Миграция и здравый смысл

Слова Патриарха о проблемах, связанных с миграцией, продолжают вызывать живое обсуждение везде — от коридоров власти до социальных сетей.

Патриарх, в частности, сказал: «Массовый приток мигрантов, не владеющих русским языком и не имеющих должных представленийй о российской истории и культуре, о наших традициях и обычаях, а следовательно, неспособных и зачастую не желающих интегрироваться в российское общество, меняет облик российских городов, приводит к деформации единого правового, культурного и языкового пространства страны. В некоторых крупнейших городах возникают и активно развиваются замкнутые этнические анклавы, являющиеся рассадниками коррупции, организованной этнической преступности и незаконной миграции. Не надо это замалчивать. Мы никого не обижаем: среди тех, кто приехал на заработки в Россию, очень много людей добропорядочных, с уважением относящихся к русскому народу, к нашим традициям, к Православной Церкви и вере, но есть и люди с другими интересами и другим целеполаганием»

В реакции на эти слова проявляется, прежде всего, увы, склонность людей мыслить пакетами.

Вокруг проблемы миграции сразу формируются два противостоящих пакета, которые условно можно обозначит как «правый» и «левый».

В «правый» пакет входит решительное ограничение миграции, строгие меры к правонарушителям, подчеркивание коллективной идентичности нации — и, все это очень быстро начинает приправляться ударными дозами бытовой ксенофобии.

В «левый» пакет входит отвержение ксенофобии и высокий гуманистический пафос «все люди — братья», но, вместе с этим, отказ замечать проблемы, связанные с этим явлением. Любой разговор о таких проблемах оказывается в «правом» пакете. Сомневаешься в пользе неограниченной миграции? К скинхедам своим иди, фашист дурной!

Как выглядит полностью развернувшийся «правый» пакет, мы можем видеть на примере различных националистических диктатур, особенно первой половины ХХ века, и сторонники «левого» пакета не устают об этом напоминать.

«Левый» пакет, однако, приводит к явлениям вроде ситуации в британском Роттерхеме, где полиция годами игнорировала банду насильников и сутенеров, потому что они были пакистанцами, а их жертвы — белыми. «Чужаки обижают наших женщин!» — любимая песня правых, и полиция смертельно боялась, что ее заподозрят в том, что она ей подпевает.

Это только один из ярких случаев. Формирование так называемых no-go areas, районов, где коренному жителю неблагоразумно появляться, а власть государства чисто номинальна, это уже давно реальность Западной Европы.

Среди коренных слышится нарастающее ворчание, какое-то время «левые» пытаются бороться с проблемой, стыдя и срамя людей за недостаточную толерантность. Это даже действует какое-то время — а потом даже благовоспитаннейшие западноевропейцы начинают буянить (как в Ирландии) или голосовать за резко правых — как недавно в Нидерландах.

Так усилия «левых», против их воли, приводят к усилению «правых».
Поэтому первое, что стоит сделать — это отказаться мыслить пакетами. Реальность носит сложный и многомерный характер.

Для того, чтобы понять проблему, важно выбрать правильную систему координат — которая помогала бы нам понять происходящее и избежать как «правых» так «левых» заблуждений. И эта система координат у нас есть — в нашей православной вере.
Мы знаем, из библейского откровения (а исторический опыт это подтверждает) что человеческий род является единым (что склонны отрицать «справа») и падшим (что в упор не видят «слева»)

За нравственным пафосом «левых» стоит важная истина — люди действительно братья. Мы все принадлежим к одному и тому же человеческому роду, падшему в Адаме и искупленному во Христе. Каждый человек — любого этнического происхождения и социального статуса — является носителем образа Божия. Бог соткал его, лично, во чреве матери и призывает к жизни вечной и блаженной в Единородном Сыне Божием, Иисусе Христе. Отрицать чье-либо человеческое достоинство несовместимо с нашей верой.

Однако мы объединены не только общими происхождением — но и общим падением. Вся наша природа катастрофически повреждена грехом. Люди, созданные для того, чтобы пребывать в совершенной любви с Богом, друг другом, ангелами и всем мирозданием, ныне пребывают в состоянии упорного противления своему Создателю, вражде друг с другом, с самим собой, и всем Божиим творением. Первородный грех охватывает всех людей — всех национальностей, гражданств, партийных пристрастий или положения в обществе.

Там, где обычные мирские люди видят, что есть «мы», хорошие люди, и есть «они», плохие, библейское откровение говорит о том, что как мы, так и они — грешники, которые созданы по образу Божию, отпали от своего предназначения в грех и нуждаются в спасении.

«Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, - все это зло извнутрь исходит и оскверняет человека» (Марк 7:21-23)

Источник зла, таким образом, находится не в той или иной культуре, обычаях или религии — напротив, то, другое и третье подвергается порче из-за все пронизывающей реальности первородного греха.

По благодати Божией, которая протирается на все творение, в истории человечества формируются разные барьеры и сдержки, которые, хотя и не могут, сами по себе, изменить падшую человеческую природу, сдерживают наиболее грубые и разрушительные проявления греха. Роль таких барьеров выполняет государство, культура, обычаи и религия.

Они по-разному противостоят злу и греху. Обычаи и культура научают людей, как им следует (и не следует) себя вести. Религия укореняет нравственные требования в общей картине мира, связывая их с надеждой на благое посмертие — и страхом загробной кары. Общественное неодобрение удерживает людей от поступков, которые в данной культуре считаются дурными, злыми или неприличными.

