Перейти к основному содержанию

06:09 19.03.2024

ЗОВ

02.04.2015 11:40:54

Зима в этот год выдалась многоснежной и холодной. Лыжи и коньки, бой на портфелях на снежной горке во дворе – обычное развлечение московских мальчишек, а потом, вечерами – уроки за маленьким письменным столом с видом на голубеющий в ранних сумерках заснеженный скат крыши соседнего дома со старорежимной львиной головой на свинцово-сером неприветливом фасаде. Таковы были обычные дни Саши – обычного московского школьника образцовой тридцать первой спец.школы что по улице Станиславского рядом с площадью у Никитских ворот и той самой «Церковью, где венчался Пушкин» - так московские старожилы называли закрытый храм со снесенной колокольней напротив ТАССа и Кинотеатра Повторного фильма.

К слову, закрытых церквей на улице Герцена и в кривых переулках было много и только одна из них – на Неждановой или, как ее называли по-прежнему местные, «на Брюсовском» - продолжала гордо нести свой купол над унылыми желтыми стенами, в лепнинных медальонах которых угадывались грубо замазанные фрески. Колокольня церкви на Брюсовском – да-да! той самой, где в свое время пели на клиросе Шаляпин и Нежданова! – поражала своим безмолвием, так как в ажурном пространстве центрального пролета Саша, как ни старался, никак не мог разглядеть колоколов. На вопрос, заданный классной руководительнице, - «Наталия Ивановна, как же так? Если же колокольня, то ведь должен быть колокол..?» - он услышал непонятное,- «Колокол был, но потом ему язык вырвали». Как же так, думалось восьмилетнему Саше, колоколу вырвали язык? Он же неживой! Но, наверное, даже неживому больно, если язык выдирают?

Вечером он залез в квартире у дедушки, жившего в том же самом доме с бабушкой тремя этажами ниже, в старинную энциклопедию Брокгауза и Эфрона. Путем немыслимого подбора, сидя в библиотеке на глубоком неудобном диване красного дерева с красивыми, но такими жесткими чешуйчатыми резными ручками, он прочитал, что язык выдирали у заклятых разбойников – таких, как Емельян Пугачев. Что это была кровавая казнь, совершавшаяся в Москве прилюдно на Болотной площади, рядом с бывшим домом Малюты Скуратова.

Ночью, потушив свет, Саша долго вглядывался в раскрашенную гипсовую маску монгольского божка смерти, которую ему привез папа из командировки. Надо сказать, божок был уважительно изображен во всем своем демоническом величии – с третьим выпученным глазом во лбу, с короной из черепов, перемазанный кровью жертв да еще и с острыми клыками, не умещавшимися во рту. Картину довершал красный змеиный язык, торчавший из пасти. Маска пугала Сашу до дрожи, но он сам настоял на ней «для воспитания характера». Саше казалось, что, если кому и надо было бы выдрать язык, так это такому зловредному божеству, но никак не бедному колоколу, который никаких злодейств не совершал.

Утром, задумчиво кроша кусок сыра в геркулес, приготовленный мамой, и  глядя во двор через заметенный подоконник и провал двора на метельно курящиеся крыши соседних домов, он вдруг понял, что учительница права и энциклопедия тоже права – язык выдирают только очень плохим существам. А колокол – он же церковный колокол, значит, Церковь плохая, потому что говорит, что есть Бог. Церковь говорит неправду – ведь в школе объяснили: Бога нет. «Обманщики»,- подумалось Саше,- «Все они обманщики!» Вспомнилась репродукция из учебника, где крестьяне снимают шапки перед сельским попом. «Если Бога нет, то значит, все, кто о нем говорит, обманывают!»- медленно бредя в школу по тропинке через сугробы, Саша вспоминал слова пионервожатой. «Ой!»- задумавшись, он оступился и попал ногой в сугроб.

Школа встретила его гомоном раздевалки, запахом полотняных мешочков для сменной обуви и белым гипсовым Лениным в центре вестибюля. Пробегая наверх по лестнице мимо новой столовой, он успел ощутить аромат общепитовского борща. «Почему дома, когда мама готовит»,- подумалось ему - «пахнет так вкусно, а здесь как-то не так?»

