Александр Фоменко: «Неизбежность Трампа»

Статья с таким названием могла бы быть опубликована уже в начале 2017 г., когда весь мир столкнулся с попыткой возвращения к власти той части американского политического класса, которую можно назвать «национально-патриотической» (если использовать привычный для нас постсоветский термин) на американский лад, разумеется.

Первые шаги нынешней администрации США часто воспринимаются внешними наблюдателями в качестве некой странности, непонятного отступления от того понимания целей и задач американской политики, которое стало за последние десятилетия, особенно за 1990-2000-е годы, привычным и общепринятым едва ли не для всех в мире.

Между тем приходящие сегодня из Вашингтона политические новости являются отражением давно идущих внутриамериканских процессов, осуществлением заранее заготовленных и выверенных планов. Планов, соответствующих целям и задачам, формулируемым и осуществляемым сторонниками конкретного - почти незнакомого нашему политическому классу - направления американской политической (и экономической) мысли, связываемого сегодня с именем Президента Трампа.

В 1990-х годах, во времена Клинтона, они называли себя «America Firsters» (от англ. America First - «Америка прежде всего»). Противопоставляли они себя не внешнему миру, а именно американским (и в целом англосаксонским) интернационалистам, так называемым глобалистам и неоконам, чьи интересы выражали в первую очередь демократические администрации последних десятилетий. (Хотя не только демократические: после военно-политического и экономического триумфа, пережитого Америкой после успешного для нее завершения Второй мировой войны, любые нейтралисты и изоляционисты были на годы вперед вытеснены за пределы Вашингтона, округ Колумбия.)

Первой попыткой традиционной, весьма консервативной Америки восстановиться после двух президентских сроков Клинтона можно считать ее голосование за Джорджа Буша-мл., вследствие чего тот обошел весьма либеральных Альберта Гора и Джона Керри¹. И то, каким образом левый американский медийный истеблишмент относился к ненавистному им Бушу-мл. в начале его президентства, ничем не отличалось от последующего отношения этого истеблишмента к Дональду Трампу. Лишь 11 сентября 2001 года и последовавшее за ним начало новой эры американского гуманитарного интервенционизма в глобальном масштабе примирили с ним глобалистов - как демократов, так и республиканцев: так называемые неоконсерваторы заняли ключевые позиции в аппарате национальной безопасности и Государственном департаменте, практически перехватив президентство Буша. После чего антиреспубликанский медийный мейнстрим в США резко забыл о своих претензиях к Бушу-мл., столь громко высказывавшихся в первые месяцы его президентства.

Но при этом не только возможность, но даже неизбежность возвращения к власти сторонников «другой Америки», людей стиля Эйзенхауэра, Кеннеди, Никсона и Рейгана, была очевидна уже тогда: во время пленения неоконами Буша-мл. - не столько для внешних наблюдателей и акторов, сколько для внутриамериканских игроков.

Этим, пожалуй, и объяснялся тот невероятный напор, с которым проводили в ХХI веке - как при Обаме, так и при Байдене - свою повестку американские лево-правые либеральные мечтатели. Глобалисты и «вокисты» (wokists) пытались застолбить как можно больше до того, как придется отступить (они надеются, что временно) перед приходом реалистов - правых во всех смыслах консерваторов.

Восемь лет назад, после выборов 2016 года, эти консерваторы и национал-патриоты получили было шанс на ревизию американской государственной системы: именно их представлял как сам Президент Дональд Трамп, так и его ближний круг - Стив Бэннон и другие публичные фигуры его первой администрации, объявившей своей целью вновь сделать Америку великой.

Но тогда противостоявшие консерваторам и патриотам либеральные «клинтониты», неоконы и прочие интернационалисты, посчитавшие поражение Хиллари Клинтон на президентских выборах досадным недоразумением, сумели эффективно купировать возникшую было угрозу. Невиданная в американской истории кампания давления по самым разным направлениям на вновь избранного Президента США, постоянные попытки его отстранения от должности и сознательный саботаж бюрократии (сформированной неоконами под свои цели) заставили первую администрацию Трампа уйти в глухую оборону и фактически лишили ее какой-либо возможности вести наступательные действия.

