Во многих католических храмах свечи заменены на лампочку, которая загорается за брошенный туда еврик.

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2024/03/01/21-00
Смотреть: https://youtu.be/Xsn3oElRwp4

Е. Никифоров: - В студии радио «Радонеж» я приветствую известного философа, декана философского факультета МГУ Алексея Павловича Козырева.

Мы так редко встречаемся, и для «Радонежа» это очень обидно, потому что вы один из наших авторов по звучанию, мысли, настроению, часто для наших слушателей Вы выстраиваете камертон, благодаря которому многие вещи становятся понятнее. Это неудивительно – Вы человек многогранных интересов, которые не заканчиваются философией как наукой. С этого я и хотел начать. Философия ведь переводится как «любовь к мудрости». Что вы делаете на филфаке? Учите мудрости? Или просто даете возможность мудрецам дожить свой век в прекрасной атмосфере высокой интеллектуальной мысли?

А. Козырев: - Я сам что-то пытаюсь понять. Читаю газету «Радонеж», интервью, которые проливают свет на какие-то события, так что учимся друг у друга. Что касается нашего факультета, там мы учимся и у наших студентов. Они более молодые, энергичные, пытливые, у них больше интеллектуальной борзости, они читают, приносят тексты, книги.

Е. Никифоров: - Бунтари?

А. Козырев: - Не стоит их дрессировать ходить по жердочке. Юный ум за разное цепляется. Главное, чтобы было впрок, на пользу, чтобы студенты оставались патриотами, со своей страной, чтобы имели чувство страны. Оно начинается с родного университета, города, со школьной парты, со шпиля Университета, с выступления ректора, с медовухи на Татьянин день. С этого начинается чувство родины. Нельзя иметь патриотизм, если не иметь чувства близкого окружения. Чувство потом растет, крепнет, ширится, влияет на выбор того, чем ты будешь заниматься: останешься ли в философии, издашь ли еще один философский журнал.. У нас недавно студенты выпустили такой. Или ты пойдешь работать в сферу цифровых технологий. Сегодня кстати, это распространённый выбор, когда люди осваивают программирование, идут в сферу информационных технологий. Как раз философия к этому располагает. У нас даже есть программа, которая называется «Цифровые технологии в современной культуре». Программа по культурологии реализуется как магистерская. Недавно на встрече с президентом наш студент, сын священника Михаила Васильева, который погиб под Херсоном, сказал: чем бы ты ни занимался, нужно приносить пользу родине. Для меня важно, чтобы у наших студентов это сознание сложилось. Это не всегда, увы, удается. Время непростое, выбор человека непрост. Все знаем историю из Евангелия, когда один из друзей и апостолов Христа Его предал, стал предателем, архетипом для всех предателей всех времен и народов. Кстати, неглупый был человек, казначей апостольской кассы.

Е. Никифоров: - Ум это вещь такая… Его трудно объяснить. Искусственный интеллект – вообще понятие странное, потому что интеллект – это свойство чисто человеческое. Машина не может обладать им. Но обстоятельства сложились так, что идет война гибридная, информационная, серьезная. Ей нужно найти ответы, потому что она не только работает через ложь, прямую и наглую, она работает через сам язык, неверные словоупотребления, массу извращенных понятий. Вы пытаетесь учить студентов мыслить?

