Читаю Писания, как подход к политическим событиям

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2023/03/17/23-00

Н. Бульчук: - Дорогие радиослушатели. Каринэ Геворгян в нашей студии, политолог. Как ни странно, о Вас спрашивают все в обители преподобного Сергия, когда я захожу в наш лаврский магазин, и просят обзоров последних событий. Уверен, сегодня Вы нам расскажете всё и обо всем. Нас всех беспокоят события, связанные с мировым православием. Мы видим, что происходят вещи, выходящие из-под контроля человека, политиков, военных. Что-то глубинное совершается в мире. Вы предвещали эту турбулентность. Вот она пришла.

К. Геворгян:  - Я просто тенденции изучаю, а Вы провокатор, потому что провоцируете мою гордыню. Но если о серьезном, то думаю, происходит неофитство православное, субкультура и повышенная ее эмоциональность без спокойной глубины поиска того царского пути восхождения человека, очищения его души от грехов. Это вопросы сложные, экзистенциальные. Но мы прекрасно понимаем, что глава Церкви – Христос, а на земле так, как есть, и тут человеческий фактор. И даже интриги, конкуренция, иногда антипатия или симпатия. Как бы человек не избавлялся от своих страстей, он остается человеком. Смысловая и онтологическая часть, живая, когда «смертью смерть поправ», а мы произносим эти слова, радуемся. Пасха в нашей душе должна быть во время Великого поста. Мы это не можем отпустить. В религиозном плане мы живем циклически. Каждый раз это надежда. Какая бы Каринэ Александровна ни была циничная, ушлая политолог, конечно каждую Великую субботу я волнуюсь о схождении огня, что бы там ни говорили некоторые бывшие или нынешние деятели Церкви. Каждый раз волнуюсь, как ребенок. Каждый раз мне звонят внуки и кричат, что огонь сошел. Я обычно от потомков получаю весть. Чудо есть. Я знаю, что такое благодать. Это как настоящая глубокая сильная страстная любовь. Тот, кто это пережил, не может быть обманут никакими подделками. Попытка благодать заменить удовольствием, пропагандой потребления невозможно. Я хочу благополучно жить под красивой крышей над головой, но речь-то не об этом. Если будет выбор между благодатью, то думать тут нечего будет. Благодати надо искать. Такое счастье, если человек оказался достоин получить её. Не считаю себя как раз достойной, просто были обстоятельства, что называется, между жизнью и смертью, чтобы люди поняли. Я была на грани. Тело практически было там, только сознания немного оставалось...  В мире, в жизни, понятно, существует даже православная бюрократия, администрация, но люди-то везде разные. Пора торжества православия подлинного при современных обстоятельствах, еще не пришла. И это торжество не такое, чтобы только крестные ходы с хоругвями и колокольным звоном, это более глубинное, другое, менее материально выраженное. Никто не ошибется, когда это будет, узнают. Православие в русском цивилизационном изводе, даже не в византийском, хотя и понятно, что это серьезная составляющая русского извода, еще скажет свое слово. Этот потенциал не то чтобы не исчерпан. Это живое внутри православия еще не проснулось. Напомню, что советское православие было частично последовательным. Как у моей свекрови, которая просто никогда не меняла убеждений. Она родилась, ее крестили. Так и привыкла. Она в Москве, муж большевик, на большой должности. И как он при Сталине, репрессии же? В храм он не заходил, но у ограды ее всегда встречал. Она ходила субботу-воскресение на службу и ничего. И никогда не меняла своих убеждений. Таких людей было не очень много. Были советские диссиденты, которые выражали такое протестное отношение к стране. У Юлии Антоновны моей не было этого протеста против СССР. Для нее это было наше русское государство. Она иначе не воспринимала. Никакие слова на нее не действовали. Были диссиденты православные. Помните эти слова, что в Думе всех православных тогдашних на одном диване можно было уместить - кризис массовый был. Невзирая на Иоанна Кронштадтского и других замечательных деятелей Церкви нашей. Живое бьющееся сердце Церкви забьется в полную силу! Оно будет более здоровым, чем было в 1917 году. Для меня, как политолога, следящего за разными процессами в макрорегионов мира, признаки всего этого очевидны.

Н. Бульчук: - Мы просто переживаем череду событий, которая говорит, что мы проходим через определенные искушения, ведущие нас к торжеству в том числе и церковной благодати?

