Униатство на Украине

Е.Никифоров: Добрый день! С радостью сегодня приветствую Руслана Калинчука, одного из новых беженцев с Украины, от украинского режима нынешнего, политолог, богослов, человек, который хорошо знает и жизнь украинской церкви, и украинского политикума, и украинской истории. У нас иногда нагнетается странная иллюзия, что Украина никогда не была

протогосударственным образованием и желание украинского народа жить «незалежно» возникло не в наши времена, но веках еще в 16-17. Как Вы считаете, насколько украинская культура, язык самодостаточны, полноценны, могут считаться разработанными и встать в ряд европейских культур?

Р.Калинчук: Не секрет для всех, что Украина очень разная, так как формировалась очень

специфически. Это мы о том, что мы сейчас понимаем под украинским государством. То, что во времена Богдана Хмельницкого вошло в Московское царство после Переяславской Рады это от силы 5-8 областей. Киевщина, Черниговщина, Черкащина, максимум до Хмельницкой области. Западная Украина века до 19 не считалась частью Украины. Что есть сейчас области

Днепропетровская, Одесская и другие, то было включено в состав Украинской Республики уже при большевиках. Мы помним, как это передавалось вплоть до Крыма в 1954 году. Закарпатье

было включено после Второй мировой. Буковина и Бессарабия в 1940 году. Украина исторически очень сложно формировалась и несет отпечаток всех этих культур. Галичина традиционно была с Польшей, так вот там ощущается достаточно сильное влияние и католицизма, и польского языка.

Е.Никифоров: А как сложилось так, что Львов считает и считал себя центром и хранителем настоящей украинской культуры?

Р.Калинчук: Это удивительно, потому что Львов сделали украинским городом большевики,

присоединив его в 1939 году к советской Украине, а до того времени это был польский город, где большую часть населения составляли поляки. До 39 года там проживало 10% украинцев. Та же ситуация была с Вильнюсом, который до Второй мировой был польским городом, но советская

политика перекроила все.

Е.Никифоров: Это была все же Речь Посполитая? Вильнюс, эта часть Литвы вошла в Унию вместе с польским государством.

Р.Калинчук: Даже когда Литва была независимым государством после распада Российской Империи вплоть до присоединения в 40 году Вильнюс оставался польским городом с поляками как большинством населения. Коренные литовцы там были в меньшинстве. И во Львове до 39 года было 10% украинцев.

Е.Никифоров: А куда они делись? Департация?

Р.Калинчук: Нет, просто украинцы в основном проживали в селах, а в городах было в основном польское и еврейское население.

Е.Никифоров: Все равно это население это занимало территорию, жило своей национальной жизнью, писала пысанки, вышиванки и рушныки вышивало. Такая этнография там выражена,

присутствовала. Эта культура от русской отличается весьма заметно. У нас пытаются сказать, что мы браты, а местами не признавать даже украинскую культуру, что украинцев конечно не могло не обижать.

Р.Калинчук: Украинский язык в Царской империи вообще за язык не признавался. Назывался он малороссийским наречием, а языком его признали при политике коренизации при Ленине. Тогда украинский язык стал насаждаться в образовательных учреждениях, в органах администрации.

Чиновники писали, что специально ищут тех, кто знает украинский.

Е.Никифоров: Я заканчивал Одесский университет. Мне бабушка рассказывала, что поступить туда русскому мальчику было невозможно – настолько шла нарочитая украинизация. Поступали только украинцы и евреи. Вместе с тем была политика отрицания украинской культуры, языка, знаменитый эдикт императора.

Р.Калинчук: Да, и знаменитый Валуевский указ.

Е.Никифоров: Который грубо запрещал любое развитие украинского языка и культуры.

Р.Калинчук: И большевики признали украинский язык только потому, чтобы выбить козырь у петлюровцев, то есть националистов, чтобы не оставлять им эту часть электората, населения, которое симпатизировало этим идеям, чтобы понравиться этой части людей в Украине, и не только там, потому что коренизация происходила в рамках всего Союза. Ко всему – надо

понимать, что мы подразумеваем под украинским языком. Одно дело украинский язык Шевченко, другое – тот украинский, который звучит сейчас в Украине, который преисполнен полонизмов, чисто галичанских словечек.

Е.Никифоров: Да и революция у них не оранжевая, а Помаранчевая революция.

Р.Калинчук: Главное, придумать побольше слов, чтобы отличаться от русских. Но большинство нововведений сейчас – полонизмы.

