Главное – то, что ты хочешь сказать людям

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2023/09/15/22-00
Смотреть: https://youtu.be/IukT2fuVn84
Е.Никифоров: -  Доброго дня! Приветствуем нашего гостя Сергея Андрияку. Будем сегодня говорить о творчестве. В этом году Вам исполняется 65 лет. Срок небольшой, но всё же итоги подвести можно. Когда делаешь обзорную выставку, юбилейную, тут не столько формальность - можно посмотреть, как художник в течение своей жизни формировался и как человек. 
С.Андрияка: -  Это - жизнь. Любая персональная выставка – взгляд на жизнь, а как было, как получилось. Часто спрашивают про новое, что нового, но дело в том, что залы академии художеств – иное пространство, другие возможности. Это не возможности показать как в Манеже тысячи работ. Тут камерность. И ты видишь себя очень хорошо в этой ретроспекции времени, в продолжении от детства до сегодняшнего дня. 
Е.Никифоров: -  Как получилось, что возник художник - Андрияка?
С.Андрияка: -  У каждого ребенка есть потребность что-то делать. Лепить, рисовать, петь. Эта потребность естественная, и есть она у каждого. Некоторые родители такие потребности пресекают. Лепить – это грязно, это проблемы дома – всё и везде залеплено пластилином. Моя мама наоборот поощряла, поддерживала мою любовь к лепке. Помнить это не могу, мама рассказывала. Мне, маленькому, дали цветные карандаши, а я по обоям всеми цветами возил: мама, посмотри, какой красивый веер. Мама могла наказать, но не сделала этого. 
Е.Никифоров: -  Хочется донести родителям, что ребенок, рисуя на обоях, так дарит свое искусство родителям. 
С.Андрияка: -  Родители разные, но главное поддержать естественную потребность. У меня дальше лепка пошла. Леплю. Потом начинаю рисовать. И мама напугалась. Посвятить себя этому? Мама видит мужа-художника, понимает, что вещь это опасная. Что же будет? Как с этим жить? Она начинает прятать от меня кисти и краски до поры. Потом задала вопрос. Призналась, что профессия тяжелая, как монастырь, но надо до конца. А готов ли я? Не задумываясь, я ответил утвердительно. Так получилось, что я иду до конца.
Е.Никифоров: -  Значит, камерная выставка дает возможность посмотреть на себя. Там есть избирательность, что гораздо лучше. 
С.Андрияка: -  Некоторый такой пласт работ, как портрет, просто вылетел из экспозиции. Я много занимался исторической картиной. Но я не показываю там масляную живопись, просто обозначил это направление. В акварели же развитие большое и очень разнообразное. В творчестве и жизни есть период, он прошел и всё, в него не попасть. Так и сменяются периоды. Потом идут наработки больших каких-то вещей. Это все разные этапы. Чем ты живешь сегодня, ты не очень пока понимаешь, оценить это сразу нельзя. Но если зритель настроится на волну, то он многое почувствует. Нельзя не почувствовать, например, тяжести, боли, как после того пожара, помните - в Манеже 2004 году? Мы должны были перевезти несколько тысяч работ для огромной выставки в Манеже. Там были работы наши, наших детей. И зрелище страшное – смотреть, как это все горит. Божией милостью работы не успели завезти, хотя баннеры висели. Я не мог отделаться от этого состояния тяжелого долго. После трагедии этой директор Манежа пришел ко мне, сказал, что сгорели деньги внутри сейфа, который стоял там в кабинете, набитый зелеными купюрами. Удивительно, что при той температуре не сгорела икона, которая висела на стене. Какие тут могут быть комментарии? Директор был нерелигиозный человек, но он был потрясен. 
В рамках выставки ближайшей будут дни, когда я буду сам общаться с гостями, проведу экскурсию. Приходите. Пречистенка, 19, здание Академии художеств. 
Е.Никифоров: -  Как пришло понимание, что главный Ваш язык – акварель? 
С.Андрияка: -  У меня как у всех. Все пришли в суриковскую школу учиться. Три первых года все одинаково  проходили акварельную живопись. Я не был особым, лучшим, не был впереди всех. Работал, мне очень нравилось. Помимо этого работал гуашью. Этих работ много, тысячи, думаю. По памяти главным образом работал много, самоотверженно, долго. А потом переход на масляную живопись. Все переходят. Надо было. Перешел только тому, что надо. Писал и маслом, и акварелью, которую не бросал. В Суриковском акварель никого не интересовала. Я был на факультете живописи, не на графике. Там только маслом надо было писать. Я пишу, а потом беру акварель и для себя, когда никто не просит и пишу. Не мог отказать себе  в удовольствии - необъяснимая любовь. 