А. Козырев: - Конечно, у нас есть курс по противодействию фейкам, есть отделение рекламы и связей с общественностью, пиар, где это одна из базовых компетенций – понимать, как работать в информационной сфере, как действовать, когда ты сталкиваешься с так называемой пост правдой, когда тебе постоянно говорят ложь, и ты начинаешь думать, что это правда. Правда закончилась и началась пост правда. Чтобы одну отличить от другой, нужно обладать навыками. За прошедшие 2 года после начала СВО мы сами многому научились. Наша информационная среда, интерфейс, в который мы погружены, серьезно изменились. Не буду говорить от имени студентов, скажу от своего – мы поняли, что нельзя жить только в сфере само презентации в сетях. Нас подсадили на западные соцсети. Что бы ты ни делал, ты обязательно должен выложить фото, посмотреть, сколько лайков, написать про свои самые интимные переживания. Запретили их потому, что там было столько грязи и дезинформации, которые лились потоками на Россию. Это еще мягкий запрет. Кто хочет, обходит и черпает информацию из этого испорченного источника, но теперь этих людей гораздо меньше. Многие просто задумались, решили вернуться в реальную жизнь, немного пожить от первого лица, а не с оглядкой на то, что о тебе скажут, и что напишут твои друзья-враги. Друзья, которые скапливались и добавлялись, вовсе были тебе и не друзья. За это время возникли иные соцсети. Мы тоже как учебное заведение ведем рекламные кампании, призываем абитуриентов, пользуемся отечественными соцсетями Вконтакте, Телеграмм. Но уже люди не ведут себя как раньше. Ведь было не общение, а постоянная рисовка. То же и искусственный интеллект. Никто не считает, что он должен заменить настоящий. ИИ ведь и раньше в каком-то смысле был у нас в кармане. Счетная машинка, калькулятор. В школе я мечтал о калькуляторе, потому что с ним быстрее делать домашнее задание, но у меня его долго не было. Только в 10 классе за безумные 65 рублей мама купила мне калькулятор, на котором можно было считать синусы, косинусы. Особенность ИИ в том, что это программа самообучающаяся. Он должен обучаться решать те задачи, которые он изначально решать не умел, вступать в диалог с человеком. Эту задачу человек решил – создал ИИ. Но когда у нас есть естественная почка, мы же не стремимся поставить искусственную, которая может спасти от смерти, но только когда естественная отказала. Так и с интеллектом.

Е. Никифоров: - А можно опознать, где боты и иные продукты искусственного интеллекта? Сейчас даже автоответчики стоят с ботами, которые голосом владельца говорят.

А. Козырев: - Отец Павел Флоренский фактически один из наших выдающихся философов, который мученической смертью умер в 37 году, говорил, что культура сменяется технологиями. На смену культур приходит цивилизация, эмблемой, фетишем которой является техника. Это в каком-то смысле пародия на таинства, она же тоже таинственна. То, что происходит в айфоне, почти невозможно объяснить. Множество микросхем, они кем-то там паяются, происходит что-то непредставимое. Прорыв. Но тут величайшее отличие от таинств в храме, на которых основана культура, потому что в этом культура отношения человека к миру, в котором есть не только автоматизм, механика, но и молитва, творчество, инсайт, интуиция.

Е. Никифоров: - ИИ - это как механическое пианино.

А. Козырев: - Да, и это будет развиваться, расти. Не думаю, что нам угрожают пророки искусственного интеллекта, сингулярность какая-то, когда ИИ станет сильнее человека и начнет нами управлять, принимать за нас решения. Пока я вижу обратное. Идет робот яндекс-доставщик еды, а бабушка помогает ему перейти через дорогу. Она его за ручку берет и подталкивает. Такое отношение человечное… Иногда у меня возникает почти мистический ужас, когда я приезжаю в храм к одному из моих бывших учеников, потрясающий храм, время к обедне, раздается звон, но звонит автозвонарь, а не человек. Куранты такие электронные. Но от настоящего он отличен – слишком хорошо, красиво, как-то-не-по-нашему. Смысл западных часовых механизмов – автоматика, когда само все крутится, играет, поет. А звонарь – музыка колокольного звона, о чем прекрасно писал Лосев, Ильин, это музыка умопостигаемая, глубинная, это то, что поднимает в тебе затаенные слои души. Когда это отдается на откуп механизму - как-то грустно. Потом уже маячит искусственный проповедник, который будет генерировать проповедь, а священник просто прочтет.

Е. Никифоров: - Техника – хорошо, но у колокола нет задачи играть концерт, как и у церковного хора нет задачи исполнить арии. А ведь теперь даже свечи, которые – символ молитвы храмовой, во многих католических храмах заменены на лампочку, которая загорается за брошенный туда еврик. Не стоило бы это профанировать. В конце концов, воздух, наполненный ароматом свечей, ничто не заменит.

