Внешние не могут управлять Церковью

Как сообщают эстонские СМИ, «Правительство Эстонии утвердило и передало на рассмотрение Рийгикогу (Парламенту) поправки к Закону о церквях и приходах, которые фактически предписывают Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата разорвать канонические связи с Русской Православной Церковью, а также сменить руководство в лице митрополита Таллиннского Евгения»

История с нападками на Православие в Эстонии, и, особенно, на Пюхтицкий монастырь, поражает своей абсурдностью и с религиозной, и с правовой, и с политической точки зрения.

Ситуация, когда светские чиновники указывают религиозной общине, как она должна вести себя в вопросах своего внутреннего устроения, с точки зрения сложившихся к XXI веку (а, на самом деле, гораздо раньше) представлений о правах человека — это даже не ересь. Это полное отвержение этих представлений.

Принцип отделения Церкви от государства означает, что епископы не управляют государством, а государственные чиновники не управляют Церковью. Устройство религиозных общин, их аффилиация с теми или другими духовными лидерами — их внутреннее, автономное дело.

Как бы ни складывались, например, отношения России с Ватиканом (а, скажем, в XIX веке они складывались не всегда хорошо) русским властям просто в голову не приходило требовать от католиков, находившихся в Российской Империи, разрыва с папой.

Во время Крымской войны глава французских католиков, архиепископ Парижский, кардинал Сибур выступил с зажигательным манифестом, объявив войну против России «священной». Как это отразилось на костеле Святого Людовика в Москве? Да никак не отразилось, насколько мне известно. Властям и в голову не пришло требовать от его клира и прихожан торжественно отрекаться от их французских единоверцев.

Многие католики — немцы, французы или поляки на русской службе — продолжали посещать мессы, признавать папу римского своим религиозным главой, и при этом верно служить русскому Императору, которому присягнули.

Сейчас, впрочем, папа римский Франциск огорчает, скорее, сторонников «войны до последнего украинца» призывая к миру и прощению. Его неоднократные примирительные заявления вызывали горькое негодование у тех, кто хотел бы видеть его «капелланом НАТО». Яростные обвинения в «работе на Кремль» и хамские карикатуры на понтифика уже стали привычными. Потребуют ли от эстонских католиков отречься от папы и найти себе более подкованного духовного лидера, отличника боевой и политической подготовки? Скорее всего, нет. Это было бы нелепо. Не менее нелепо приступать с такими требованиями и православным.

Например, доктор философии Прийт Рохтметс призвал насельниц Пюхтицкого монастыря порвать с Патриархом Кириллом, потому что он по мнению профессора, еретик.

Это несколько ироничная ситуация, потому что профессор Рохтметс — лютеранин, он не православный и не собирается им становиться.

Если продолжить ту же аналогию, то среди католиков есть люди, обвиняющие папу Франциска в ереси — не из-за Украины, а по другим причинам, сильно подозревая его в разрушении традиционного учения о браке. Но это их внутреннее католическое дело. Профессор Рохтметс, очевидно, в него не лезет, и не выносит суждений о еретичности (или католичности) папы. Возможно, его богословских познаний хватает на то, чтобы не лезть в католический монастырь с лютеранским уставом.

В самом деле, лютеранин, который стал бы объявлять Франциска еретиком и требовать от католиков разрыва с ним, выглядел бы нелепо — это же не твоя община, ты не собираешься к ней присоединяться, ты вообще не разделяешь этой веры, как же ты можешь судить, кто в ее рамках еретик, а кто нет?

Не менее нелепо выглядят и попытки неправославных объявлять «еретиком» Патриарха Кирилла.

Принять такие притязания — значит признать за внешними право диктовать Церкви во вопросах ее внутреннего устроения. Это не вопрос об отношении к Патриарху Кириллу — это вопрос о том, может ли Церковь управляться теми, кто не разделяет ее веры.

Мы в любом случае не можем принимать судьями в нашей вере внешних. Они не могут диктовать Церкви, кто ей еретик а кто — нет. У них нет на это права; у них нет на это компетенции; и, главное, у них просто не может быть правильной мотивации. Противостояние ереси может исходить только из преданности правой вере и заботы о спасении душ — а эти мотивы внешнему по отношению к Церкви человеку, естественно, вполне чужды.

Для светского человека — в силу его полной (и вполне понятной) неосведомленности о церковной жизни слово «еретик» это просто такое архаичное ругательство. Вроде как «аспид» или «ирод». Но внутри Церкви слово «еретик» обладает вполне определенным значением — и нет, оно не значит просто «плохой человек, который нам не нравится». Оно тем более не значит «политический или военный противник».

