди, узнай, какую фотографию дети выберут? А вдруг ей не понравится? А так все уже есть.

прот. Геннадий Шкиль: - У нас ограждают территорию заборчиком и захватывают чуть больше территорию, чтобы тогда и еще можно было похоронить. Сельские кладбища – это же не то, что в городе. В городе давно все куплено, проплачено и на несколько этажей. А у нас там свободно. Если есть свободное место – оградочкой закрыл – и все.

Руслан Калинчук: - Но это опять-таки, где какие нравы. У меня был один из вопросов, адресованный к вам, как после актерского, почему в священники?

прот. Геннадий Шкиль: - В принципе актерскую карьеру зарубила мне моя матушка. Тогда еще невеста. Пока невестой была я, в Херсонском театре как раз работал, она еще соглашалась с этим. А как только вышла замуж – все, давай поехали в село. Мы из одного села. Я из этого села, а она переселенка, с Хмельнитчины приехала сюда. Появилась новая девушка, мне она понравилась, и я, так сказать, начал ухаживать. И когда поженились, она: «Давай уедем в село». А у нас как раз пришел такой деятельный, активный директор дома культуры, выпросил огромные деньги на культуру. И мне предложил руководителем театральной студии пойти. Ну думаю, что? Тут еще трехкомнатную квартиру дают, а там жили с матушкой в сарайчике, снимали его. Ну и перешел сюда. И так уже здесь остался. Потом кем я не работал. Пришло время голодное, когда работал дезинфектором на ферме, мух кропил и так далее. Но работа не плохая, тем более мясо, молоко всегда. Семья выжила. 

Руслан Калинчук: - Да. 90-е годы – тяжелое время.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Я как раз попал в это время. Потом я пошел работать в школу. У нас погиб учитель музыки в автокатастрофе, некому было работать, а поскольку я пел, то пошел в школу. А потом поступил в университет и закончил исторический факультет. Как раз у нас как-то так все складывалось: я пришел в школу, начал работать, на следующий год открывается в университете исторический факультет. А историю я знал и любил, поэтому я пошел сразу же туда учиться. Закончил, и тут наша преподавательница истории уходит на пенсию, говорит: «Я себе оставлю вечернюю школу, а ты, - она еще меня учила, - а ты иди на мое место». Я пошел, получал 1,5 ставки историк-правовед по образованию. Тут так вот как-то шло, шло, а потом у нас дочь умерла. Ей было 8 лет. Мы отравились грибами. Тогда даже снимали сюжет, по украинскому телевидению показывали. Тот год был какой-то такой грибной. Отравились грибами. Следующий кандидат была матушка – ее буквально вытащили реаниматологи с того света практически, потом я. Обо мне забыли, потом вспомнили, кинулись ко мне, а я уже тоже был кандидатом. А дочь умерла. Ее отпевал батюшка, и мы потом с ним общались. Он из другого села был. У нас храм открылся, но священника еще не было. Мы ездили к нему панихиды служить. И вот он со мной общался, интересный такой батюшка был, и сказал: «Ты должен стать священником». Я говорю: «Я? Да ну что вы! Какой я священник. Священник – это с неба на ниточке опускают, а я здесь же, от сохи, как говорится». Но он говорит: «Нет. Ты должен стать священником все равно». И вот прошло с того времени 7 лет. Я услышал это от него, потом забыл, потом вспомню, но какое там – в церковь даже не хожу. И однажды, у нас был такой обычай на Святки, это и сейчас такое, когда начиналось Рождество – это сплошная пьянка до Старого нового года, до Василия, даже еще потом три дня допивали.

Руслан Калинчук: - До Богоявления.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Так было. И у нас тоже такая компания подобралась, парень с баяном, мы все певучие. Ходили по домам, поздравляли, пели и так далее, нам давали и выпить, и закусить, и немножко денег бросали, а потом надо было все это съесть и выпить. И вот как раз в 2003 году мы шли с этим баяном, а тут на встречу идет батюшка с певчими, как раз моя мать уже ходила петь. Мы говорим: «Батюшка, а давайте мы вместе будем ходить?» Он говорит: «А давайте». И мы пошли с ним вместе, по-моему, на Василия, на Старый новый год, щедровать.

