Подчинение миру сему и утрата правдоподобия

Недавно опубликованное исследование, которое было проведено в мае-июне 2025 года и охватило более 3 600 приходов Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии, показало, что в ближайшие пять лет в Великобритании могут быть закрыты тысячи христианских храмов.

В англоязычных дискуссиях о Церкви постоянно мелькает слово irrelevant — в русском нет точного соответствия, и это слово передается по-разному — «неуместный», «неважный», «не имеющий значения», «неактуальный», «ненужный», «лишний», «не имеющий отношения к делу».

Люди часто говорят о том, что христианская вера «иррелевантна» в том смысле, что чужда, непонятна и неправдоподобна и не интересна для «современного человека».

В мире, где люди провозглашают личную автономность и самовластность как высшую ценность, идея, что мы принадлежим Богу и несем перед ним ответственность за наши поступки, воспринимается с возмущением.

Особенно, когда речь идет об этике в области пола. Внешний мир давно освободился от «репрессивной морали» предыдущих поколений, единственное, что еще вызывает порицание — это прямое насилие, и христианский идеал моногамного, и, конечно, разнополого брака вызывает раздражение как невыносимо угнетательский.

Либеральные богословы — особенно энергично с 1960-тых годов — уверяли, что христианство должно «измениться или умереть», что приверженность библейским доктринам, непонятным, а то и просто возмутительным для «современного человека» приведёт к вымиранию церкви, которая отказалась идти «в ногу со временем».

Они уверяли, что нужно пойти на решительный пересмотр христианского учения — особенно, касательно этики в области пола. Иначе, как они говорили, Церковь превратится в малочисленный клуб старых ворчунов, бессильно шипящих анафемами на проносящийся мимо дивный новый мир, который просто не обращает на них внимания.

С тех пор прошло достаточно времени, чтобы оценить результаты – все оказалось наоборот. Именно общины, которые пошли на пересмотр своего учения, чтобы понравится «современному человеку», находятся в глубоком упадке.

Они вынуждены распродавать свои здания — которые превращаются в кафе, бассейны или мечети. Что особенно иронично, поскольку речь идет о религии наиболее жесткой, категоричной и «несовременной» в своих требованиях.

Почему это так? Перед тем, как перейти к рассмотрению причин, хотелось бы обратить внимание на еще одно религиозное сообщество, которое страдает от отсутствия прихожан.

Это ПЦУ. Сеть полна фотографий со служб, которые проходят в храмах, «отжатых» у Украинской Православной Церкви — и которые теперь даже по большим церковным праздникам стоят практически пустыми. Довод, что создание ПЦУ позволит привлечь к вере украинцев, которых отвращала «промосковская» УПЦ, оказался полностью ложным.

Кажется, ПЦУ заметно отличается от либеральных протестантских общин — хотя и тяготеет к экуменическому общению с ними. Но ситуация выглядит похожей. Могут ли у проблем, переживаемых столь разными общинами, быть общие корни?

На первый взгляд, нет — либеральные протестанты подчеркивают свое всепринятие, антирасизм и глобализм, ПЦУ — напротив, сообщество решительно национал-патриотическое. Что же общего в их ситуациях?

Общее можно было бы обозначить, как «утрату правдоподобия».

Люди присоединяются к Церкви, посещают богослужения, поддерживают ее финансово, потому что они поверили ее возвещению: существует благой и милосердный Бог, Творец неба и земли, который сотворил нас и от которого мы отпали в грех. Бог открылся людям через Пророков — а самым полным и исчерпывающим образом через Своего единородного Сына, Господа нашего Иисуса Христа. Если мы отзовемся на Благую Весть покаянием и верой, мы обретем вечную жизнь.

В отношении этой вести вряд ли имеет смысл говорить о том, «релевантна» она или нет. Если она истинна — она безусловно важнее чего бы то ни было еще. Если нет — ее следует просто отбросить, а не рассуждать о ее «релевантности».

А для того, чтобы люди поверили в истинность этой вести, необходимо, чтобы они, по меньшей мере, поверили в серьезность и искренность тех, кто ее проповедует. Этого, конечно, еще недостаточно — но необходимо. Никто не захочет тратить время на учение, которое даже сами его адепты не принимают всерьез.

Речь даже не о том, что христиане живут не на высоте своего призвания — люди грешны, никто не соответствует своим идеалам, а в любом большом сообществе будут люди очень разных личных достоинств.

Речь идет о том, что проповедь оказывается отрицающей саму себя.

«Мы возвещаем вам всемогущего Бога, Владыку мироздания, того, в Чьих руках находится наша временная и вечная участь. Этот Бог сделал нас Своими посланниками, Он открыл нам Свою волю — но если на нас слегка надавить, мы перепишем для вас Его заповеди»

Если вы готовы переписывать свое послание по требованию адресатов, вы полностью дискредитируете себя как посланника.

Бог, если Он реален, бесконечно важнее всех требований и запросов, которые может предъявить к вам внешний мир — и если вы идете навстречу этим запросам, вы показываете что вы и сами не воспринимаете Его всерьез.

Если в вашей иерархии ценностей что-то важнее и авторитетнее Бога, это просто значит, что вы в Него не верите. Вы можете не говорить об этом вслух. Вы можете даже не решаться признаться в этом самому себе. Но другие люди, которые будут смотреть на ваши действия со стороны, увидят это очень быстро — «да они там и сами не верят в этого своего Бога».

Подчините вашу религию чему-то внешнему, и люди решат (не без оснований) что у вас нет религии — а есть какая-то ролевая игра с переодеванием, в которую им нет никакого интереса играть.
Так попытки привлечь людей, предложив им то, что они требуют, оборачиваются тем, что община теряет людей.

Люди могут хотеть себе либеральную религию с «про-чойс» епископ(к)ами — но совсем не за тем, чтобы к ней присоединиться. Если Церковь поддерживает ваши убеждения — большое спасибо, но ходить-то в нее зачем?

Люди могут хотеть себе национал-патриотическую религию, которая будет от имени Бога озвучивать все нужные лозунги и воодушевлять нацию на борьбу, размахивая иконами национальных героев.

Они будут искренне рады такому подспорью — но у них не будет никакого мотива посещать богослужения. Зачем, в самом деле?

Чтобы реально присоединиться к Церкви, нужно поверить в Бога — и, в свете этой веры подвергнуть радикальной переоценке свои прежние убеждения, будь они либеральными, националистическими или какими угодно еще.

И Симон Зилот, и Матфей Мытарь не пытались приспособить Христа к тому, что было важно для них до того, как они Его встретили. Они оставили все и последовали за Ним.

Когда служители церкви начинают оценивать свою веру с точки зрения ее полезности для каких-то мирских идеологий — это уже воспринимается как декларация неверия. Религия, которая является служанкой (будь то либерализма или национализма) подрубает самые корни доверия себе как религии.