К. Геворгян:  - То, что я говорю о торжестве православия, не означает, что все как 9 мая выйдут и, как тогда, будут нести это ощущение единения с человечеством.

Н. Бульчук: - Нам Господь не заповедал торжествовать здесь победу. Церковь наша воинствующая, а не торжествующая.

К. Геворгян:  - Мы переживём много кризисов. Наше испытание с Киево-Печерской Лаврой омоет наше духовное зрение.

Н. Бульчук: - Мне кажется, назревает что-то другое. Это всё вещи политические. Все то, в чем упрекают Россию власть и министр культуры Украины, что мы украли половину мощей из пещер Лавры, ценности из соборов, к чему они ведут? Вещи обескураживающие. Прецедент необъяснимый.    

К. Геворгян:  - Страшно, что я сейчас скажу. Ясно, как там страдают люди, какую борьбу и натиск они выдерживают. Как политолог, заранее прошу прощения, я вынуждена эмоции выводить за скобки, иначе не смогу здраво рассуждать. Так вот, знаете, чем хуже, тем лучше. Есть такое русское выражение. Надо дойти до дна в этом всём. То, что происходило на Украине, и не только в постсоветское 30-летие, а еще и при Николае Васильевиче Гоголе, мольфары, не ушедшее на практике язычество… Никаких малороссов я оскорбить не хочу. Мой друг Игорь Друзь малоросс из малороссов, коренной, но он абсолютно православный человек.

Н. Бульчук: - Мы это всё выпестовали как некий фольклор, сказку.

К. Геворгян:  - Нет, это было имманентно присуще этим регионам, по всей видимости, что Гоголь как раз и подметил. Русские на практике это знали. Если вы будете читать Забылина «Русский народ», то всегда, как только речь заходит о малороссии, всплывает колдовство. Всегда есть подозрение, что малоросс – колдун. А вот наша семейная история. Мой прадед Антон Антонович мальчиком 9 лет из Львова на перекладных добрался до Великого Новгорода. Он остался сиротой, а его хорошо ободрали родственники, так он и уехал оттуда. Такое может случиться где угодно, но прадед всегда повторял, что обратно туда не поедет, что они там все безумные и бесноватые. Там невозможно жить, безумие там можно ножом резать. Я, конечно, выражаю оценочную позицию. Неслучайно дед оттуда уехал, что-то было там такое… Помните того же Коцюбинского, по повести которого Параждановым снят фильм «Тени забытых предков»? Это западная Украина, этот весь замес, который как вирус проник во все поры Украины. Разве не так?  

Н. Бульчук: - С другой стороны, это предмет их национальной гордости, это все, что у них есть.

К. Геворгян:  - Я бы не хотела даже в такой ситуации обижать никого. Я не говорю, что это единственное, что там есть. И святости там выше крыши в противовес всему.

Н. Бульчук: - Тут я бы задал главный вопрос. Святости достаточно, но почему она не встречается на поле боя и с нашей и с той стороны – мы же единокровный народ.

К. Геворгян:  - Вы уверены?

Н. Бульчук: - Из того, что читаю в СМИ.

К. Геворгян:  - Я бы не доверяла информации, которую не могу верифицировать. Она может быть манипуляцией или фейком.

Н. Бульчук: - Мы даже с немцами братались в окопах в 1914 году. А с украинцами не можем заключить даже временное перемирие.

К. Геворгян:  - Расскажу, что об этом говорил Игорь Артемьев, уехавший в Америку, один из русских националистов. Он относился ко мне уважительно, что было взаимно, был востоковедом в нашей аспирантуре в Институте востоковедения. В 1993 году он мне сказал, что чем ближе антропологически и культурно народы, тем жестче конфликт. Вы сказали про Германию, а вспомните Германию эпохи реформации. Те самые немцы, которых нынешних Вы и сами неплохо знаете, что делали, как убивали друг друга? Целые деревни убивали. Появились даже кочующие города, потому что настолько было небезопасно в Германии. Так немцы убивали немцев. Один Лютер несколько тысяч женщин утопил в Рейне. Почему Иван Грозный говорил, что Лютер – лютый? Зверюга был страшный. Иван Грозный по сравнению с ним просто мальчик из церковного хора. Чем ближе народы, тем страшнее их конфликт. Дерутся-то украинцы как русские люди. Это и понятно… А давайте я дам надежду? Я разговаривала с Сергеем Ениколоповым. Это известный клинический психолог. Фамилия у него странная – он армянин, известный человек, хороший эксперт. Задала я ему один вопрос: правильно ли я понимаю, что с украинским обществом в дальнейшем придется работать так, как работают с людьми, прошедшими воздействие тоталитарных сект? Я знала, что говорю – нигде на постсоветском пространстве не было столько сект, как на Украине. Чего оттуда только не выходило.

