«Крайнее нечестие, большее, чем ересь», диакон Георгий Максимов, «Православие и мир»

В последнем номере журнала «Нескучный Сад» был опубликован материал под названием «Убиты, но не прославлены«. В этом материале некоторые ныне здравствующие люди решили покритиковать тех, кто уже заведомо ответить им не сможет. В качестве комментаторов выступили Андрей Виноградов, научный сотрудник Отдела истории Византии ИВИ РАН, и протоиерей Максим Максимов, секретарь комиссии по канонизации. Они рассуждают о том, почему не прославлены в лике святых мучеников убитые Оптинские монахи, Евгений Родионов, отцы Анатолий Чистоусов, Петр Сухоносов, Игорь Розин и Даниил Сысоев

Первый комментатор, господин Виноградов, даёт довольно жёсткие и безапелляционные оценки полемической и миссионерской деятельности о. Даниила Сысоева, и вообще современной православной полемике с исламом. Высказывания господина Виноградова об этом предмете напоминают нам об одном заметном недостатке современной православной журналистики – редакции некоторых журналов почему-то приглашают публично высказаться по тем или иным специальным темам не специалистов, а людей, весьма далёких от владения темой.

Мне действительно непонятно, почему для ответа на вопрос о событиях 1993-2009 годов приглашают специалиста по истории Византии? Непонятно, что именно подтверждает экспертный статус и знания господина Виноградова для публичных высказываний по современной полемике с исламом? Он заявляет, что полемика и миссия, которую вёл отец Даниил Сысоев, была неэффективна, неправильна, не имеет ценности и даже вредна. Хотелось бы узнать, а где полемические статьи или книги самого Андрея Виноградова, посвящённые исламу? Какие диспуты с мусульманами он провёл и где можно прослушать записи этих диспутов? Сколько мусульман он обратил ко Христу? Ну или хотя бы где публикации научных работ Андрея Виноградова, посвящённых исследованию современной полемики с исламом? Я тринадцать лет занимаюсь этой темой, и не знаю ни одной публикации или чего бы то ни было, что могло бы свидетельствовать о том, что Андрея Виноградова можно назвать специалистом по тому вопросу, о котором он столь безапелляционно высказывается со страниц «Нескучного Сада». Хотя, конечно, если бы он в своих работах показал нам всем пример эффективной, правильной, ценной и полезной полемики с исламом, то такое замечательное событие не укрылось бы от внимания людей, следящих за этой темой.

В формулировке вопроса, который комментируют упомянутые «эксперты», допущена существенная фактическая ошибка. Отец Игорь Розин не был убит в Чечне, и его смерть не связана с чеченской войной, он был убит в Кабардино-Балкарии. То, что ни один из комментаторов, отвечая на вопрос, не заметил этой ошибки и не поправил редакцию, хорошо показывает их «экспертный уровень».

Андрей Виноградов пишет, что «не видит ценности» в «современной межрелигиозной полемике», которая «с определенного времени направлена не на того, к кому она обращена… ее цель не убедить, например, мусульман обратиться в христианство, а показать нам нашу особую православную идентичность, несхожесть с мусульманами и еще раз укрепить стену вокруг нашей Церкви. В этом смысле это полемика «для себя», не «для другого»».

