Академик И. Р. Шафаревич о событиях в Ираке: "Это начало какой-то громадной катастрофы..."

Эфир 01.04.03 г.

Академик И. Р. Шафаревич комментирует последние события в Ираке.

Мне сейчас трудно отделить теперешние впечатления от давнишних воспоминаний. Это воспринимается как какой-то кошмар, когда на закате жизни переживаешь события, совершенно аналогичные тем, которые были в ее начале. Врезалось в память, как одно из ярчайших впечатлений моей жизни, как я - сначала ребенком, потом подростком, потом уже молодым человеком – переживал все эти события сначала даже с любопытством, затем с беспокойством, а потом даже с ужасом. Это были тогда захват Абиссинии, Чехословакии, Польши и т.д., пока это не докатилось и до нашей страны. И вот теперь я чувствую, что и весь дух, и даже подробности теперешних событий и событий того времени, - они совпадают. Это – беспомощность всемирных организаций (тогда – Лиги наций, а теперь – ООН). Казалось бы, вот для такого критического момента в истории человечества они и созданы, но они оказываются совершенно бессильными! Они не могут ничего сделать тогда, когда, как в какую-то воронку, засасывается человечество, в грядущую катастрофу! Или страх – отдать себе отчет в том, что происходит, или даже громко назвать это!
Тогда ведь, вернувшись из Мюнхена, где было подписано соглашение с Гитлером, Чемберлен, в ответ на вопрос, какой результат, в аэропорту сказал: «Я привез вам мир!» А тогда фактически была развязана война! Или – несерьезные, надуманные оправдания, которые принимаются как бы всерьез и обсуждаются, даже если против них выдвигаются какие-то возражения. Например, то, что режим Саддама в Ираке – тоталитарный. А тогда я помню, что вторжение фашистской Италии в Абиссинию оправдывалось тем, что там есть рабство. Возможно, что так оно и было, но дело для нас, для всей Европы, было не в этом, а в том, что кончилось все это оккупацией Франции, бомбежкой Лондона и Ковентри, а потом – тяжелейшей четырехлетней войной для нашей страны. Или то, что речь идет о «защите европейских ценностей от коммунизма». Но когда нужно было, этот «коммунизм» оказался желанным союзником, сначала для гитлеровской Германии, а потом и для демократии. Как и сейчас про Югославию говорили: «это – последняя цитадель коммунизма», в то время как зажмуривали глаза на то, что существует громадное государство Китай, которое совершенно последовательно и официально является чисто коммунистическим государством. Его старались всеми способами не видеть. Или – лепет какой-то о «мировом терроризме». Причем к «мировому терроризму» как-то не относятся террористы в Ирландии или баскские террористы… Ясно, что когда перечисляется, кто же относится к «мировому терроризму», то это перечисление просто охватывает исламский мир. Или – необходимость разоружить Ирак, требование о том, чтобы там была инспекция: насколько она будет детальной, эта инспекция, всерьез обсуждения на эту тему, - все это оправдывается тем, что там якобы есть оружие массового поражения. Отсюда и дискуссия о том, насколько строгой будет эта инспекция, в то время как рядом находится Израиль, который совершенно открыто признает то, что у него есть атомное оружие и грозит им. И атомный арсенал его, по разным оценкам, по-видимому, масштаба арсеналов великих держав – Англии и Франции. Но никто ни о какой инспекции здесь даже заговорить не смеет!
И опять мы видим, как народ (теперь это – американский народ) поддается соблазну господства над миром. Это – страшный фактор исторический, который в истории много раз проявлялся. Как, например, в наполеоновской Франции или гитлеровской Германии. Но – явление куда более древнее – блаженный Августин много об этом размышлял… Он жил в период упадка Великого Рима, и его знаменитая книга «О граде Божием» собственно и посвящена предложению своего объяснения этого упадка. И тогда особенно переживалось то, что Рим был взят и разграблен готами. И блаженный Августин говорит, что причину он видит в том, что в самых основах истории римского общества находился некий изъян, некая страсть к властвованию, которая в латыни называется «libido dominanti». Это стремление воспринималось, следуя Августину, как высшая государственная доблесть. За служение этой страсти гражданина именно и прославляли, и его память хранилась, как память героя, в потомстве. Народ втягивался в порочный круг: сначала эта страсть толкала его на завоевания, а потом, говорит блаженный Августин, большие завоевания еще усиливали эту страсть. Из этого порочного круга, как он говорит, римляне так и не смогли вырваться, да и вообще, как свидетельствует мировая история, вырваться из него исключительно трудно. И во всех случаях это, конечно, внутренний порок общества, неизбежно обрекающий его на распад и гибель, но временно дающий какие-то необычайные силы, как мы на исторических примерах видели.
Очень походе это на какую-то фольклорную историю о продаже души черту: сначала необыкновенные богатства, власть, а затем все это буквально на глазах рассыпается, власть теряется, деньги превращаются в навоз и т.