Руслан Калинчук: - Маланку водить.

прот. Геннадий Шкиль: - Нет. Это вечером Маланку водят. А это утром. Мы вечером поводили Маланку, а на похмелье пошли засевать. Пели мы, поздравляли, нам давали опять все. Мы говорим: «Батюшка, вечером к нам приходите, посидим, пообщаемся». Он пришел с матушкой, общались, и он позвал меня петь в храм. Я решил, пойду попою, а почему бы и нет. И вот я пришел и остался. А батюшка за меня очень ухватился, потому что на клиросе я оказался один мужчина, все остальные бабушки. А тут мужской голос появился. И когда у меня сложились все эти пазлы, когда я начал понимать, я захотел стать священником. А это тоже эпохальная история. Я же на клиросе был. В алтаре не был. Я видел батюшку, когда он выходит на амвон, а что он там делает внутри, я не знал. Но я захотел стать священником и подошел к нему, а он говорит: «Нет. Тебе еще рано. Нужно еще с годик». «Какой годик? Мне нужно сейчас рассказывать людям о Боге». Меня посылают на курсы повышения квалификации от школы, я туда еду и захожу к батюшке, который мне говорил, что я должен стать священником, он уже в Херсоне тогда служил. Он мне сразу говорит: «Ты еще не батюшка?» Я говорю: «Да нет». «А чего?» «Да, - говорю, - батюшка наш не пускает». «Так иди к владыке». Владыка Ионафан у нас был. Я говорю: «Как к владыке идти?» «Ну, вот так вот иди. Только не иди в управление епархиальное. Там секретарь тебя не допустит к нему». Отец Алексей классный секретарь был, не пропустил бы. Говорит: «Иди к нему прямо домой». «К архиерею домой?» «Да, иди». Он рассказал, куда идти. Я прихожу, стучу в ворота. Открывает привратник, говорит: «Что вы хотели?» Я говорю: «К владыке». Он: «А зачем? По какому вопросу?» Я говорю: «Хочу стать батюшкой». Он говорит: «Сейчас пойду». Потом пригласил. Я захожу, владыка стоит на пороге, меня встречает: «Здравствуйте, заходите. Что вы хотели?» Заходим в кабинет: «Ну, рассказывайте, что вы хотели?» Я говорю: «Хочу стать батюшкой». «Вы знаете, что должна быть рекомендация священника». «А меня мой священник не отпускает, потому что мужика нет на клиросе». И тут владыка говорит: «Все равно рекомендация нужна. Есть у тебя кто-то из священников, кто может дать рекомендацию». Я говорю: «Есть два». Это батюшка, который сказал, что я должен стать священником, а второй, к которому я ходил петь раньше, он тоже уже в Херсоне служил. Он говорит: «Ну, пойди к этому же». Я пошел, возвращаюсь к нему, говорю: «Отец Виктор, вот так и так». Он немножко даже засомневался, говорит: «Придешь утром». Думаю: «Хорошо». Прихожу утром, он дает рекомендацию, и я иду к архиерею. Он говорит: «Все. Иди, скажи секретарю, что я тебя в наставники ставлю». Первый день меня поставили на клиросе тоже: что-то я там подпевал, читал. А потом меня забирают в алтарь. И тут я понял, что я, оказывается, вообще ничего не знаю, что там делать в алтаре нужно, а в священники рвусь. И мало того, через день, на Царственных страстотерпцев, вообще не должен был служить архиерей, это была среда или четверг, будничный день. Он должен был в воскресенье служить. Мне сказали: «Скорее всего, тебя в воскресенье рукоположат в дьякона». Тут утром мы готовимся к службе, я не знаю даже, как кадило держать. Тут заходит архиерей и говорит: «Сегодня буду служить, и тебя будем рукополагать». Я обомлел. А хочу еще сказать, что когда прославили страстотерпцев, я же тогда историк был – возмущался страшно: как так можно? «Николая кровавого», «Кровавое воскресенье». Вы что? Это что же они там творят? Было такое у меня. И тут меня рукополагают. Я захожу за указом. А в указе написано: «Рукоположен в день Царственных страстотерпцев». Я тогда понял, что против соборного разума Церкви нечего мне со своим умишком скудным лезть. Вот тебе наглядно. Ты возмущался? Вот тебе в день Царственных страстотерпцев получаешь дьяконскую хиротонию. У нас тогда, поскольку, сами знаете, раскол, рукополагали и без семинарии, и рукополагали быстро, и отправляли сразу на приход, потому что нужно было закрыть приходы. И мне сказали, что, в принципе, через воскресенье рукоположат в священники, готовься. Я еще дьяконской службы не знаю, а тут уже священническую.