Н. Бульчук: - Они легко очень поддаются этому.

К. Геворгян:  - Не знаю. Говорю, как есть. И Сергей со мной согласился. Я приуныла, признаюсь. Долго их обрабатывали – последние 30 лет просто безотрывно. Кто туда ни ездил, какие там проповедники ни появлялись. И вдруг профессионал, клинический психолог – психиатр, по сути, говорит, что реабилитация идет не очень долго как раз. А какой срок переформатирования сознания для такого общества? Он прикинул - лет 5. Тогда на практике нужно сделать следующее: в этой среде нужно подготовить хороших специалистов по реабилитации людей, прошедших такое воздействие. Есть, например, Отец Иоанн Ермаков, который конкретно специализировался на этом. Такие специалисты нужны, их нужно качественно готовить. На моей памяти было много примеров, как такие специалисты реабилитировали людей с героиновой зависимостью. Это высший пилотаж. Хороший умный священник вместе с профессионалом-психологом могут сделать очень много. Нужно готовить этих воинов, специалистов. Они востребованы уже сейчас. Информация разная приходит с Донбасса, но недаром же там арестовывают наводчиков – и там надо тонко поработать. Выявить их можно всякими способами.

Н. Бульчук: - Важно стабилизировать все это дело, наладить мир, мирную жизнь, а потом можно и этим заниматься.

К. Геворгян:  - На это нам никто времени не даст! Мобилизуйтесь! Это всё нужно делать единовременно. Женщины такие вещи хорошо понимают: ногой коляску качаешь, руками вяжешь, плечом трубку держишь и с подругой болтаешь. Придется все делать одновременно. Учитесь у нас, женщин.

Н. Бульчук: - Вернемся к Киево-Печерской Лавре. Что говорит Ваша профессиональная интуиция? Что хочет президент Зеленский? Сделать больно Украинской православной Церкви? Сейчас Украина – площадка, открытая для всего мира, взоры все к ней прикованы. Зачем такая провокация?

К. Геворгян:  - Я вам процитирую одного католика. Слова сказаны устами католического священника в обращении к преступнику (из рассказов про отца Брауна Гилберта Честертона). Он был англичанин-католик. Речь конкретно о «Фламбо». «Вы хотели быть благородным разбойником? Можно удержаться на одной ступени добра, но нельзя удержаться на одной ступени зла». Зеленского несёт. Он ступил на этот путь. Он говорил, что встанет на колени перед Путиным, лишь бы на Донбассе был мир. Всё. Комментировать не хочется. Нельзя не держать слово такого рода, когда речь идет о человеческих жизнях, когда это моральный выбор. Он сломался. С тех пор его и несет. И как душу, мне его жаль, в ужасе смотрю на это. Остановиться уже нельзя. Тот, кто ступил на этот путь, терпит постоянное ускорение, вниз с горы нужно крутить педали еще сильнее и катиться еще быстрее. Он не может остановиться, как и все остальные.

Н. Бульчук: - Вы упомянули Божественный промысел, который над всеми событиями, в которых люди иногда участвуют, разыгрывают свою партию, но над всем Господь. Я бы добавил, что люди за последние десятилетия стали другими. Масштаб политиков стал более мизерным по сравнению с теми, кто возглавлял государство или политические структуры лет 40 назад. Это очевидно.

