От Господа стопы человека исправляются… Часть III.

Окончание.
Продолжение: https://radonezh.ru/2023/09/04/ot-gospoda-stopy-cheloveka-ispravlyayutsya-chast-ii
Начало: https://radonezh.ru/2023/08/28/ot-gospoda-stopy-cheloveka-ispravlyayutsya-chast-i

Н. Б.: Мы коснулись многого в нашей беседе, дорогой отец Платон, но теперь хотелось бы поговорить о вашей деятельности преподавателя в Московских духовных школах. Я часто думаю вот о чем: ведь по историческим меркам еще не так давно – существуют сборники Академических трудов с публикациями тех богословов, которые преподавали в нашей alma mater – в этих самых стенах творили, писали, преподавали и жили великолепные богословы, преподаватели и пастыри! Назвать хотя бы имя отца Павла Флоренского! А если совсем близко к нам – отец Андроник (Трубачев), его внук, опубликовавший перед безвременной кончиной своей грандиозный семитомный труд «Путь к Богу». Он все-таки совершил его, вопреки болезни, вопреки, казалось бы, непреодолимым противным обстоятельствам! Но ведь это все единицы… Называть можно целые плеяды людей выдающихся…

На ваш взгляд, возможно ли сегодня собрать хотя бы немногих современников, последователей этих преподавателей, чтобы в стенах МДА обозначить и обсудить по-настоящему серьезные богословские проблемы, поговорить и поразмышлять о том, чем и как жила Академия в начале XX века. И нужно ли такое обсуждение сегодняшней учащейся молодежи.

Замечаете ли вы, как человек опытный, в среде учащихся такие, скажем так, «перспективные умы», одаренные личности? Есть ли учащиеся, которые по-настоящему стремятся постигать подлинное богословие, научиться и научать впоследствии подлинной христианской жизни? Может быть, их не так много и не так они на виду, как вам кажется, отец Платон?

А. П.: Я бы не сказал, что у меня огромный опыт в этом отношении, но когда я сам был студентом, конечно, я был восхищен тем настроем академической жизни, который тогда существовал. Я старался не пропускать ни одного мероприятия в Академии: лекции, занятия – это само собой понятно, я их никогда не пропускал. Но я не пропускал и ни одного мероприятия – когда состоялась какая-то беседа, какая-то встреча, какая-то лекция. Я воспринимал все это как некий праздник и был совершенно неравнодушен к тому, что совершалось!

Но я бы сказал так в ответ на ваш вопрос: в настоящее время я восхищен тем, что у нас в значительной мере повысился уровень качества наших основных квалификационных работ. Замечательные стали работы!

То, что раньше в семинарии вообще никакие работы не писали – только сдавали экзамены и получали аттестат – а теперь пишут настоящие достойные квалификационные работы (в семинарии, на бакалавриате). А уже в магистратуре, аспирантуре – пишутся университетские, магистерские и кандидатские диссертации на уровне (это теперь можно сказать совершенно объективно, уровень этих работа совершенно не уступает уровню работ сверстников наших студентов в светских университетах и вузах страны).

Я просто удивляюсь, какая произошла великая метаморфоза в таком грандиозном масштабе – когда наши студенты имеют доступ к первоисточникам на разных языках, на древних и на новых. Когда они трудятся, когда они в самые глубокие, может быть, труднодоступные для исторического для исторического свидетельства какие-то области исторического, церковного знания стремятся проникнуть – конечно, это восхищает!

Вот, например, издательство «Православная энциклопедия»… Я уже говорил, что мы должны благодарить Бога за то, что в наше время храмы строятся – но еще и «Православная энциклопедия» издается! Это многотомное издание, на мой взгляд, вообще величайший коллективный шедевр нашей богословской и вообще церковной мысли. Развивается у нас библеистика, каноника, литургика, догматическое богословие – в общем, во всех областях и сферах наблюдаются такие достижения, что просто невероятно! Невозможно было представить еще лет 30-40 тому назад, что наступит такое возрождение нашей богословской и – вообще – нашей церковной мысли.

Н. Б.: А что касается «внутренних» аспектов: богослужение, проповедь, служение ближним, общение, может быть, какое-то пастырское… Как вы оцениваете это – хотя бы по нашему, академическому, храму?