д. Но всему-то человечеству от этого не легче, все равно это несет ему колоссальные несчастья. В частности, и нашей стране. Череда нападений вряд ли минует нас. Все равно мы остаемся вот для этого лагеря чуждым и подозрительным каким-то фактором. Но даже если бы (в самом благоприятном случае) до нас это не дошло, то если бы крах произошел по внутренним причинам (примерно так, как он произошел с коммунистической властью в Советском Союзе), то для нас это все равно обернется страшной катастрофой, потому что мы слишком тесно связаны (и насильственно нас все время связывают) с обреченной силой, противопоставляющей себя реально всему человечеству. Связывают и вопреки нашим национальным интересам, и экономическим, и даже духовным. Конечно, эта катастрофа захватит и американский народ – неизбежно. Тем более, что он выступает сейчас неким пушечным мясом, даже не ради своей вот этой «libido dominanti» - своей страсти к властвованию, а этой страсти некоего интернационального (в значительной степени, еврейского) спекулятивного слоя финансов. Ему только внушают сладкую мечту, что речь идет именно о его власти, и благодаря этому вот такая сила, которая рождается этой уверенностью в возможности властвовать над миром (она не проявляется в американской истории до сих пор и никак не проявлялась – это видно было в случае войны во Вьетнаме, например) реализуется пока лишь только мощь, которую можно купить. А господства над миром – хоть на несколько лет – все равно за деньги не купишь. Но возвращаюсь к тому, что для нас-то это все равно: печальная судьба американского народа ни в какой мере утешением не является, потому что она в любом случае будет идти параллельно с страданиями, которые перенесут будущие поколения в нашей стране.
Что же мы можем реально сделать, противопоставить этому всему отрицательному вектору? Это важный вопрос, он часто задается в связи с разными ситуациями. Мне кажется, что в самой его постановке есть некоторая двусмысленность, потому что, мне кажется, надо прежде всего выяснить: кто же прежде всего может это сделать? Какие-то идеальные правители каких-то европейских стран или России, или теперешние правители – такие, как они есть? Если говорить о каком-то идеале, то, конечно, можно было бы сделать много, чтобы предотвратить катастрофу (как можно было, конечно) предотвратить ее и в 30-е годы. Чтобы привести хотя бы один пример, сейчас обозначена уже следующая жертва агрессии: объявлено совершенно определенно, что это будет Иран. И необходимо было бы его укреплять. И этому трудно было бы помещать как раз сейчас, когда агрессор завяз в Ираке. Иран гораздо сильнее Ирака. Когда-то, не так давно, между ними происходила длительная (восьмилетняя) война, начатая Ираком, в которой Иран довольно определенно победил. Он сильнее. И при некоторой поддержке из него можно было создать препятствие на пути к грядущей мировой катастрофе. Для этого его надо было бы поддерживать и идеологически, и материально.
Таких примеров можно было бы привести, конечно, много. Но беда-то в том и состоит, что правители все- стран тесно слиты с тем же слоем, который определяет и деятельность Соединенных Штатов и гораздо восприимчивее к его (США) интересам, чем к интересам своих народов. Самый яркий пример – это, вероятно, Великобритания. Известно сейчас, что подавляющая часть населения – против войны в Ираке, а власти эту войну спокойно ведут.
Но что же нам говорить о властях других стран? Для нас, конечно, существенна позиция наших собственных правителей. Много раз я поражался их энергии и воле, но в том – как они отстаивают интересы других стран: передача ли Германии какого-нибудь собрания картин, голосования за блокаду братской Югославии, или создание противозаконного анти-сербского суда в Гааге, в ликвидации своих военных баз – то во Вьетнаме, то на Кубе, или в предоставлении воздушного пространства России для транспорта грузов оккупационных войск США в Афганистане. Насколько логичней, мне казалось, было бы, если бы эти правители были бы правителями именно тех стран, интересы которых так близки их сердцам. Там бы они совершенно логично вписались бы в эту картину.
Но суровая правда жизни заключается в том, что только жестокие испытания могут изменить и характер правящих элит, и, может быть, сменить их состав. Пока же, как мне кажется, наиболее существенное, чего можно добиваться, это широкого осознания катастрофы и того, что она несет нашим детям, нашим внукам и правнукам. Я уверен, что невозможно долго вести курс страны, вопреки осознанной воле большинства народа. И тут дело вовсе не в каких-то выборах, об этом много можно было сказать, вопрос сам по себе очень важный и сложный, но в конце концов, если в народе укореняется принципиальная точка зрения, то любые власти вынуждены будут ее учитывать. И вот создание такой точки зрения в народе, мне кажется, является реальной задачей, над которой можно сейчас работать и которая реалистична.
Каково было мое личное отношение к началу этой войны? У меня – очень четкое чувство повторения той же катастрофы, которую я когда-то пережил, когда приближалась Вторая мировая война. Чувство того, что такая же катастрофа. Может быть, какого-то другого характера, но столь же трагичные для человечества события последуют. Остаться совсем в стороне и не проявить какую-то реакцию – очень трудно. Я обратился к американской Академии наук с сообщением, что выхожу из числа ее иностранных членов (я был избран туда в 1974 году). Это было для меня далеко не просто решение. Я уверен, что любые объединения – в семье, в народе, в общем каком-то деле – увеличивают жизненные силы человечества, которые сейчас так подавляются. Видно, что все направление современной господствующей тенденции – оно направлено против этих существующих скреп. Это относится и к объединению ученых, конечно. Но национальная академия наук США очень тесно связана со своим правительством, выполняет по его заданию определенные программы, поэтому я считаю такое решение оправданным. Кроме того, надеюсь, что и другие мои коллеги обдумают и выскажут свою точку зрения. Это небольшое действие, но которое мы, ученые, можем совершить.
Что я могу сказать еще о войне в Ираке? Начало ли это 3-ьей мировой войны? У меня есть определенное и очень сильное чувство, что это – начало какой-то громадной катастрофы такого же масштаба, как и бывшие мировые войны. Вероятно, она будет идти какими-то другими путями, какие-то детали ее будут другими. Но несчастья, которые она приведет человечеству, думаю, будут того же масштаба (но у человечества всегда сохраняется свобода воли, всегда сохраняются шансы на выбор другого пути) если только оно с этого катастрофического пути не свернет.