Должен признаться, эти слова вызывают некоторые недоумения и в компетенции г-на Виноградова как византолога. Например, возникает вопрос, известно ли ему, что в Византии были с VIII по XV века написаны десятки текстов, посвящённых полемике с исламом? Такие тексты создавались каждое столетие, их авторами были святые отцы Церкви и выдающиеся интеллектуалы своего времени. Можно упомянуть имена прп. Иоанна Дамаскина, прп. Феодора Студита, св. Константина Философа, Евфимия Зигабена, свт. Григория Паламы, Иоанна Кантакузина, Мануила Палеолога, Иосифа Вриенния, св. Симеона Фессалоникийского и многих других. И если это известно г-ну Виноградову, то как объяснить факт отсутствия в его высказываниях каких-либо признаков знакомства с данной темой? Ведь, в отличие от современной полемики, вся византийская полемика с исламом предназначалась для внутреннего употребления, для читателей-христиан, а не для читателей-мусульман. Зачем же тогда господин Виноградов вводит людей в заблуждение, уверяя, что это будто бы появилось лишь с «определённого времени» в «современной межрелигиозной полемике»? И как так случилось, что комментатору не пришла в голову простая мысль: если на протяжении семи веков лучшие умы Византии тратили силы и средства на создание и распространение такого рода полемики, то, значит, ценность в ней есть. И если г-н Виноградов её не видит, то это, выражаясь современным языком, его проблема, а не проблема полемики отца Даниила Сысоева, византийской полемики или аналогичной полемики дореволюционной России.

В действительности у отца Даниила была как полемика с исламом, адресованная христианам, так и миссионерская полемика, адресованная мусульманам. Полемика, адресованная «своим» решает следующие задачи: 1) дать христианам общее представление о религии, с которой полемизируют, её основных отличиях от Православия, 2) дать читателю-христианину аргументы, которые он на своё усмотрение в конкретной ситуации может применить в живом разговоре с представителем другой религии, для того, чтобы ответить на критические и полемические вопросы с его стороны, 3) защитить христиан от прозелитической деятельности представителей другой религии (что в случае ислама актуально), укрепить колеблющихся в своей вере. Всё это – реальные нужды наших дней, особенно в Москве и больших городах, где христиане живут бок о бок с мусульманами.

Полемика отца Даниила Сысоева вырастала из реальных человеческих нужд. Например, когда мы на сайте «Православие и ислам» открыли возможность задать ему вопрос, то все письма получал я, а затем переправлял их отцу Даниилу. И огромное количество писем составляли вопросы по трём темам: 1) я православная, собираюсь выйти замуж за мусульманина, допустимо ли это? 2) мой жених уговаривает меня принять ислам, можно ли это сделать? 3) я замужем за мусульманином, у меня такие-то связанные с этим проблемы, что делать? И этот вал писем вынудил отца Даниила написать уникальную в своём роде книгу «Брак с мусульманином», в которой он последовательно отвечает на те вопросы, с которыми сталкиваются эти женщины. Для них ответ отца Даниила представлял огромную ценность, о чём говорят и скорость, с которой разошлись оба прижизненных издания, и благодарные отзывы, которые мне доводилось о ней слышать. Ещё одна группа вопросов, которая, как правило, поступала о. Даниилу от мужчин, была такого типа: «отче, я разговариваю сейчас с мусульманином и он мне задал такой вопрос, подскажите, пожалуйста, что можно ответить». Такие вопросы тоже понуждали отца Даниила писать полемические тексты, в которых г-н Виноградов «цености как таковой не видит», но в которых видели ценность люди, реально говорящие о вере с мусульманами.

Была у отца Даниила и миссионерская полемика, направленная на мусульман, о её эффективности свидетельствуют восемьдесят крещённых им мусульман. Напомню, что среди обращённых отцом Даниилом было и два человека, готовившихся совершить теракты, и если бы не «неправильная и бесполезная» полемика отца Даниила, то у нас в истории было бы на два теракта больше.

Но господин Виноградов не останавливается на упомянутом, он также заявляет, что отец Даниил сам виноват в своей смерти, что он «провоцировал мусульман на грех, на убийство». Именно это, как следует из контекста, для господина Виноградова свидетельствует о том, что отец Даниил недостоин канонизации в качестве мученика. Он пишет: «Если человек провоцирует других на грех убийства, оскорбляя чужие святыни, то становится непонятным — за что его убили? За то, что он христианин, или за то, что он оскорбляет людей?»

