На родине отца Наума

Из Новосибирска я вылетел в 3 часа пополудни. Прилетел в Петербург тоже в 3 часа пополудни. Летел 4 часа, а прилетел в то же самое время, что и вылетел. Понятное дело: разные часовые пояса, три с лишним тысячи верст… И все же… Восхищен в небо на американском «Боинге» я был в теле, а вот душа, похоже, коснулась Вечности. Там, на высоте 11 000 метров я не слышал неизреченных глаголов. А глаголы, исходившие из уст бортпроводниц, объяснявших, как застегивать ремни и надувать спасательные жилеты в случае вынужденного приводнения, звучали словесным фоном к здравице во славу тех, с кем мне посчастливилось общаться полных 8 дней.

В продолжении всего полета меня не покидало ощущение того, что я все еще остаюсь в местах, откуда полетел в родной Петербург. 8 дней я провел на родине архимандрита Наума (Байбородина). Те, кто видели мой фильм «Свечу не ставят под спудом», просили рассказать о его биографии. Я решил начать с самого начала – с детства, для чего и отправился в Сибирь. В селении Шубинка, где прошло детство будущего старца, теперь женский монастырь в честь Архангела Михаила. Его посетить пригласила меня игумения Мария. В 30-ти верстах от Шубинки в селе Козиха по благословению отца Наума построен мужской монастырь. И тоже в честь Архангела Михаила. Его настоятель, архимандрит Николай, - духовное чадо отца Наума, а неподалеку, в небольшом городке Ордынске, епархиальное управление, где владычествует епископ Филипп – тоже чадо отца Наума. За сравнительно небольшой срок вокруг Шубинки чадами отца Наума основано 5 монастырей и построено множество церквей. Весь полет я вспоминал рассказы владыки Филиппа, игуменьи Марии, монахов и монахинь, с которыми удалось пообщаться.

 Теперь, по прошествии времени, я могу сложить отдельные фрагменты их рассказов в целостное повествование о том, как отец Наум стараниями своих духовных чад возрождал духовную жизнь на своей родине.

В начале девяностых он в беседах с некоторыми из тех, кто решил ступить на путь монашества, предлагал испытать себя в Сибири. Многие не отваживались. Игуменья Мария (тогда она была послушницей Суздальского Покровского монастыря Анной), услыхав такое предложение, испугалась. И на то была веская причина. В Сибирь был отправлен и там расстрелян ее родной дед. Ее-то за что в Сибирь?! 

В Суздале она занималась детьми. Всей душой увлеклась. Однажды игуменья София взяла ее с собой в Сергиев Посад к отцу Науму. А накануне Анне приснилось, будто она перебирает какие-то мощи. Она пришла в ужас: «Как я смею прикасаться к ним?!» Пришли к батюшке. Тот достает с полки сундучок: «Посмотри». Анна знала, что это мощевик.

«Вези с собой в Сибирь».

 Потом благословил ее иконой Богородицы Иерусалимской: «Поезжай в деревню Шубинка. Там моя родина. Недолго побудешь. 10 дней».

Анна заехала в Суздаль за документами и к знакомому священнику отцу Виктору Мнояну (духовному чаду отца Наума). Тот служил литургию. Анна стояла у двери храма. Отец Виктор ее не видел. И вдруг поворачивается, и говорит: «Отдай кровь и прими дух». Анна восприняла эти слова как приказ Самого Господа Бога и поехала. Ту поездку она восприняла как ссылку и с нетерпением отсчитывала дни. Когда вернулась, отец Наум велел ей возвращаться в Суздаль в монастырь. Но не успела она приехать, как он позвал ее и приказал снова ехать в Шубинку. Что делать? Ослушаться духовника нельзя. А послушаться непросто. Послушанию приходится учиться со многими скорбями, укрощая собственную гордыню. Для девушки с университетским образованием главное послушание - учиться простой жизни. Анна обучалась ей в коровнике, а коров, между тем, боялась пуще тигров. Но чувствовала, что это послушание ей необходимо: «Убирая навоз, начинаешь понимать, какая грязь у тебя в душе».

Анна была сильно смущена этой историей с Сибирью. Но когда батюшка говорил о том, для чего ее посылает, она вдруг ощутила и сердцем, и умом такую любовь, что никаких сомнений не осталось. Надо ехать.   