К. Геворгян:  - Я сегодня выступаю в роли апологета католицизма, каковым я не являюсь. Я переживаю за это тысячелетнее разделение, которое по их инициативе произошло. Знаю великолепных людей в Европе, переживаю за них – понимаю, куда они катятся. Этот протестантизм, который утопил столько женщин и прочее, был логическим следствием этого раскола. Все ясно. Мне нравится одна молитва Франциска Ассизского. Я ее знаю на французском. Перевела ее, оказалось – великолепная молитва: Господи, приди и освяти сумерки моего сердца. Был такой иезуит, великий антрополог 20 века, который вместе с Вернадским учился в Сорбонне. Пьер Тейяр де Шарден. Мы не можем отрицать его заслуги в сфере антропологии. У него есть книга «Феномен человека». Нам читать не возбраняется, можно прочесть и подумать об этом феномене. И в его ключе оценить, кто же мы. Наша СВО оказалась встречным палом, как говорят пожарные. Мы пытались предотвратить катастрофу более страшную, чем та, что разыгрывается сейчас. Если бы сидели, сложа ручки, то смерть бы схватила костлявой рукой. И нам это удалось. Не так как хотелось, не ура - сегодня, не завтра - победа, но наберемся терпения. Одна кубанская казачка рассказывала о том, как немцы пришли и казнили всех эвакуированных из Белоруссии евреев. Сами понимаете, как казаки к евреям относились, да еще и привезенным. Но когда они увидели, как евреев всех до грудного младенца закопали, она сказала, что сцепила зубы и не разжимала до самого 9 мая 1945 года. Это при том, что она была обыкновенный бытовой антисемит. Но это же были наши евреи, русские! А немцы - звери, нелюди. Мало ли как я к ним отношусь, может и не хочу с ними за один столом сидеть, но наши взаимоотношения - наши домашние дела. Вот какое было отношение честное. Именно после этого началось партизанское движение, когда не мобилизованные на фронт шли. Казаки партизанили - закапывались в снег в степи в черных бурках, а когда немецкие колонны шли, поднимались, и немцы просто сходили с ума.  Немцы оскверняли нашу землю такими зверскими преступлениями. Вот как наш человек на это реагировал. И сейчас нам надо вернуть человеку его достоинство.

Н. Бульчук: - Плохо, что мы это делаем в одиночестве.

К. Геворгян:  - Не бойся, малое стадо. Это хорошо, что мы делаем это в одиночестве. Хорошо сказал недавно канонизованный адмирал Ушаков, в фильме о нем это есть. Ему сказали, что для такой виктории мало кораблей, на что он заметил, что когда мало кораблей, много умных. Нам не надо много кораблей, а надо много умных. Если мы попросим освятить сумерки нашего сердца, то и выход нам подскажут. Я осторожно отношусь к феномену чудо. Знаю, что он есть, но отношусь осторожно. Одна моя приятельница однажды меня позвала к чудотворной иконе, я просто составила ей компанию, сама же она направлялась туда из чистого любопытства. Этот православный крещеный человек считал, что у нас «троебожие»… Так вот мы пришли к иконе. Я смотрела на икону святого семейства не с вызовом, а с такой крепкой просьбой, чтобы хоть подсказочку дали бы мне, с какого конца ухватиться за проблему - у меня была неразрешимая тупиковая ситуация в семье. Я была как спеленутая – чем больше двигаешься, тем хуже становится. Прошли сутки. Тишина. И ничего из той ситуации – она лопнула как мыльный пузырь. Поэтому нам нужно одиночество, чтобы поднялся весь наш внутренний ресурс, а он бесконечен, тогда мы понимаем, что победим. Если будут предлагать помощь, то мы будем и там, и сям. Ни два, ни полтора. А когда к горлу прижало, ты в угол загнан, тогда думаешь о главном, самом ценном. Наши настоящие желания на самом деле очень просты. Иногда я во время Великого поста читаю Писание по-разному. Один раз читала как политолог. Выбрала политический подход в анализе. Я понимаю – потенциал наш огромен, но его живую силу нужно ощутить, а не как просто субкультуру. Это может происходить даже без внешнего эффекта, внутри. Для меня пример – моя свекровь, которая во время Великого поста, если попадал день рождения, никогда не соглашалась, чтобы ей за столом приготовили отдельное постное блюдо. Она радовалась посту, но ей не хотелось быть какой-то особенно выделенной. Намекнуть даже о чем-то для нее особенном было нельзя – только чтобы не возвыситься. А вы знаете, некоторые афонские старцы гордецов ветчиной во время поста пичкали. Пост не диета. У Игоря Сикорского, который считал себя больше богословом, чем авиаконструктором, есть разбор молитвы «Отче наш». Он, между прочим, поляк по происхождению, но православный. Кстати, среди поляков сейчас и среди словаков 10% примерно православных. Мы о них  забываем. А как им трудно в нынешних обстоятельствах.