А. Козырев: - Вспоминается полемика Ивана Ильина и Ивана Шмелева. Они встретились после долгой многолетней переписки. Кстати, вживую они виделись всего раза три. Шмелев приехал в Берлин после смерти своей жены, хотел навестить Ильина. Пишет ему письмо. Хотел Вам сказать и скажу, почему у вас возле иконки висит электрическая лампадка. Я над постелькой усопшей жены так душевно затеплю лампадку, душа начинает гореть. А Ильин ему пишет, что электрический фонарик светит честно, не брызгает маслом, не обдает икону копотью, и спичка не гаснет. Поэтому, мол, лампадку буду теплить по-прежнему. Сразу видно, где немецкий подход к делу. Ильин в душе был сын матери-немки. Методический подход - вовремя зажечь и выключить. Неважно, зажег ты живую свечу или электрический фонарик, главное исполнить, что требуется. А для Шмелева, как для замоскворецкого человека, купеческого сына, эта бытовая сторона жизни символ важнейший. Как скажет потом Лосев в «Диалектике мифа», квартира, где нет живого огня (в печи, камине, лампаде) страшная квартира. Живой огонь, это не просто метафора горящей души человека, а светящая лампочка – метафора чего-то другого.

Е. Никифоров: - Раз уж мы сегодня говорим обо всём, то … я знаю, что Вы большой меломан?

А. Козырев: - Намекаете на гастроли Мариинского театра?

Е. Никифоров: - Конечно. Превращение двуглавого орла – нивелирует ли это особенности каждого театра?

А. Козырев: - Я любитель Большого театра, меломан с большим стажем. Я со школьных времен прекрасно помню советский Большой, Ирину Архипову, Милашкину Тамару Андреевну, недавно ушедшую, великую русскую певицу. Помню эту эпоху... Елена Образцова, Александр Ведерников. Я грущу от того, что этого нет, но мне не хотелось бы обсуждать плюсы и минусы обеднения театров. Было, кстати, в практике Российской империи такое как единая Дирекция императорских театров. Спектакли из одного театра переходили в ругой, возвращались. Например, постановка «Псковитянки» была в Петербурге, потом несколько лет в Москве, потом снова возвращалась в Петербург. Это было нормальной практикой. Сейчас у нас есть Валерий Гергиев, феноменальная личность в нашей культурной среде и эпохе. Трудное время, а он в Москву привозит три оперы Римского-Корсакова, чей юбилейный год мы отмечаем. Одна за другой идут постановки: «Псковитянка», «Ночь перед Рождеством», «Сказание о невидимом граде Китеже». Это всё разные оперы. Историческая, опера-колядка, литургическая. Последняя написана поздним Римским-Корсаковым, в каком-то смысле как реплика на Вагнера, его «Парсифаль», тетралогию. Но мне кажется, исполнение – событие в культурном мире, даже в онтологическом пространстве. У музыки есть своя энергия, как у молитвы, например. Есть произведения музыкального искусства, которые исполняются почти культовым образом. Допустим, «Реквием» Моцарта или «Реквием» Верди или «9-я симфония» Бетховена с «Одой к радости». Мне кажется, что культовым произведением в хорошем смысле слова является, конечно, «Китеж». Это конгениальное сотворчество двух людей. Морского офицера и великого мастера гармонии Николая Андреевича Римского-Корсакова и либреттиста, мало кому известного Владимира Ивановича Бельского, выпускника Московского университета, юриста. Это последняя опера Римского-Корсакова. Он туда включает «Татарский марш», который он написал чуть ли не студентом в консерватории. После этой оперы Бельский хотел принести композитору либретто на Апокалипсис, Откровение Иоанна Богослова, но не успел, - композитора не стало.

Е. Никифоров: - Может, к лучшему, что именно так сложилось. Библейские сюжеты ставить на сцене задача сомнительная.

