О романе "Юрий Милославский, или Русские в 1612 году"

Е. Никифоров: -  Здравствуйте, братья и сестры! Радио «Радонеж» в прямом эфире. Батюшка, Вас не было у нас в гостях почти год, знаю, Вы занимались миссионерской деятельностью, серьезно выстраивали церковную жизнь. Очень ждём Вас снова в наших эфирах. Сегодня поговорим о романе Михаила Загоскина. Я встретился со странным и неожиданным для себя явлением - Михаил Николаевич Загоскин. Наш замечательный писатель пушкинского времени. Его роман «Юрий Милославский, и русские в 1612 году» вдруг стал издаваться громадными тиражами, которые расходятся в момент. Почему так происходит? Я стал перечитывать роман, обратился к Вам за комментариями. Оказывается, что «Юрий Милославский» лег сейчас русскому на сердце настолько, что разработали даже компьютерную игру. Родились два вопроса – о самом Загоскине и «Юрии Милославском», а также о компьютерных играх. Это не просто так. Вы - член комиссии Межсоборного присутствия в частности по информационной политике, в теме разбираетесь. Итак, Загоскин. Благодаря гоголевскому ревизору, книга его занижено воспринимается через Хлестакова. А ведь этот роман взахлеб читала вся читающая Россия. В чем секрет романа?

отец Александр: -  Я хорошо помню свое первое чтение этой книги. Вероятно, это одна из первых художественных исторических книжек, которые я рано прочитал, лет в 12. Тогда были в моде «Три мушкетера», Вальтер Скотт, с которым Загоскин плотно связан любовью к истории, к своей земле и высокой начитанностью, знанием истории, а не фантазиями о ней. Помню, эту книгу я проглотил. Она не казалась архаической. Разные раннесоветские красные критики в чем только не упрекали Загоскина. Вот он такой дубовый, плохо пишет – прямое вранье. Довольно вспомнить, что Пушкин называл этот роман блистательным. Наверное, Пушкину мы можем больше доверять, чем критикам из института красной профессуры. Здесь история внутреннего глубокого постижения своей истории – вопроса, например, о поляках, которым нельзя служить ни при каких обстоятельствах, потому что они враги. Сам Михаил Николаевич подбирался тяжело к писательской карьере, к романам. У него есть еще и много других произведений, даже поставленных в театре. Жуковский его ругал – Вы плохо пишете, у Вас много ошибок грамматических, но Вы человек талантливый, должны уделять внимание и этому, хотя считаете мелочами. Быв мелким дворянином, он поднялся из дворянской «грязи» до управляющего Императорскими московскими театрами, а для нас важно, что стал управляющим московской Оружейной палаты, которая, что тогда, что сейчас – главнейшая наша сокровищница, материальная память, которую никак не отделить от памяти нематериальной, духовной. Роман Загоскина – первое систематическое художественное чтение. До этого можно было столкнуться или с научными повествованиями, которые ко времени «до Пушкина» писались зубодробительно скучно, очень тяжелым слогом, понятным только для специалистов. Карамзин открыл для нас другую историю, которая может интересовать человека.

Е. Никифоров: -  Причем на русском языке!

отец Александр: -  Оказывается, что русская история захватывающая, увлекательная, она не состоит из только поражений. Она очень поучительна, в конце концов, даже в трагизме своём она прекрасна. Думаю, что именно в этом была причина всеобщего интереса к роману – в первые же годы был десяток переизданий этой книги. На иностранные языки переведен роман. Это практически немыслимо! С иностранных языков переводят, да, но тут всё наоборот. Есть родимое пятно нашей дворянской культуры. Помните, как низко кланялись всему, приходящему из-за рубежа: «Если из Франции - это точно хорошее»?

Е. Никифоров: -  Эта традиция, к сожалению, у нас существует до сих пор? Особенно в наших элитах и у интеллигенции. Неизбывная привычка так жить. 

отец Александр: -  Помните, как в фильме «Служебный роман»? Хорошие сапоги, надо брать. Но ведь для дворянства факт перевода на иностранный язык романа должен был означать невероятное качество произведения.

Е. Никифоров: -  И успеха его личного, как писателя?

Красные критики оклеветали Загоскина. Его роман - чтение самое увлекательное, оторваться невозможно, сюжет детективный и очень непредсказуемый. Мы скоро будем встречаться у Владыки Климента в Издательском совете. Думаю с владыкой переговорить.