Звонок ускорил припрыжку по ступенькам. Саша ворвался в класс и бухнулся за свою первую парту в центральном проходе рядом со Славкой Красновым, верным участником всех поединков на ранцах и других шалостях. «Ну что?»- подмигнул Слава.- «Что делаем после уроков? Пойдем есть мороженое на Горького?» Обычно они брали пломбир по 15 копеек или два вафельных стаканчика у Моссовета, а потом шли, болтая, до метро. Там они расставались – Слава переехал в новый район, но продолжал ездить в старую школу, где преподавала его мама. А еще в весенне-осеннее время мальчишки запускали спички в быстрых ручьях, бежавших вдоль тротуаров. Пока спички плыли, преодолевая быстрины мелких мест, попадая в тихие заводи луж, где почти отсутствовало течение, крутясь в водоворотах, ребята переживали, чья спичка провалится первой в чугунную решетку стока. Иногда же можно было и позапускать бумажных голубей из окон класса, а пару раз их выругали, когда они кидали вниз из окон туалета наполненные водой бумажные бомбочки. В общем, развлечений хватало, вот только сегодня – накануне весенних каникул – ничто не лезло в голову.

            - Погоди! - заговорщически прошептал Саша.- Я кое-что придумал!

            - Когда?

            - После уроков. Пойдем проучим попов.

            - Кого?

            - Ну, церковных!

На большой перемене, встав особняком у окна, Саша и Слава твердо решили, что Бога нет, поэтому надо помочь глупым старухам, которые по привычке ходят в церковь, осознать всю неправильность своего поведения.

После уроков, часа в два дня, когда еще было светло, но удивительно уютно в мире, состоящем из различных оттенков белого – от свинцового полотна неба до молочных сугробов, дремлющих в сквере рядом с азербайджанским постпредством, Слава и Саша, а также другой Саша – Орешкин – дружно двинулись к церковному двору. Двор был двухуровневый. Ребята забрались на скат невысокой пустовавшей пристройки, смотревшей на боковой фасад церкви, и стали терпеливо ждать.

Вот в начинавшем по-вечернему синеть воздухе, послышался скрип церковной двери, и первые, закутанные по самые брови неуклюжие фигуры пожилых женщин стали выплывать из темного проема.

            - Не пора еще? – громким шепотом вопросил нервничающий Славка.

            - Подожди-подожди!- шептал Саша.- Пусть их соберется побольше! Они должны услышать. Пора!- решил он, повернулся к двум товарищам и сказал: «Ну, вперед!».

Ребята мигом взлетели на самый горб старой запорошенной крыши сарая и весело грянули «Интернационал». Женщины остановились. Одна что-то запричитала. Другая перекрестилась. «Так их!»- думалось с восторгом Саше. Он испытывал упоительное чувство победы. В морозном воздухе гулко и задорно разносилось:

             «Весь мир насилья мы разрушим

            До основанья, а затем

            Мы наш, мы новый мир построим,

            Кто был ничем, тот станет всем!»

            - Ах вы, дьяволята! - раздался сзади хриплый прокуренный бас церковного сторожа.

Мальчишки с воплями скатились с конька крыши в сугроб и порскнули в разные стороны. Было жарко и азартно. Меховая шапка сразу промокла от пота, заливавшего лоб. И все равно как-то весело и озорно. Впереди Саша видел спину синего пальто Орешкина, перепачканную снегом. Спина резво удирала, а Саша в тот же миг повис в воздухе, дрыгая ногами. Тяжелая рука дворника опустилась ему на голову, соскользнула на уши, походя сбросив шапку, нашла мочку уха и резко рванула его вверх. Другая рука, между тем, крепко держала его в воздухе за шкирку новой светло-синей куртки с капюшоном. За капюшон дворник его столь сноровисто и поймал.

            - Ну что, попался, дьяволенок?- услышал он гром над головой. – Ну-ка! Повернись!