Руслан Калинчук: - То есть без сорокоуста.

прот. Геннадий Шкиль: - Сорокоустов у нас не было. У нас рукоположили – и на приход. Там научишься. Но у меня еще так Господь управил, что в воскресенье владыка не служит, потом приехали по какой-то там программе обмена и так далее, дружбы, сначала наши священники ездили в Германию к лютеранам, с ними общались, а это лютеране, дети, привезли их.

Руслан Калинчук: - Их же на юге много, потому что Екатерина их когда-то приглашала.

прот. Геннадий Шкиль: - Но они приехали именно к нам с ответным визитом. Детей привез какой-то пастор. И владыка с ними в Крым поехал, потом они еще попали в аварию. Все остались живы, только лютеранский пастор шишку набил. Это не зря. Надо ему в Православие возвращаться. А дети все остались живы и владыка наш. Все хорошо. И у меня рукоположение задержалось. На Смоленскую икону Божией Матери я был рукоположен. Я хоть немножко службе научился. Хотя, честно говоря, поскольку служил в кафедральном соборе, то первый месяц я служил с открытыми Царскими вратами. Думал, что так положено же. Все постигал прямо на месте, уже на приходе. Пришел, а певчие не знают, что петь, что читать. Оказывается, им батюшки все время показывали. А я сам не знаю, что читать. Я тогда беру Минеи домой. Сначала неделю потратил, чтобы найти, что на следующее воскресенье, потом меньше, меньше и так далее.

Руслан Калинчук: - Прекрасно понимаю вас, отче. Потому что для меня в семинарии, я сам увлекаюсь историей, библеистика, догматика – все это очень легко давалось, а когда эортология или Устав. Вот это было для меня, как математика в школе. У меня абсолютно гуманитарное мышление, и я не могу понять то, что не могу представить или подобрать аналогию. А вот математикой в семинарии для меня был Устав, потому что когда начиналось «аще ли, аще ли», я на третьем «аще» начинал забывать…

прот. Геннадий Шкиль: - Что на первом было.

Руслан Калинчук: - Да. То есть откуда это все шло. Это все сплеталось в какой-то клубок удивительный. Вы сказали, что жизнь помотала, и Господь подвел к священству, плюс послал такого в каком-то смысле прозорливого батюшку, который вам сказал, что надо быть священником. Мне кажется, что жизнь вас и не оставляет, потому что вы же служили в Херсонской области, половина ее сейчас оккупирована ВСУ, половина – один из, так называемых, новых регионов, которые стали частью России в результате СВО. Сейчас вы служите в Ставропольской епархии. 

прот. Геннадий Шкиль: - Я в командировке. Потому что пока мой храм находится в пятнадцатикилометровой зоне. То есть там, где прилетает каждый день. Поэтому там было, что недалеко от храма прилетело, повредило и стекла там и все. Батюшки, которые там недалеко, приехали, забили окна. Но пока вот так вот. Поэтому я нахожусь в Ставропольской митрополии сейчас по благословению владыки Кирилла. Он нас принял очень тепло, очень хорошо принял всю нашу семью. Всем дал место служения в Ставрополе. Я очень благодарен ему. А в принципе в планах все-таки возвращаться. Там храм не достроен остался.

Руслан Калинчук: - А первые дни как это под бомбежками? Что помогало?