У них ведь есть списки, они рекомендуют некоторую литературу из новых изданий.

И можно спокойно вносить книги Загоскина в списки для чтения для юношества и детей.

отец Александр: -  У литераторов и историков есть очень странное предубеждение к книгам, которые были написаны до определенного рубежа. Это, де, старьё и обращаться к нему нужно только  как к антиквариату, а есть и  вневременные произведения, такие как «Война и мир».

Это я об истории, о судьбе, о вере и безверии. Выработан даже такой штамп – «это произведение не пережило свою эпоху». Ошибаются те, кто так рассуждает, не зная высокую характеристику произведений самыми разными людьми. Надо быть осторожнее с оценками, которые сами могут не пережить эпоху. Знаете, люди голосуют ногами, рублем, интересом.

Е. Никифоров: -  У Загоскина был конкурент – «Князь Серебряный» Толстого. Роман этот я люблю очень. Здесь тоже  любование героическим юношей. В детстве я этим зачитывался, а «Юрий Милославский» мне не попался. Жаль, это было бы хорошо для формирования моих вкусов и пристрастий. И Милославский бойчее написан, сюжет, образы яркие не уступают никак персонажам «Князя Серебряного».

отец Александр: -  Было бы несправедливо ставить их в конкурентные условия. Толстой и Загоскин -  не сходные авторы. Толстой - писатель удивительной иронии и внимания к деталям, он такой пересмешник, равного ему в сарказме трудно найти.

Е. Никифоров: -  Напомним слушателям, что он автор «Козьмы Пруткова».

отец Александр: -  И о том, что он автор замечательной сатиры «Бунт в Ватикане». Загоскин подчеркнуто серьезен, не улыбчив. Но оба имеют право жить, оба – литература. Однако Загоскина поддержал Пушкин, а также Белинский, представитель совершенно другого лагеря (социал-демократов, именно тех, кто привел к Октябрьскому перевороту), сказав, что это первая по-настоящему дельная историческая литература.

Е. Никифоров: -  К счастью Белинский не был столь идеологичен. Да просто он человек с замечательным литературным вкусом.

отец Александр: -  И не «партийный» в дурном смысле. Такой бы проталкивал в своем кругу даже очевидный провал, стоило только ему полюбить это.

Е. Никифоров: -  Это у нас сейчас «Большая книга».

отец Александр: -  Слава Богу, я отдален от этого.

Е. Никифоров: -  Позорные вещи происходят там. Либеральная партийщина проталкивает совершенно не пристойные сочинения, которые получают премии.

отец Александр: -  «Своя своих познаша»... Давно замечено, что люди, исповедующие консервативные взгляды, в обыденной жизни вполне открыты, демократичны и ненавязчивы, готовы принимать разные точки зрения. А люди, на словах исповедующие свободолюбие, чем, по сути, и является либерализм, предельно тоталитарны в повседневном поведении. Вот пример: будучи семи пядей во лбу, вы ни за что не получите премию, которая предназначена для своих. Всё.

Е. Никифоров: -  Неприлично это. Беда. Меня приглашают на мероприятия, которые ведут такие персонажи, отказываюсь, несмотря на то, что можно получить некие дивиденды в смысле популярности. Да не стоит оно того… Вернемся к Толстому, Загоскину. Персонажи должны были быть образцами, но у каждого что-то свое. У Толстого мрачная деспотия Ивана Грозного, которая не была красива по своим проявлениям. А у Загоскина – благороднейшее проявление, причем антизападное. У него поставлена важная проблема, которую решает основной герой. Отношение России и Запада, России и Польши. Можно ли с ними иметь дело? Герой поставлен перед выбором духовным и религиозным.

отец Александр: -  Если вернуться к сюжетной канве романа, герой не появляется на первых страницах как тот, для кого уже всё сразу и немедленно решено. Ему предстоит пройти через плотные слои атмосферы – несколько сот страниц текста, чтобы сделать выбор. Он в каком-то смысле начинает с чистого листа, думает о присяге. Там будет зеркальное отражение темы – можно ли служить врагу, если ты ему присягнул, можно ли жениться на той, кто была невестой другого, то есть каковы границы соблюдения обязательств. Становится ясно, что подлинная присяга – та, что дается отечеству, а подлинная жена – та, с кем тебя сочетает Бог через священника в ощущении любви, а остальное было наносным. И оно снимается слой за слоем, обнажая подлинность человека, любящего землю и человека, ему предназначенного. Завершение, связанное с могильными плитами, где находится сам князь, жена его – вот конец, который полагает начало новому поколению людей, любящих свою землю.