А. П.: Ну, я думаю, и в этих областях есть несомненные достижения. Скажем, проповедь: теперь проповедь стала более актуальной, уровень ее – в плане интеллектуальном – стал, несомненно, гораздо выше, скажем, чем был несколько лет или десятилетий тому назад.

Но в Церкви все оправдано: оправдана и такая простота некая – смиренная простота, когда человек находится ближе к Богу. И действительно, я видел таких пастырей, которые вроде бы внешне ничем не блещут, но при этом они настолько близки к Богу, что слушающий их человек может вполне пережить настоящее религиозное потрясение, при соприкосновении с таким представителем нашего духовенства.

А с другой стороны, есть люди, обладающие таким грандиозным запасом интеллектуального богатства, что приходится лишь удивляться и восхищаться – как это вообще возможно!

Хотя вроде в наше время люди вообще ничему не удивляются, но все равно такие случаи надо признать величайшим достижением нашего нового поколения пастырей!

Но самое главное, конечно, чтобы в среде учащихся и преподавателей не было таких явлений, как только лишь стремление к земному самоутверждению, потому что это – совершенно не главное. И хотя если человек молодой – ему свойственно в первые годы жизни как бы утверждаться в земном плане, а в остальную часть жизни – уже как бы думать о вечности. Это как человек, который едет из другого города – одну часть дороги думает о том, откуда он уехал, а во вторую часть пути думает о том, куда ему предстоит приехать. Так происходит и в человеческой жизни.

Так что молодежь есть молодежь: конечно, может быть, ей присуще некое самоутверждение, но это явление преходящее, вполне, может быть, естественное. А потом явится период, когда человек уже будет по-другому смотреть уже на свое призвание, на свое предназначение – уже, как говорится, под знаком вечности.

Н. Б.: Отец Платон, до революции, да и в наше время существовала (и отчасти существует) культура ведения личных дневников, повседневных личных записей. Некоторые называют это необходимостью и сами испытывают в этом необходимость – есть такие личности – некоторые, в силу других причин, ведут такую «регистрацию» ежедневных мыслей, событий. Вы не ведете дневник?

А. П.: Нет, я дневник не веду, хотя, по словам покойного профессора-протоиерея отца Алексия Остапова, «пастырь обязательно должен вести дневник». Что это нужно делать для того, чтобы поддерживать свой религиозный духовный и интеллектуальный уровень. С другой стороны, это якобы некий нравственный самоотчет. Поэтому он придавал большое значение таким дневникам. Но он, видимо, брал пример Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского), который вел сам дневник. Я помню, я читал этот дневник Святейшего Патриарха Алексия: он его вел, по-моему, до 1945 года. Он в 1945 году уже стал Патриархом, 2 февраля, а последняя запись – кстати, может быть, у него было продолжение, я не знаю точно об этом (просто не изучал этот вопрос, потому что на все времени не хватает), - до этого были у него записи довольно «дежурные»: «принимал корреспондента ТАСС», «отвечал на вопросы», - в общем, такие важные события он помечал в дневнике, А последняя запись была у него сделана в дневнике под датой «9 мая 1945 года». И там было написано только одно слово: «Победа!» И больше ничего не написано… И 10 мая – в дневнике не было никаких записей.

А 10 мая, на другой день после Победы, Сталин, глава нашего государства, вызывает его к себе на прием – это, можно сказать, был первый день мира после войны – и они обсуждают вопрос об организации поездки Святейшего Патриарха Алексия I в Иерусалим. 10 мая у них состоялась встреча, а 27 мая уже наша делегация во главе со Святейшим Патриархом Алексием I вылетела из Москвы в Святую Землю по маршруту: Москва – Баку – Тегеран – Дамаск. В Дамаске Святейшему Патриарху Алексию I был предоставлен автомобиль, и он на этом автомобиле въехал в город Иерусалим.

Н. Б.: Я вроде бы впервые слышу об этом…

А. П.: Я помню, доклад читал отец Николай Смирнов о поездке Святейшего Патриарха Алексия в Иерусалим. И он писал (у него была такая своеобразная манера читать лекции, доклады): «И когда Святейший Патриарх Алексий прибыл в Иерусалим, весь град потрясеся…» Да, он как бы привел слова Евангелия от Матфея. Это действительно был некий такой триумф, как бы некая манифестация нашего церковного – я бы не сказал «превосходства»…

Н. Б.: Но и единства с государством – тоже?

