Пожарная экология

Когда дым от пожаров в Тверской области донесло до ноздрей москвичей, в столице наконец осознали: да, леса действительно горят! А между тем пожары в России начались еще в январе этого года. Просто язва тлеющей земли и обугленных деревьев концентрировалась в Сибири и Приморском крае. Но Тверская область – это совсем близко. И уроки 2010 года все-таки пришлось учесть: к тушению огня в две тысячи четырнадцатом подключено ФБУ «Авиалесоохрана», а в оперативном штабе Главного управления МЧС России обобщается вся информация по пожароопасной обстановке и прогноз ее развития. То есть все под контролем. Однако тверские средства массовой информации захлестнула волна недоверия к столь оптимистичным прогнозам. И в этом есть большая доля здравого смысла.

Даже если подразделения пожарников работают безупречно, что в принципе в нашей стране представить трудно, даже если впереди небольшое похолодание или эпизодические дождики, ситуация не скоро изменится к лучшему. Пожары в Тверской области и других регионах, где возгорание связано с торфяниками, относятся к одной из самых опасных категорий – низовым пожарам. При них выгорает не только верхний ярус леса, но и нижний, а также вся лесная подстилка из сухой травы и хвои; затем огонь захватывает торфяные залежи под землей, образуя скрытые от глаз пещеры, где пламя может тлеть долгое время после того, как наверху дождь или средства пожаротушения его остановили.

Из-за варварского отношения людей к природным сообществам лесные пожары в последние десятилетия стали случаться чаще обычного не только в России, но и в других странах. Так что возникла специальная наука – пожарная экология, или пироэкология, которая накопила уже немалый и весьма печальный опыт.

Например, известно, что разные деревья сопротивляются огню по-разному. Легче других сдает оборону сосна – она обычно растет в  сухой местности, а молодой лиственный подлесок, который может приостановить огонь, в сосновых лесах слабый; тонкие, пропитанные смолой игольчатые ветки, которые образуют ажурный полог леса, легко воспламеняются. Хвойная подстилка в сосновом лесу обычно сухая и быстро проводит огонь. Ельники чуть более устойчивы. Заросли березы, осины и ольхи сопротивляются огню успешнее благодаря лиственному подлеску и травяному ярусу, но ближе к осени, когда трава сохнет, а листья начинают опадать, вероятность пожара снова повышается. Реже горят широколиственные леса, – потому, что они более влажные, а также благодаря уникальной сопротивляемости дуба. Дуб не формирует толстой листовой подстилки, его листья быстро разлагаются, он также имеет глубокую корневую систему, и прошедший поверху огонь уничтожает не все его ростовые почки.

Но большинству деревьев пожар наносит непоправимый ущерб. Даже если огонь прошел «по верхам» и часть дерева сохранилась, от действия высоких температур разрушаются ростовые зоны, на которых потом образуются наплывы древесины, похожие на шрамы. Поврежденные огнем деревья легче падают от ветра, образуются зоны бурелома. Меняется облик леса, в нем начинают доминировать совсем другие породы, ведь природное равновесие очень хрупко. Его способны изменить гораздо меньшие потрясения. В 1990-е годы в журнале «Наука и жизнь» была опубликована любопытная статья о том, куда исчезли березовые рощи, которыми славилась Россия, запечатленные на полотнах художников XIX века. В самом деле, раньше березовые рощи были почти рядом с каждой деревней – стройные ряды белоствольных деревьев почти без подлеска, внизу – ковер невысокой травы и земляничных листьев. Сейчас же березы чаще всего встречаются в лесах вперемешку с другими породами деревьев. Оказывается, это изменение лесного облика России началось…после отмены крепостного права. Когда у крестьян было общее с барином хозяйство, было принято пасти в таких рощах скот, который выедал молодые побеги березы и кустарника, высокую траву, и под крупными деревьями оставалась только низкая «шелковая» травка. Когда же крестьянские хозяйства стали отделяться, рощи уже не предоставляли для выпаса, и они стали зарастать кустарником и травостоем. Вот так событие общественной жизни, которое, казалось бы, не имело к лесу никакого отношения, изменило его облик.