прот. Геннадий Шкиль: - В первые дни вообще СВО? Первые дни СВО у нас было так. Когда в 14 году произошел этот Майдан и все прочее, я тогда еще сказал, что будет война. Не знаю, с кем, с Россией, с Венгрией, с Польшей. Но пришли нацисты к власти, они просто так власть не отдадут. Кровь им нужна для того, чтобы найти другого врага. Они же не созидатели, они ничего не создадут, а только разрушать. Поэтому им нужен враг внешний. И они найдут, с кем воевать. Будет война. Потом бабушки мне начали говорить мои, прихожанки: «Батюшка, война же буде, наверное. Что же нам буде делать?» Я говорю: «Да не переживайте вы так. Для нас война будет такого плана: вечером мы уснем в Украине, а утром проснемся в России. И все». У нас так и было. То есть мы слышали канонаду возле Антоновского моста. Мы километров 20 от Антоновского моста, поэтому доносилось оттуда, что там идет бой. Это было несколько дней. А потом и это прекратилось. И мы стали Россией. Ну, правда, еще долго над нашей мэрией развивался украинский флаг. И мэрия там собирала митинги. Но это все было как-то так. Первое время, конечно, все испугались, раскупили все в магазинах, потому что запасаться надо.

Руслан Калинчук: - Сахар, соль, спички. Это наш человек всегда в случае чего запасает.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Притом ряд магазинов закрылся сразу же. Потом постепенно открывались. Правда, фермеры молодцы, они привозили прямо рядом с храмом пару прицепов автомобильных картошки, высыпали на землю – берите. Или рыбу какой-то  мужик привез, несколько ящиков наловил, людям раздавал бесплатно. Взаимовыручка была на очень хорошем уровне. Ну а потом наши продавцы нащупали путь в Крым, чтобы закупаться и ездили туда. То есть никаких военных ужасов мы не ощутили в то время. Была битва возле моста, при том даже первый день кум моего сына, он был в Херсоне, думали, будет битва, может быть, решил из Херсона уехать на левый берег, сюда к родным. Между танками. Там что-то стреляет, а он между танками проскочил и приехал. По мосту одно время не пускали, потом пропускали, а потом позже закрыли мост. И была битва. Херсон когда брали, мы очень переживали. Все наши дети были в Херсоне. Но брали его практически бескровно, не считая там тероборону, которая кинулась на танки с коктейлями Молотова, но, естественно, конечно, команда была стрелять. Их постреляли там, да и все. Это было там пара десятков человек. И все. Я помню эти кадры. Утро. Люди спешат на работу по улицам. А вот с этой улице заходят русские военные, с автоматами. И прошли мимо друг друга и все. Может быть, даже и поздоровались. Вот такой был вход в Херсон. Было очень легко. Кстати, мое педагогическое образование пригодилось, я преподаю разные предметы в Херсонском государственном педагогическом университете, институте культуры и искусств. И вот с первых дней меня позвала ректор Татьяна Юрьевна Томилина, чтобы я преподавал. Тогда еще все боялись. А вдруг вернутся. Преподаватели разбежались. Кто: «Я за Украину не буду преподавать». И вот пригодилось мое образование. Я пошел преподавать. Когда приезжал в Херсон, тоже были канонады где-то в стороне. То есть ужасов военных мы не ощутили. И рассказы о том, что там убивали, что-то еще делали, – это чушь и бред. Я всем рассказываю: «Ребята, но если президент практически сразу же дал гражданство Российской Федерации всем жителям Херсонской области. Это означает, что эти люди защищены законами Российской Федерации от всякого произвола». Сразу же было практически, через несколько месяцев, введено гражданство для всех. Поэтому рассказы цпсошников о невероятных расстрелах – я там находился, я это видел, я там жил – дали основание мне, когда я услышал о Буче, сказать: «Что вы врете? Ну, зачем? Это – постановка чистой воды».

Руслан Калинчук: - Видите, это нужно было, чтобы сорвать договоренности, чтобы продолжить войну.

прот. Геннадий Шкиль: - Теперь понятно, почему Буча была специально для этого сделана.