А. П.: Да. Такая была запланирована и осуществлена поездка. Сталин решил, что нельзя оставлять, так сказать, на произвол судьбы то, что нам принадлежало в Святой Земле. И многое тогда было возвращено Русской Церкви. Часть осталась у зарубежников, а многое вернулось в Русскую Церковь: много и недвижимости, и земельные участки. К сожалению, в 1964 году многое из этого было продано Хрущовым за бесценок, можно сказать…

Н. Б.: Вы произнесли очень значимое слово: «победа». Это слово прозвучало в нашей беседе. И сегодня это слово не просто звучит в наших устах, в наших мыслях: у православного человека оно вообще, как мне кажется, должно быть в уме и душе каждый день, потому что он должен побеждать себя, побеждать свои грехи, жить с этой мыслью – все время побеждать! Но сегодня победа нам необходима и в этой войне, которая сегодня происходит. Каждый человек сегодня думает о перспективах этого конфликта…

Отец Платон, как вам кажется: чем завершится эта сложная – очень сложная – ситуация – в том числе, и политическая, и церковная, конечно? Потому что страдает и Церковь – и в России, и на Украине, да и во всем мире? Ведь мы наблюдаем сегодня раскол во всем мировом Православии, а как себя повел Вселенский Патриарх Варфоломей в этом конфликте! Ведь, по сути говоря, он отчасти инициировал эту войну, которая сегодня идет. Какое у вас ощущение, как все может сложиться? Ведь наверняка оно существует…

А. П.: Ну, если говорить о слове «победа», то, как писал Святитель Иоанн Богослов в Соборном послании: «наша победа, победившая мир, есть вера наша». То есть, это, конечно, самое главное – чтобы мы были верными. Но, как писал в свое время Сергей Сергеевич Аверинцев «И на латинском, и на греческом языке – на греческом языке слова «верный» и «верующий» - это одно и то же. А латинское, и греческое слова – переводятся и как «верующий», и как «верный». Но это, конечно, в плане религиозном.

А что касается вообще экклезиологической ситуации: к сожалению, конечно, происходит то, что является нежелательным. Но почему это происходит, трудно сказать…

Я обратил внимание на то, что, когда совершается начало утрени, что читается псалом «Слава в Вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» Это слова из Евангелия, которые мы часто слышим на Шестопсалмии (еще и на малом повечерии они поются, в начале утрени). Слова-то эти понятны, но соответствуют ли они исторической действительности? И вообще ситуации – например, если настоящее время взять?

«Слава в Вышних Богу…» - первая часть. «И на земли мир…» - вторая часть. И третья: «В человецех благоволение…»

На самом деле, эти слова не совсем точно переданы, потому что в Евангелии от Луки, в оригинальном его варианте, по-гречески мы читаем несколько иное. Конечно, древние тексты Евангелия писались без знаков препинания, писались простым текстом. Знаки препинания появились уже потом, позднее. И таким образом, этот текст разделили на три части. Но, понимаете, на три части его делить нельзя! В тексте – родительный падеж, а не именительный! А у нас оставили именительный падеж: «Слава в Вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволениЕ!». А в греческом тексте – в родительном падеже: «В человецех благоволениЯ!» И если оставить букву «Я», вместо существующего у нас «Е», то окажется, что на три части этот текст делить нельзя, а только на две части его нужно делить. То есть, «Слава в Вышних Богу и на земли…» - первая часть; а вторая часть: «Мир в человецех благоволениЯ!»

И это будет совершенно верно. Без этого деления получается, что «мир – на земле». Но мира на земле нет – это на самом деле! Его не было до Рождества Христова – происходили войны. Его не было и после Рождества Христова – потому что войны продолжались. Ведь сразу же после события Рождества Христова Ирод посылает войска, чтобы истребить младенцев – ну, какой же это мир!? А мы поем: «На земли мир…» Так что мира-то на земле не было, его не было! И сейчас его нет. А мир существует только «в человецех благоволения», то есть, мир существует в тех людях, к которым благоволит Господь. Это те люди, которые следуют за Богом, которые верны Богу. То есть, мир Божий, то есть, то состояние, которое является самым идеальным состоянием для человека. И ведь Сам Господь называется «нашим Миром».

Вот, если взять ирмосы Праздника Сретения Господня: там пятый ирмос (слово «ирмос» означает «связь») содержит такие слова: «Яко виде Исаия на Престоле превознесенна Бога, от Ангел славы дориносима. О, окаянный вопияше аз, провиде бо Воплощаема Бога, Света Невечерня и миром владычествующа».