Е.Никифоров: А зачем? Лишь бы насолить русским? Хотя для украинского нацизма равно, что паны, что шляхта, что Польша, что москали.

Р.Калинчук: Уточним. Я бы не говорил, что украинского языка и культуры нет, само собой есть, и мы любим ту Украину, о которой писал Гоголь, снимал фильмы Быков, но мы не любим той Украины, которая появилась после 14 года.

Е.Никифоров: А знаете, что Гоголь советовался с Пушкиным о том, на каком языке писать ему свои замечательные Вечера. На украинском они более естественно бы звучали, но Пушкин советовал писать на русском, потому что писать надо было для интеллигенции, а кто там будет читать это? Несколько панов, зараженных украинизмом? И все. На Украине не было читателя. В России вся интеллигенция читала.

Р.Калинчук: Когда мы говорим об украинском языке и культуре, все хорошо, но беда начинается тогда, когда во имя этой украинской культуры отрицается любая другая культура и идентичность, особенно идентичность проживающих в Харькове, Донецке, то есть юго-восточных областях Украины. Вот, где трагедия. Когда есть та история, которая есть галичанская история,

например, украинский язык местный, а другое ничто не признается. Это так, к сожалению, потому,

что после того, что называлось Революція гідності, то есть революции достоинства, победил как раз галичанский проект с его точкой зрения на религию, на украинскую историю, поэтому у них герои УПА и бандеровцы, что и насаждается в остальной Украине. Это все их проект. Еще хорошо понять, что такое Галичина, почему они насаждают свою историю и свой язык. Это регион сельский. Часами можно ехать – большого города не увидеть. Сам Львов даже не миллионник. В основном здесь сельский регион, а в селе отличаться нельзя, говорить другим языком, быть человеком другой культуры, потому что в селе все на виду. Победа Революція гідності, была победой села над городом. Они так видят свой узкий мир.

Е.Никифоров: Местечковое, маленькое, затхлое, но свое… Для меня это победа не культуры, а этнографии, потому что нужно вещи эти различать. В мои юные времена, когда я оканчивал университет в Одессе, я сталкивался с этими явлениями, хотя Одесса абсолютно русский город от начала до конца. Есть небольшие еврейские акценты, яркие такие, но это русский трудолюбивый рабочий интеллигентский ученый город. Масса южнорусских художников замечательных, уровня европейского. И эти художники сейчас рассказывают, что творить не для кого, мотива внутреннего просто нет, некому показывать. Хотят примкнуть к Европе, но там такое внутреннее сопротивление европейскости, даже не понимаю, как это все у них сочетается. Они хотят какие-то материальные блага бытовые, а что касается культуры – борьба была. Не надо вам европейского взгляда, это все москали да жиды придумали, а наше – пысанки да рушники. Даже в архитектуре городской декор – рушники, которые развешаны на 9 этажей. Это противоречит всякой архитектуре, но нет,

цэ будэ наше.

Р.Калинчук: Вы сказали важную вещь о победе этнографии над культурой. Культура, как любая система, деградирует, когда замыкается в себе. Об этом говорит и богословие. Человек – эгоист, который замкнут на себе, является системой не открытой ближнему и Богу, а замкнутой, которая коснеет и тлеет как следствие. Культура при взаимодействии с другой культурой обогащается, перенимает хорошее что-то, свое передает. Этнография же этому противостоит. Это важно.

Е.Никифоров: Наша русская культура очень обогатилась украинской. Мы создали многие условия для тогдашних лучших ученых, первопечатника, конечно, многие старались уехать. Как сейчас многие хотят уехать. Говорят, что англичане украли, а нет, просто создали условия, в которым людям явно стало лучше. Чайковский написал Майскую ночь. Она написала Шевченко, да по мотивам украинской мифологии, своеобразной конечно. Мистика болота украинского. Страшно, заманчиво.

Вот культура заманчивая, большая, серьезная, выявляет тонкости человеческой души, заново формулирует для нас. Или вот жанры. Ими обмениваются. Роад муви американский, роман воспитания французский – это придумали одни, а переняли другие. Это вклад в мировые достижения.