Сейчас все другое: вторая администрация Трампа пока ведет исключительно наступательные действия, более того, она заранее предупредила противника об основных направлениях своих ударов по той глубоко эшелонированной системе принятия важнейших политических решений поверх официальных бюрократических барьеров и разграничений, которая получила наименование «глубинного государства»². Речь идет не только об очистке собственно вашингтонского «болота» от давно и безнадежно коррумпированных бюрократов в самых разных ведомствах, включая Министерство финансов, спецслужбы и в целом правоохранительную систему, но и о полномасштабном восстановлении норм американской Конституции - свободы слова, свободы владения личным оружием и т. д.

В целом смело можно говорить о настоящей революции сверху, проводимой силами верховной власти в правовом поле. Эта вторая для страны революция (сиречь переворот) является столь же сугубо американским явлением, как и первая: она опирается на тот самый здравый смысл, которым были преисполнены отцы-основатели Американской республики и апелляция к которому в былые времена являла собою существенную часть политической традиции страны³.

Для понимания этой традиции следует иметь в виду, «что в 1776 году американские мятежники считали себя настоящими защитниками британской Конституции и что в 1861 году южане в обоснование отделения Юга приводили не свое право на революцию, но аргументы конституционного свойства»⁴. Очевидно, что эта черта американских революционеров сильно отличала их и от участников известных европейских революций, направленных на исполнение неких утопических преобразований, и от русского бунта (названного Пушкиным «бессмысленным и беспощадным»). В отличие от Кромвеля, якобинцев, русских февралистов и большевиков, отрицавших самые основы предыдущего правопорядка, вожди Американской революции вовсе не считали ее бескомпромиссным восстанием против властей предержащих⁵.

И сегодня то же: весь пафос Трампа и трампистов направлен на восстановление конституционного порядка, на восстановление былого величия Америки, а вовсе не на осуществление очередной политической утопии. Учитывая тот факт, что именно американские колонисты, поднявшие восстание против Лондона, впервые в истории определили себя в качестве патриотов, нет ничего удивительного в том, насколько подозрительно «глубинный народ» и опирающиеся на него традиционные американские элиты относились и относятся к идеологемам, импортированным в Америку извне.

Во многом собственно этой подозрительностью и недоверием к Старому Свету (вкупе с приверженностью американцев к здравому смыслу) объяснялось многолетнее и стойкое неприятие Америкой марксизма, созданного в далеком Лондоне двумя прусскими эмигрантами-апатридами, и всех его производных. И даже сегодня, когда в нынешней Европе во власти пребывают элиты, в той или иной степени пропитанные социалистическими (а то и прямо марксистскими) идеями, для американских консервативных патриотов само слово «социализм» имеет заведомо отрицательное звучание⁶.

Столь же подозрительным всегда было отношение Америки к старому европейскому «империализму». Оба соперничающие друг с другом течения американской внешнеполитической мысли - изоляционизм и интервенционизм - являлись, по сути, культурно-психологической реакцией на этот мощный европейский раздражитель.

Из этих двух разнонаправленных стереотипов внешнеполитического поведения - и желания не походить на империалистическую Европу, и желания походить на нее во всем, - имевших один и тот же источник, в течение первого столетия американской истории явно преобладал первый.

Собственно американская внешнеполитическая традиция, сильно отличающаяся от известных нам глобалистских практик последних нескольких десятилетий, прямо восходит к заветам американских отцов-основателей. Например, 4 июля 1821 года (т. е. за два года до провозглашения доктрины Монро) в то время государственный секретарь (и будущий президент) Джон Куинси Адамс выразился более чем ясно относительно характера своей страны и соблазнов, поджидающих ее во внешней политике: «Она хорошо знает, что, однажды занявшись не своим делом, даже если это дело чьей-то независимости, она ввяжется во все войны интересов и интриг, личной алчности, зависти и честолюбия, которые присвоят цвета знамени свободы и узурпируют его. Постепенно основополагающим принципом ее политики вместо свободы станет насилие. Она может превратиться в мирового диктатора вопреки собственной натуре»⁷.

Совершенно очевидно, что для американских глобалистов-неоконов (часто выходцев из троцкистов) эти слова Дж.К.Адамса являлись и являются либо пустым звуком, либо лишним раздражителем: к наследию отцов-основателей США эти персонажи относятся безо всякого пиетета. Но не менее очевидно и то, что для обычных американских патриотов, America Firsters, подобные антиимпериалистические заявления отцов-основателей являлись и до сих пор являются руководством к действию.