Н. Бульчук: - Парадокс, но когда я слышу польскую мессу, вполне себе проникаюсь православными чувствами.

К. Геворгян:  - Есть политик словацкий. Он был министром юстиции, потом председателем Верховного Суда. Православный человек, храм построил на свои средства. Господин Гарабин. Его арестовывали. 9 мая он пришел возлагать цветы и венки к мемориалу советских солдат, павших за Братиславу. Он хохотал, когда его арестовывали, потому что он юрист и знал, что они не найдут в их законе статьи, по которой можно будет его остановить и осудить. Статьи нет, а люди такие есть. Мало того, что он православный, так еще и большой политический деятель, который намеревался баллотироваться на должность президента Словакии.   

Н. Бульчук: - Каринэ, давайте еще раз о предчувствиях политолога?

К. Геворгян:  - Мы будем счастливы, открывая глубины и высоты того, что нам дано.

Н. Бульчук: - Церковь на Украине гонима давно. С того момента, когда вселенский патриарх совершил этот акт.

К. Геворгян:  - А кто он такой? Почему у нас вселенский патриарх, назначенный просто из вежливости, бывший офицер турецкой армии, член турецкого правительства, получающий зарплату. Николай, нам дана большая свобода! Вы прямо фаталист какой-то, как лютеране. Он же зверь! Сердце кровью обливается. И обливалось, когда резали гугенотов, тех же протестантов, католики. А Иван Грозный написал Карлу IX, что как христианский государь он очень скорбит, разве так было можно?  Зверюги они страшные… А что до вселенского патриарха, то это выбор человеческий. Из уважения просто. Я понимаю, почему, может быть даже политические основания этого, но проехали, всё, давно последние 70 лет ничего сделать уже нельзя – это исключительно политический инструмент. И почему первым среди равных не может быть антиохийский патриарх, когда Церковь старше? Трудно. Все перессорились. Давайте у себя соберемся, мы кое-что осознаем. Эта энергия, этот свет, который, наконец, очистит наши дома и создание. Мы не должны поддаваться ненависти. Мы же искренне молимся о наших врагах? Недоумеваем. Даже монах может стрелять с монастырской стены. Делать что? Иногда надо. После епитимью, но приходилось. За спиной дети, старики.

Н. Бульчук: - Это звучит как совет?

К. Геворгян:  - Я не даю советов. Есть кому их давать.

Н. Бульчук: - Ролики в интернете до боли разрывают сердце. Народ приходит молиться у своих святынь. Владыка Онуфрий  призывает вступить на защиту святыни.

К. Геворгян:  - Думаю, что как раз в данной ситуации, когда есть риск гибели большого числа людей – блаженны кроткие. Владыка проявляет удивительную стойкость и кротость при этом.

Н. Бульчук: - Не будут же они мирных жителей стрелять?

К. Геворгян:  - Я о том и говорю. От кого отстреливаться?  Это если враг с поля идет- это одно. Я упомянула Киево-Печерский монастырь, где всегда был гарнизон. А послушники пустыни преподобного Сергия? А он был из аристократов, блистательно владел воинским искусством. В этом ничего странного нет. Процесс очищения потом серьезный – кровь на совести. Но что делать? Такая жизнь… Мы уже дошли до теодицеи – почему в мире зло существует?

Н. Бульчук: - А вот комментарий о событиях в Лавре – почернели кресты. Читали?

К. Геворгян:  - Нет. А помните, когда крест в Киеве свалился из-за сильной бури и ветра? На наши бессознательное образы и символы действуют сильно. Почернели – химик может что-то прояснить, а крест упал – буря. Все равно мы всегда сильно это переживаем.

Н. Бульчук: - А предварило всё это падение венка на Януковича.

К. Геворгян:  - Эти знаки и символы действуют еще сильнее. Я не говорю, что вот нам знак, что мы правы, а они нет. Нам не этим надо заниматься. Свои души надо очистить от скверны. То, что на мир накатывало, оно нам явлено со всем своим безобразным лицом. Таким, что люди, которые у нас не женятся, а ведут предосудительную с христианской точки зрения жизнь, в голос уже кричат, что нам оно не надо, бесовщина нам не нужна.

Н. Бульчук: - Это непонятно даже с точки зрения онтологии. Католическая церковь Германии признает сейчас венчание гомосексуальных пар.