Сильные мозолистые ладони ловко развернули его в воздухе и воткнули, как елочку, в глубокий сугроб, где Саша и остался стоять. Далее руки больно дернули за шею. А потом он увидел свой галстук – красный пионерский галстук, которым так гордился, который завязывал каждое утро перед зеркалом! – отделенным от своего тела и висящим красным лоскутом перед его глазами.

              – Ну что, хулиган?- продолжал возмущаться голос.- Как в школу без галстука пойдешь? Марш домой! А за галстуком пусть мать придет!

Неумолимая сила выдернула его обратно из глубокого снега на тропинку. Неожиданно он остался один в наступающих сумерках. Саша медленно побрел домой. Его мучила не злость, а чувство глубокого стыда за содеянное. То, что казалось таким логичным какой-то час назад, теперь вызывало странное желание поскорее вымыть руки и забыть. Придя домой, он все тихо рассказал маме на кухне. Она оделась и быстро ушла. Вернулась через час, когда Саша маялся раскаянием, безуспешно пытаясь заняться математикой. В голове у него была мысль о казни. «Мне не выдрали язык. С меня сняли мой галстук. А галстук надо беречь – он моя совесть»,- думалось Саше. Упорно вспоминались слова, заученные при вступлении в пионеры:

            «Как наденешь галстук – береги его!

            Он ведь с нашим знаменем цвета одного…»

Ну, и так далее. Тихо открылась входная дверь. Зажегся свет в холле. Ни слова не говоря, мама прошла в комнату к сыну и повесила галстук  в шкаф на держатель рядом с зеркалом. Потом подошла и поцеловала его в макушку.  

На следующее утро Саша предпочел идти в школу не мимо церкви, а по улице Станкевича, дворами. И в следующие дни ему было стыдно пробегать мимо церковных врат – он боялся увидеть сторожа. И еще сверху, тонкой корочкой лежало желание войти в этот проем зовущей двери и посмотреть, что там так тщательно охранял сердитый пожилой сторож. Церковь и пугала, и тянула, и звала его. Поэтому он осмотрительно предпочитал держаться от нее подальше.

* * *

Месяц спустя, папа и мама договорились сходить в гости к Кононовым. Отец Кононов служил в КГБ. В молодости он, его жена Нина и мама дружили, а потом – после замужества мамы – в эти дружеские отношения вошел и отец.

Шли годы. Появились дети. Кононовы получили от Конторы двухкомнатную квартиру в новостройке рядом с водохранилищем. Теперь они предложили приехать и отпраздновать.

Саша и его сестра Лика обрадовались – ведь так интересно посмотреть новый район Москвы, тем более, побывать в гостях у Ани, старшей дочери Кононовых, и Игоря, их сына, Сашиного погодка.

Казалось, тот день предвещал только счастье. В воздухе уже чувствовалась весна. Чирикали птицы. Сугробы по-мартовски оплывали и теряли пушистость, превращаясь в айсберги, а дорожки начинали чавкать размокшей рыже-черной московской глиной. Вся неприкаянность жизни вылезала из-под сугробов, а на асфальте дворовых проездов резко выделялись белые ледяные горбы, очерченные по центру дороги оттаявшими следами колеи.

Квартира Саше понравилась. В углу был обустроен почти настоящий камин, в который – для вящей убедительности – хозяева положили два полена.

            - А зажечь?- спросила Лика.

            - Нельзя,- ответил важно Игорь. – Он же все-таки ненастоящий.

По тому, как семилетний мальчик с сожалением выговорил это «нельзя», можно было понять, что такая светлая мысль уже приходила ему самому в голову. Когда, после неизбежных салатов и мяса по-французски, было подано мороженое с «витамином» - прокрученной с сахаром смородиной - и чай, дети почувствовали себя абсолютно счастливыми. Взрослые рассуждали о каком-то Солженицыне и оттепели, ругались, подливали друг другу вино из бутылки с наклейкой на грузинском и прозрачной жидкости с надписью «Столичная». Они дымили сигаретами и шумели. Лика с Аней сели смотреть Анины фотографии.