Е. Никифоров: -  Там важная тема веры и православия.

отец Александр: - Конечно. Почему говорится о смутном времени? Если все ясно и легко, как например с немцами-фашистами, то всё ясно – агрессия, ничем не оправданная вероломное нападение. Враг и свой. Все ясно. Отдельные выродки, которые ждали прихода немцев – не в счет. Их не так много было.

Е. Никифоров: -  Да и по большей части это были одурманенные своими собственными иллюзиями.

отец Александр: -  Интеллигентскими представлениями, что немцы – цивилизованный народ. Немцы им показали свою цивилизованность на примере хотя бы блокады Ленинграда. Я иногда выслушиваю тявканья из Берлина со стороны уполномоченных лиц, думаю – вам бы надо раз навсегда замолчать и никогда не делать никаких высказываний в адрес жителей страны, один из главнейших городов которой вы бы хотели превратить в ничто. На протяжении 900 дней вы морили людей голодом, с интересом записывая данные о том, что они не все помирают. Глубоко аморальна попытка высказываться в адрес страны, куда вы пришли с таким злом.

Е. Никифоров: -  Как сказал один из наших дипломатов - какой хороший случай был промолчать.

отец Александр: -  Верно сказано. В случае со смутой такой очевидности не было. Нужно было разбираться, приняли они православие или нет, поддерживают поляки православного государя, или нет. А кто из простых людей мог подумать, какую политическую игру играют поляки? Разобраться можно было только спустя время, когда стало бы ясно, что они пришли со злом, не как друзья, делать свое дело против России. Прикрывалось династическими аргументами, многочисленными переходами в православие.

Е. Никифоров: -  Смысл был в том, что нужен был законный государь, законная династия. Законность означает стабильность. Просили поляков помочь с этим.

отец Александр: -  Это не новая ситуация, а вполне принятая европейская. Мы помним, что Иван Грозный в сове время номинировался на короля Франции. Исторические случайности его от этого отвели, но его воспринимали как одного из возможных кандидатов. То есть ситуация это не исключительная. Но то, как поляки себя повели на нашей земле, как быстро были сброшены маски, говорит о многом. Именно наша земля становится оселком, на котором мнимая цивилизованность часто демонстрируется. Вот какие галантные французы, ах, какая высокая культура. Кто же спорит? Но только ни споткнулись в двух странах, где развязалась партизанская война. У нас и в Испании. Они стали возмущаться. Помните, Толстой говорил о дубине народной войны? Какая дубина, мы же здесь шпагами сражаемся. Какими шпагами? Во что вы превратили московские монастыри, Кремль, вы, галантные французы? Каждый образованный дворянин знал французский порой лучше, чем родной язык.

Е. Никифоров: -  Это уже другой роман Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 году».

отец Александр: -  Он не такую имел популярность.

Е. Никифоров: -  До романа Толстого это был лучший роман на тему.

отец Александр: -  Вот французы себя как вели... А мы всё смотрели в их сторону… Великий «защитник» русских крестьян Пестель, участник тайных декабристских обществ, родного языка не знал почти, говорил по-французски, русский начал учить только в ожидании казни.

Е. Никифоров: -  У декабристов было столько двуличия. Лицо декабристов… всё это неприлично, когда понимаешь, что там происходило.

отец Александр: -  Сам факт нарушения присяги – о чем дальше можно говорить?

Е. Никифоров: -  Вернемся к Загоскину. В названии романа говорится о русских в такое-то время. Автор изучает само понятие «кто ты», «кто мы» - русские, в обстоятельствах 1612 года. Какие наши ценности, лучшие идеалы? Как Загоскин видит Россию и русских?

отец Александр: -  Почему-то критики часто говорили о том, что Загоскин идеализирует русских. Я не наблюдаю такой нарочитой и сознательной идеализации, когда вы бы просто закрыли глаза на все непорядки, неустройства. Когда при Сталине шла борьба с космополитизмом, то появилась шутка, что Россия – родина слонов, потому что тогда всё должно было иметь происхождение только наше. Но простите, и боярин Кручина, антагонист Милославского, - тоже русский. Просто он сделал трагический и неправильный выбор. Загоскин все же говорит о преодолении ошибок, заблуждений, о том, что побеждает (а не выигрывает по выгоде, заметьте) такой выбор, который строится на любви, преданности, подлинности присяги, понятой буквально и духовно.