Если спросить обычного человека: что значит «миром владычествующа», он скажет: ну, Господь – Он Вседержитель, Пантократор, Он владеет всем миром. А ведь тут речь идет не о мире, не о космосе! А речь идет о «мире»: о том внутреннем мире, том благодатном Божием мире, который присутствует в душе человека.

«И миром владычествующа»… Господь владычествует этим миром: этот мир дается только тем людям, которые его заслужили. Потому что этот мир нужно заслужить!

В Литургии тоже очень часто встречается слово «мир»: «миром Господу помолимся», «о Свышнем мире и о спасении душ наших» - тут тоже речь идет об этом же самом мире. То есть, этот мир – это некий дар, который дается Богом человеку. И кончины мы тоже просим «мирной»: потому что мирную кончину – мир при этой кончине – тоже нужно заслужить! Но он вообще-то должен быть при жизни в душе каждого человека. А если у человека при его жизни нет в душе этого мира, то нет гарантии, что он будет присутствовать в его душе в момент смерти! А это самый ответственный момент – перехода в вечную жизнь.

Так что, если исходить из этих слов, то получается, что войны всегда были в жизни мира, что это неизбежный спутник жизни человечества, и как говорил Эрих Фромм в свое время – знаменитый американский психолог – «вся человеческая история написана кровью». Почему так происходит? Это очень трудный вопрос…

Конечно, война – это зло. Она имеет свое метафизическое основание – в том источнике зла, который существует в мире. Это зло, которое имеет уже не земное происхождение, а некое внешнее происхождение. Потому что ведь когда Господь создал мир и первую чету человеческую, то все было в такой всеобщей гармонии, и никакого зла не существовало. А потом в мир вошло зло – через человеческий грех, через злоупотребление человеческой свободой…

Н. Б.: Отец Платон, мы остановились на рассмотрении вопроса о существовании зла в созданном Богом мира. Ведь зло вошло в тварный мир еще до грехопадения первого человека?

А. П.: Да. То есть, те философы, которые пытаются решить проблему зла в мире – все их философские попытки обречены на провал. Это непостижимая тайна, почему все это зло существует в мире: почему существует зло, почему существует ненависть, почему существует агрессия. Вот, Фрейд объяснял ее инстинктами жизни и смерти. Но этой совершенно неверно. Он говорил, что «у человека есть инстинкты жизни и смерти, он унаследовал их в процессе эволюции животных». Но у животных-то как раз этих инстинктов нет!

У человека есть этот инстинкт. Взять, например, ребенка: маленький ребенок делает только первые шаги. А у него уже есть объективное начало – в его поведении. Если он идет, например, по берегу речки, а там стоит сделанный кем-то песочный домик, он обязательно наступит на него, чтобы его растоптать! Если он идет по дорожке и увидит там какое-нибудь насекомое – например, жука – он тоже наступит на него, чтобы его растоптать. Такая у него агрессия! Если увидит картинку – пытается ее порвать. Такая агрессивность, в общем, рано проявляется в человеке.

А у животных такой агрессивности нет. Например, если идет какое-то животное по дороге, а там будет сидеть еж или котенок, или лягушонок – животное никогда на него не наступит: ни конь, ни осел, ни корова. Наоборот, сделают так, чтобы это существо обойти: они ходят так, что знают, куда у них задняя нога ступает. И они обязательно так пройдут, чтобы не наступить.

А ребенок – у него инстинкт такой агрессивный… Так что теория Фрейда неправильна: что это инстинкт смерти, унаследованный от животного. У животного как раз агрессии нет. Животное только защищается, когда на него нападают или когда вторгаются в его ареал. Потому что у животных есть свой ареал – среда обитания – у птиц, у животных. Поэтому оно отстаивает свои рубежи, свои границы, но такого инстинкта агрессии, как у людей, у животных нету. А у людей – такая агрессия…

Конечно, это результат не того, что человек унаследовал инстинкты от животных, а это – результат той порчи греховной, которая произошла в человеке в момент его грехопадения…

Человек согрешил, лишился Благодати Божией, лишился славы Божией, отступил от Бога. И ему присущи два вида грехов, инстинктов. Две самые главные страсти, которые искушают человечество на протяжении всей человеческой истории, всей человеческой цивилизации – это гордость и чувственность. Люди, с одной стороны, очень гордые, а с другой стороны, очень чувственные. То есть, с одной стороны, они считают, что то, как они думают и как они рассуждают – это является истиной (только они правильно обо всем думают, а все остальные заблуждаются). Это проявление гордости. А вторая страсть – чувственность, когда люди подвержены чувственности.

