Посадят ли либералы Роулинг в тюрьму?

В Шотландии бурно протестуют против принятия нового закона по борьбе с «преступлениями на почве ненависти».

К таковым преступлениям теперь относится, так называемый «мисгендеринг». За ошибочное обращение к человеку с неясным «гендером» можно будет попасть под суд — и получить до 7 лет тюрьмы.

Знаменитая писательница Джоан Роулинг, которая давно выступает против трансгендерной идеологии, уже призвала посадить ее первой. Люди выходят на демонстрации против нового закона.

Такая резкая реакция понятна — новый закон является частью процесса отмены тех ценностей, которые для Запада были основополагающими. Свободы совести, свободы слова, свободы предпринимательства. Общество переходит от свободы слова — к принудительной речи.

Теперь против этого процесса выступают уже не только религиозные консерваторы, которые всполошились первыми, но и феминистки, которые обнаружили, что права женщин отменяются — причем, как ни странно, угроза исходит не от «патриархата», с которым они боролись, а от сил самых безоговорочно прогрессивных и чуждых какой-либо традицонности.

Но как так получилось? Как либерализм пришел к своему собственному отрицанию?
Этот процесс имел несколько сторон, но мы можем начать его описание как столкновение между свободой и равенством на фоне постепенной дехристианизации культуры.

Классический либерализм делал упор на свободу — и личную ответственность человека за свое благополучие. Человек должен быть свободен принимать (или не принимать) ту или иную религию или мировоззрение, заключать или не заключать сделки, принимать или не принимать на работу тех, кого он сам сочтет нужным, свободно высказывать свое мнение и участвовать в общественной дискуссии.

Ни государство, ни государственная церковь, ни сложившаяся традиция не должны ему диктовать. Он также твердо защищал право собственности — то, что человек приобрел своим трудом, талантом или изобретательностью, должно принадлежать ему.

Мы можем признать за этим провозглашением свободы и ответственности человека определенную правду — человек создан существом свободным и самовластным, он призван к созидательному труду, а принуждать других действительно нужно как можно меньше.

Однако, при всей привлекательности этого взгляда на общество, у него быстро обнаружились недостатки. Свобода означает неравенство — даже если поставить людей в равные начальные условия, они воспользуются своими возможностями по-разному. Кто будет упорно трудиться и обогатится, кто-то впадет в бедность, кто-то и вовсе сопьется. Люди отличаются по своим способностям и принимают разные решения.

Более того, богатство, как и бедность, наследуется. Благополучные родители обеспечат своему чаду хорошее образование, и все нужные связи для прекрасной карьеры. Бедняки едва обеспечат своим детям кусок хлеба.
В итоге богатый фабрикант свободен принять бедняка на работу — или выгнать его на улицу. А бедняк свободен работать за ту зарплату, которую ему предлагают — или умереть с голоду.

В США на эту ситуацию накладывается расизм — потомки чернокожих рабов оказались в состоянии многопоколенческой бедности, когда родители, выросшие в условиях нищеты и криминала были не в состоянии дать своим детям воспитания и образование, которое позволяло бы им выбраться из этого состояния.

Для людей, которые изначально оказались в крайне невыгодных социальных условиях бодрые призывы оставить лень, упорно трудиться, приобретать репутацию и добиться успеха, звучат издевательски.

Ответом на эту ситуацию явился социальный либерализм, для которого было характерно признание ценности равенства. За ним тоже стояли ценности, которые восходили к библейской картине мира. Бедным следует помогать. Люди, которые родились среди нищеты и преступности, обладают всей полнотой человеческого достоинства — и общественное устройство, которое не дает им подняться, глубоко несправедливо.

Пафос социального либерализма — это пафос защиты угнетенных. Он, в частности, противостоит тому, что называется «дискриминацией» — когда человека отовсюду гонят, он не может найти приличной работы из-за того, что родился не в той семье или имеет не тот оттенок кожи.

Дискриминация загоняет уязвимые группы (например, чернокожих) в нисходящую спираль — их избегают брать на работу потому что у них плохая репутация, не имея возможности найти работу они влачат жалкое существование среди бедности и преступности, что создает им еще худшую репутацию и еще сильнее затрудняет им поиск работы.

Отсюда возникает практика, которая была бы немыслима в рамках классического либерализма — принуждение людей к определенного рода сделкам. Принятие законов, по которым работодатель обязан брать на работу соискателей, принадлежащих к угнетенным группам, или даже практика «позитивной дискриминации» — когда представителей этих групп специально ставят в привилегированное положение, чтобы скомпенсировать прошлое неравенство.
Именно в это социально-либеральную повестку и встраиваются так называемые «сексульные меньшинства» – которые постоянно и настойчиво сравнивают себя с чернокожими.

Мол, люди веками притесняли несчастных «геев» и «трансгендеров», и теперь пришло время исправить, наконец, эту несправедливость. Конечно, борьба с «дискриминацией» неизбежно требует прижать тех, кто «дискриминирует». И первый удар приходится на христианских предпринимателей, которые отказываются обслуживать мероприятия вроде «однополых свадеб» или других празднеств, прославляющих несомненно греховный, с точки зрения Библии, образ жизни.
Они — как, например, пожилая флористка, Баронелла Штуцман, уклонившаяся от обслуживания «однополой свадьбы» идут под суд и сталкиваются с разорением.
«Свобода вероисповедания» — как говорят соответствующие активисты — «не должна использоваться для дискриминации».

И уже на этом этапе возникает вопрос о конфликте прав — если права (или притязания на права) группы А входят в конфликт с правами группы В, то как мы разрешаем этот конфликт?

Отдаем приоритет группе А? Группе В? Ищем компромисс? Ответ на этот вопрос определятся тем, из какого мировоззрения и и системы ценностей мы исходим.
И система ценностей современной западной политической элиты носит совершенно определенный характер — «угнетенные меньшинства» это хорошо, церковники — это плохо. В конфликте между трансактивистами и церковниками церковники всегда неправы.

Но процесс идет дальше — и тут уже либеральный паровоз прогресса давит своих вчерашних пассажиров. Под ударом оказываются права женщин — например, когда мужчин-насильников сажают в женские тюрьмы, потому что сообразительные негодяи решили «идентифицировать себя как женщины». Кому отдается предпочтение в конфликте между трансгендерами и феминистками? Трансгендерам, как представителям более поздней стадии процесса.

Так забота о равенстве приводит к сворачиванию свободы — потому что утрачен тот фон, на котором существовал классический либерализм.

Насколько далеко зайдет этот процесс перед тем, как обрушиться под тяжестью собственного безумия, пока неясно. Ясно одно — современный либерализм постепенно пришел к отрицанию тех прав, которые защищал либерализм классический. И это печально — в классическом либерализме было нечто доброе. В той идеологии, которая стоит за шотландским законом — уже нет.