В случаях, когда все это оказывается недостаточным, в дело вступает государство, которое прибегает к суровым наказаниям для внушения надлежащего страха кому следует.

Зло прорывается на поверхность, как лава из вулкана, когда все эти барьеры и сдержки ослабевают. Это может происходить в различных ситуациях — смута, революция, война, эпидемия. Одной из таких ситуаций, которая может быть растянута во времени, и поэтому выглядеть менее опасной, является массовая миграция.

Дело не в том, что коренная группа «хорошая», а мигрирующая — «плохая», или наоборот. Дело в том, что барьеры и сдержки в разных культурах отличаются и работают по-разному. А в ситуации, когда человек вышел из-под действия одной системы барьеров и не врос в другую, он оказывается в растерянности. Соблазны усиливаются, сдержки ослабевают.

Это можно видеть, в частности, на примере туристов, которые у себя дома — вполне приличные граждане, а на отдыхе в другой стране могут напиться и безобразничать.

Это видно в ситуациях, когда жители деревень массово переселяются в города. Деревенские правила уже не работают, городские еще не усвоены, и это приводит к ситуации, которую социологи называют словом «аномия» — ослаблению нравственных и социальных норм.

Одна из возможных реакций на аномию — обращение к традиционной религии. Для многих иммигрантов (как в России, так и в Западной Европе) это ислам. Многие отмечают парадоксальную ситуацию, когда иммигранты оказываются более религиозны, чем у себя на Родине. Кажется, должно происходить обратное — люди должны с радостью принимать раскованность западной культуры, и растворяться в общем населении.

Но у этого явления есть свои причины. Человек нуждается в идентичности, в осознании своего места в мироздании и единства с людьми, которые принимают его как своего.

Ассимиляция — это всегда нелегко; есть немало людей, которые переехали из России, скажем, в США или Канаду и до сих пор с трудом говорят по-английски, предпочитая обращаться в своей среде. Впрочем, прекрасное знание языка еще не делает человека вполне своим. Он вырос в другой культуре, он читал в детстве совсем другие книжки и отмечал совсем другие праздники. Он не понимает того, что местные понимают с полунамека. Даже при вполне благожелательном отношении окружающих трудно выиграть в игру, правила которой тебе приходится учить на ходу.

Но эти преграды на пути ассимиляции могут иметь разную высоту. Немец или француз на русской службе вполне мог «обрусеть»; для образованного русского эмигранта французская культура с самого начала не была вполне чужой.

Но бывают ситуации, когда барьер оказывается гораздо выше. Иммигранты резко отличаются от местных внешне. Их традиции и обычаи выглядят существенно другими. Чтобы вполне вписаться на новом месте, нужно приложить огромные усилия — а ситуация массовой миграции устраняет и мотив для этого.

Зачем прилагать усилия для интеграции в чужую культуру, когда можно оставаться частью своей? Если человек может иметь то и другое — преимущества жизни в принимающей стране и привычную среду своей культуры, то он, естественно, не видит смысла от чего-либо отказываться. А зачем?

В этой ситуации возникают гетто — районы, представляющие собой, фактически, филиалы одной страны внутри другой. Европейские сторонники мультикультурализма не видели в этом проблемы. Время показало, что они ошибались.

Гетто порождают ряд проблем. Происходит не ассимиляция иммигрантов, а замещение населения, в частности, потому что естественный прирост в иммигрантских сообществах выше.

При этом жители этой «страны в стране» оказывается, в целом, беднее и неустроеннее коренных жителей. Иммигранты и их потомки оказываются хуже образованы и меньше зарабатывают.

Как показывает опыт западных стран, при всем формальном равноправии, работодатели избегают брать на хорошую работу иммигрантов — это сразу видно, если разослать, ради эксперимента, резюме с французской или арабской фамилией.

Социальное расслоение, неизбежное в любой стране, приобретает культурный и расовый оттенок, а «классовая ненависть», озлобленность людей, которые оказались на положении граждан второго сорта, приобретает отчетливые этнические тона.

Возникает нисходящая спираль — людей определенного происхождения избегают принимать на хорошую работу из-за сложившейся вокруг них атмосферы бедности и криминала, а невозможность устроиться на такую работу (как и получить достойное образование) усиливает эту атмосферу.

Горечь, вызванная таким положением дел, создает удобную почву для экстремистских идеологий (в частности, использующих исламистскую риторику), которые предлагают людям простое и понятное объяснение их бед и восстанавливает их пошатнувшееся самоуважение.

Со своей стороны, встревоженные коренные жители начинают поддерживать решительно «правых» политиков — как того же Герта Вилдерса,

Мы не знаем, что европейцы будут делать со своими no-go areas — не исключено, что момент вообще упущен, и впереди у них сценарий, описанный Мишелем Уэльбеком в романе «Покорность». Но у нас процесс находится в несколько более ранней стадии, и у нас есть возможность спохватиться.

Это не значит запретить миграцию вообще — это невозможно, да и не нужно. Но можно — и нужно — позаботиться о том, чтобы у нас не возникало ситуации перенасыщенного раствора, в котором новоприбывшие уже не растворяются, а происходит процесс кристаллизации.

В способности экстраполировать уже происходящие процессы на ближайшее будущее нет никакой ксенофобии — а есть простой здравый смысл. К нему и стоит прислушаться.