Это, конечно, касается и нравственных, и социальных аспектов человеческой жизни. И, конечно, канонических. Мы говорили тут о том, когда люди вступают в брак, оказываются неверными и его расторгают – это тоже результат чувственности. А может, результат гордости – когда супруги не могут друг с другом примириться, отстаивают какие-то свои принципы, убеждения…

Конечно, нужно следовать Апостолу Павлу: носить бремена друг друга и не себе угождать.

По-моему, Хайдеггер сказал, что «в каждом человеке есть что-то невыносимое».

Да, наверное, в каждом может быть что-то, что может вызывать у человека негодование, но человек должен в себе это подавлять. Это надо переносить, поэтому и апостол Павел сказал, что мы «должны носить бремена друг друга». А если бы все люди были ангелами, апостол такие слова бы не писал.

Мы сегодня говорим о войне, но война – это не обязательно применение агрессии, потому что бывают войны оборонительные, защитительные.

В чем парадокс истории? Христианство, конечно же, является религией мира. Сам Господь Иисус Христос является как бы идеалом этого мира. Господь принес мир, и Он сказал: «Мир Мой даю вам…» Но вот, если бы христиане действительно были бы в своем большинстве такими верными учениками Христовыми, которые бы имели мир, тогда, действительно, мир бы сохранялся на земле – в плане таком международном, в геополитическом плане. А ведь в чем парадокс истории? Что в истории человечества никогда не было мира, всегда были войны. И самое главное – две самые великие и кровопролитные войны в мире – это Первая мировая война и Вторая мировая война – произошли не где-нибудь, в какой-нибудь Азии или Африке, а произошли в христианской Европе. И все участвующие в них народы были, собственно говоря, христианскими. За исключением, может быть, албанцев, исповедующих ислам. И Стамбул, правда, является частью Европы, Европейского континента (на двух континентах город находится), а так – в основном, все государства христианские, без исключения.

Правда, у нас в России тоже есть республики, которые в большинстве представляют, например, не христиан, а буддистов или магометан. Но, в принципе, Европа была христианской.

И вот, в 1914 году, совершенно неожиданно для всех вспыхнула Первая мировая война. Непостижимо!           

Потому что мир был так интегрирован, что человек легко мог объехать всю Европу. Из России в 1913 году выезжало 9 миллионов человек за границу: очень многие имели возможность поехать за границу. Ездили, в основном, в Европу: может, кто-то ехал, чтобы посетить какие-то там достопримечательности Западной Европы, кто-то ехал полечиться. Ехали в Ниццу, на побережье Средиземного моря во Францию, в Карловы Вары. То есть, никаких проблем не было. И люди, которые жили в Западной Европе, знали европейские языки – говорили по-немецки, по-французски, по-итальянски, по-английски. И вдруг возникла война…

А потом – все европейские Дворы были связаны между собой династическими браками. Например, сестра Императрицы Марии Федоровны была Королевой Англии. То есть, у нас были родственные связи с английским Двором. И родители Марии Федоровны – король и королева Дании. Франция была республикой…

Германия тоже была монархией, там тоже, вероятно, какие-то династические связи были. Но раньше-то у нас многие принцессы были из немецких земель – еще в XVIII веке.

В общем, вспыхнула война… Кем она была инспирирована, как она могла возникнуть?

Ну, существуют разные точки зрения: что были континентальные Державы (Россия, Германия, Франция), были атлантические Державы (Великобритания, Америка).

Якобы атлантические державы сталкивали между собой континентальные. Поэтому якобы в результате победы в двух мировых войнах Великобритания и США стали самыми влиятельными державами в мире.

Но так это или не так – это можно интерпретировать. Сегодня существует такая точка зрения, что первая мировая война носит цивилизационные характер. Это столкновение западного блока НАТО с христианским Востоком.

Конечно, тут результат того, может быть, что рухнул Советский Союз, потому что был блок Варшавского договора, который был распущен. Вообще-то надо было распустить и Западный блок НАТО, но его не только не распустили, но он и продолжает свое движение на Восток. И получилось так, что Америке удалось создать такого рода анклав – некий плацдарм своего рода на юго-западе нашего бывшего Отечества.