Что же говорить о стихии, которая проходит над землей, словно разбушевавшаяся огненная метла? Она уничтожает не только деревья, но и одно из главных богатств леса – плодородный слой перегноя, в котором живут многочисленные бактерии, личинки насекомых, земляные черви и другие беспозвоночные, хранятся семена растений, которые должны прорасти на следующий год, дремлют нити грибниц … В лесной подстилке вьют гнезда многие птицы, находят приют мелкие животные, без которых немыслима полноценная жизнь леса. И весь этот звучащий на разные голоса оркестр гибнет, сметается с лица земли, уступая место  зловещему треску горящей древесины и затем шороху золы на пожарище. Удается спастись только тем, кто роет глубокие норы и переживает бедствие под землей. Но и после того, как опасность миновала, в зоне пожара жизнь оскудевает надолго. Огромные пространства выжженной земли не только обходят стороной животные, облетают птицы – на них не сразу поселяются и растения. А когда ветер наконец заносит семена тех деревьев и трав, которые первыми осваивают пепелище, то леса все равно узнать. Дело в том, что наиболее ценные породы деревьев и виды растений обычно гибнут в этом месте безвозвратно: условия, в которых они могли произрастать, непоправимо нарушены. То же касается редких и особенно красивых видов птиц и животных. Зарастают и заселяются пожарища сорняками и «всеядными растениями». Конечно, цветущие розовые метелки кипрея, которые целительно покрывают раны земли, по-своему красивы. И молодые сосенки и березы, которые через несколько лет начинают соперничать там, где была обугленная «зона», тоже неплохие деревья. Но этим «пожарным сообществам» до настоящего леса – несколько десятков лет. После огненной стихии меняется не только растительный профиль леса, но состав почв, которые начинают заболачиваться из-за отсутствия лесной подстилки и подъема грунтовых вод, меняется водный режим местности, образуются эрозии, в оврагах возникают оползни и обвалы.

Не надо думать, что огонь бушует в лесной чаще где-то там, далеко. Тот смог, который повис над Москвой в 2010 году, по данным столичных медиков привел к гибели многих пожилых людей из-за токсического действия задымления на дыхательную и сердечно-сосудистую системы. Гинекологи отметили аномальное повышение числа выкидышей у беременных на ранних сроках. Возросло количество нервных расстройств и обменных нарушений: запах дыма для мозга – сигнал номер один, он воспринимается как аварийная ситуация, нарушающая сон и регуляцию работы нервной и эндокринной систем.

Совместное же действие пожаров на планете в конечном счете влияет на всю атмосферу: накаливается выделяющийся при горении углекислый газ и токсические продукты горения, изменяется состав атмосферных осадков и облачность, ухудшается кислородный баланс воздуха, происходят глобальные изменения климата.

Как пытаются бороться со всем этим в других странах? Для примера расскажу о том, как восстанавливают леса в северо-западной части Коста-Рики. Большой участок сухого тропического леса в Гуанакасте был разорен  частыми пожарами и бесконтрольными вырубками. Виды деревьев и трав, которые произрастали там раньше, стали вытесняться травой-паразитом джагаруа, а другие растения исчезли. Ученые разработали и осуществили программу, уменьшившую частоту пожаров на 90 процентов. Затем они стали переносить из соседнего национального парка семена деревьев, которые раньше были «коренными жителями» леса в Гуанакасте. Семена высаживали в тех местах, которые являются для растений естественной средой обитания, следя за тем, чтобы остальные компоненты экосистемы были те же, что и в природных условиях. На экспериментальной территории временно разрешили пасти скот, чтобы истребить траву-паразит. Через 10 лет подрастающий тропический лес в Гуанакасте состоял из небольших деревьев высотой около трех метров, а трава джарагуа исчезла. Если ничто не нарушит процесс восстановления, через 30-40 лет от начала эксперимента кроны деревьев сомкнутся,  образуя настоящий полог леса, создающий условия для жизни тропических животных и растений, препятствующий пожарам.

Здесь важен не только механизм восстановления, важны и участники. Кто будет заниматься восстановлением российских лесов, чтобы через двадцать лет нам не оказаться в царстве мелких сосен и гигантского иван-чая? Ясно, что без ученых, специалистов по той самой пожарной экологии и лесоустройству, без биологов всех профилей – не обойтись. Нельзя сказать, что специалисты этого сектора сейчас у нас в стране процветают, их становится все меньше. Нужно еще финансирование. А экономический механизм защиты лесов во всех странах, независимо от формы собственности на леса, практически одинаков: собственник несет основные расходы по предупреждению пожароопасных ситуаций и страхованию леса на случай пожара, по длительному и терпеливому восстановлению «лесного оркестра», если бедствие все же случилось. В России эти механизмы пока практически не работают.

В замечательной сказке Киплинга «Маугли» пожар в джунглях объединяет всех бывших врагов: от надвигающейся стены огня  бегут бок о бок антилопы и волки, зайцы и шакалы, Шер-Хан и дикие буйволы. Избегнув опасности, припадают к живительной воде разные звери и вместе с ними маленький мальчик, выросший по образцу первобытного человека. Когда же в этой компании окажется человек современный?

Екатерина Каликинская