Честь русского аристократа и защита Православия

Аристократическое происхождение – это, прежде всего, ответственность перед предками. У меня она выражается многогранно. Я всегда считал себя обязанным стремиться к познанию и саморазвитию, и сочетать это с интенсивным занятием спортом. Развивать чувственно-эстетическое восприятие мира, эрудицию, хороший вкус, внутреннюю гармонию, интерес и любовь к жизни и людям. Содействовать своему Отечеству, которое в течение 1000 лет помогали строить мои предки. Из этих установок органично выросло желание приносить пользу русской культуре, за которую я болею всей душой, и мое многолетнее собирание артефактов и документов за рубежом и, главное, возвращение их в Россию. 

У меня  глубокая внутренняя связь с Россией, уходящая корнями к Рюриковичам. Мне  хотелось бы видеть эту многострадальную страну глазами Петра Великого. Что я и делал, способствуя созданию 2-х монументальных памятников — Героям Первой мировой войны в Москве и памятника Примирения в Севастополе. Я дарил музеям России исторические и художественные предметы — более 11 000 единиц одному только Музею-заповеднику Ростовского кремля. С первой супругой Ниной мы собрали коллекцию русской театральной живописи, состоящую из 1100 работ, включающую 177 имен художников, она отражает все течения модернизма в русской живописи за пол века (1880-е — 1930-е). Ныне коллекция находится в Театральном музее Санкт-Петербурга. Плюс многочисленные дарения иным музеям в РФ и дары исторических портретов посольствам РФ в Австрии, Болгарии, Франции и Стамбуле.
Я не чужд некоторой благотворительной помощи конкретным людям, которые в ней нуждаются. А также считаю необходимым отплатить благодарностью, в том числе материальной, тем людям, которые когда-то помогли мне. Так, например, в Болгарии при диктатуре пролетариата моя семья считалась врагом народа. Мы совершили побег в Грецию, но неудачный. На целый год мои родители и я оказались в тюрьме. Когда я вышел из тюрьмы, единственным человеком, который решился меня принять, была моя няня. Ее семья из 4-х человек жила в двухкомнатной квартире. Каждый из них давал часть своего пайка на мое пропитание, ибо мне, как врагу народа, ничего не полагалось. Поэтому, когда стало возможно, я постарался отблагодарить всех, кто мне помог в жизни. Няне я купил квартиру. В Оксфорде я учился на стипендию беженца. За это я создал на свои деньги Факультет планетарной геологии. Также, в благодарность моему преподавателю органической химии доктору Кенту в колледже Крайст-Чёрч, я учредил на веки веков пост профессора органической химии его имени в день его 90-летия.
Выражением вежливости по отношению к обществу носителя аристократического рода является внешность человека. В моем случае это заключается в том, что я ежедневно бреюсь, ношу костюмы с галстуком и хожу в ботинках. Стараюсь выглядеть элегантно.
Поколение «первой волны эмиграции» покинуло родину вынужденно, ибо в противном случае наши семейства ждала верная гибель. И это отличает их от последующих «волн эмиграции», у которых были иные жизненные интересы и приоритеты. Представители поколений наших отцов и дедов верили, что когда-то вернутся, не хотели получать паспорта стран, где проживали, и уж конечно, идентифицировали себя и своих детей русскими, прививали любовь и уважение к русской культуре и её достижениям. Например, моя бабушка в Софии, где я родился в 1935 году (90 лет назад!) учила меня русскому языку. В нелегкой эмигрантской жизни отец находил время читать мне произведения русской классики. И если мы, их потомки, следуем их заветам, то мы обязаны сохранять в себе умение пользоваться родным языком, изучать не только историю русской культуры, но и культурную жизнь современной России. Из этого вытекает необходимость содействовать развитию разных её сторон, а также сохранять преемственность культуры сегодня. 
Могу привести в пример графа Петра Петровича Шереметева, глубоко православного, в отличие от меня (к сожалению) человека, который является соучредителем Ивановского кадетского корпуса, Ивановского университета образования и имиджа, президентом «Шереметев-центра» в Иванове, Томске и Ярославле. Моя приверженность Православию заключается в том, что сумел издать 5 лет назад роман-эпопею моей бабушки Веры Дмитриевны Лобановой-Ростовской, рожденной Калиновской «О Российской трагедии XX века. До и после 1917 года. Воспоминания матери (1903 – 1937)». Вышел из печати двухтомник в московском издательстве «Минувшее» в 2020. Второе издание книги было переработано и дополнено обширным комментарием. Был бы рад услышать фрагменты из книги бабушки, искренне православной верующей, в эфире «Радонежа».
В биографии одного из моих предков - русского дипломата в Болгарии – был эпизод, связанный с защитой Православия от унии. Поскольку эта тема является животрепещущей для современной Украины, я бы хотел поделиться некоторыми деталями этого происшествия. Впервые я опубликовал свой рассказ в «Печерском листке» N5 (33), 11 марта 2012 года, в издании Киево-Печерской Лавры. Как известно, просветительская деятельность Украинской Православной Церкви сейчас весьма ограничена действиями Константинопольского патриарха Варфоломея.
Так вот, в километре от древней Китаевской пустыни в Киеве, находится небольшое урочище, жители коего и поныне именуют его «Болгарский хутор». Многие хуторяне рассказывают и сегодня, что здесь полторы сотни лет тому назад приезжие болгары разбивали виноградники и сады. Лишь немногие старожилы помнят от своих прародителей, что в этой местности – в Преображенском скиту - проживал ссыльный болгарский епископ. А как он сюда попал из далекой Болгарии не знали и они.
Болгарская Православная Церковь всякий раз после падения болгарского государства, потери им суверенитета, подвергалась гонениям и попадала в зависимость от папства. В середине XIX века некоторые влиятельные, но шатающиеся православные болгары, подобно нынешним украинцам, видели будущее болгарской Церкви в унии с Римом. Они рассчитывали получить некую «независимость» для Церкви, которая тогда, к счастью, отвергалась Патриархом Константинопольским. В 1860 году группа людей (политик, несколько состоятельных болгар из Стамбула и два иезуитских миссионера) решили вывести Болгарскую Православную Церковь из юрисдикции Константинопольской и подчинить её Римской курии с целью затормозить влияние России в Болгарии. 