Именно из-за незнания европейским истеблишментом американской истории и традиций своеобычного американского антиимпериализма возникло столько взаимного непонимания между Брюсселем, различными европейскими столицами и Вашингтоном с началом еще первого президентства Дональда Трампа.

Нынешнее состояние ступора, в котором оказались привычно сервильные по отношению к США правящие элиты практически всей Европы с началом второго президентства Трампа, имеет ту же причину - полное неведение об особенностях формирования американской цивилизации, ключевых ее чертах и этапах развития.

Этим же неведением объясняется и то очевидное удивление, с каким восприняли действия Трампа и его людей внешние наблюдатели, которые привыкли находиться в явной и неявной, внешней или внутренней оппозиции по отношению к Вашингтону. Ведь за прошедшие с момента создания НАТО три четверти века сформировалась настоящая политическая субкультура, субкультура противостояния Северной Атлантики - вначале Востоку Европы (Евразии), а затем и всему остальному миру⁸.

Это привело к тому, что древний и принятый устав противостояния никто не ставил под сомнение в течение долгих десятилетий, прошедших с момента глубокой мутации собственно американской внешнеполитической традиции вследствие Второй мировой войны.

Многовековой британский страх чьего бы то ни было «преобладания» на европейском континенте в середине ХХ века настиг, вслед за островным Лондоном, и вполне континентальный Вашингтон, которому отошла существенная часть его, Лондона, колониальной империи (ставшей теперь, разумеется, империей неоколониальной).

С основными установками внешней политики Лондона и Вашингтона случилась тогда перемена мест. А в отличие от математики в политике перемена мест слагаемых меняет их сумму. Былой противник европейского империализма и колониализма, долго и упорно добивавшийся деколонизации европейских колоний во всех частях света, достигнув положения единственной мировой сверхдержавы, не смог избежать старых соблазнов.

Америка ничтоже сумняшеся начала все чаще повторять британский опыт обременительного глобального всеприсутствия, и не вполне ясно было даже здравомыслящим американцам, зачем она это делала?

Не сбылись надежды Дж.К.Адамса на то, что его страна «не пойдет за океан, чтобы отыскивать и уничтожать монстров»: уже в президентство Клинтона Федерация американских ученых насчитала за прошедшее после Второй мировой войны время около 200 случаев применения американских вооруженных сил для нападения⁹.

Хотя стародавний «гуманитарный интервенционизм» в стиле Вильсона сменился - уже на нашей памяти - новой формой так сказать гуманитарного империализма в стиле Дика Чейни и Джорджа Буша-мл., а мантры неоконов стали общим местом западного информационного мейнстрима.

В конце концов главным содержанием новой, противоречащей всем заветам отцов-основателей Соединенных Штатов политики «экспорта демократии» (своего рода второго издания «экспорта революции») стала, по выражению великого американского историка Чарльза Бэрда, «вечная война ради вечного мира»¹⁰.

Но подобное изменение американской политической традиции вовсе не было неизбежным. И эта глобалистская и интернационалистская мутация американской внешней политики вызывала и до сих пор вызывает раздражение у самих американцев - тех, кому все еще искренне дороги политические идеалы отцов-основателей республики. Эта республика до сегодняшнего дня сохранила свое историческое название, но политически и культурно мутировала до такой степени, что впору было бы это ее название сменить.

Можно сказать, что со времени президентства Клинтона Соединенные Штаты Америки имели такое же отношение к исторической Американской республике, какое коммунистический СССР 1930-х годов имел к исторической Российской империи, - явно не прямое. Но советская мутация исторической России имела свое собственное имя, свое (конфедеративное) государственное устройство, свой собственный флаг и свой собственный герб - вполне глобалистский и интернационалистский, кстати. А вот заметно мутировавшие США вводили всех в заблуждение двухвековой неизменностью своих внешних атрибутов.

