Как не быть украинцем

Слово «украинец» в нынешнем его понимании – относительно недавнего происхождения. В продолжение веков украинцами, или «окраинцами» называли жителей той или иной окраины – любой из окраин ширящегося Российского государства. Только в советские годы утвердилось новое понимание термина «украинцы»: оно стало обозначением этноса. Но отличие от русских было, назову его так, акварельным и только в последующий период усилиями наших соседей акварельные разводы сменились режущими глаз, тушью проведёнными разделительными линиями. И понятие «украинец» наполнилось не просто отличным от русского соседа, но откровенно враждебным ему содержанием. А «украинство» -- знаком радикально антирусского самопонимания, внушённого населению за долгие годы.

Понятие стало токсичным, исчерпывающим представление о национальной идентичности и обязывающим каждого жителя страны отвечать его содержанию.

В сегодняшней Украине (приходится пока называть её так) не быть украинцем очень не просто. Между тем, потребность выходить из «украинства» уже возникла на части её территории и, кто знает, быть может в недалёком будущем охватит её всю.

Кое-что о происхождении этого понятия. В девяносто первом, год обретения независимости, в Киеве вышел мультфильм «Энеида», экранизация одноименной поэмы Ивана Котляревского. Фильм совершенно незначительный, но обращение к теме знаменательно: поэма Котляревского, начатая ещё в конце XVIII века и законченная много позже, предвосхитила некоторые превратности пути, которыми воспоследовала Украина.

Котляревский подчинился европейской моде, сочинив на полтавском наречии пародию на вергилиеву «Энеиду». Это было первое мастеровитое сочинение на мове, отчего он был признан зачинателем украинского литературного языка; сам Шевченко признал его в этом качестве. Но после выросло на Украине поколение националистов (типа П.Кулиша), тоже по европейскому образцу, взглянувших на поэму с иной точки зрения.

Котляревский беззлобно посмеялся над героями «Энеиды», «снизив» её до бурлеска. Эней и его команда предстают этакими пустоплясами – это всё обжоры, пьяницы, брехуны, забияки; как писал один из критиков, автор вложил в своих персонажей «всё, что мог найти карикатурного, смешного и нелепого у простолюдина». Уже в наше время о Котляревском пишут, что он был барин и русский офицер и потому на хлопцев смотрел свысока; хотя репутация классика за ним оставлена. Между тем, трудно не заметить, что Котляревский скорее любовался своими безбашенными героями.

Но в его «Энеиде» наведён свет на такую сторону характера малоросса, которой суждено было сыграть свою роль в дальнейшей истории страны, названной Украиной.

Важнейшей её приметой стало возвышение крестьянства, что было санкционировано М.С.Грушевским, ведущим теоретиком «украинства» (ставшим академиком в советское время) и первым и последним президентом эпизодической УНР. Согласно Грушевскому, движущая сила истории – не элита, а народ, в условиях Украины крестьянство. А крестьяне Малороссии были хороши, так сказать, «на своём месте», по крайней мере, такими, какими они предстают в стихах Шевченко, в таких произведениях, как «Наталка-полтавка» того же Котляревского, «Запорожец за Дунаем» Овсянико-Куликовского, в народных песнях. Вытолкнутые в города, в массе своей они сохраняли остаточный вкус сельской культуры (это их послевкусие, назовём его так, растянулось на целое столетие), усваивая в то же время элементы городской культуры, зачастую в грубо шаржированном, исковерканном виде.

Для сравнения: в России тоже происходил наплыв крестьян в города, но в наших городах уже существовал более или менее обтесавшийся в городских условиях пролетариат, которого в городах Украины почти не было (Харьков и Донбасс – не Украина), а главное, существовала интеллигенция, коей были укомплектованы культурные учреждения. На Украине интеллигенция была русскоязычной, независимо от происхождения (для изначально украиноязычных подъём по социальной или культурной лестнице почти всегда влёк переход на русскоязычие), и этим уже внушавшая ощущение некоторой чужести выходцам из деревень в первом и втором поколениях.

Вот в этой атмосфере, которую надышали выходцы из деревень, складывалась идеология нынешнего «украинства».