            - Пойдем погуляем, что ли!- предложил Саше рассудительный Игорь. -Что тут на них смотреть? Они еще долго будут сидеть! Давай я покажу тебе наш новый район!

Ребята вышли на улицу. Белые параллелепипеды  многоэтажек уходили вдаль. Там дымили трубы ТЭЦ. Было сытно и спокойно. В воздухе ощущалась влага идущей весны, хотя ноги похрустывали по затянувшимся вечерней корочкой мелким лужам. Под тонким слоем воды был опять лед. Ломать верхнюю корочку было приятно. Раздавался негромкий вкусный треск, а потом, под поверхностной пленкой выдавливаемой темной жидкости нога вновь находила твердую опору.

Игорь показал Саше путь до школы. Они побродили по двору, повосхищались новыми жигулями соседей Кононовых. Игорь еще назвал их «шестеркой».

            - Почему «шестерка»?- не понял Саша.

            - А потому что шесть фар – смотри: целых четыре впереди и еще две сзади!- авторитетно объяснил Игорь.

Потом ребята незаметно вышли к водохранилищу и остановились на невысоком берегу, уставившись на заснеженную гладь пустого пространства. В центре угадывались пересекающиеся дорожки, протоптанные за долгую зиму. Тянул свежий влажный ветер. На берегу было пусто, а с другого берега раздавался бодрый звон трамвая, бегущего в сторону моста.

            - Да. Красота!- отметил вслух Саша. И вдруг ощутил какое-то сладкое сосущее чувство. Ему захотелось побегать по этому льду, спуститься вниз. «Но ведь никого нет»,- отметил кто-то внутри.-«Уже весна. Это опасно!» Но этот кто-то, или некто заставил мальчика поднять палку, подобранную по дороге, размахнуться и предельно далеко зашвырнуть ее на лед.

            - Спорим,- вдруг охрипшим чужим голосом сказал Саша.- Я дойду до этой палки.

            - А зачем?- простодушно удивился Игорь.

            - Потому что надо!- ответил кто-то за мальчика. «Но ведь я не хочу!»- подумал он, когда ватными ногами сделал первый шаг с берега.

            - Ну что ж! Идти, так идти!- покорно поддержал его Игорь и бодро двинулся за ним.

Саша не понимал, что с ним творится. Весь дрожа от чувства опасности, он, тем не менее, подобрался к палке. Потом увидел, как его рука, схватившая деревяшку, размахнулась и забросила ее еще дальше.

            - Нам надо идти вперед!- услышал он свои жесткие чужие слова, обращенные к Игорю. «То есть кому это надо?- подумалось ему- «Мне точно не надо! Мне к маме надо!» Он резко повернулся и посмотрел назад. Игорь стоял прямо за ним. До берега было уже больше десятка шагов. На пригорке мерцали огни крайних домов. Там было тепло и уютно. Там было безопасно. Но вновь какая-то сила как будто развернула его и подтолкнула в спину.

            - Пошли!- услышал он свой грубый голос и ощутил сопение Игоря, который боялся от него отстать. Как заведенные, ребята медленно ползли, по иссиня белой пустой поверхности водохранилища в сторону пересекающихся в центре дорожек. Саше было не то, что страшно, а как в кошмарном сне. Он механически поднимал и опускал ноги, тоскливо понимая, что с каждым шагом все ближе и ближе надвигается непоправимое. Размокший лед отзывался на шаги натяжением мокрой поверхности.

            - Ты не иди за мной!- услышал он свои слова, обращенные к Игорю. –Там, где один прошел – другому  уже страшно идти!

            - А где же мне идти?- отозвался обиженно приятель.

            - А рядом!

            - Рядом страшно. Мне, когда ты впереди, спокойнее!

