Есть ли у нас будущее

На открытии XI Общецерковного съезда по социальному служению Патриарх Кирилл призвал принять закон о запрете склонения к аборту на федеральном уровне. Вот что он сказал: «К сожалению, число абортов в стране по-прежнему остается высоким. Слава Богу, на законодательном уровне появляются отдельные инициативы, направленные на сокращение количества абортов. Не так давно в Мордовии, например, был принят закон о запрете склонения к аборту. Надеюсь, что эта инициатива будет поддержана и в других регионах и на федеральном уровне»

Это вызвало новый тур полемики об абортах, и к этому вопросу люди подходят с четырех различных позиций. Антинаталистской, гедонистической, государственной и христианской.

Антинатализм — представление о том, что планета перенаселена, люди (и обслуживающее их хозяйство) выделяет невыносимо много углекислоты, из-за этого происходит нарастающий разогрев атмосферы, что уже вот-вот приведет к самым катастрофическим последствиям.

 Ледники растают, прибрежные города утонут, жизнь в жарких странах станет невозможной и толпы спасающихся от голодной смерти людей ринутся на север, сметая устоявшуюся жизнь сытеньких северян.

Впрочем, уже не сытеньких — разогрев атмосферы сделает сельское хозяйство невозможным, начнется самый массовый голод в истории, ожесточенные войны за последний кусок хлеба, выживут (на какое время) только те, кто прибегнет к каннибализму.

Вся эта жуть подается не как антиутопия, а как научный прогноз, Грета Тунберг и иже с ней пребывают в священном ужасе, ожидая предреченного конца света, а социально-ответственные миллиардеры думают, как бы срочно сократить рождаемость.

Поклонники «глубинной экологии» полагают, что человек — это бедствие для всей природы, и численность человечества желательно сократить примерно до полумиллиарда. Делать это предлагается не путем геноцида (и на том спасибо) а путем последовательного сокращения рождаемости.

В этом контексте чадородие — а, особенно, многодетность — рассматривается как грех против планеты и вопиющая дремучесть, реакционность и безответственность. Продвижение ЛГБТК++, и, конечно же, абортов — как нечто не просто похвальное, но и жизненно необходимое.

Хотя за этим движением стоят весьма существенные деньги и возможности, нельзя сказать, что в нашей стране большинство сторонников абортов исходят именно из этой идеологии. Их взгляд проще — воспитывать детей это труд, они неизбежно снижают уровень потребления. Противозачаточные средства не обладают 100% эффективностью, поэтому «запасной вариант» в виде аборта выглядит необходимым.
Люди воспринимают аборт как удобство, к которому они привыкли, как к само собой разумеющемуся, и теперь их возмущает, что этого удобства их хотят лишить. Что за наступление на права трудящихся?

Государственный подход, напротив, против абортов и за чадородие. Мне довелось прочитать немало комментариев про то, что власти с ума сошли на почве консервативной и религиозной идеологии и пытаются всех загнать в антиутопию из знаменитого американского сериала «Рассказ служанки», который изображает мрачную квазихристианскую диктатуру.

За этими комментариями, на мой взгляд, стоит одна и та же ошибка. Люди видят идеологию там, где видна читая прагматика. Достаточно на минуту задуматься, чтобы ее обнаружить.

Обезлюживание страны порождает проблемы, которые заметны уже сейчас, а в дальнейшем будут только обостряться.

Наиболее очевидная из них — старение населения и развитие дисбаланса между получателями социальных услуг (таких как пенсии и медобслуживание) и теми, кто оплачивает эти услуги из своих налогов.

Повышение пенсионного возраста несколько лет назад вызвало острое негодование, но мало кто всерьез задумался о том, что это — результат того, что потенциальные налогоплательщики были 20-30 лет назад зарезаны в утробах. Экономика нуждается в рабочих руках — а малочисленное поколение эпохи доступных абортов не в состоянии их предоставить.

Это приводит к нарастающему процессу замещения населения.

Трудоспособных людей приходится искать где угодно еще — и это неизбежно приводит к тому, что уже произошло в Западной Европе.

Вновь прибывшие, которых разделяет с местными высокий культурный, языковой, расовый и религиозный барьер, не растворяются в коренном населении, а образуют замкнутые анклавы, которые живут по своим правилам и суверенитет государства над которыми, мягко говоря, неполон.

В Западной Европе есть уже сложившийся термин «No-Go Area», обозначающий районы страны, куда ее коренным жителям лучше не ходить. Учитывая перепад в уровне рождаемости, проблема не рассасывается сама собой — но только ухудшается, что приводит к ситуации, похожей на косовскую. Исторически Косово — сердце Сербии, но за несколько поколений население этой области сделалось преобладающе албанским, с известными последствиями.