Р.Калинчук: Культура обогащается при взаимодействии с другой. Переносит на свой грунт, и что-то еще более интересное получается в этом синтезе. А что до европейских ценностей…Был такой отец Церкви, Ефрем Сирин, так он считал, что наши прародители в раю причастились, просто недостойно, а плодом, который они съели, была евхаристия, но он обращает внимание на то, что подумала Ева, глядя на плод. Он был хорош для потребления. Она первый в истории потребитель. Увы, человечество всю свою историю страдает потребительством. Посмотрите на историю Лота. Когда они с Авраамом межевали землю, кому куда идти, Лот выбрал Содом, потому что там было много травы, а у Лота было много скота. То есть его заботили интересы брюха. То, что там Содом с нравами этими ужасными – ничего, потерпим. То же с украинцами. Им показали картинку сытой Европы. Помните же советские анекдоты про сто сортов колбасы, джинсы и все такое. У украинцев случился синдром Лота – потребительство. Там сытно и комфортно. Что там Содом, нравы такие - это не беспокоит.

Е.Никифоров: Узнали-то про это совсем недавно. Я взрослый человек был шокирован проблематикой Содома. Я знал, конечно, что-то такое, но меня это никак не касалось, в моей жизни это не присутствовало, мне это не навязывали. Да и западная Европа ведь тоже под насилием, как сейчас пытаются эту несчастную Украину насиловать. Пытались и нас. Можно

кивать на Путина, конечно, он не бог, таланты не всеобъемлющие, да и где все сразу взять. Но по крайней мере этому содому они противостоят. И это есть хорошо. Они защищают Церковь – это уже хорошо. Духовника моего, отца Амвросия (Юрасова) я как-то спросил, как относиться к

Ельцину. Он в простоте своей спросил, а что такое Ельцин. Посмеялись. Но при нем открываться стали монастыри, церкви. И батюшка говорит, а что ж тогда ты меня спрашиваешь, как относиться? У отца Амвросия был вектор понимания простой – отношение к Церкви. Церковь – хранительница истины. Лакмусовая бумажка – отношение к Церкви. Поговори о Церкви в Украине. Украинство было сформировано на Галичине, в униатской среде. Они впервые сформулировали лозунги, когда национальное стало понятием религиозным.

Р.Калинчук: Немного не соглашусь. Униатская среда, какой мы ее знаем сейчас, появилась где- то со времени Второй мировой. Появилась не на ровном месте. Униатство связано с Римом, конечно Сталин не мог позволить существовать в рамках СССР структуры, которая бы подчинялась Риму. В 1946 году прошло то, что называлось Львовским собором. Я не согласен с

формулировкой – собор это быть не могло. Он был созван священником Гавриил Костельником, который мученик за православие, да, но священник не может созывать поместный собор. Весь униатский епископат был либо убит, либо сидел. И этот собор принял решение о ликвидации униатской Церкви, присоединении к РПЦ. Но они не исчезли. Они озлобились. И до того помогали они бандеровцам, капелланы униатские служили в дивизии СС «Галичина». А так называемый Львовский собор их совсем озлобил. И вот все время существования советской власти они вынашивали в себе бандеровские идеи. Как только после встречи Горбачева с Иваном Павлом II было достигнуто понимание и по вопросам униатской Церкви, это все из подполья хлынуло. А в 19 веке именно из униатского духовенства на Галичине пошла идея москвофильства. Униатское духовенство в 19 веке основало журнал «Русалка Днестровая». Журнал этот издавала структура под название Руська Рада.

Членами этой рады были Шашкевич, Вагилевич, Головатский. Униатское духовенство вспомнило в одно время, что они не католики, что они вышли из православия. Они замышляли, как бы вернуться к корням. Но такое не могло поощряться австрийской властью, такие настроения сильно подавлялись. Мы знаем о двух концлагерях Талергофе и Терезине на территории современной Словакии и Чехии. До Первой мировой через эти лагеря прошло порядка 80 тысяч галичан и буковинцев, которые называли себя русинами. Было понятно, что в Первую мировую Австро-Венгрия будет воевать с Российской Империей, потому что были взаимные территориальные претензии, на Балканах, в Европе. Австрияки видели в русинах возможный сепаратистский элемент. Вот так и расправились.

Е.Никифоров: Что произошло с ними?

Р.Калинчук: Их просто уничтожили. Если человек называл себя русином или православным, это был риск, что его увезут в один из этих концлагерей.