На фото: картина современного художника «Князь А.Б. Лобанов-Ростовский объявляет униатскому епископу Иосифу о его удалении из Болгарии, 6 июня 1861 года»

Они выбирают 75-летнего игумена Сокольского монастыря вблизи Габрово, монаха Иосифа Сокольского, и предлагают его папе Пию X на место архиепископа и главы униатской церкви в Болгарии. 14 апреля 1861 года папа назначает приехавшего в Рим Иосифа на этот пост. Вскоре после возвращения архиепископ Иосиф осознает, что совершил ошибку и впадает в депрессию. Увидев, что Болгарская Церковь, вместо того, чтобы объединиться, распадается из-за униатства, православный поэт и общественный деятель Петко Рачев Славейков затевает дерзкую авантюру. Он решает похитить архиепископа Иосифа и перевезти его на Покаяние в Российскую империю, чтобы таким образом покончить с униатством в Болгарии.
При посредничестве писателя и общественного деятеля Найдена Герова, состоявшего тогда на русской дипломатической службе в Пловдиве, он вовлекает в свою затею князя Алексея Борисовича Лобанова-Ростовского, советника русского посольства (1859 – 1863) в Стамбуле. 6 июня 1861 года под предлогом прогулки на пароходе вдоль бухты Золотой Рог, Иосифа заманивают на корабль, который вместо прогулки вдоль берега в Стамбуле берет курс на Одессу. Петко Словейков покрыл все расходы, связанные с перевозкой, но, вернувшись в Стамбул, он получил 4500 грошей от русского правительства, врученные ему князем А.Б. Лобановым-Ростовским.
Для покаяния болгарскому бывшему владыке предложили поселиться в Преображенском скиту, принадлежавшем Киево-Печерской Лавре. Иосиф поселился на хуторе и сразу заложил сад и виноградник, целиком посвятив себя развитию виноградарства. К церковной службе Иосифа Сокольского как униата не допускали, но материально он был обеспечен. Пожаловавшись однажды Киевскому митрополиту, что ему не выдают надлежащих рыбы и вина, Иосиф навлек на свое хозяйство целую лаврскую комиссию. Митрополит, ознакомившись с отчетом, написал: «Жалоба оказалась несостоятельной. Оставить без последствий». А про вино добавил: «И прежде не следовало давать, и после отнюдь не давать, потому что у нас для вина нет… безвозмездного источника».
После десяти лет уединения, болгарскому епископу пришлось несколько раз ездить на земли Восточной Польши, вошедшие в состав Российской империи, где он убеждал местное униатское духовенство и паству переходить в Православие. Умер Иосиф в 1879 году. Перед кончиной исповедовался и Причастился «по чину Православной Церкви». Похоронили его на Преображенском кладбище. Могила существовала еще в начале минувшего века. А домик его Лавра сдавала дачникам, затем он был разобран и перенесен. Вот такая поучительная история.
Сегодня трудно пропагандировать достижения русской культуры, но по возможности необходимо знакомить с ними Европу, особенно с теми её этапами, которые вошли в историю мировой культуры. Ведь язык культуры — та «тропинка», которая помогает сохранять международную коммуникацию во все времена. В частности, я стремился познакомить Запад с художественными открытиями, которые осуществил Сергей Павлович Дягилев в «Русских балетах» и которые в свое время влияли не только на  мир творцов, но и на «дизайн повседневной жизни», моду, аксессуары, интерьеры и прочее. Мне кажется, устроив 50 выставок театрально-декорационной живописи из коллекции Никиты и Нины Лобановых-Ростовских в разных странах Европы, я не дал забыть эту славную страницу русской культуры.