«Батюшка отправил двух иеромонахов - Александра и Серафима из Николо-Шартомского монастыря служить Пасху. И меня с ними.  Поехали в Вербное воскресение.

Никто нас не ждал. Жить стали в большой армейской палатке. Ничего не было. Ни молотка, ни гвоздей, а храм построили за три с половиной месяца. Молились по ночам - Господи, сподоби нас храм построить. Вдруг вызывает их в Новосибирск владыка Сергий: «Что это вы самовольничаете?! Просили только послужить Пасху, отпеть неотпетых, освятить колодцы! А тут стройка!»

Анна стала объяснять: «Мы сами не понимаем, как все произошло. Я пошла в школу, рассказала про храм Христа Спасителя. О том, что в Москве поменялось отношение к Церкви. Надо и в Сибири подтягиваться. А школьники сами пришли на место, где стоял храм. Кто гвоздем, кто лопатой расковыряли землю, нашли фундамент. Достали камни. Апсиду раскопали. Позвонил отец Наум: «Председатель соседнего совхоза хочет вам дать 30 кубов досок на опалубку». Какой председатель? Совхозы развалены. Узнали про единственный сохранившийся. Председатель, конечно, ничего об отце Науме не знал. Ему мы тоже рассказали про храм Христа Спасителя, о восстановлении Даниловского монастыря. Он сам предложил: «Берите 30 кубов, - именно 30, как и сказал Батюшка. - Есть еще блоки для садика. Теперь уже никаких садиков не будет».

Сам привез эти блоки на КАМАЗе. А как разгружать? Сидим, пьем чай. Вдруг по заброшенной деревне едет подъемный кран. Отец Артемий бросился к нему, остановил. Разгрузили…

Эта стройка - чудеса сплошные. Строили из самана: мешали глину с соломой. Нужно по правилам навоз добавлять, но батюшка велел без навоза.

Вот так мы объяснили владыке наше самоуправство.

Вскоре звонит глава администрации Козихи. Мы испугались. Думали, наказание будет от светских властей. А    он и говорит: «Что это вы в Шубинке строите? Надо в Козихе. Она больше».

Батюшка никогда не сообщал нам о своих планах: «Потом увидите». Он часто обращался за советом к блаженной Любушке. Тогда, в основном, хотели строить новые храмы, а Любушка говорила: «Надо старые восстанавливать». Вот мы и стали восстанавливать храм в Шубинке, пытаемся жизнь какую-то наладить. Звонит батюшка: «Что это вы ничего не делаете?» Благословил окрестить всех в деревне полным погружением. А куда погружать? Мы едем из Новосибирска с отцом Анатолием и отцом Григорием из Академгородка, а я  всю дорогу смотрю по сторонам: ищу бочку. Осень, холодно, никого в речку не загонишь. Подъехали к управлению. Совхоза уже нет, а на его месте доживает последние дни подсобное хозяйство новосибирского завода. Захожу в кабинет директора: «Здравствуйте. Сейчас будем вас всех крестить. Нас направили именно за этим».

 Опять рассказываю про храм Христа Спасителя: «Православие возрождается. Нельзя отставать от столицы. Бочка нужна». Председатель смутился от моего напора, послал за завхозом. Бочки не оказалось, но накануне по приказу пожарников сколотили ящик для песка. Нашлась полиэтиленовая пленка. Запаяли утюгом края – сделали мешок. Вставили в ящик. 2 молоковоза воды привезли. Как народ оповестить? Во дворе дети играют. Говорю им: «Объявите, что сейчас в кабинете директора будут бесплатно всех крестить». Через 10 минут вся деревня у кабинета. Отец Григорий говорит: «Надо бы катехизировать народ». А из ящика уже водичка течет. Авантюра, но чувствовалось, что все совершается по молитвам нашего старца. Представляете, вся деревня в едином порыве пришла креститься. Ни со стороны начальства, ни жителей никто не сказал ничего против. 86 человек крестилось. По спискам. За них потом долго молились. Одна девочка не успела. Горько плакала. Так отец Анатолий для нее повторил весь чин.

 Сейчас, когда иду мимо разоренного здания правления, невольно рука тянется перекреститься. Там совершилось крещение всей родной батюшкиной деревни. И тогдашнее чувство благодати до сих пор во мне не угасло.