А. Козырев: - Тут фантастическое либретто Бельского. Оно написано на материалах эпического летописца, старообрядческих книг, житийной литературы, это невероятная работа со словом, за что Бельский получил Пушкинскую премию. А как правило, либретто – это на посмеяться, что-то несерьезное, особенно, когда итальянские тексты переводят на русский. Здесь цельное художественное произведение, которое насквозь богословское, не в смысле церковном. Там есть много мотивов, например, покаяние матери-сырой земле, прощение грешника, когда Феврония уже попадает в рай, а там встречает своего суженого княжича Всеволода, который погиб, получив 40 ран, что само по себе очень символическое число. Она идет под венец в раю, а мы знаем, что там не женятся. Но у Римского-Корсакова пир, начавшийся и прерванный в Малом Китеже, продолжается в Китеже Великом, невидимом граде, который ушел на дно Светлояра. Она пишет письмо Гришке Кутерьме, последнему предателю, который мало того, что предал - повел татар на Китеж, - но и свалил грех на Февронию. Она пишет ему письмо, сожалеет, что его нет, он не в раю, он не спасся. Опера несет в себе настолько сильный заряд русской народной веры, которая звучит сегодня в страшные обстояния нашей вооруженной борьбы с двунадесятью языками, встает образ стойкости, непримиримости, посмертной славы хрустального белого царства, которое открывается в последнем акте Китежа. У меня было полное ощущение после постановки, что я Литургию отстоял. Это несколько часов. В обычае Гергиева задерживать начало, удлинять антракты – закончилось всё к полуночи, такая Полунощница. Мы мало обращаемся к нашим великим национальным творениям, которые могут нас поддержать и указать нам смысл. Надеяться, что мы сейчас станем преподавать историю за счет других предметов и все станут патриотами – нет. Патриотами становятся через искусство, приобщение к национальным святыням, которые удались нашим великим гениям, творцам. Римский-Корсаков один из них. Гений, который сделал в музыке то, что Пушкин сделал в литературе – создал русскую музыкальную сказку. Опера Римского стала тем, о чем долго будут писать религиозные философы, православные писатели. Дурылин Сергей напишет свою книгу «Град Китеж». «Не имамы зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем», -говорит апостол Павел(Евр 13, 14). Опера Римского именно об этом. О вхождении в грядущий град поют птицы Сирин и Алконост в 4 акте. Удивительное прообразующее путеводительство. Опера стала культурной матрицей Серебряного века, который весь невозможно понять и прочитать. Философию, живопись, литературу, искусство не понять, если не иметь в сознании идею поиска невидимого града. Его по-разному искали. Если мы видим русскую культуру как совокупность крепких православных мужиков, которые, перекрестившись, берут топор, рубят Кремль или идут на врага, то ошибаемся. Русская культура неравновесная, срывающаяся, имеющая в себе много искренности и путанности, здесь хорошо видеть, как люди, даже отошедшие от Церкви, а то и вовсе не церковные, увлекшиеся марксизмом, вдруг начинают ноту искания невидимого града пестовать и лелеять. А хождение русских крестьян, казаков, когда невидимый град искали на Алтае, Беловолдье, Монголии, на берегах реки Камбоджи - где только не искали, но поиски эти легли в основу экспедиций Дежнева, освоения Сибири, продолжались вплоть до первой русской революции. Этим жил народ. И вдруг эта нотка народной жизни попадает в сферу интеллигенции, там происходит небольшой духовный переворот. Хочется связать эту постановку и предстоящий философский юбилей, который будет отмечаться 18 марта – 150 лет Бердяеву. Возможно, Бердяев не самый китежский философ, но это как раз тот образ русского человека, который сначала потерял, а потом нашел. Пытал себя в марксизме, революции, восстаниях, был сослан, находился как Луначарский и Сталин в Вологодской ссылке, а потом стал веховцем, автором статьи «Философские истины интеллигентской правды» и стал ходить в храм.

Е. Никифоров: - Он был философом свободы, искателем правды. Никогда не мог в утлой коробчонке философского «изма» застрять. Расскажите немного о нем.

