Огонь, вода и медные трубы.

Иосиф Прекрасный достиг большой славы. Но вначале перетерпел злодейство братьев и продажу в рабство. Затем, домогательства хозяйки и тюремное заключение по навету. Величие прошло через огонь, как очищаемое золото.

Синусоида жизненной линии: счастливое детство, чудесные сны – продажа в рабство, тюремное заключение – приближение к фараону, довольство и слава – явно пророчествует о Христе. И там, и там незаслуженное страдание, перенесенное без злобы, предшествует великой славе.

Моисею в детстве угрожала насильственная смерть. Как Иорданские воды открывают Евангельский рассказ Марка, так путешествие в осмоленной корзинке по Нилу открывает жизнь Моисея. Потом были сорок лет жизни в «золотой клетке» - во дворце фараона. Потом еще пастушеских сорок в горах со скотом. И, наконец, еще сорок в пустыне с народом. Жизнь Моисея так длинна и насыщена, что, разделенная на тысячу частей, она сохранила бы неподъемную тяжесть для обычного человека в каждой своей тысячной доле.

Даниил тоже толковал сны, и тоже был в рабстве. Конечные судьбы мира открывались ему; цари, чья тень наводила ужас, приклоняли к его словам свое ухо. Зависть рыла ему яму. Точнее, зависть использовала уже вырытую яму со львами для истребления мудреца и праведника.

Как видим, рабство, тюрьма, изгнание, оговор, клевета, угроза расправы, бегство и странничество составляют неотъемлемый фон жизни великих. А их злоключения это ведь не частная жизнь. Это условие произнесения пророчеств и дарования заповедей. Это школа молитвы и примеры поведения для множества родов. Значит, уроки миру даются не иначе, как в условиях внешнего стеснения. Снаружи тесно – внутри огонь. Возможно, если бы снаружи было мягко и просторно, вольготно и широко, то внутри не было бы места ни для пророчества, ни для молитвы, ни для живого примера.

Можно вспомнить еще Иеремию, которому судилось рыдать на развалинах Иерусалима. И Давида, который всю жизнь пробегал то за врагами, то (чаще) от врагов. На него восставали дети, ему изменяли слуги. Чтобы спасти свою жизнь он однажды даже притворился безумным. Очень мастерски притворился, как настоящий юродивый. Можно вспомнить Иезекииля, который жил с переселенцами вдали от Родины, и видел такое, что слов не хватает для описания.

Здесь тоже скорби, слезы, изгнание, предательство, вечное беспокойство. Так что вывод напрашивается строгий и верный: величие очищается в огне, закаляется в студеной воде и размякает от медных труб, становясь негодным. Наша церковная жизнь только подтверждает эту мысль. Как, кстати, подтверждает и естественное родство нашей церковной жизни с библейской историей. Всенародно любимые и от Бога приявшие многие духовные дары – рассуждение, терпение, сострадание, живую и деятельную любовь – всероссийские старцы вполне наследуют образ жизни библейских праведников и пророков. Серафим (Тяпочкин), Николай (Гурьянов), Зосима (Сокур), Иоанн (Крестьянкин), Павел (Груздев), и многие другие. В их жизни все то же: заключение в тюрьму за одно лишь желание молиться (как у Даниила) или за целомудрие (как у Иосифа). Ложные наветы стукачей из лжебратии, изгнания и ссылки. Лишение права служить, обвинение во всех мыслимых и немыслимых грехах. А что в результате?

В результате: сострадание к грешникам; утешение тысяч уставших душ; смиренно скрываемые, но не могущие скрыться, многочисленные исцеления; сохранение в недрах народа, как огонь под пеплом, подлинной веры и благочестия. Битые, изгнанные, ошельмованные, хорошо изучившие черты лица осатаневшего человечества, эти люди стали теплым солнышком для очень и очень многих. Для всех даже, если все захотят это принять.

Видите, каковы духовные законы? Когда вокруг много беды, нужно терпение и доверие Богу. Пост при гонениях вторичен. Но если вокруг много комфорта, нужна аскеза и воздержание. То есть, нужно либо добровольное стеснение себя во время благоденствия, либо терпение нашедших скорбей, когда личная аскеза затруднена или невозможна. Так или иначе, нужен подвиг. Был бы только подвиг подлинный, а враги найдутся и «помогут». Спать не дадут. То комары закусают, то шакалы собьются в стаю и угрожающе оскалятся.

Так было. Так будет. И при невольном посредстве комаров и шакалов, пророчества звучат, заповеди объясняются, жизнь жительствует.

Библия хороша. Не столько своей неотмирностью, сколько, наоборот, своей погруженностью в мир и возвещением великих истин посреди злого мирского ничтожества.