 За три с половиной месяца построили церковь. Как нам удалось? Это тоже чудо. У нас не было ни одного профессионального строителя. Но была молитва отца Наума. Сейчас профессионалы не верят, что это построено за такой срок. Первая в Ордынском районе церковь. В прежней церкви Михаила Архангела батюшку крестили.

Стал отец Наум сестер присылать. Началась монастырская жизнь. Почему-то многие считают, что в монастырь уходят неудачники или от несчастной любви. Но в монастырь не уходят, а приходят. И не из-за неудавшейся жизни, а по великой любви к Богу и истине».

Тогда, в девяностых годах, еще были живы те, кто помнил Пелагею Байбородину и ее сына Колю (будущего отца Наума). Нам удалось найти няню маленького Коли. После смерти мужа его матери пришлось работать от зари до зари. Мальчика было не с кем оставить. Пригласили Машу – дальнюю родственницу. Она его нянчила до 5 лет.

Когда отец Наум узнал, что его няня жива, очень обрадовался. Он приехал на родину, и состоялась трогательная встреча. Батюшка вспомнил, как няня носила его «на закорках»: он тогда захотел ей помочь и предложил, сидя на ней верхом, снять тапочки и держать их в руках, чтобы ей было легче. А теперь, чтобы ей легче было попасть в Царствие Небесное, постриг ее в монашество.

 Вокруг Шубинки, родины отца Наума, теперь не только монастыри и храмы, но даже епархию учредили Карасукскую и Ордынскую. И возглавил ее духовное чадо отца Наума епископ Филипп. Он был в числе первой братии, посланной батюшкой в Сибирь. 

Нам удалось побеседовать с владыкой Филиппом. Свой рассказ он начал с того, как попал к отцу Науму: «Я, будучи семинаристом, искал строгого духовника. Все говорили, что отец Кирилл (Павлов) милостивый, а отец Наум строгий. Я к нему и пошел. Рассказываю о грехах. Говорю, что сладкое очень люблю. Всю стипендию на мороженое трачу. А он встал и вышел в свою келью. Возвращается с двухлитровой банкой варенья. Вот такое строгое наказание он мне придумал. Я стал от сладкого отвыкать. Сходил к батюшке 2 раза, а потом он перестал меня принимать. Такое испытание. 2 месяца не принимал. Надо, думаю, духовника поменять. Не хочет он со мной общаться. Пошел к нему в последний раз. А он вышел, поисповедовал меня и стал каждый день принимать. Мне очень хотелось с ним сфотографироваться. А он в 90-е годы запрещал себя фотографировать, за 3 моих семинарских года всего 2 фотографии.

Всегда спрашивал о родителях: «Вези папу-маму». И работал с родителями. Всю родословную хотел узнать, какая была духовная атмосфера в семье. Он так вел своих духовных чад, чтобы они совершали максимальный бросок к духовной жизни. Многих отправлял в Хотьково или в Казахстан к владыке Севастиану. Мне летом сказал, чтобы я на каникулы никуда не ездил: «Ходи в библиотеку». Проверял послушание. Послал колодец выкопать. Но так не только со мной. Однажды сестры приехали: хотят поскорее к батюшке и обратно. А он их на неделю оставил, чтобы они монастырскую жизнь в Лавре познали: ходили на службу, к преподобному Сергию.

В начале девяностых батюшка все силы направлял в Казахстан, а с 1996-го года переключился на Сибирь. И меня направил в Новосибирск к владыке Сергию: «Это моя родина. Там и природа прекрасная, и молочко вкусное». А перед этим меня благословили на постриг. Я попросил его быть моим восприемником. Он прикрывал меня мантией, словно птица птенца. И это прикрытие стало для меня защитой на всю жизнь. Постриг совершали в Никоновском приделе. И что удивительно - все, кто присутствовали на моем постриге, стали владыками.

О нашем сибирском житии можно много невероятных историй рассказать. Митрополит Артемий (тогда он был игуменом) приехал к батюшке в Лавру из Козихи, а он ему митры дарит: «Батюшка, какие митры! Я один игумен».

8 или 10 митр подарил. Мы все в грязи, кирпичи таскаем, а он нам митры дарит. Зачем? Мы шутили: «У нас в Козихе весь второй этаж - одни владыки». Тогда мы не понимали. Нам было по 19 лет: мальчишки, а он в нас архиереев видел.