А. Козырев: - Эта свобода очень антиномична. Когда речь идёт о свободе, то представляем того, кому не сидится дома, но хочется на митинге покричать, против того и этого. Но Бердяев говорил, что свобода бывает трёх видов. Свобода «от», свобода «для» и свобода «в духе» - высшая свобода, потому что только Дух делает тебя по-настоящему свободным. Сама этимология слова «свобода» – слобода, поселение возле Кремля, где живут ремесленники, они все занимаются своими делами. Помните Скатертный переулок, Денежный? На Арбат пойди и увидишь – это все бывшие слободы. Люди были свободные, ремеслом занимались, ушли от барина, зарабатывали на жизнь. Но это не значило, что они только пили в кабаках и подзатыльники всем раздавали. Бердяев, конечно, апостол свободы. Человек, которому не нравилось, что что-то порабощало, в том числе, духовно. «Духовная буржуазность», есть у него такое понятие, это когда человек чувствует себя сытым, пресыщенным, будто он, наконец, всё обрел, защищен, можно жить припеваючи, всё нашел, всё познал. Это такая сытость, когда все остальное - поиски, искания, страдания, кажется бренным, бессмысленным, а ты сам чувствуешь свое превосходство. Как богач чувствует превосходство над бедняком, потому что у него сума набита, а нищий пусть прислуживает. Вот эта духовная буржуазность тоже воспринималась Бердяевым как чувство закрепощающее. Мы можем назвать это мещанством, когда человек оброс, не хочет делать шаг в развитии. Путь Бердяева, человека китежского призыва, так сказать, был путем непростым в духовном плане. От революционера Бердяев шел к человеку умеренного, местами даже консервативного толка. Вспоминаю еще одного человека – патриарха Сергия Старгородского. Скоро, кстати, будет юбилей преставления патриарха. В эмиграции в Париже отмечали вторую годовщину его кончины, было собрание в русском приходе Московской патриархии. Бердяев выступал на этом собрании с первым докладом. В новостях газете его назвали профессором, коим он никогда и не был, так как не имел законченного высшего образования. Его исключили из Киевского университета, отправили в ссылку. Так вот на собрании он сказал, что сегодня есть одна только Россия – это советская Россия. Другой нет. И у этой России есть Церковь. Как бы мы ни хотели представить себе, что у нас есть другая Церковь, параллельная, отличная от существующей, ничего такого невозможно сделать. Русская Церковь сегодня - та Церковь, патриарх которой находится в Москве. Мы должны с этим считаться. Сам Бердяев в отличие от многих эмигрантов оставался прихожанином Московской патриархии, церкви на рю Петель, где был епископ, подчиняющийся Московскому владыке. Бердяев, несмотря на все свое свободолюбие, свободомыслие и даже выступление в прессе (он издавал журнал «Путь»), мог так гаркнуть на епископа, что с ним просто некоторые прерывали общение.

Е. Никифоров: - Он не терпел лжи и лицемерия, которые вызывали в нем яростное отторжение. Он как искатель духа не мог терпеть, что те, кто называется служителями Духа, истины, ведут себя не соответствующим образом - консервативно, неразумно. В логичности Бердяева, правда, не упрекнешь, потому что он иррационален. И как ему удавалось держаться на этой серединочке? Его ведь официально церковная среда не баловала.

А. Козырев: - Сложно говорить о том, что было официальной церковной средой. Думаю, в приходе его уважали. Неслучайно он свой дом, который ему завещала одна поклонница-англичанка, завещал Русской Православной Церкви. И архив свой завещал России. Он был перевезен в Россию, сейчас находится в одном из московских архивов. Все наследие! Друзья ему говорили – куда отправляете рукописи? Большевикам! Они же уничтожат всё, что Вы написали. Ну и пусть, - я разделю свою судьбу с судьбой своей страны. Вот какой был ответ.

Е. Никифоров: - Сейчас мы наблюдаем какой-то массовый исход интеллигенции. А тогда?

А. Козырев: - Бердяев после победы в Великой Отечественной призывал возвращаться на родину. Кто услышал этот призыв, не всегда благополучно возвращался. Некоторые оказались в тюрьмах, но все равно многие поехали, вернулись. Думаю, сам Бердяев вернулся бы, если бы его дни продлились, и здоровье его было более нормальным. Вопрос, конечно, почему он не совершил этого шага – возвращения. Но надо заметить, что те, кто уехал из советской России, сделали это не по своей воле. Они были высланы по постановлению ГПУ. Высылка заменяла расстрел. Они все давали подписку, что если вернутся, то будут незамедлительно расстреляны. Так что это было изгнание, остракизм. Думаю, неправильны попытки проводить аналогии между философским пароходом в 22-м году и современной релокацией, которая часто обусловлена трусостью, бездумностью тех, кто давно собирался это сделать, а спецоперация их просто подтолкнула. Те люди никуда бы не уехали из советской России, они жили там, работали. Бердяев 5 лет прожил в Москве, трудился в книжной лавке писателя. Они создали кооператив при Союзе писателей, торговали книгами, были успешны как продавцы. Торговали в Леонтьевском переулке возле Большой Никитской. Там работали Борис Зайцев, Михаил Осоргин – неплохая компания хороших русских писателей.

