Я хочу немного поговорить с вами о личности нашего последнего императора, убиенного государя Николая Александровича, дорогого сейчас почти каждому русскому сердцу, тем более православному. О нем написано много. Мы сейчас хорошо представляем себе его царствование, хоть и значительно хуже его роль в этом царствовании. Мы довольно прилично представляем себе его скорбный мученический путь от отречения до трагедии в Ипатьевском доме, до цареубийства. Значительно хуже мы представляем себе императора Николая Александровича в качестве главы государства. Дурную услугу и русской истории, и грядущему русскому возрождению, и церковным интересам, которые в данном случае есть вопросы воспитания, оказывают, на мой взгляд, те, кто стараются изобразить Николая Второго только каким-то мягким непротивленцем, почти чеховским интеллигентом, человеком благочестивым, добрым, человеколюбивым, но не способным выполнять свою миссию. Это не так. Он получил превосходное образование, высшее военное и высшее юридическое. Читали ему лекции такие гиганты, как профессора Николай Бунге (1823-1895, экономика, финансы) и Константин Победоносцев (1827-1907, право, история церкви). Он проходил, как и полагалось любому великому князю, воинскую подготовку рядовым солдатом, юнкером, на унтер-офицерских и офицерских должностях, причем попеременно в различных родах войск. Он был чрезвычайно интересным руководителем внешней политики, тонким, очень тонким, до прозорливости. В 1898 году именно Николай Второй был инициатором международной Гаагской конференции. Именно он совершил первую попытку ограничить, как мы теперь говорим, «гонку вооружений». Это поздний термин, но речь шла именно об этом, о договорном ограничении развития наиболее разрушительных видов оружия. Много не удалось, но Гаагский международный суд существует, это детище Николая Второго. Но еще хуже, пожалуй, мы знаем о том, каким человеком был Николай Александрович, каковы были его вкусы, привязанности, широта его эстетических взглядов. Вот я хочу сегодня обратить ваше внимание на то, что Николай Второй был типичным человеком своей эпохи. Он стремился быть разумным миротворцем, не безумным миротворцем, когда миротворение воспринимается как капитуляция, например, как нашей страны сейчас на наших глазах. Он был последовательным миротворцем. Это тоже было свидетельством того, что он был человеком своей эпохи. Он был сыном царя-миротворца Александра Третьего, был современником эпохи, когда начинают прилагаться действительные международные усилия к ограничению возможности начала войны. Это очень важно. Николай Второй был необычайно культурно активен. А Николай Второй был сам культурно активен. Он был очень тонким знатоком русской культуры, крестьянской культуры, купеческой культуры, знатоком истории русской культуры. В этом он был человеком своей эпохи — эпохи модерна, как она называется в искусствоведении и в истории культуры. Не путайте никогда термины «модерн» и «модернизм». Они вообще-то диаметрально противоположны. История русской культуры при Николае Втором только начала складываться, а история русского искусства только-только сложилась. Все наши невзгоды, когда мы даже не знали, как храмы-то по-православному и по-русски строить, проистекали из того, что мы разучились, мы подходили к России с иностранными мерками. Поворот начался при Николае Первом, усилился при Александре Втором и Александра Третьем. И только при Николае Втором мы располагали настоящей русской историей, настоящей историей уже русской архитектуры, мы знали свое прошлое. Он знал это все в совершенстве, его это интересовало. Более того, Николай Второй, вероятно, был одним из первых государственных деятелей или первым, который почувствовал опасность противостоящих друг другу оборонительных союзов — тогда союзов Русско-Французского и Тройственного (союза центрально-европейских держав). Он не ошибался, когда пытался в Бьёрке заключить смягчающий эту ситуацию договор с Германским императором. Он не ошибался, противостояние Тройственного союза и Русско-Французского союза (будущей Антанты) стали основой будущей Первой мировой войны. Мы можем говорить о нем смело, как о способном государственном деятеле. Хорошим государственным деятелем император был. Православным государственным деятелем Николай Второй, конечно же, был.