Е.Никифоров: -  Начинается все с акварели. 3 года учёбы. Акварель считалась начальной стадией для всего. Акварель вроде бы проще всего, но на самом деле это самая сложная техника, требующая большой аккуратности и внимания – не перепишешь. 
С.Андрияка: -  Тут есть другой аспект. Я недавно об этом много думал. Ребенку интересно не просто мазать, но все же хочется любоваться. Дети с огромным удовольствием делают бабочку, жука – это внимание, любовь к мелочам в основном свойственна большинству детей. Они это любят. Акварель же прозрачна, она дает переливы, сверкает, светится, она лежит на белом экране бумаги, что само по себе красиво. Это вызывает любование. Акварели избегают, потому что преподавать трудно, но если ты пишешь акварелью, то получаешь другое внутреннее воспитание, идешь к свету. Материал удивительный, богатый. Столько света может дать!? И кстати, одновременно большой сложности инструмент, которым можно добиться эффектов даже масляных. Можно сделать такую акварель, которую от масляной живописи отличить нельзя. 
Е.Никифоров: -  Были авторитеты, которые произвели огромное впечатление?
С.Андрияка: -  Всегда. Я и сейчас учусь. Каждая работа для меня учёба. В то время, когда я учился, показывали мало акварелей, альбомов издавалось очень мало – крупицы буквально. 
Е.Никифоров: -  Гонялись по антикварным лавкам, где хоть что-то можно было найти. 
С.Андрияка: -  Тогда все, что издавалось, было еще и недоступно. Был дефицит всего. Сейчас заходишь – книги никто не покупает, всего навалом. Тогда ничего подобного не было, но народ был увлечен. Акварели Врубеля, их все почитали и любили. Для меня кумиром был Мариано Фортуни, удивительный виртуоз, который повлиял на всю акварельную и остальную живопись, на многих художников последующего времени. Акварели для всех наших художников были как подсобный материал. Суриков ехал в поездку за рубеж, брал акварели, писал Колизей, Собор святого Петра в Риме. Все художники писали акварелью как вспомогательным материалом. Когда в музей Изобразительных искусств Пушкина привозили акварели великих мастеров, буквально две-три работы, то мы часами стояли и думали – как он это сделал? Я на этом и учился. Это и были авторитеты. Помню, в юности подарили мне альбом итальянского акварелиста, который писал виды Рима. Это было впечатление. Было множество художников, которых никто не знал толком, но которые целевым образом занимались только акварелью. Были направления целые, что было безумно интересно. Для меня было откровением, что египетские росписи выполнены акварелью. Саркофаги расписаны тоже акварелью, то есть водяной клеевой краски на основе гуммиарабика, клея, растительного происхождения. Африканская акация растет только там. 
Е.Никифоров: -  Какие слова!? Гуммиарабик, африканская акация… Всё это вы можете увидеть на выставке, воплощенное в свете невероятном акварельных работ. А что касается западных акварелистов? И какая тайна за этим стоит? «Заяц» Дюрера завораживает не меньше, чем «Мона Лиза». 
С.Андрияка: -  Дюрер написал не только «Зайца». У него есть масса акварелей, написанных на пергаменте, обработанной коже. Это такой вечный материал, с которым ничего не происходит. На нем писали книги, миниатюры писали. Много акварелей, которые до нас дошли в идеальной сохранности, написаны именно на коже. Материалы должны быть соответствующими. Сейчас у меня есть краски, которыми можно писать, как средневековый художник, они абсолютно натуральные. 
Е.Никифоров: -  Насколько я знаю, с акварельными красками огромные проблемы. Производят ли их в Питере? 
С.Андрияка: -  Нет, все сейчас перестроено на машины и на бизнес. 
Е.Никифоров: -  Ужасно. Золотой телец… 
С.Андрияка: -  Да, ручная краска делалась на минералах, глине. Они перетирались, упаковывалось, фасовалось вручную, труд был каторжный. Был Ленинградский завод художественных красок. Сейчас эпоха уже ушла. В 2000х уже все поменялось. Есть одна фирма, которая производит прекрасные краски, средневековые какие-то. Американская фирма «Андрей Рублев». Это семейный бизнес. Муж и жена производят прекрасные краски, соблюдая всю технологию. 
Е.Никифоров: -  Значит, потребитель есть. 