Е. Никифоров: -  Интересно, как те ребята, которые разработали игру по темам романа, смотрели на эти вопросы и проблемы. Ведь такие игры – это чаще всего стрелялки. А Вы же много посвятили времени осмыслению цифрового мира, гаджетов и их влияния, как считаете, полезно ли детям играть?

отец Александр: -  Я бы игры компьютерные не отделял от общего возникающего пространства, в которое вы погружены – телефон, соцсети, виртуальный мир игр. Вы сказали о стрелялках. Вижу прямую связь между тем, как легко человека убить в игре, и тем, как его убить в реальности. Вы начинаете смотреть на убийство в настоящем мире, как на часть игры. Вы ничего не испытываете, вас интересует только точность попадания, сколько юнитов у вас осталось. Это обесчеловечивание человека. Соцсети. Дурочка, которой нет еще 17 лет, записывает кружок, - такой модный способ передачи своих псевдомыслей, 20-секундное видео в форме кружка. И вот она по итогам событий в Крокус-Сити холле записывает своё возмущение – куда не пойду, везде сочувствие, соболезнования, да прекратите вы это. Конечно, матом все перемежается, потому что это же модно сейчас. Я, мол, хочу посмотреть нормальную аквагимнастику. Гляжу на этот кружок и думаю, а кто ты такая, чтобы что-то хотеть? Ты к своим годам максимум чему научилась – в туалет ходить не мимо. Лоточек освоила, говоря языком кошатников. Какие у тебя могут быть суждения? В классической культуре, если собирались коллеги, то человек, пока не достигал 40-летнего возраста, сидел и слушал старших, потому что маловероятно, что он что-то ценное скажет. Потом ему могли дать слово, если он был стоящий человек. Эта сосредоточенность на себе в соцсетях бесцензурная… Цензура – не всегда плохо, знаете ли. И что вам позволяет думать, что вы что-то такое важное думаете? Я шла по улице, я зашла в кафе. Это не имеет никакой ценности, но вы посвящаете этому кучу времени, не читаете в это время книжки, не смотрите хорошее кино, театральные постановки, не занимаетесь подлинным образованием. Так подо что вы выделяете время? Под пустейшую переписку, где терабайты чуши, и под фиксацию своих ощущений. Уверен, что когда молодые люди фиксируют всё своё – это преображенный страх смерти. Я себя зафиксирую, я жив, я жив!! Если меня нет в соцсетях, я не жив, если не пишу, как я выиграл в компьютерных играх, то я не существую. А я жив, я пишу! Почему существуют разного рода хипстеры? Человеку 50 лет, он седой, а он ходит в кедиках и шортиках, как подросток. Не говорю о том, что в городе это просто не совсем прилично. Почему ходишь? А потому что хочешь быть молодым. Ты смертельно боишься умереть. Если ты вне веры находишься, то тебя ждут плохие новости. К смерти ты можешь готовиться, только если веришь в Бога. В этом смысле вся цивилизация игр говорит о чем угодно, она может быть предельно детальна, предельно правильна и точна, только там ни при каких обстоятельствах не будет Господа. Будет повелитель вселенной, фэнтези-герой, кто угодно. Но если в подлинном мире появляется Господь, то понимаешь, что чаще всего прожигаешь жизнь. Поэтому игры имеют право на существование только как развивающие занятия, умные, тянущие вас вверх, а не погружающие вниз. В этом смысле я сторонник того, чтобы в некоторых случаях соцсети не разрешать. В некоторых странах это реализовано, кстати. Например, в США в штате Флорида, между прочим. Запрещается людям до определённого возраста иметь свои соцсети. Это отвлекает людей от образования.

Е. Никифоров: -  Молодцы. Настоящая демократия сыграла свою роль, а не навязанное Байденом чудовищное извращение.  Благодарность моя тем, кто написал игру только в том, что они заставили меня перечитать Загоскина.

отец Александр: -  А играть-то будете?

Е. Никифоров: -  Честно говоря, я и не умею.

отец Александр: -  Аналогично.

