Трудное вхождение в НАТО

На Родине, в особенности в ее социалистическом прошлом, трудно было представить, насколько НАТО прочно вошло в западноевропейский быт.

Помню, как был шокирован во время своего первого визита в бельгийскую столицу, Брюссель, увидев пассажирский автобус с надписью «Конечная остановка — НАТО».

Так и в разных местах Апеннинского полуострова приходится сталкиваться с натовским присутствием в его самых обыденных формах.

Неаполитанцы, например, раз в год посещают натовский базар. Это странное для слуха словосочетание — уже укоренившаяся местная традиция. В базарный день местный контингент Североатлантического союза (включая весьма далеких от Атлантики греков и турок) беспошлинно торгует на своей базе всякой всячиной, а часть прибыли отправляет затем в неаполитанские благотворительные фонды. Мол, военным тоже близки гуманитарные цели.

Попасть на базу НАТО, называемую тут просто НАТО, может всякий, но необходимо записаться заранее — через близкие к североатлантическому контингенту круги.

Подумав, я решил обратиться в греческую церковную общину, где меня уже знали и где мое желание посетить базар было принято благосклонно. Именно греки, — подумал я, — самый близкий нам элемент в НАТО. Не бывшие соцдрузья, от нас неблагодарно отвернувшиеся, а — Византия, историческая покровительница Руси. Не случайно и во время бомбардировок Сербии греки, вроде бы, вели себя приличнее других европейцев.

База оказалась на городской периферии. Местные жители не догадывались, какие я испытывал ощущения от такого обычного для них вопроса: «Как пройти в НАТО?»

Я уже вполне усвоил дорогу, но все равно пару раз переспросил, дабы продлить странное удовольствие. А вот и НАТО — внушительный казарменный комплекс на неаполитанском холме вулканического происхождения.

У входа стоял названный мне заранее архимандритом-настоятелем греческой общины грек-офицер с пачкой пустых бланков, куда он вписывал фамилии визитеров. С моей ему было трудно справиться, и он предложил мне вписать ее самому. Это стало первой ошибкой в череде последующих.

Миновав контроль и войдя на базу, я купил билет на базар, которыми торговали бойкие американки. Услышав, что я русский посетитель, они стали словоохотливо разъяснять, что представляют собою Совет натовских жен, что они добровольно работают на благотворительность и что вручат мне их листовки и планчик ярмарки. Согласие получить у американок планчик стало второй ошибкой.

Одна натовская жена позвонила кому-то по мобильнику и попросила подождать три минуты. Ровно через три минуты появился спортивный американский дядя в штатском, который планчик мне не дал, а, напротив, попросил у меня пропуск на базу. Озадаченный, я показал.

Дядя нахмурился: «Кто вам его выдал?»

Я объяснил.

— Подождите, — и тоже стал куда-то звонить. Через еще три минуты появился мой грек-офицер.

— Вы знакомы с этим человеком? — обратился к нему дядя Сэм.

— Нет, сэр, не знаком — мой византиец явно не хотел больше покровительствовать.

— Спасибо за вашу искренность! Можете идти.

Дядя продолжал изучение бланка.

— Свою фамилию вы вписали сами?

— Ммм, да, это так…

Дядя был восхищен: «Вот так взяли пустой бланк и вписали свою фамилию! Браво! Покажите ваш паспорт, пожалуйста».

Изучение разных виз в моей краснокожей орластой книжице привело его в еще больший восторг. В самом деле, попутешествовал я немало.

— А зачем вы ездили в Сербию?

— Как турист.

— А в Израиль?

— Как паломник (мне не хотелось повторяться).

— Вы не русский?

— Почему?

— Фамилия не русская.

— У русских фамилии бывают самые разные.

— А зачем вы задержались у входа?

— Мне обещали дать информацию, обещали планчик базара.

Дядю охватил энтузиазм: «Планчик, он хотел планчик!»

Отойдя в сторонку, он стал говорить с подоспевшим нарядом карабинеров.

Обрывки фраз долетали до меня («Может, палестинец, фамилия вроде арабская…», «В Сербии был в тот самый год, когда мы бомбили…», «Потребовал план базы»).

Вскоре дядя удалился, сдав меня карабинерам.

Я понимал, что дело принимало дурной оборот. Выслушав чье-то распоряжение по рации, карабинеры повели меня в их штаб. По пути краем глаза я увидел базарные лотки — с джинсами, с армейским обмундированием, техасскими шляпами, лотки с шотландским виски и греческим бренди «Метакса».

Карабинеры обрамляли меня справа и слева — получилось нечто вроде конвоя, первого в моей жизни.

В штабе после некоторого ожидания объявилась группка итальянских контрразведчиков в штатском. Записав мои данные и выслушав объяснения на тему того, что я делаю в Италии и на базе НАТО, они удалились в офис и припали к компьютерам.

Иногда они возвращались, задавали каверзные вопросы: «Где вы учили иностранные языки?», «Носили ли вы другие фамилии?», «Вы женаты?», «Собирались ли вы фотографировать базу?»

Потрудившись, контрразведчики удалились, не попрощавшись со мною, но сказав карабинерам, почему-то шепотом: «Все чисто».

Один из карабинеров приблизился ко мне и подвел итог: «Мы выполняли наш долг. Все списки посетителей базы составляют и проверяют исключительно заранее, и вы подвели греческого офицера, который вас незаконно провел, — его накажут. Вы не имели права идти на этот благотворительный базар, не подав о себе предварительных сведений. А теперь вы свободны».

— А купленный на базар билет? — глуповато спросил я.

— Может, вы хотите, чтобы я вернул вам деньги? — карабинер рассердился.

— Ладно, пусть они пойдут на натовскую благотворительность, — не стал я настаивать.

Мы молча шли к выходу с НАТО. Мне с грустью вспомнилось, как совсем недавно я с воодушевлением расспрашивал, где в него вход.

У ворот карабинер сказал: «Знаете, какая ваша главная проблема?»

— ???

— Ваша проблема заключается в том, что вы русский. Болтают, что холодная война закончилась. Но официального распоряжения об этом к нам не поступало. Мы проявляли бдительность. Понятно?

Мне было понятно. Одного я не понял: натовские жены на входе тоже проявляли бдительность? И не был ли предложенный ими планчик базы американской провокацией? Однако вернуться к ним с этими вопросами я уже не решался.