Последнее угнетенное меньшинство

В США разгорается скандал с разрушением идола Бафомета, который был установлен в законодательном собраний штата Айова. Идол установили представители организации «Сатанинский Храм», заявляющие, что такая установка «символизирует собой право на свободу вероисповедания».

Бывший офицер ВМФ и кандидат в Конгресс от штата Миссисипи Майкл Кэссиди разбил статую и выбросил ее голову в мусор, заявив, что «Я увидел эту кощунственную статую и возмутился. Моя совесть находится в плену у слова Божьего, а не у бюрократического указа... В последние десятилетия антихристианские ценности все больше и больше пропагандируются, а христиане во многом ведут себя как пресловутая лягушка в котле с кипящей водой»

Потом Кэссиди добровольно сдался полиции, ему предъявлено обвинение в вандализме. Что же, как появление идола, символизирующего сатану, так и поступок Кэссиди говорит об определенном культурном сдвиге.

Свобода вероисповедания существовала в США всегда — но воздвигать статуи Бафомета никому в голову не приходило. Хотя это формально было можно.

Дело в том, что действовала так называемая «рассеянная санкция» — общественно неодобряемые действия, оставаясь формально, по закону, ненаказуемыми, могли навлечь на человека существенные неприятности, так называемый социальный остракизм. Человек свободен делать то, что все остальные находят неприемлемым, все остальные свободны порвать с ним отношения — не брать его на работу, разорвать с ним все контракты, не приглашать на вечеринки, не рекомендовать его другим.

Это приводило к тому, что некоторые вещи были формально, законом, не запрещены, но фактически лучше было не пытаться их делать.

Например, в США не было (и нет до сих пор) законов, которые воспрещали бы неонацистскую пропаганду. Совершенно без всяких преследований со стороны государства действует множество неонацистских сообществ. Можно расхаживать с плакатами «Гитлер был прав» и нацистскими флагами — в тюрьму за это никто не посадит.

Но человек, который примет участие в таком шествии, столкнется с проблемами на неформальном уровне — окружающие будут смотреть на него как на опасного придурка, ему будет трудно найти работу, а о том, чтобы сделать карьеру, не может быть и речи.

Так и быть открытым сатанистом было ничуть не наказуемо по закону — но лучше не надо. Народ не поймет.

Американская демократическая система хорошо работала — но работала только в определенном культурном контексте, в рамках общепринятых представлений о том, что принято, а что нет.

Открытое поклонение сатане проходило по категории «формально не запрещенного, но не принятого».

Однако представления о принятом существенно изменились. Произошло это не в результате кровавого переворота (как у нас в 1917 году), а в ходе того, что было названо «долгим маршем через институты» , постепенным проникновением людей совершенно другой культуры, убеждений и взглядов на мир на господствующие позиции в образовании, медиа, политике, даже, отчасти, в церквях.

Это было одним из проявлений так называемого «парадокса толерантности» — когда нетерпимые люди используют терпимость других в своих интересах, в частности, для того, чтобы разрушить атмосферу терпимости.

Христиане воспитаны в традиции рефлексии, покаянного размышления о своих поступках, которая может переходить в самобичевание. В США на это накладывается, дополнительно, традиция так называемых «великих пробуждений». «Пробуждение» — это массовое движение обращения неверующих или, еще более, формально верующих, к Богу, которое сопровождается напряженным исследованием своей жизни — «у кого взял я вола, у кого взял осла, кого обидел и кого притеснил» (1 Цар.12:3), и усилиями по ее исправлению.

Когда среда, в которой все это происходит, остается христианской — или, вернее, находящейся под сильным христианским влиянием — это приводит к взаимному примирению и общим поискам справедливости.

То трепетное отношение к «угнетенным меньшинствам», которое вызывает у нас непонимание и насмешки, связано именно с этой традицией напряженного испытания совести — а не обидел ли я ближнего?

Но ситуация меняется, когда на сцене появляются люди, вовсе не разделяющие христианских взглядов на мир и не ищущие примирения с Богом и людьми.
Это как если бы у нас в Прощеное Воскресенье были люди, отвечающие на просьбу о прощении гневным «не прощу, пока ты не раскаялся в том, другом или третьем»

«Меня обидели! Меня притеснили!» — начинают восклицать люди, которые сталкиваются с неодобрением их образа жизни. Мол, эти белые гетеросексуальные христианские злыдни всегда мучили и притесняли нас, представителей меньшинств.

Христиане пытаются действовать по привычке — каяться и смиряться. Как говорил Авва Дорофей, «Бог попускает нам искушения, чтобы бы укоряли себя». В христианской среде смиренные извинения ведут к примирению.

Но в данном случае они ведут нарастанию претензий.

Неомарксистский взгляд на вещи не предполагает рефлексии по поводу своих грехов и упущений. Он четко делит мир на угнетателей — носителей традиционной христианской культуры, и угнетенных — практически всех, кто в этой культуре сталкивался с неодобрением.

Если вы объявили себя угнетенным, вы по определению не можете быть неправы. Причем «угнетенными» могут считать себя люди, по всем объективным меркам, как раз, привилегированные — такие как студенты и преподаватели престижных ВУЗов.

Прогрессивная культура — это ни в коем случае не культура смирения и компромисса. Уступки со стороны оппонента — это не сигнал к ответным уступкам, а, напротив, причина усилить давление — еще напор, и враг бежит.

Уже упомянутая культура неодобрения, которая удерживала людей от социально неприемлемых, хотя и формально ненаказуемых поступков, постепенно превратилась в «культуру отмены», где сатанистом быть очень даже можно, и модно, а вот если вскрылось, что пятнадцать лет назад человек явился на вечеринку в черном гриме или позволил себе неудачную шутку об «угнетенных меньшинствах», он пропал.

В этой, радикально изменившейся атмосфере, люди старой закалки пытаются действовать как раньше — «если мы будем проявлять любовь и смирение, мы расположим сердца оппонентов к тому же самому»

Но это больше не работает. Правила больше не действуют — вернее, они используются теми, кто их отверг против тех, кто их еще придерживается.

А уж принадлежность сатаны к угнетенным несомненна. Он, можно сказать, есть угнетенное меньшинство в абсолютном смысле. Сколько огорчений он потерпел от христианской нетерпимости! Новокрещаемые торжественно отрекаются от него и демонстративно дуют и плюют в его сторону, отовсюду его гонят, отвергают, дискриминируют и пребольно дают по рогам, и постоянно празднуют его горькое поражение. А ведь он всего-то хотел равенства с Богом!

В итоге «сатанинский храм» добивается установки Бафомета в административном здании, в компенсацию за прошлые обиды — но тут оказывается, что эксплуатировать мягкость христиан и дальше не получится. По крайней мере, некоторых.