Оно означает человека, упорно проповедующего отверженное Церковью лжеучение.

И вот Патриарх Кирилл, нравится он вам или нет, не является еретиком.

«Русский мир» — не является богословской доктриной, истинной или ложной. Точно также, как говоря о «англо-» «германо-» «испано-» или «франкоязычном» мире, мы не выдвигаем каких-то богословских представлений, православных или еретических. Мы просто описываем существующую языковую и культурную реальность. Внутри каждого из этих миров возникали острые конфликты, велись кровопролитные войны — но даже такой разрушительное столкновение, как пелопонесская война, ничего не изменила в том, что на обеих ее сторонах, спартанской и афинской, были именно греки.

Говорить о том, что англоязычный мир, конечно, существует, от Аляски до Австралии, как существует и испаноязычный мир от Мадрида до Сантьяго — а вот русского мира не существует, и произнести само это выражение, значит впасть в страшную ересь, можно только исходя из соображений, никак не связанных с богословием.

Можно понимать «русский мир» в другом смысле — как стремление политически объединить (в том числе и военными мерами) все территории, где преобладает русский язык и культура. К этому проекту также неприменимо слово «ересь». Это политическая, а не религиозная доктрина, она носит название «ирредентизма» и хорошо известна в истории самых разных народов — начиная с греческого, где стремление к возвращению всех греческих земель из-под власти, главным образом, турок, получило красивое имя «энозис».

Увидеть в Патриархе Кирилле русского ирредентиста, конечно, можно. Можно даже критиковать его за это. Но вот обвинить именно в ереси — так не получится. Можно по-разному относиться к видному борцу за дело энозиса архиепископу кипрскому Макариосу, например. Вы можете по-разному смотреть на вопрос, был ли он хорошим человеком и хорошим христианином, и уготовлял ли он себе добрый ответ на страшном суде. Но вот кем он точно не был — так это еретиком. Как и многие другие греческие архиереи, которые тоже жаждали воссоединения греческих земель.

Политическая позиция и догматическая ересь просто лежат в разных областях.

Вполне можно ставить вопрос о том, не вытесняет ли в деятельности того или иного, русского, греческого, или еще какого-нибудь архиерея, преданность его нации и государству преданность Евангелию. Не становится ли его религия служанкой национализма. Это тяжелый вопрос — и он тяжелый для всех. Но это не вопрос о догматической ереси.
Если вы хотите осудить национализм именно в качестве ереси, вам придется осудить очень много епископов — начиная с греческих, и Константинопольский патриархат окажется в очень сложном положении.

Церковные иерархи в международных конфликтах обычно поддерживают свое правительство — как, например, недавно патриарх Варфоломей поддержал военные действия Турции против курдов.

Можно, конечно, считать это глубоко огорчительным отступлением от Евангелия — но это явление всегдашнее и повсеместное, и если считать христианским долгом порывать с любым иерархом, который благословлял военные действия своего государства, то тут остается только уходить в беспоповцы. Уж точно не в Константинополь.

Всего этого эстонские власти могут не понимать — но, как политики, они могли бы проявить некоторую рациональность. Увидеть страшную угрозу эстонскому государству в аполитичных пожилых монахинях — значит быть очень невысокого мнения о своем государстве.

Впрочем, и среди эстонцев есть и гораздо более достойные голоса. Андрес Пыдер, архиепископ-эмерит Эстонской евангелическо-лютеранской церкви, например, пишет: «Я с грустью слежу за углубляющимся кризисом вокруг Пюхтицкого женского монастыря и, в более широком смысле, Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП)... Тревожит тот факт, что, похоже, нет никаких убедительных причин для конфликта. Говорят о государственной безопасности, которая, конечно, является важной сферой, но в контексте этого конфликта лишена содержания.
До сих пор деятельность ЭПЦ МП в свободной Эстонии не сопровождалась какими-либо нарушениями закона, угрожающими безопасности. Предполагаемые будущие угрозы не могут быть основанием для ограничения религиозной свободы. Бороться с ними – задача Полиции безопасности, и она с ней обязательно справится. Превентивное ограничение или прекращение деятельности церкви исключительно по причине ее канонической связи с Московским патриархатом в свободном обществе неприемлемо.
Конечно, патриарха Кирилла и Русскую православную церковь можно рассматривать как руку государства, но то же самое определение можно применить к большинству церквей в Европе с тех пор, как государства объявили себя суверенными по отношению ко всему, что происходит на их территории»

Архиепископ Андерс говорит совершенно очевидные вещи — и он говорит их как человек, у которого есть принципы и который желает блага своей стране.

Эстонским властям стоило бы прислушаться к этому голосу разума.