Е.Никифоров: Боюсь, как бы не повторение этого всего…

Р.Калинчук: Может случиться и так. Но даже у Ивана Франко есть в дневниках удивительная фраза. Он однажды записал, что «меня сегодня сильно обидели в трамвае, назвали украинцем, а все знают что я русин». Так он мыслил. До сих пор во Львове есть улица Русская. Спроси жителя местного, почему. На этой улице было гетто, где русским и православным позволялось жить. На Лычаковском кладбище во Львове есть памятник жертвам в Талергофа и Терезина. Но спроси сегодня львовян, что это за места, с чем и как связана история города – никто не ответит. Все забыто. Галичина на самом деле пережила трагедию. Из 8 епископов Речи Посполитой Брестскую унию в 1596 году не поддержали двое. Львовский епископ Гедеон Балобан и Перемышльский Михаил Копыстенский. 6 епископов поддержали, в том числе митрополит Киевский Михаил Рогоза. А эти двое отказались. Если бы не они, возможно, на территории Украины еще тогда бы прервалось православие, потому что не

было бы возможности рукополагать других епископов, прервалась бы апостольская

преемственность. Скажи кому-то во Львове, что до 1702 года, пока Иосиф Шумлянский, епископ Львовский, не перешел в Унию, Галичина была православной... Какое там было братство, которое содержало печатный двор, Острожскую Библию напечатали. Но вот буквально за неполные 200 лет народу поменяли историю, культуру. Я вырос там. У меня родня до сих пор говорит о том, что   я веру предков предал. Объяснять им, что их предки как раз и были православными, толку нет.

Выходит, я вернулся в веру предков.

Е.Никифоров: Политика застит глаза. Все же западенское униатское по сути христианство давно мыслило себя как политический проект, они первые отказалиссь от лозунга, которым они друг друга встречали: слава Иисусу Христу! Во веки слава!

Р.Калинчук: Об этом Шептецький писал, что лозунг «слава Украине» - подмена.

Е.Никифоров: А как произошла подмена?

Р.Калинчук: Сама уния была замыслена как вещь, которая должна оторвать белорусское и украинское население Речи Посполитой от Великой Руси, подорвав веру. Мы говорили, что я вырос в униатстве, но перешел в православие, и на своей первой вечерней службе я помню, как меня удивило, что происходит. Униаты только говорят, что служат по восточному православному обряду, но они вечерних бдений не служат совсем. И когда мне в Киево-Печерской Лавре отец Гурий сказал прийти вечером на службу, я подумал по своему опыту, что будет Литургия, потому что униаты служат вечернюю после заката солнца, что напрочь запрещается православным уставом. Я ждал, когда пройдет прелюдия и начнется Литургия, потом понял, что это другое.

Внешне оно похоже. Духовенство примерно в тех же одеждах. Храмы приблизительно такие же. Если человек, незнакомый с православием, попадет в униатский храм, то он не разберется, где он. Разве что язык ему о чем-то скажет: униаты служат по-украински. Процентов на 60% оно похоже. Святые отцы и пишут, что диавол – обезьяна Бога, он мимикритует, пытается подстроиться. В этом и состояла идея Унии – это должно быть похоже по виду. Календарь у них до прошлого года был православным. С прошлого года они с ПЦУ, с раскольниками то есть, пытаются перейти на григорианский календарь.

Е.Никифоров: Раскольники пытаются тоже подменить все, мимикрировать, подменить все до деталей за исключением апостольского преемства, которое им неоткуда взять.

Р.Калинчук: В этом суть определение раскола. Верят также, служат так же, но не имеют апостольской преемственности. Вот идея униатства. По факту будет все не то. И папский примат. И догматические заблуждения, которыми страдает католицизм. Это все есть в униатстве.

Е.Никифоров: Вы жили внутри. Знаете психологический тип униата западноукраинского человека. Это сказывается на его духовном устроении? Если нет благодатной жизни, то ведь одни искажения.

Р.Калинчук: Галичина интересна тем, что там воцерковленность выше, чем в Украине и даже в России. Как на Галичине происходят выборы? Участки там должны открываться в 8, но до 12 члены избирательной комиссии могут хоть спать, хоть кофе пить – все равно голосование начнется только после того, как в храме закончится служба и народ повалит голосовать. Но католицизм сам по себе не ортодоксия, а ортопраксия. Его всегда интересовало, как правильно поступать, что правильно делать. Если православие настаивает на том, что вера - это твои отношения с Богом, поэтому все христологические ереси начинались на востоке. Арианство, монофизитство. Запад знал ереси ортопраксические. Что когда делать, когда не делать, в какой день. Там не стоит вопрос отношений с Богом. Ты посещаешь храм, потому что есть заповедь. Все. То, что ты должен жизнь освящать тем, что в ней присутствует Христос, это никого не волнует. Я до православия никогда не носил крестик, не молились мы перед едой и после, но все праздники и воскресения - в храм. То есть делалось, что положено, но ничего внутренне.