У иностранцев, не знающих и не понимающих всей этой проблематики, часто вызывает непонимание страстное желание американских консерваторов и патриотов вновь сделать Америку великой. Им, внешним наблюдателям, иногда кажется, что MAGA - это какой-то странный каприз группы экзальтированных миллиардеров, а не широкое народное движение. Поэтому столь многие из этих наблюдателей с нескрываемым удивлением воспринимают сегодня публичные действия Президента Трампа и его администрации, практически не веря глазам своим. И с явным трудом осознавая, насколько глубоки противоречия между America Firsters, для которых родная страна и ее величие являются безусловной ценностью per se, и всей этой сложной коалицией разного рода глобалистов - неоконов, вокистов/трансгуманистов - с их чисто инструментальным (потребительским) отношением к американской мощи.

Трудно не заметить, что консервативные американские патриоты, составляющие - наряду с электоральной - бюрократическую и силовую опору Трампа, громко говорят вслух не только о восстановлении экономической мощи страны и уровня жизни ее населения. Они столь же громко заявляют о восстановлении традиционной публичной морали и защите американским государством того, что в наших местах зовется традиционными ценностями.

Именно поэтому сегодня появилась возможность перевести дух у всех тех европейских суверенистов-евроскептиков, христиан и иных традиционалистов, кого в течение последних десятилетий упорно и безжалостно маргинализировали (в качестве «клуба друзей Путина») угрюмые «либеральные» прогрессисты и вокисты, контролировавшие бюрократию ЕС и большинство европейских властных элит.

Действительно, до начала 2022 года единственной надеждой, светом в окошке для европейской антибюрократической оппозиции и консервативных европейских христиан, озабоченных наступлением вокизма, был В.В.Путин - лидер великой державы, открыто называвший себя христианином и патриотом¹¹.

Сегодня брюссельским атеистам и вокистам стало совсем тяжело: 26 февраля первое заседание американского кабинета министров началось с благодарственной молитвы присутствовавших ко Господу, после чего Президент Д.Трамп процитировал 32-й псалом: «Блажен народ, у которого Господь есть Бог», возблагодарив Господа за «эту возможность восстановить веру в нашей стране» и завершив поминовением имени Иисусова.

Очевидно, что сознательной и глубокой ревизии новая администрация Трампа подвергает все отступления последних десятилетий от традиционных американских ценностей - религиозных, моральных, политических, экономических и даже эстетических.

Например, среди первых 100 президентских указов, подписанных Трампом в первый день этого президентства, есть даже поручение сотрудникам его администрации обеспечить «продвижение красивой федеральной гражданской архитектуры». Федеральные здания должны будут строиться исключительно в классических стилях, прежде всего в стиле неоклассицизма, в котором, строго говоря, и строились все важные здания страны до середины 1950-х годов, до повсеместного наступления разного рода модернизма.

Президент Трамп потребовал, чтобы отныне «федеральные общественные здания были визуально узнаваемы как гражданские здания и соответствовали региональному, традиционному и классическому архитектурному наследию, чтобы они облагораживали общественные пространства»¹². (Можно себе представить возмущение этим ретроградным указом американской или русской архитектурной и иной культурной «тусовки», давно привыкшей к исключительному положению модернистов разного рода.)

Но важно подчеркнуть, что ревизии с целью восстановления былого величия подвергаются не только собственно внутриамериканские практики - политические, культурные и экономические, - но и сами цели и задачи американской внешней и оборонной политики, а также методы и технологии достижения этих целей (и решения этих задач).

По сути, благодаря всем последним публичным заявлениям и действиям Трампа и членов его администрации, на наших глазах возникает новая геополитическая реальность¹³, важнейшей составляющей которой, вполне возможно, станет полная эмансипация США - как от объятий надоевшего партнера, Великобритании, так и от (тоже притязавших на объятия) надоевших европейских клиентов времен холодной войны.

Именно в этой реальности нам придется существовать в ближайшие годы и принимать политические и экономические решения национального и глобального характера. Поэтому чрезвычайно важно отнестись со всей серьезностью к тем идеологемам, которыми руководствуются (пользуются) сегодня так называемые трамписты как в американском правительстве, так и в гораздо более широком по составу движении MAGA. Исходя из них, этих идеологем, вполне можно понять нынешние (и даже предположить дальнейшие) действия этой администрации.

Из публичных притязаний Д.Трампа на овладение (полный контроль над) Канадой и Гренландией, на возвращение эффективного контроля Соединенных Штатов над некогда построенным ими Панамским каналом можно сделать несколько выводов.