Е. Никифоров: - О компании и речь. Одно дело те, кто уехал, кого выслали на пароходе, а другое дело бежавшие сейчас, сознательно, с убеждением. Качество компании отличается.

А. Козырев: - Посмотрим, дорогой Евгений Константинович. Если через 20 лет мы увидим «философию свободного духа», «Агнца Божьего», которых они создадут, или, как Рахманинов, напишут «3-ю симфонию» или «Симфонические танцы», или как Шаляпин прославят русское искусство на подмостках Метрополитен опера. Тогда может быть… Но они никогда не скажут о себе «мы не в изгнании, мы в послании», как говорили те люди словами Зинаиды Гиппиус. Они не скажут, что их послали, потому что сами «послали» свою страну, родину, выбрали для себя путь не самый симпатичный.

Е. Никифоров: - Пытаюсь иногда встать на их сторону. Ну ладно, ты уехал. Честно говоря, не думаю, что всех стоит называть предателями – слишком уж ответственный ярлык. Нетребко вот уехала, поет, прославляет русскую культуру, уехала ни слова не сказала против, пожертвовала рояль Донецкому оперному театру. По-другому живет человек.

А. Козырев: - А Валерий Гергиев не прославляет русскую культуру, хотя и был дирижером Баварского филармонического оркестра, он просто в России, каждый день работает, проводит фестивали, концертирует, иногда удивляешься, как у человека хватает сил стоять за пультом каждый день, иногда и по два раза дирижировать разными спектаклями. Это тоже выбор человека. А помнишь, на него вешали собак, что он где-то там палочку опустил, не стал спектаклем дирижировать, это были фейки, в которые его просто пытались вовлечь. Если не сам ты, то информационная камарилья - тебя. От твоего имени выкладывают посты, за тебя подписывают что-то, создают твой информационный клон. От моего имени, например, некоторые люди разводить на деньги то и дело пытаются. И там не так все просто. Вы должны связаться с тем-то, вам сейчас позвонят из таких-то служб, а потом когда человек перечисляет деньги, потому что все же за чистую монету люди принимают, то получают грамоту на украинском языке – с благодарностью за средства, пожертвованные на СБУ. Люди работают, обирают нашего человека при помощи такого телефонного терроризма. Это лишний повод не доверяться тому, что лезет из соцсетей. И говорят, что у нашего противника есть целый институт, который занимается этим телефонным терроризмом. Еще приведу пример. Недавно губернатор Калининграда выступил на Конгрессе политологов. Он где-то прочитал статью Владимира Францевича Эрна «От Канта к Круппу». Ну, интересная статья, страстная, написанная в первые месяцы Первой мировой, где Эрн говорит, что между Кантом, его субъективизмом, иллюзионизмом его мысли и военной машиной Круппа есть связь. Прочитал губернатор, попытался изложить. СМИ сразу подали его слова так, будто губернатор обвинил в начале развязывания СВО Канта. Но не говорил этого губернатор! Ему приписали совершенно другие слова. Эта информационная кампания – нелепица. 22 апреля день рождения Иммануила Канта. Есть указ президента, готовятся праздничные мероприятия, конгресс, а губернатор получается против президента. Нет. Это просто определённым образом препарированная, искаженная информация. Человека просто подставили, причем дважды, не объяснив ему, что позиция Эрна, просто одна из позиций. Русские философы критиковали западную философию, включая Канта. Не только за то, что он – дедушка Круппа, но и его теория познания, учение о антиномиях, о априорных синтетических суждениях – много за что критиковали. Это нормально, когда одни критикуют других. Всегда есть за что покритиковать. Патриарх Сергий критиковал Сергея Николаевича Булгакова за то, что он софиологию свою придумал. Это нормальная интеллектуальная полемика. Нет, подали, как единственную точку зрения конкретного политика. Не факт, что из нашего разговора не вырежут что-то и не подадут в виде жареного поросенка на стол информационщиков.