С.Андрияка: -  Это необычные краски. Те задачи, которые я перед собой ставлю, не вполне можно решить этими красками. Они не похожи на ту привычную акварель, которая у нас есть. Там есть и малопрозрачные краски, густые, похожие на гуашь, а есть очень прозрачные. Цвета у них абсолютно гармоничны, потому что все взято из природы. 
Е.Никифоров: -  А как развивалось акварельное искусство Сергея Андрияки? От краски ли он шел или от сюжетов?
С.Андрияка: -  Материал всегда имеет значение, но он не  главный. Главное – то, что ты хочешь сказать людям. Это основа, на которой стоит художник. Это больше имеет отношение к эмоциям художника. Есть искусство рациональное, там никто ничего не говорит, надо как ребус его разгадывать. Мне такое искусство не близко. Я человек эмоциональный, считаю, что это должно действовать на чувства и переживания человека. Состояние природы, своей души, настроения, энергетику – ты даешь, и это начинает жить в самой работе. Перед формированием выставки я просматривал старые работы. Было время, когда писали на том, что есть, бумаги хорошей почти не было. Если ложится краска – хоть писчая бумага. Смотрю сейчас на работы, написанные на плохой бумаге, начинают гибнуть. Они гибнут безвозвратно, допускать такое было нельзя, но было такое время. 
Е.Никифоров: -  Краски были, бумаги не было. Сейчас красок нет, бумаги – более чем. 
С.Андрияка: -  Краски тоже есть, но не совсем такие, какие бы хотелось иметь. Проблема бизнеса в том, что в самой краске мало краски, но много клея, наполнителя, всего. Те задачи, которые мы ставим, решить красками нашей и западной сегодняшней промышленности трудно. После нескольких слоев краска начинает блестеть, именно потому, что там клея много. Старыми красками у меня написан купол Рождественского собора. Там я писал купол  и небо – 40 слоев, но никакого глянца, бархатистый переход и ты получаешь необыкновенную глубину света и цвета. Наслоением акварельных красок и сочетанием с однослойной ты получаешь и пространство и много эффектов. 
Е.Никифоров: -  Вы говорили о том, что нужно делиться. Художник не просто любуется своими работами. Ему хочется делиться? Кто Ваш зритель? И чем Вы бы хотели с ним поделиться?
С.Андрияка: -  Зритель, который приучен видеть красоту, радоваться ей, любить гармонию. Я все же представитель традиционного искусства. Традиция – это гармония цвета, света, всего. В классическом искусстве другого не бывает – это как законы бытия. А дисгармония, нетрадиционное искусство для тех, кто представляют другое крыло. Для них мои работы близкими не будут, хотя любому хочется жить, а жизнь и традиция – это единое, а нетрадиционное – это смерть. Когда начинаются разговоры и споры… Я имею право на эксперимент, я ищу, я в поиске… Это возможно, но есть правда в жизни, в том, что она одна, едина, она для каждого. Это как Божия правда. 
Е.Никифоров: -  Она самодостаточна. 
С.Андрияка: -  На этом основано мировое классическое искусство. Не могу представить себе, что «Квадрат» Малевича возвели бы в ранг искусства в античной древности. Это невозможно было бы. Были в первую очередь духовные традиции, что предусматривало гармонию, божественное творение, которое есть. 
Е.Никифоров: -  Даже когда изображали ужасное, то делали это гармонично. 
С.Андрияка: -  А иначе не может быть. Но то, что сегодня и мы имеем такую разноголосицу в жизни, так это оттого, что она же у нас в наших головах, в нашей жизни. Искусство как зеркало отражает всё! Сейчас – ту неразбериху, в которой мы запутались. В искусстве есть всё, что есть в жизни. Можно к этому относиться спокойно, но я уверен, что человеку нужен свет и утверждение жизни. 
Е.Никифоров: -  Среди Ваших друзей, много тех, кто разделяет эту позицию и их работами можно только наслаждаться. Никто из них, однако, не создал школу, академию акварели. Как возникла эта идея? 
С.Андрияка: -  Это произошло естественно. Отец преподавал всю жизнь. Мама педагог иностранного языка, стезя иная, но тоже педагог. Мне пришлось преподавать с третьего курса Суриковского спустя два года, как отец ушел из этого мира. Мне было интересно, мне казалось, что преподавание – не трата себя, а наоборот. Уча другого, учишь себя. Ты, как аккумулятор, подзаряжаешься. На чужих работах открываешь многое из того, чего ты не знал, не понимал. На этом всём учишься. Мне показалось, что это не мешает творчеству, а даже и помогает. Это стало развиваться. Сначала школа, потом академия.    
