Когда адвокат обличает патриарха

Американский адвокат Роберт Амстердам, представляющий юридические интересы Украинской Православной Церкви, призвал Константинопольского патриарха Варфоломея отреагировать на закон №8371, направленный на запрет ее деятельности.

Как написал адвокат,

«Несмотря на обещание патриарха Варфоломея уважать все украинские православные конфессии и содействовать экосистеме взаимопонимания при предоставлении томоса новообразованной Православной церкви Украины, его решение открыло ящик Пандоры. Молчание о все обостряющейся ситуации сделало УПЦ мишенью жестокой и неограниченной кампании запугивания, которую осуществляет украинская власть... у патриарха Варфоломея есть моральная обязанность выступить против запрета УПЦ и преследования православных верующих на Украине»

Ситуация, при которой неправославный адвокат справедливо обличает православного патриарха в пренебрежении его обязанностями, полна горькой иронии — но, увы, мы видим именно ее.

Нехватку принципов может отчасти компенсировать рассудительность и дальновидность. Выступить в защиту гонимой Украинской Православной Церкви для патриарха Варфоломея было бы сильным политическим ходом. Власть — в том числе, власть духовная — это не отношения шахматистов и пешек, это двусторонние отношения людей. Люди признают над собой власть тех, кто о них заботится и действует в их интересах — или, по крайней мере, всерьез стремится создать такое впечатление.

Правитель — это тот, кто использует свои ресурсы в интересах тех, кем он правит.
Любой политик стремится создать впечатление человека принципиального, надежного и человеколюбивого, который заботится людях, на власть над которыми претендует. Как заметил один тиран, «со штыком можно сделать многое, но сидеть на штыке нельзя». Власть нуждается в определенной мере согласия — и стремится создать, по крайней мере, образ человеколюбивой заботы.

Это так даже и в светском мире — а Евангельский идеал говорит о Пастыре, полагающем душу свою за овец, о том, что тот, кто хочет быть первым, тот должен быть слугою.

Тем более, что у церковного иерарха, как насмешливо заметил другой тиран, нет дивизий — и его возможности принуждать очень невелики. Он может рассчитывать только на добровольное признание его полномочий.

Но такое признание требует (как минимум) одного важного условия. Он должен (подчеркнем, как минимум) искренне верить в то, что ему действительно дана такая власть — а значит, и это неотделимо, на него возложена и соответствующая ей ответственность.

Претензии патриарха Варфоломея на «вселенскость», приписывание себе роли «первоиерарха Вселенской Церкви», подчеркивание «прав и привилегий» константинопольской кафедры выглядели бы несколько более убедительно, если бы сам патриарх Варфоломей действовал так, будто он в них верит.

Если бы он верил, что поставлен пастырем всем православным мира — в том числе, членам Украинской Православной Церкви — он бы видел за собой обязанность приходить им на помощь, когда они подвергаются притеснениям и гонениям.

Если некий государь объявляет каких-то людей своими подданными, а потом отказывается выступить в их защиту, глядя на них как на людей совершенно посторонних, это полностью дезавуирует его предыдущие заявления.

Подлинные притязания на власть выглядят не как «падите ниц! ниц!», а как забота о людях, на правление которыми ты претендуешь. Если ты глава всех православных, ты должен заступиться за тех из них, кто прямо сейчас подвергается гонениям.

И сложившаяся ситуация предоставляла (и предоставляет) для патриарха Варфоломея хорошую возможность выказать великодушную заботу, отеческое попечение, материнскую любовь, о которой он так охотно говорит. Нужно просто вслух высказаться в защиту гонимой Украинской Православной Церкви.

Чем бы он рисковал? Да ничем. Он слишком нужен украинским властям (и их американским кураторам), чтобы они как-то стали его преследовать за эти слова.
Что бы он выиграл? Очень многое. Он создал бы образ человека доброго и великодушного, а главное — всерьез относящегося к своим собственным притязаниям. Он смог бы если не привлечь людей на свою сторону, то, по меньшей мере, серьезно смягчить враждебность.

Но это, столь очевидно выгодный, политический ход, похоже, не приходит ему в голову. Почему? Трудно знать наверняка, но можно высказать несколько предположений.

Возможно, патриарх Варфоломей находит свою зависимость от Зеленского (и его кураторов) слишком сильной, чтобы рисковать вызвать их неудовольствие. Возможно, выгоды и преференции, которые он от них получает (или надеется получить) эта та синица в руках, которую он не хочет поменять на «журавля в небе».

Возможно, традиция управления, сложившаяся под османским гнетом, не предполагает какой-либо зависимости константинопольского патриарха от паствы — а только от султана, который мог сместить его в любой момент.

Мы не знаем точно. Но что можно только сказать — что поведение патриарха Варфоломея не подтверждает его притязаний. Как бы мы могли всерьез относиться к его «правам и привилегиям», если он сам к ним не относится всерьез?

Ситуация, когда неправославный адвокат проявляет гораздо больше заботы и попечения о гонимых украинских православных, чем иерарх, претендующий на роль «главы вселенского православия» и «первого без равных», является крайне скандальной — и, шокирует, может быть, не так сильно, как должна была бы, только потому, что этот скандал продолжается уже давно, по крайней мере, с 2018 года.

Православная Церковь переживает тяжелые времена — хотя, оглядываясь на страницы истории, нельзя сказать, что исключительно тяжелые. Бывало и хуже, и Церковь это пережила. Потому что обетование Спасителя остается непреложным: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Матф.16:18)