Во-первых, имеет шанс стать совершенной архаикой «англосаксонский миф» о единстве политических культур и интересов США и Великобритании, запущенный в конце XIX столетия и подхваченный многими как в США, так и в остальном мире¹⁴. Не зря ведь Трамп, не дождавшись собственной инаугурации, фактически потребовал от британской короны упразднить должность королевского генерал-губернатора Канады (сегодня имеющего возможность в любое время сместить премьер-министра страны)¹⁵.

Во-вторых, можно предположить скорый перенос фокуса внимания США с Евро-Атлантики на Арктику и, следовательно, отказ от всех тех нарративов и обязательств, связанных с Организацией Североатлантического договора и так называемым «трансатлантическим партнерством», чья архаичность была ясна уже во времена администрации Буша-ст.

В-третьих, выглядит неизбежным возврат США к внешнеполитическим принципам отцов-основателей и творцов доктрины Монро - к блокированию (прямого и опосредованного) вмешательства третьих сил в дела Америк. Затем должен последовать и (явный или неявный) отказ от доктрины Трумэна, предполагавшей возможность прямого вмешательства США в дела третьих стран, даже при отсутствии прямой себе угрозы.

И очевидно, что за отсутствием на Глобальном Юге каких-либо значимых глобальных тяжеловесов, сравнимых с США, Китаем, ЕС или даже Индией, новые геополитические и геоэкономические реалии будут выстраиваться прежде всего в Северном полушарии - вокруг России и/или с участием России.

Нам, русским, следует поэтому заниматься не только и не столько доигрыванием старых «шахматных партий» на мировой доске (как бы они ни казались нам важны и оправданны с точки зрения недавнего прошлого), сколько думать о направлениях грядущих изменений и возникающих геоэкономических и геополитических перспективах для нас вследствие происходящих сейчас событий.

Безусловно, что в случае решения Трампом канадского и гренландского вопросов - перехода Канады и Гренландии под юрисдикцию США - резко упростится применение секторального принципа владения Арктическим шельфом: норвежский сектор окажется лишь узким пограничьем (возможно, кондоминиумом) между двумя настоящими хозяевами Арктики.

В этой связи нас должны волновать возможные последствия продолжающегося глобального потепления внутри нашего (и американского) Заполярья: важно, в каком направлении осуществятся в ближайшие десятилетия разнообразные прогнозы и как это скажется на состоянии Северного морского пути.

Не менее важна для нас готовность к выведению на новый уровень ставших давно привычными сотрудничества и партнерства России и США в сфере не только исследования, но и эксплуатации космоса. На повестке дня - применение новых (для нас) практик использования в этой сфере прежде всего частных кампаний в качестве разработчиков и эксплуатантов новых космических технологий, имеющих глобальное экономическое значение.

Кроме того, все говорит о том, что не за горами использование нынешней американской администрацией весьма жестких методов «войны с наркотиками» для завершения (переформатирования и сужения) глобального наркотрафика - не только собственно американского (колумбийского и мексиканского), но и афганского, а также азиатского (британского/китайского по своему историческому генезису).

Предполагаемое завершение истории Организации Североатлантического договора (за последние десятилетия создавшей свою политическую субкультуру и, видимо, не поддающейся реформированию) и переход к созданию новых систем общей (неделимой) безопасности как для Евразии и Арктики, так и для всего Северного полушария являются очевидным вызовом для нашей способности быстро адаптироваться к возникающим новым глобальным реалиям.

Другим (психологическим) вызовом должно явиться возможное завершение существования нынешней ООН: ничто ведь не препятствует ни резкому сокращению доли США в ее бюджете, ни даже выходу из нее. Ибо средний американец никогда не испытывал по отношению к ООН того пиетета, который до сих пор присущ среднему русскому: в этом проявляется глубокое различие наших внешнеполитических культур.

(Когда в 1995 году американский сержант Майкл Нью отказался носить кокарду ООН и подчиняться иностранным офицерам в ходе зарубежной миссии¹⁶, его судебная тяжба с правительством длилась более десяти лет, и по ходу дела ставилась под сомнение сама возможность для американских военных находиться в подчинении у неамериканских командиров и участвовать в операциях ООН без специального разрешения Конгресса¹⁷.)