Е.Никифоров: -  Вы принесли массу методических пособий. А для кого они издаются?
С.Андрияка: -  У нас академия во многом выполняет функцию методического центра. Началось со школы. Туда пришел с улицы ребенок, научи! И мы как раз это и делали. Это было трудно методически, последовательно, чтобы любого научить. Спрашивается – зачем его надо обязательно научить? Чтобы он открыл мир вокруг себя. Как только он начинает уметь, он начинает проникать в эту ремесленную пока сторону, но мир начинает перед ним раскрываться. Это же созерцание. Он смотрит на предметы, на красивый пейзаж, он любуется. 
Е.Никифоров: -  В самом примитивном смысле – бесконечное сегодняшнее фотографирование. 
С.Андрияка: -  Сегодня, когда ты рисуешь, это другое открытие. Мы видим мир не глазами фотоаппарата, а совсем другим внутренним зрением, которое позволяет мир внутри раскрыть и ты понимаешь, какое величие и красота тебя окружают. Это каждый день, каждую минуту. Этим хочется делиться. вот мы и учим. не всем Надо быть профессионалами, супер художниками. Главное, чтобы человек просто для себя открыл этот мир красоты и с этим миром жил и работал. Мы много издаем учебной литературы. Впервые издаем научный журнал. Это целый большой цикл. Журнал как раз адресован нашему художественному образованию, как можно научить разным техникам, мастерству. В этом сегодня большой дефицит. Методик таких почти нет. Освещаем и секреты старых мастеров. Для тех, кто занимается искусством, это будет важный и нужный журнал.
Е.Никифоров: -  У нас в стране готовят специальных учителей ИЗО. Ваша академия готовит таких учителей?
С.Андрияка: -  Не совсем, хотя и есть те, кто идет по этой стезе. Мы занимаемся и повышением квалификации, обучаем педагогов. Это приоритетное направление. Оно проходит и по президентской программе «Сириус». В Сочи приезжают не только дети со всей страны, но педагоги. С ними делятся опытом лучшие преподаватели. Конечно у нас огромное количество учебной литературы. Мы переиздали учебник «Начальный рисунок». В нем заложены базовые основы профессионального художественного ремесла. Сейчас в работе у меня «Сочинение пейзажа». Мы выходим на натуру и рисуем. 
Е.Никифоров: -  Нет противоречия в названии? 
С.Андрияка: -  Все, что мы видим вокруг, на нас производит определенное впечатление. Что-то в памяти остается, нечто главное. Это остается и является тем образом, который у каждого возникает. Я посмотрел, увидел что-то, принес впечатления домой, хочу это изобразить. Если я сижу на натуре и пишу, то во многом это срисовывание. Я не могу натуру преобразовать, сделать её образом, очистить от всего, что вокруг, вычленить главное мне сложнее. А когда я имею набросочек, этюдик, то по нему я уже создаю какой-то очищенный образ. В нашем учебном пособии речь идет как раз о том, как эти образы создаются. Делаются рисунки, подготовительная работа, черновая, и как это преобразовывается потом. Я рисую реликтовый парк, например, красивейший, а потом делаю из него парк в дождливую погоду, с грязной дорогой. И по такому принципу можно работать. Дождя ты не видел, но образ тебе представился, и работать так можно. Об этом в книге всё есть. Это для тех, кто уже имеет некоторые навыки, но хочет развиваться не просто в натурном этюде, но создавать образы. Традиционно это было очень принято у всех старых мастеров. Посмотрим известные вещи Саврасова. «Грачи прилетели». Или Левитана «Вечерний звон». Таких мест, как на картинах, мы не найдем. 
Е.Никифоров: -  Вот что там завораживает? Аллея эта в Сокольниках? Да ничего в ней особенного, а как получилась блестяще?!
С.Андрияка: -  И здесь как раз создается образ. Золотая осень какая-то. Ну, небо, речушка, золото листьев, какая тут экзотика? А впечатление завораживает. Это работает как раз образ, который называется картиной. К этому нужно стремиться. Пособие учебное в этом может хорошо помочь. 
Е.Никифоров: -  Меня всегда поражало Ваше представление о том, что любой человек может взять кисточку и бумагу и рисовать. Дети, бабушки – кого у вас на уроках только нет. Люди учатся получать наслаждение от того, что они поняли, что такое яблоко. 
С.Андрияка: -  Приходите рисовать, смотреть выставки. Тем, кто занимается серьезно живописью, будет интересна и методическая литература и учебные фильмы, которые могли бы во многом помочь.