Все духовные чада батюшки объединены. Любое строительство вместе. Любое важное дело – звонили старцу. По его благословению в течение года открылось 5 монастырей в Новосибирской епархии. Семинарию открыли в 2003 году. В один из приездов отец Наум захотел со студентами пообщаться. Двести человек слушали его 50 минут в полной тишине.

Для нас самая большая радость была - приезд нашего батюшки. Он приезжал к нам 4 раза.

В 1999 состоялся самый большой постриг. Я был тогда благочинным нашего района и постригал вместе с отцом Наумом. За 2 дня 17 человек. В тот приезд батюшка постриг в монашество и шубинских сестер, и свою няню. 

Батюшка старался, чтобы не только человек становился монахом, а и вся его родня к Богу прилеплялась.

В Завьялове рядом с монастырем покупал домики для родителей монахов. Несколько человек владыками стали, а их родители до сих пор живут в Завьялове.

Часто люди, обращавшиеся к батюшке за советом, недоумевали: почему при одинаковых ситуациях он предлагал разные решения. А дело в том, что батюшка исполнял волю Божию. Нам она была не ведома, а ему открывалась. Мы не знаем глубин и причин событий, а он знал. И учил нас: «Под одну гребенку нельзя ничего делать».

Всех нас отец Наум благословлял учиться. Казалось бы, зачем в Сибири нам учиться? Столько работы, стройка, а он в академию: хотел, чтобы большинство монахов закончили академию. Что делать? Мы даже роптали. Столько дел!

А он говорит: «Учитесь и продолжайте работать, как работали, а в 2012 году все изменится». И вот наступил этот 2012 год, и нас стали в архиереи рукополагать: сначала владыкой стал Артемий, потом Николай, потом меня хиротонисали, потом Ипатия на Чукотку, за ним Матфея на Камчатку. Весь Север. И Хабаровская епархия, и Солехардская… Из Козихи вышло 9 архиереев.

На Синоде Патриарх говорит владыке Тихону: «Где ты столько архиереев достал. Что это за Козиха? 9 архиереев из нее. Понятно, когда из Лавры, а тут из глухой провинции, да еще сибирской!» – «Не знаю. Их отец Наум прислал».

В Шубинке мы каждое утро молились вместе с сестрами в Михаило-Архангельском храме. Потом пути наши расходились. Наша группа на съемки, монахини на послушания. А послушания у них великие. Только представить: 460 гектаров пашни, засеянных пшеницей и ячменем, огороды, стадо коров, которых нужно три раза в день доить, а потом делать творог, масло, сметану и сыр. (Кстати, коров этих прислал отец Наум. Он всегда отправлял коров в строящиеся монастыри. У батюшки отношение к этим кормилицам было трепетным: в голодные годы их с мамой спасла корова).

 Одна из сестер работает на электрической мельнице, где из зерен пшеницы намолачивается разного сорта мука и крупы. Другая замешивает тесто, третья печет хлеб. Для нескольких сестер много работы на кухне. Естественно, главное послушание - в храме. Практически все сестры замечательно поют, и службы проходят в тихом молитвенном праздничном настрое.

Времени у монахинь для разговоров, (хотя, и о важном – ведь все они духовные чада отца Наума) практически не остается. И все же нам удалось поговорить с несколькими.   

Параскева и Анастасия - родные сестры. Причем, близнецы. К батюшке Науму ездил их отец. А после окончания ими восьмого класса он взял их с собой. Им исполнилось 15 лет – и батюшка отправил их в Пюхтицы. Там, в Успенском монастыре, они постигали основы монашеской жизни. Несколько лет они подвизались на Кипре. А когда вернулись в Россию, отец Наум направил их в Шубинку. Для них это было великим смущением: после жаркого Кипра - в Сибирь. Думали, будет холодно, а приехали в пятидесятиградусную жару. Чем не Кипр? Правда, зимой уже было 50 мороза. Перед постригом матушка Мария, определив очередность, сказала им: «Сначала страдание, потом воскресение». Значение этих слов открылось, когда их нарекли Параскевой и Анастасией в честь святых мучениц: после мучений грядет воскресение.