К. Геворгян:  - Безобразие. Но вот маленькое замечание. У меня просили комментариев на такую информацию: папа римский до чего докатился, что сказал, что гомосексуализм это грех, но не преступление. Я их спросила, что они за это так хватаются. Он ведь говорил и то, что Волга впадает в Каспийское море, а лошадь кушает овес и ничего более. Это грех, за который накладывается 30-летняя епитимья, недопущение к Причастию. Это грех! Юридически ненаказуемый, но остается грехом. У каждого человека есть возможность раскаяться.

Н. Бульчук: - Как Вам инициативы папы Франциска о посещении Киева и Москвы?

К. Геворгян:  - Ватикан нарисовал эту бяку-закаляку кусачую…. Роль Ватикана в событиях на Украине неотрицаема? А теперь «бросила тетрадь, перестала рисовать, потому что я её боюсь». Это очевидно потому, что статус верховных иерархов польских в Ватикане сильно упал за последнее время. Ватикан это всё-таки государство. Наша Церковь не имеет статус государственный, она не экстерриториальна. Значит, Папа действует и как государственный деятель. Но они испугались. Удержать ситуацию и управлять ею им не удастся. Отсюда возникло желание притормозить. Именно Папа римский сказал, что вы наделали, лаяли под дверью России – долаялись. Да, Ватикан частично – банка со скорпионами, прошу прощение за неаппетитное сравнение, но интриги существуют даже в службе общественных туалетов. Все бьющиеся между собой партии там поняли однако, что управлять они ничем не могут. Придется договариваться. Доверия особого нет, патриарх наш до сей поры отказывался встречаться с папой. Мне это известно лично.

Н. Бульчук: - В связи с последними событиями наш Патриарх обратился с обращением в том числе и к Папе римскому.

К. Геворгян:  - А что он может сделать? Как политик и государственный деятель уговаривать Зеленского и украинские власти. Может быть, и может. Не осуждаю нашего Патриарха. Он обратился к Папе как к влиятельному государственному деятелю. А патриарх не может разве так обращаться? Он может и как духовное лицо взаимодействовать, а может обращаться как к государственному лицу. И придраться не к чему. 

Н. Бульчук: - Спасибо, Каринэ Александровна, интервью разноплановое, сложное, спорное, для многих неоднозначное.

К. Геворгян:  - Надежду я вам дала?

Н. Бульчук: - Если честно - никакой…

К. Геворгян:  - Но я же сказала, что еще пару лет ситуация будет жесткой, во всем мире, который будет беднеть, голодать, в том числе и в Америке так будет. Пока она будет идти по жесткому сценарию. К 2028 году устаканится и мы пойдем на взлет. После 25 года мы не очень заметно, медленно начнем подниматься. Первые моменты – ты не привык, не приобрел ритма подъема. Будет нелегко, но потом всё быстрее и быстрее будет. Последние шаги уже летишь.

Н. Бульчук: -  Не успел Вас спросить про банки в США, их падение.

К. Геворгян:  - Хотите кратко? Крупная рыба ест мелкую. Ситуация началась. Ресурсы схлопнулись. Большие и сильные будут есть средних и мелких. Как разоряется средний класс в США, также большие будете съедать малых. А у всех новых русских, казахов, армян, грузин, азербайджанцев, украинцев и так далее у всех всё отнимут всё, что они вывели из-под нашей российской юрисдикции. У них ничего не будет. Никакие активы за ними не останутся, даже надежды нет. Их съедят. Как у Мольера – «ты этого хотел». Ни один из нас не хочет выходить из зоны комфорта. Нет дурака такого. Разве Бетховен такой был – любил бурю, гулять среди бури, из-за чего встрепанный портрет известен нам. Но таких мало. Я тоже не в их числе. Но если для того, чтобы остаться здоровой, счастливой, жить долго, будет нужно выйти из этой зоны, я сделаю это безо всякого удовольствия. Это как с собакой гулять в непогоду. Заставить себя так тяжело, а потом вернешься и так хорошо! Кто по монашескому уставу держал пост, тот потом понимает, что такое разговеться после службы – это не еда, это такое счастье, такой праздник! Понимаешь, что материальное нематериально. Пост не диета ведь. И здесь нам надо будет выйти из зоны комфорта.

Н. Бульчук: - Дай Бог нам из нее выйти и снова вернуться.