Для наглядности: когда мы видим репинских запорожцев пишущими письмо турецкому султану, то забавляемся вместе с ними и тоже хотим, чтобы письмо вышло как можно более солёным. И запорожцы нам скорее симпатичны. Это всё те же «троянцы» Котляревского:

Герои наши записные,

Троянцы – парни разбитные.

Но можно ли представить этих или близких им по духу людей в парламенте или в учёных советах университетов? Каких дров они там наломают!

Матрица сельского прошлого, куда попали обрывки «из другой оперы», выдаёт дичь, русскому читателю уже знакомую (а западному игнорируемую, потому как там избегают всего, что способствовать дискредитировать «украинство»). В школьных учебниках читаем, например, что украинцы были всегда, только в древности именовались украми. Что они всегда населяли обширный регион к северу от Чёрного моря, но каким-то волшебным образом возникали там, где ходом истории был затребован тот или иной творческий акт: это они изобрели плуг, топор, колесо, порох, бумагу и многое другое, без чего был бы невозможен прогресс человечества. Они изобрели английский язык, придумали компас и открыли Америку. И великие подвиги совершались ими же: авторами учебников были замечены оселедцы на головах Александра Македонского и Чингис-хана. И песни петь научили человечество тоже они.

Среди старых козацких (через О) у гербов есть и такой: блоха, пляшущая на барабане. Символ когдатошней козацкой бравады как нельзя более отвечает и пафосу нынешнего «украинства».

Гегель, помнится, писал, что комичность врага – его ахиллесова пята. Так что легко поднять на смех эту сторону «украинства», её нелепую и провинциальную претенциозность. Хотя это будет горький смех.Ю.Лотман заметил, что у Гоголя, наиболее полно отразившего украинскую душу, смешное часто оборачивается трагическим. И сегодня мы видим, как смешная сторона «украинства» оборачивается бедой, которую не охватить руками.

К месту заметить, что козацкое прошлое вносит свою ноту в нынешнюю украинскую «рапсодию» -это нота анархических склонностей. Мешающих украинскому государству выполнять функцию, которую Бердяев считал для любого государства основным – не дать скатиться в ад.

Если национальная идентичность, как говорят, подобна луковице, то другой слой в луковице, которого мы здесь коснёмся, существованием своим обязан «богу из машины», в роли которого выступает в данном случае американский куратор, фактически ставший на Украине хозяином. Это слой самый что ни есть модернистский, производный от убеждения, что национальная идентичность может быть выстроена совершенно произвольно – подобно идентичности отдельного человека. Новейший эмбодимент идеи свободы в либеральном её понимании – «свобода», скажем так, «выйти из себя» в буквальном, физическом смысле, то есть поменять пол или внешность и т.п.

Что-то подобное американский куратор попытался приложить к целой стране, Украине, воспользовавшись материалом, которым его снабдила многочисленная «западенская» диаспора в США и Канаде. Выходцы из Галиции представлялись подлинными носителями «украинства», не имея никакого права отвечать за своих восточных соседей: в течение семи веков этот край был изолирован от Большой Украины (для сравнения: великороссов многие считают отдельным от малороссов народом, хотя московщина была отделена от киевщины вдвое меньший срок).

Грех «андрийства», как его прежде называли на Украине – по имени Андрия из гоголевского «Тараса Бульбы» -- на сей раз охватил целый край. Андрия ещё можно понять: полячка, наверное, и вправду была хороша, а шляхетская культура того далёкого времени обаяла даже стойких московских бояр. Но в случае Галичины полонизация затрагивала самое интимное, самое важное – православную веру, отчего «воздух» здесь стал другой. А последующее онемечивание сделало её жертвой худшего извода неметчины, национал-социализма, выжитки которого сохраняются по сию пору. Чтобы не раздражать Запад, их стараются скрыть за лево-либеральным фасадом, но они уже въелись в сознание молодых и не только молодых поколений.

Леший Чугайстер, демон карпатских лесов, имеет обыкновение, как говорят, подменивать встретившихся ему младенцев на своих уродливых отпрысков. Время чем-то напомнить не-братьям – хотя бы и ударом по черепу – что призвание человека в том, чтобы в борьбе с демонами одерживать над ними верх. Если удар окажется эффективным, тогда, быть может, то, что останется от страны, называемой ныне Украиной, вернёт себе доброе старое имя Малороссия, и жители её вновь станут именоваться малороссами.