Е. Никифоров: - Нас неоднократно препарировали, поливали грязью. Я все пытаюсь нашим слушателям преподнести какие-то средства защиты, самообороны. Как распознать? Сколько есть способов защиты? У людей механизмов просто нет. Что делать?

А. Козырев: - Читать позавчерашние газеты, пореже включать новостные ленты. Старые ленты читаешь – а там уже глядишь, что-то опровергли. Прошла новость о том, что у нас принят закон против лгбт, запрещенной в России. Потом новость, что где-то кто-то составил черный список книг, которые надо изымать из продажи в магазинах, а это 250 позиций. Туда вошел Платон, Марсель Пруст. Ну что это такое? Костры из книг – кощунство. Долго обсуждали. Потом оказалось, что это фейк. Никто ничего не запрещал, не отменял. В голову никому не пришло бы закрыть продажу платоновских «Диалогов», потому что у него там видите ли другой эрос был в античности. Мы же не в античном времени живем. Читать древних мы должны через призму того, что это античная цивилизация, совсем не всё там написанное – правило жизни. Это просто пример. Так что начинайте с опровержений, или разоблачений, как это было в «Мастере и Маргарите». Надо любую информацию воспринять как гипотетическую.

Е. Никифоров: - Не реагируйте сразу. Ну, по крайней мере, пока «Радонеж» что-то не скажет, потому что он всё-таки агрегатор лучшего и проверенного. Мы доверяем нашим экспертам, их позиции, нравственности, личности, гражданской позиции. А сейчас, когда идет СВО, всё усложнилось в разы.

А. Козырев: - Могу сказать, что войну начали не мы. Майдан киевский в 2014 году и СВО – не мы стали в соцсетях разжигать ненависть, вбрасывать ложную информацию. Появились боты, а мы и не знали, что это, принимали за чистую монету. Но время нас учит трезвости, мужеству, стойкости, хладнокровию. Для христианина есть заповеди блаженств, которые говорят, что вы блаженны, если подвергаетесь неоправданному, немотивированному поношению. Начинают поносить – воспринимай, как свой христианский крест, небольшой, потому что это ничто перед крестом тех мучеников, которые пролили кровь. И я не только про христианских мучеников. Недавно мне довелось пару дней побывать в ЛНР. Не буду рассказывать о громадных изменениях там, просто скажу, что оказался я в Краснодоне, вспомнил роман Фадеева «Молодая гвардия». Я не мог себе представить масштаб организации. Из 100 человек 71 был сброшен в шахту №5 фактически заживо. Я оказался в музее, где проводила экскурсию женщина, которая работает там 50 лет. Она рассказывала, что приехали группы из всех возможных городов нашей страны, их просто невозможно было провести – так много гостей было в музее. Те, кто там пострадал, - ведь тоже пример мученичества. Не знаю, ходили ли они в храм. Ульяна Громова, Иван Тюленев, Олег Кошевой. Наверное, были они крещенные, потому что жили в том регионе, где люди верующие были. Но погибли они как настоящие герои - принесли жизнь на алтарь будущего своих земляков, их счастья. Поразительно видеть портреты их родителей, которые были сделаны после окончания Великой Отечественной. Фадеев приезжал. Брал свидетельства всевозможные. Мы забыли это. Воспитываем детей в лучшем случае на учебниках истории, где написано, что-то про молодогвардейцев, но учебник не зажигает сердца. Он написан казенным языком, но иначе быть не может. Сердца же зажигает проповедь, литературное произведение, поэма, картина. Думаю, эти примеры настоящего гражданского подвига, подлинного мученичества, должны сегодня как-то вернуться в наше сознание, культуру и школьную программу.

Е. Никифоров: - В одной программе мы столько обсудили, спасибо Вам, огромная признательность от всех наших слушателей!