В сегодняшнем мире всем нужно быть готовым ко всему: к любым нестандартным решениям. И в целях проактивного (сиречь упреждающего) формулирования целей и задач нового этапа нашего и мирового развития, а не только адекватного реагирования на инициативы и вызовы наших глобальных партнеров, нужно четко осознавать наличие глубинных причин тех тектонических изменений, которые произошли и происходят сегодня в США, а следовательно, и на всем коллективном Западе и во всем мире.

Не менее важно понимать неизбежность судьбоносных последствий этих изменений и готовиться к ним.

¹В 2004 г. знаменитый политтехнолог республиканцев Карл Роув обеспечил Бушу-мл. победу, позиционировав его как защитника традиционной семьи, тогда как штаб Дж.Керри понадеялся на голоса другого электората.

²https://www.donaldjtrump.com/agenda47/agenda47-preventing-world-war-iii

³Памфлет Томаса Пейна «Здравый смысл» накануне провозглашения Декларации независимости вышел в свет стотысячным тиражом в 1776 г., глубоко перепахав сознание американской публики.

⁴Commager H.S. The American Mind. An Interpretation of American Тhought and Сharacter Since the 1880’s. New Haven, 1950. P. 20.

⁵Известное «Бостонское чаепитие» 1773 г. было направлено не против британской короны, а против конкретной несправедливости, допущенной от имени короны. И потому созванный будущими революционерами в 1774 г. Первый Континентальный конгресс для начала обратился к своему монарху с петицией, в которой просил его отменить несправедливые налоговые законы.

⁶Даже внутри нынешней Демократической партии явные и неявные марксисты являются, скорее, маргинальным течением.

⁷LaFeber W. (Еd.). John Quincy Adams and American Continental Empire: Letters, Papers and Speeches. Chicago, 1965. P. 45.

⁸С начала 2000-х - со времени афганской, а потом и иракской экспедиций, осуществленных странами НАТО, - блок явно перестал быть организацией собственно североатлантической.

⁹Vidal G. Perpetual War for Perpetual Peace: How We Got To Be So Hated. N.Y., 2002. P. 21-41.

¹⁰Так Бэрд определил внешнюю политику Ф.Рузвельта: Beard Ch.A. President Roosevelt and the Coming of the War, 1941: a study in appearances and realities. New Haven, 1948. Уже через несколько лет, по его же предложению, его формулу использовал Х.Э.Барнс в названии составленного им сборника статей американских историков, посвященных той же теме, «Perpetual War for Perpetual Peace. A Critical Examination of the Foreign Policy of Franklin Delano Roosevelt and its Aftermath». Еще через 50 лет, уже во времена Буша-мл., знаменитый американский писатель Гор Видал теми же словами назвал свой памфлет о «войне с террором»: Vidal G. Perpetual War for Perpetual Peace: How We Got To Be So Hated.

¹¹Роскошь, которую в последние годы позволяли себе внутри ЕС лишь премьер Венгрии В.Орбан и поляк Я.Качиньский, председатель партии «Право и справедливость».

¹²https://www.whitehouse.gov/presidential-actions/2025/01/promoting-beauti...

¹³В ней стремится к нулю значение фултонской речи Черчилля, безуспешно предлагавшего США англосаксонское братство и единство, а США и СССР - поуправлять миром (от имени ООН) на троих, с сохранением британского арбитража внутри «Большой тройки».

¹⁴Уже в годы Второй мировой войны, когда Ф.Рузвельт - в обмен на поставки (с отложенным платежом) американских военных материалов - забирал у Британии военные базы и добивался роспуска ее империи, все было ясно с «англосаксонским братством», но очень похоже, что именно сейчас наконец завершается американская Война за независимость.

¹⁵Еще весной 1853 г. граф Н.Н.Муравьев-Амурский подал императору Николаю записку о необходимости тесных отношений Петербурга с Вашингтоном. Он считал естественным как «владычество Северо-Американских Штатов во всей Северной Америке» (очевидно, включая и фактическую жемчужину британской короны, Канаду), так и сосредоточение России на «азиатском прибрежье Восточного океана», то есть на нашем Дальнем Востоке.

¹⁶The Washington Times. February 17, 2006.

¹⁷Подобная коллизия была бы невозможна ни в СССР, ни в РФ: никто бы здесь не отказался по идейным причинам (!) носить ооновскую кокарду вместо кокарды советской или постсоветской.

Александр Фоменко,

Историк, политолог

Источник: журнал «Международная жизнь»