Теперь-то мы знаем, что после того, когда были созданы республики (это большевики сделали), то были проведены границы, совершенно искусственные.

Раньше у нас в России было губернское деление.

Я тут затрудняюсь что-либо утверждать, но это результат неправильной внутренней национальной политики. А, с другой стороны, получается так, что Запад сумел каким-то образом навязать части нашего русского населения – русофобию. Когда было исследовано это, то оказалось, что это такая «польская русофобия».

Польша когда-то входила в состав Российской Империи. И почему в Польше до сих пор такая русофобия – это просто загадка. Что же им обижаться на то, что они были в составе Российской Империи! Они обладали достаточной автономией, у них был свой сейм, своя денежная система. Император Всероссийский именовался как «Царь Польский».

Вот, у Императора Николая Павловича было две коронации: одна – в Москве, другая – в Варшаве. Это единственный Император, у которого было две коронации. И именовался «Царь Польский, Великий Князь Финляндский». И Финляндия, и Польша – имели достаточную самостоятельность. И вообще, в намерениях царя было даровать полную независимость Финляндии и Польши.

Но в Финляндии почитали нашу монархию. Когда был убит Император Александр II, в Финляндии был такой траур, потому что, когда Александр II приезжал в Финляндию, там >его очень любили. И вот, после его убийства был объявлен сбор средств пол всей стране с тем, чтобы сделать памятник Александру II. Этот памятник и сейчас стоит в Хельсинки.

Но я думаю, что и Финляндия не стала бы отделяться от России, если бы не пришла большевистская власть. А когда большевики пришли, то она пожелала отделиться от России – и вообще вся Прибалтика. А в первую очередь – Польша.

Но полякам, я считаю, нет оснований обижаться и на то, что они были в составе Российской Империи. А после Второй мировой войны какую большую сделали Польшу! Сталин заявил, что между Германией и Советским Союзом должно быть большое буферное государство – и сделали такую большую Польшу. Они должны быть благодарными и России, и даже руководству Советской России. А они такие неблагодарные! Почему такая злость, почему такая ненависть?

Ну, тут может, закон психологии как-то срабатывает: вот, когда была русско-турецкая война 1877-1878 гг., в результате восточного кризиса, когда Россия вступила в борьбу, чтобы дать свободу славянским народам. И Федор Михайлович Достоевский предсказывал, что эти народы, которые освободит Россия, они потом Россию возненавидят за это. Не только будут смеяться над Россией, но даже возненавидят! И то, что мы видим в истории, это действительно сбылось.

Например, Болгария и Румыния: и в первую, и во вторую мировые войны – они были против России. Вообще странно! Они в первую очередь должны бы быть за Россию, должны были бы быть благодарны России… И сейчас – то же самое… Вот это – парадокс. А откуда этот парадокс, как его психологически объяснить?

Ф. М. Достоевский в одном из своих произведений писал: «Сделай человеку добро, и он тебя возненавидит!» Это тоже парадокс. Так что в жизни много парадоксов. Таких, о которых трудно сказать, почему они вообще существуют. Но, как говорил сам же Достоевский, «на противоречиях мир стоит».

Н. Б.: Дай Бог, чтобы на противоречиях стоял не только мир внешний, но и – без всяких противоречий – мы обрели мир внутренний. Мне очень легли на сердце ваши слова о том мире, которую дает Господь. «Мир Мой даю вам, мир Мой оставляю вам» - говорит Господь. И я уверен, что каждый может это ощутить опытно.

Вот, мы говорили о молитве: ну, ты попробуй, осуществи это в своей практике, и ты получишь этот мир – отчасти хотя бы!

А. П.: Да, это действительно так. Поэтому, конечно, каждый человек ответственен, каждый человек должен понимать свое предназначение, и, как говорил Преподобный Серафим Саровский, эти слова многие прекрасно знают: «Стяжи дух мирен, и около тебя спасутся тысячи».

Н. Б.: Завершая нашу большую беседу, я хотел бы вас спросить, отец Платон: есть ли у вас какое-то заветное желание – человеческое, монашеское, пастырское, наставническое… У каждого человека есть что-то подобное. Например, один из наших преподавателей мечтает написать очень серьезный научный труд, чему он посвятил практически всю жизнь, регент, вероятно, желает воспитать такой коллектив, который впоследствии прославит его имя и, во всяком случае, будет прославлять Бога на богослужениях своим благозвучным пением. Какое заветное желание есть у вас?