Е. Никифоров: -  Неприлично и начинать, можно ли пожилому человеку заниматься игрушками в прямом смысле слова, когда мы знаем, что такое настоящая жизнь?

отец Александр: -  Это очень важно.

Е. Никифоров: -  И жизнь трагична, и мы ответственны за нее. Времени мало.

отец Александр: -  Это должно пониматься! И необязательно теми, кто достиг среднего и старшего возраста. Если ты в состоянии дойти до мысли, что время, конечно, это главнейший ресурс, если ты успеешь что-то сделать для Бога, для людей, для родины, для любимых, то будешь долголетен на земле, может быть.

Е. Никифоров: -  Как верно сказано. Пошел же для многих обратный отсчет.

отец Александр: -  С рождения он для всех нас идет.

Е. Никифоров: -  В юности ты смотришь вперед.

отец Александр: -  И не думаешь об этом.

Е. Никифоров: -  Естественно, а зачем тогда об этом думать? Жизнь прекрасная, благоухающая, еще столько развития. Но с какого-то момента время идет вспять. Ты уже знаешь, что жизнь человеческая 70 лет, аще в силах 80 лет. 

отец Александр: -  А больше их – труд и болезнь.

Е. Никифоров: -  Все мы, перешедшие рубеж, понимаем, что это чистая правда. Сколько осталось, если тебе 60? Нужно поспешить, не растратить время. У тебя всё уже произошло, ты уже всё знаешь про устройство микрокосмоса, про семью, детей. Игрушки-то тебе зачем? У тебя есть реальные дети, которых надо реально воспитывать, кормить, просвещать, вводить в мир. Загоскин не просто дал поток великолепной фантазии, там же по-настоящему достоверное повествование, поучительное.

отец Александр: -  Для меня чтение художественных книг по истории имеет очень важное значение. Первые книги мне подсовывала моя учительница в школе, потому что понимала, что не потяну вузовские учебники, но она тем предопределила мою профессиональную подготовку - я пошел на истфак. Я ей благодарен. Я сам не был человеком верующим в 15 лет. Она до школы была экскурсоводом в музее Ленина, но при этом достоверность, честность, принятие своей истории какая она есть, научило ее дать мне книжки. А это открыло уже мне дорогу.

Е. Никифоров: -  Возвращаясь снова к теме разговора, хотелось немного сказать о том, как много параллелей в истории. Немцы, которые совершили столько ужасов в Великой Отечественной, которым бы стоило помолчать сейчас в разговорах о России, снова наступают на те же грабли. Поляки – стали гиеной Европы вновь. Иррациональная такая ненависть к русским, которую хорошо показывает Загоскин, снова повторяется. Славянское же общее тело! Нет, заматерелая ненависть к православию.

отец Александр: -  Давайте обратимся к фигуре покойного папы Иоанна Павла II. Поляк, христианин, славянин. А говорит он, что Россия представляет собой огромное поле для евангелизации, потому что она фактически не крещена. И все свои действия он подчинял тому, чтобы проводить этот процесс на западный манер, фактически игнорируя ценность православия, его историческую значимость. Трудно было бы представить другую фигуру, т столько же, казалось бы, близкую нам, но все оказалось наоборот. После его смерти приходит традиционалист Бенедикт XVI, немец, который значительно более уважительно относится к России.

Е. Никифоров: -  Его бедненького избрали, а потом быстро переизбрали, назначив более либерального папу Франциска. Неприличная ситуация, но он смирился, доживал в своем папском дворце в Ватикане, как экс-папа.

отец Александр: -  У него был официальный титул почетного папы.

Е. Никифоров: -  Это нечастое явление.

отец Александр: -  Редчайшее.

Е. Никифоров: -  Это был человек большой чести, большого ума. Он считался одним из выдающихся богословов в мире. И не политизированным.

отец Александр: -  В той мере, в какой Римский папа таким может быть. Во всяком случае, у него было очень ясное видение миссии Римской Католической Церкви в мире.

Е. Никифоров: -  В этом отношении Русское государство конечно ни на кого не похоже. Знаете, что было написано в паспорте царской империи в графе вероисповедание? Христианское. Обряда греческого или латинского, лютеранского. Обряд выбирай, но вероисповедание – христианин! Оказывается, обрядовость важнее была. Спасибо батюшка, ждём Вас в наших эфирах!

отец Александр: -  Спаси Господь!