Мальчики добрели до дорожек в центре водохранилища. И тут Саша ясно осознал, что это конец. Почему-то ему казалось, что следующий шаг уведет ногу под лед. Стоять тоже было страшно. Ощущалось, что белизна еле держит. Тот зов, то чувство, что завели его сюда – в центр мартовского водохранилища - вдруг отпустили, наверное, выполнив свое дело. И тут он по-настоящему испугался. Сгущались сумерки. Саша осознал, что назад они уже вернуться не смогут. Он почему-то твердо был уверен, что стоит повернуться, и лед сразу подломится. Он замер на краю протоптанной зимой дорожки и, опираясь на палку, зажмурив глаза, быстро перешагнул ее. Почувствовал, что нога погружается в ледяную кашу, но, чтобы сохранить равновесие, быстро подтащил под себя вторую. Почувствовал, что стоит. И также, не разжмуриваясь, сделал еще один шаг. И еще. Почему-то вдруг пришли спокойствие и твердая уверенность, что все будет хорошо. Что теперь – когда он просто переставляет ноги, все пойдет на лад. Как будто кто-то большой и добрый погладил его по голове. Боковым зрением Саша видел Игоря, который продвигался, чуть отстав, на полшага в сторону. «Главное,- думалось Саше.- «Не смотреть вниз! Только не смотреть вниз!» Внизу творилось что-то странное. Нога ощущала, что проходит сквозь размякший лед, но неизменно встает на твердую опору. «Как это?»- думалось лениво Саше. – «На что же становится нога?» Но потом возвращалось, как припев – «Только не думать!»

            - Саш, а ты заметил, что лед не держит, а мы идем?- вдруг заговорил Игорь.

            - Ну и что с того?- нарочито грубо ответил Саша.

            - Как это – что с того? Ты что - дурак? Мы по чему идем-то?

            - А что - не видно?

            - А ты сам посмотри!- обиженно буркнул Игорь.

Саша скосил глаза вниз. Но не увидел ровным счетом ничего. На уровне щиколоток стлался белый туман. Ноги уходили чуть ниже уровня тумана и неизменно находили твердь.

            - Сам дурак!- огрызнулся для порядка Саша. – Ты подумай! Лед растаял и превратился в снег.

            - Он же в воду превращается!

            - Нет! Сначала, когда совсем холодный - в снег, а из снега - в воду. Поэтому подо льдом пока не вода, а снег. Вот по нему, как по сугробу, мы с тобой и идем!

            - А почему ног тогда не видно?

            - Много будешь знать – скоро состаришься!- отрезал Саша.- А вот, кстати, и берег!

Ребята быстро забрались на пологий, наверное, песчаный склон, покрытый твердым слоем самого настоящего рыхлого, слегка утоптанного и просевшего снега, который плотно пружинил, проминаясь под ногами. Когда они были уже на верху пригорка, Игорь неожиданно резко остановился и ухватил Сашу за рукав.

            - Саш! Смотри! Смотри!!!

            - Ну что еще?- подчеркнуто проворчал Саша.- На трамвай опоздаем. Ругать будут!

Но Игорь не отпускал. Саша медленно повернулся и посмотрел на водохранилище. От самого центра водоема и до берега¸ на который они только что выбрались, льда не было. Там зияла открытая черная вода. Саша тихо ойкнул и опустился  на грязную скамейку трамвайной остановки.

            - Вот это да! По чему же мы шли?- услышал он как бы издалека голос Игоря.

Годы спустя, он понял, что та первая таинственная сила, которая погнала его на лед, нарушила незримый договор между двумя сторонами бытия, толкнув его, несмышленыша, насильно, помимо воли, к гибели. Именно поэтому другая – вторая - сила, выправляя нарушенное равновесие, сочла возможным вмешаться за некрещеных непутевых мальчишек из партийных семей – за мальчишек, старший из которых любил фильм про Штирлица, но так хотел понять, зачем у колокола вырвали язык.

Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой:

Другие способы платежа:      

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и абзацы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Простите, это проверка, что вы человек, а не робот.
11 + 6 =
Solve this simple math problem and enter the result. E.g. for 1+3, enter 4.
Рейтинг@Mail.ru Яндекс тИЦКаталог Православное Христианство.Ру Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл № ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: [email protected]

Дорогие братья и сестры, радио и газета «Радонеж» существуют исключительно благодаря вашей поддержке! Помощь

-
+