Анклавы отчужденных от коренного общества и социально неблагополучных людей неизбежно становятся благоприятной почвой для распространения разрушительных идеологий — и, прежде всего, экстремистских форм ислама.

Заголовки типа «Как Швеция стала экспортером джихада» какое-то время могли выглядеть шуткой, но увы — это не шутка уже очень давно. В России процесс, по ряду причин, менее запущен — но движется в том же направлении.

Что угрожает женщинам — и это видно на примере той же Швеции — так это замещение населения представителями культур, у которых существует совсем другое отношение к слабому полу.

Мы с ужасом смотрим на кровопролитие на Ближнем Востоке — но через поколение (или раньше) мы можем столкнуться с чем-то похожим. Сюжет про то, что, скажем, в Бутово утвердился экстремистский режим, самодельные ракеты которого долетают до Красной Площади, выглядит уже не фантазией — а экстраполяцией.

У государственных мужей присутствует понимание этой ситуации, отсюда меры по повышению рождаемости, которые предпринимает государство — в том числе, хотя и половинчатые, меры по сокращению абортов.

Даже они вызывают ворчание — люди не обычно не заморачиваются долгосрочными прогнозами, и не видят проблему замещения населения как угрожающую им прямо сейчас. Беда в том, что даже когда они ее заметят, может быть уже поздно.

Христианский взгляд на эту проблему отчасти согласен с государственным — дети это благословение, а аборты это зло, но по другим мотивам.

Дитя в утробе важно не как демографическая единица, а как уникальное человеческое существо, созданное по образу Божию и драгоценное в очах Создателя. Если мы говорим о правах человека, у нас нет никаких оснований исключать из числа людей тех, кто еще находится в материнской утробе. Аборт — это ужасающее нарушение права маленького человеческого существа на жизнь.

Там, где государство озабочено будущим — на макроуровне — христианская вера говорит о том, что конкретно вот этот ребенок драгоценен и достоин жизни.

Увы, но этот язык — язык личной ценности и достоинства каждого человеческого существа обычно малопонятен и властям и населению. Люди обычно воспринимают заботу о демографии как попытку «заставить женщин рожать». Зачем? А вот такая ему, государству, пришла в голову странная причуда, а голос Церкви воспринимается просто как голос одного из институтов этого государства.

Но это не значит, что усилия по борьбе с абортами бесплодны. Никто, конечно, не может заставить женщин рожать, кризис чадородия — это один из аспектов кризиса семьи в целом, чтобы быть матерью, женщине нужен надежный муж. Нельзя по приказу сделать мужчин верными мужьями, а женщин — заботливыми матерями.
Но можно сделать нечто другое — изменить общественную атмосферу на благоприятствующую материнству, а не абортам. Чтобы молодая мать не сталкивалась с предложениями убить своего ребенка, и чтобы озвучивать такие предложения стало невозможно. Чтобы беременность встречали — и врачи, и чиновники — поздравлениями, а не прозрачными намеками на то, что ее следует прервать.

Про-абортная атмосфера в обществе не изменится моментально — но ее можно и нужно изменить. В США недавно отменили судебное постановление Ро против Уэйда, которое признавало аборт «конституционным правом» на всей территории страны.

Иллюзия, которую нам часто пытаются внушить — «историю развернуть нельзя», там, где аборты утвердились в качестве «новой нормы», от них уже нельзя избавиться — показала свою несостоятельность. Вполне можно, если решиться.

Однако есть один важный психологический фактор — вера в будущее, в то, что у нас будут дети и внуки. Антинатализм не случайно запугивает людей «климатической катастрофой» — вера в то, что мы живем на пороге конца света эффективно подавляет желание людей приводить в этот мир детей.

У нас тоже есть своя версия конца света — не так давно известный патриотический певец Шаман в ходе выступления на сцене нажимал на бутафорскую «красную кнопку», после чего срабатывала пиротехника. Не он один. Для ведущих ток-шоу, артистов, популярных блогеров и много кого еще характерны разговоры о грядущей ядерной войне, о тотальной мобилизации, том, что нынешний конфликт с Западом — это эсхатологическая битва добра и зла, знаменующая конец этого мира.

Настойчивые разговоры о том, что грядет последняя битва, по сравнению с которой Великая Отечественная война покажется мелочью, формируют атмосферу, в которой у людей отбивается охота планировать на будущее хоть что-то, а рождение детей — особенно. Ядерная война, тотальная мобилизация, и повышение рождаемости — это не то, что можно было бы иметь одновременно.

Конечно, текущая ситуация способствует разогретой военно-политической риторике — но тут надо выбирать, что нам более важно. Если мы говорим о повышении рождаемости, нам надо сохранять у людей ощущение будущего — что оно у нас есть, и что оно будет лучше настоящего. И там будут жить наши дети и внуки, которых мы приведем в мир.