А. П.: Ну, мне кажется, в жизни каждого человека наступает такой возраст, когда человек уже ничего не хочет желать. Я уже цитировал тут Игнатия Богоносца: «Хочу быть рабом Божиим и ничего не желать».

Потому что, действительно, чего мы можем желать? Конечно, мы должны желать, чтобы Имя Божие прославлялось в мире. Когда, после победы над Наполеоном, Император Александр I достиг пика своей славы, когда Отечество освободилось от нашествия врага, - была выбита памятная медаль, на которой было написано: «Не нам, не нам – но Имени Твоему…» То есть, «Имени Твоему дай славу». Конечно, мы должны думать преимущественно о славе Божией. И в Евангелии мы читаем о том, что люди забыли о славе Божией и думают только о славе человеческой. Может, и в этом корень каких-то проблем, каких-то противоречий и противостояний. А все земное является преходящим.

 Самое главное, что люди не понимают: все земное, все наши земные проблемы, все наши противоречия – они все меркнут перед реальностью вечности.

Я читал один рассказ об одном террористе, который жил в революционное время. Он был революционером. Главной идеей его было – сокрушить ненавистное Самодержавие, царское Самодержавие. И он готовил бомбы для того, чтобы осуществлять свою террористическую деятельность. И вот, как-то эта бомба взорвалась у него в руках, и он был ранен: множество осколков, и он стал истекать кровью. (Наверное, ему сохранили впоследствии жизнь, потому что мы не узнали бы об этом повествовании).

И вот, когда он стал истекать кровью, он почувствовал приближение смерти. И вдруг он ощутил некое блаженство: все земное, все внешнее для него потеряло всякий смысл – эта ненависть, эта революционная борьба, эти революционные идеалы – все это потеряло для него всякий смысл. Потому что пред ним стало открываться какое-то такое величие – чего-то неземного, чего-то священного, чего-то вечного, чего-то неизменного, что все остальное потеряло для него абсолютно всякий смысл.

А вот пока люди живут, пока у них бьется сердце, пока идет по жилам кровь – они чего-то добиваются, чего-то хотят осуществить… Но ведь все это – временное. Они забывают, что настанет такой момент, когда все это – не то, что потеряет свой смысл – а вообще ничего этого не будет.

Вот, наш известный писатель Михаил Александрович Шолохов: конечно, он был человек религиозный. Он родился в старинное время, был религиозно воспитан. А в советское время он вырос безбожником, и стал человеком совсем уже нерелигиозным.

А под конец жизни он стал задаваться вопросом: вопросом о смерти. И написал такую фразу: «Если в смерти нет никакого смысла, то, следственно, нет его и в самой жизни». Вот к такому выводу он пришел.

И действительно, для человека, который не признает религиозную жизнь, конечно, в смерти никакого смысла нет. И получается тогда, что нет смысла и в самой жизни. Поэтому, конечно, наша жизнь приобретает и смысл, и ценность и свою значимость – только пред лицом Божиим, пред лицом Божественной вечности. Получается так…

Н. Б.: А мне понравилась фраза одного святого отца: «Человек рождается для смерти, а умирает – для вечной жизни».

А. П.: Да, так оно и есть.

Н. Б.: Дорогой отец Платон, я благодарю вас от всего сердца за эти почти три часа, которые я провел в беседе рядом с вами и пережил подлинный мир. И дай Бог, чтобы каждый наш читатель, который читает сегодня эти строки, ощутил бы тоже этот мир, который превосходит всякое разумение. Я говорю совершенно искренне.

А. П.: Да, это слова из Священного Писания: «мир, преимущий всякий разум». Да, мы соприкасается со священным, Божественным, вечным – с тем, что может стать нашим достоянием, но часто как бы ускользает от нас. Как сказано в Притче о Сеятеле: кто с радостью принимает учение Божие – но заботы века сего, всякие скорби и искушения или разные соблазны могут вот это посеянное семя веры извергнуть, сделать это Божественное сеяние неэффективным. И в результате вырастает терние и заглушают это посеянное семя. Терние в нашей душе…

Действительно, спасибо вам, Николай Владимирович, за такую беседу. У меня такая манера говорить не очень громко, может быть, не очень понятно для других. Но получилось как уж есть…