Е.Никифоров: Они же читали апостолов. Вера без дел мертва. Дух без тела – не дух.

Р.Калинчук: А что для католика Евангелие, апостол? Средство преобразования мира. Это пафос католицизма. Вот почему мы от них так отстаем в плане создания общественных институтов, миссии. Католики это умеют. Их логика: есть Евангелие, создали школу, выпустили миссионеров, послали в Африку. А для православного Евангелие и апостол – это не то, что для

всех, но то, что для каждого. Это личностное. Православие никогда не пыталось менять мир. Это у католиков были всякие инквизиции. У нас вроде при Петре I тоже было, но далеко не в тех масштабах. То есть христианство для католика – то, что помогает преобразовать мир вокруг, создавать идеальную среду. Католицизм наследовал институт римского права, а правом нельзя регулировать то, что в сердце, а только то, что я делаю по отношению к соседу. Православие же настаивает, что идеальная среда должна наступить в сердце. Все наши отцы говорят об этом.

Православие очень аскетично. Тут все на том, что если ты чем-то не доволен, то затепли свечечку, встань на поклон, и молись: помилуй мя, Боже по велицей милости Твоей… И настрой православия такой. У меня оно ассоциируется с каким-то монахом где-то на Вологодчине, который копает себе келийку и так спасается. С католицизмом, униатством другое. У меня в селе человек 300 в храме в воскресение, и половина из них вечером будет у гадалок. Все внешнее, ничего внутреннего. Еще можно добавить штрих. Ведь Рим-то где-то с V века остался единственной объединенной политической силой в западной Европе. Он начал претендовать на светскую власть. Ватикан всегда оставался кроме религиозного еще и политическим центром и остается до сих пор. Представляет интересы северо-итальянских, южно- германских, шотландских кланов – старой аристократии земельной. Поэтому у Ватикана всегда

были политические цели. Униатство никогда не было только верой, но включало в себя и грандиозный политический элемент.

Е.Никифоров: Но человек же не может жить с таким угасшим сердцем, ему же нужно переживать истинные религиозные переживания, горение Богом. Сами молитвы ведь требуют особого сердечного отношения к себе.

Р.Калинчук: Приведу пример. Есть у них там Борис Гудзяк. Была новость, что он благословил алтарничать женщину. Известный нарратив. Знаем мы, чем это заканчивается. Начинается все с разговора, что в древней Церкви был институт диаконис, а заканчивается требованием женского священства. Такое окно овертона. Сейчас вспомним, что в 2014 году этот же Борис Гудзяк, человек, которого с избранием епископом поздравила Хилари Клинтон. Сколько тех униатов? И тем не менее его поздравляет госсекретарь США. Человек с подвязками на высоком уровне. А с университетом, который возглавлял Борис Гудзяк во Львове, связаны были многие люди, которые делали Майдан. Тот же Юраш, один из отцов Томоса и ярый ненавистник УПЦ. Ульяна Супрун, которая была после Майдана министром здравоохранения, точнее по захоронению здравоохранения. Они все в той или иной степени связаны с Украинским Католическим Университетом. Умеют же работать люди?! Поучиться у них превращать университеты в такие площадки, где человек приобретает не только знания, но связи, возможности их применения. Гудзяк во время второго майдана откровенно призывал «прйми дух Майдану».

Е.Никифоров: Там все были в эйфории и восторге.

Р.Калинчук: Лукавый всегда дает подмену. Природа не терпит пустоты. Уходит одно, должно прийти второе, хоть суррогатное. Если нет аскетического чувства, то будет дано эмоциональное – прими дух майдана. Мы-то знаем, кто первый в истории бунтарь.

Е.Никифоров: Наша революция приобретала культурные формы люциферианства. Я видел в одном из городов Сибири в одном дворе прямо из земли громадная рука с факелом. Ясно, что рука не подвижника Христова, а огонь геенский. Символы все эти очень значимы. Сатанизм не просто страшилка, а продукт, который распространяют цивильные люди, в пиджачках, вежливые, образованные. Говорить с ними конечно невозможно, на простые вещи ответить они уже не могут.

Р.Калинчук: Говорить с ними можно. Образованные люди. Гудзяк умеет интересно сплетать мысли. Глава униатов Шевчук очень улыбчивый, знает 8 языков, сам тембр речи имеет ласкательный. Конечно, если человек не тверд в ере, то звучит это очень искусительно. Тот же