Нас, съемочную группу, поселили в доме для работников в пяти минутах ходьбы от монастыря. Каждое утро по дороге на службу мы смотрели в небо. А небо здесь необыкновенное. Его так много, что кажется, что ты не столько идешь по земле, сколько над ней паришь. А когда столько над тобой неба, то никак нельзя не думать о Небесном. Почему-то всегда над храмом кружилась большая птица, явно высматривая зазевавшегося цыпленка или иную живность.  Иногда птиц было три. Я думал, что это коршун или орел. Выяснилось, что это канюк.

В этих кружениях над храмом хищных птиц усматривалась определенная символика: над святым местом всегда дежурит вражья сила, высматривая жертву, не способную защитить себя от искушений и дьявольских нападок.

 Большую часть времени мы провели в женском монастыре в Шубинке. В мужском монастыре в Козихе мы были недолго.  О нем мы уже многое знали из рассказов владыки Филиппа и матушки Марии. В начале строительства, как только залили цоколь храма, отец Наум стал присылать сюда монахов. В одно время там было до 100 человек.  Отец Наум неоднократно приезжал в Козиху и сам постригал в монахи. Он считал, что главное в современных монастырях - сохранять чистоту православия и соблюдать апостольские постановления. А тем, кто решил стать на путь монашества, жить без страхов и сомнений.

Одного из сомневавшихся отец Наум (а видел его он в первый раз) назвал по имени и рассказал всю его жизнь и то, как она изменится, и что будет с его родными. А через несколько лет этот человек, ставший к тому времени монахом, увидел, что произошло с его семьей. Брат - ярый атеист - крестился. Отец и его брат воцерковились и стали активными верующими. Правда, как оказалось, они и в доперестроечные годы уединялись и читали Евангелие (а все думали, что, запершись, слушают «Голос Америки»).

В Козихе мы отвлекли от дел еще одного насельника - иеромонаха Иоанна. Он рассказал о том, как стал чадом отца Наума: «У моих родителей 11 детей. Я девятый. 6 сестер и 4 брата. Одна сестра монахиня в Суздале. К батюшке меня впервые привезли в 12 лет. Отец Наум поговорил со мной и сказал: «Закончишь школу – ко мне». Он меня в Николо-Шартомский монастырь направил. Через 3 года говорит: «Надо тебе на мою родину ехать. Только не подведи меня». В феврале приехал, а в мае постриг. В 1997 году. А в девяносто восьмом он и сам в Козиху приехал: «Надо рукополагаться. Придет время, будешь ко мне приезжать 2 раза в год». И благословил поступать в семинарию. Вот я и приезжал два раза в год на сессии. Чувствовал, что слабее однокурсников, а помолюсь батюшке - и сдам все на отлично. Я всегда стеснялся исповедоваться, а батюшка усмехнется, да и перечислит все мои грехи, как будто ходил за мной и записывал. Когда он отправлял меня в Сибирь, страшновато было. Далеко. А он говорил: «Не бойся холодов.  Если благородную рыбу не отправить в морозилку, то она скоро испортится». Мне казалось, что это пророк: ветхозаветный или из первых веков христианства».

Наша поездка началась в Новосибирске. Там же она и закончилась. Город этот не простой. И батюшка уделил ему огромное внимание не только потому, что Новосибирская область его родина. До революции город этот называли Новониколаевском – градом святителя Николая. Да и государь Российский был Николаем. Дело в том, что Новониколаевск находился (а Новосибирск продолжает находиться) в самом центре России. А в его центре по благословению отца Наума поставлена часовня святителя Николая. Строили ее чада отца Наума.

Батюшка также благословил постройку собора в Новосибирске и все время курировал его строительство. Это грандиозный храм. Сейчас подобный храм построен в селении Приазовском и такой же строится в Москве.

Отец Наум мечтал о том, чтобы географический центр России стал духовным центром огромной Сибири. Он очень любил свою родину и даже хотел, чтобы его похоронили в Шубинке. Но похоронили его в Троице-Сергиевой лавре – там, где он подвизался полные шестьдесят лет. Покоится он рядом с другим лаврским старцем – архимандритом Кириллом (Павловым). На его могиле большой мраморный крест. А тот, который установили первоначально, перевезли на его родину. Стоит он в правом приделе Михаило-Архангельского храма. Очевидно, не случайно рядом с тем самым мощевиком, с которым отец Наум отправил матушку Марию создавать в Шубинке монастырь.