Руслан Калинчук: - Поверьте, далеко не всем это понятно. И тогда было далеко не всем, и сейчас. Я вижу по своему общению с многими моими друзьями, родственниками, оставшимися на Украине, что и сейчас это далеко не всем понятно, что кто-кто, а Россия точно не была заинтересована в том, чтобы Запад начал снабжать Украину оружием. Это однозначно было. Да. Вы упомянули о нацистах. Позволю себе еще немного покаверзничать. Я однажды читал на Facebook*, еще до СВО, в относительно мирное время, что вы по молодости симпатизировали идеям Руха. Да?

прот. Геннадий Шкиль: - Да.

Руслан Калинчук: - И как получилось это из души изгнать? Я просто думаю, что нас с той стороны тоже кто-то слушать будет. Это полезный опыт.

прот. Геннадий Шкиль: - Вы знаете, то время, это же 90-е годы, был такой национальный подъем везде. И в Российской Федерации, и в Украине, и в Белоруссии, в Казахстане. Был национальный подъем. Прямо, так скажем, бешенство. Я был уверен, и это было реально, что Украина, став независимой, станет одним из сильнейших государств Европы, как минимум.  Дело в том, что к этому были все предпосылки. Нам только батьки не хватало Лукашенко, чтобы это все привести в порядок и дать этому ум. У нас сразу же начали все воровать. Вспомните, при Кравчуке у нас Украина упала ниже плинтуса вообще. Воровали безбожно все. Поэтому я симпатизировал, будучи национальными идеями вдохновлен, Черноволу. И, кстати, он был умный человек. В том отношении, что его идея об Украине как о федерации – я считаю, что это был бы выход еще тогда. Его не послушались. Притом человек отсидел за свои убеждения. Это не идеолог компартии Кравчук, который быстро переобулся. Я рассчитывал, был уверен, что он воровать не будет, что раз сидел за идею, то будет и дальше продолжать пытаться сделать Украину цветущей. Не знаю, история сослагательных наклонений не признает. Поэтому, что было бы, если бы стал президентом Черновол, не знаю. После того, как он погиб, национальное движение возглавили откровенные мерзавцы и негодяи. И тот же самый Рух. Поэтому я сразу от него отошел. Сразу сказал, что мне с ними не по пути. И начал присматриваться по сторонам. И в этот момент я увидел, что Украина потихоньку в экономике и в остальных вопросах поднимается с колен. При Кучме начался подъем и все прочее. И тогда я стал даже агитатором за Демократический союз, который возглавлял Горбулин. Специально под выборы была создана партия, даже стал членом партии, даже создал ячейку крупную в нашем селе. И я стал центристом. Потому что я понял, что все колебания в ту сторону, в ту сторону – ни к чему хорошему не приведут. Лучше золотая середина, и по ней двигаться. Что по началу и вел Кучма. Он был хороший хозяйственник. И он двигался вперед в этом направлении. Потом он, конечно, написал, что Украина – не Россия и все прочее. Это я считаю, просто по требованию времени. Как хозяин он был неплохой для Украины, согласитесь. И я поддерживал его. И соответственно, когда пришли эти откровенные негодяи, возглавившие национальное движение, рвались к власти в 2004 году, я был не на их стороне. Я тогда поддерживал Януковича, хотя ничего о нем не знал так особо. Хоть там и шапки воровал, и что угодно – это все для меня было неважно. Главное, что человек из простого автомеханика стал губернатором области. Это непросто так.

Руслан Калинчук: - Премьер-министром.

прот. Геннадий Шкиль: - Да. Потом Николай Янович сыграл большую роль, что он потом был заместителем. Благодаря ему и продвинулось это все. Вот таким образом мои трансформации прошли чисто по наблюдениям и по, как мне кажется, моей реальной адекватной оценке происходящего вокруг. И все. А сейчас я понял, что Украина если будет цветущей, то только с Россией.

Руслан Калинчук: - Дай Бог. Аминь. Спасибо, отче, вам за разговор. До новых встреч.

* Запрещено в РФ

** Иноагент