В житии преподобномученика Романа Нового, мы читаем, как он, «прибыв в Константинополь, употребил следующее средство, чтобы заявить себя агарянам: поймав одну из бегавших там собак, привязал к своему поясу и стал таскать ее посреди базара. Турки, видя такое нечестивое, по их понятию, действие, спросили его: зачем таскает он собаку; мученик отвечал им: чтобы кормить ее, как христиане кормят вас, агарян. Разгневанные таким его ответом, мусульмане устремились на него, как неукротимые звери, и начали бить его без милости, а потом представили его к самому визирю, который, слыша из уст мученика те же слова, предал его нечестивцам на мучение».

В житии преподобномученика Онуфрия Нового мы читаем, как он, придя на заседание мусульманских судей и духовных лиц, заявил им: «проклинаю вашу веру с ложным вашим пророком Магометом и дерзновенно исповедую себя пред вами христианином. – Говоря это, он бросил пред ними головную зеленую повязку, одна часть которой попала в лицо кади, а другая муфтия».

В стихирах службы святому мученику Георгию Новому, повествуется, что в ответ на предложение султана принять ислам мученик «назвал (мусульман) безбожными, и ясно Христа Сына Божия… пред всеми проповедав, сарацинскую веру и законы их до конца низложил». В каноне указывается, что мусульманский начальник «простирaл слова ласкaтельные, к ловлeнию страдaльца премудрого, но он вопил к нему: перестaнь, ибо я бесам не поклонюсь» (III, 4). «Никоим образом не послyшаюсь тебя, привлекающего к пaгубе, чтобы служить нечистым бесам, как вы, нечестивые, слyжите помрачeнной прeлести… лучше умру за Умeршего рaди меня». В самогласне службы говорится, что он «стал образцом мученикам… приидите, люди верные, сему подражайте, да и подобным венцам приобщитесь».

Прп. Феофан Исповедник в своей «Хроногрфии» под 734 годом пишет о священномученике Петре Маюмском, что тот «сделался добровольным мучеником за Христа. Однажды, одержимый болезнью, призвал он к себе начальников арабских, как друзей своих, и говорил им: хочу вас иметь свидетелями следующего моего завещания: всякий, неверующий в Отца, Сына и Святого Духа, в единосущную и живоначальную во единстве Троицу, слеп душою и достоин вечного наказания. Таков и Мухаммед, лжепророк ваш и предтеча антихриста. Итак, отстаньте от его бредней и поверьте мне, свидетельствующему небом и землёй. Желаю ныне, как друг ваш, чтобы вы не подверглись вместе с ним наказанию». Сначала арабы думали, что он повредился рассудком от болезни, но после, когда он продолжал восклицать: «анафема Мухаммеду и бредням его и всем верующим в них», то был «изрублен мечом и оказался мучеником». Преподобный Феофан упоминает, что об этом писал прп. Иоанн Дамаскин в похвальном слове, посвящённом святому Петру.

Подобных примеров великое множество в житиях святых мучеников всех времён, причём, не только пострадавших от мусульман, но и пострадавших от язычников и от зороастрийцев. Помнится, один из персидских священномучеников был убит после того, как разрушил зороастрийский храм и отказался его восстанавливать. А уж как мученики про языческие «святыни» высказывались… И как-то не нашлось в то время своего Андрея Виноградова, который бы всем объяснил, что это никакие не мученики, а просто провокаторы, оскорбляющие чужие святыни, и поэтому «непонятно за что убитые».

Отец Даниил не разрушал мечети, не привязывал к себе собаку, расхаживая среди мусульман, не бросал головных уборов в лицо муфтиям, – он всего лишь говорил, что истина одна и эта истина – распятый и воскресший Богочеловек Христос, «и нет ни в ком ином спасения» (Деян. 4:11). А ислам, отрицающий, что Христос есть Сын Божий, что Он был распят и воскрес, есть ложь, ведущая к погибели, ибо «не имеющий Сына Божия не имеет жизни» (1Ин. 5:12), «не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3:36). И отец Даниил не просто заявлял, но и старался объяснить. Конечно, в настоящее время говорить такие простые вещи, о которых говорили все святые всех времён, становится очень немодно и небезопасно. Экстремисты могут тебя убить, а «прогрессивные православные» объявить провокатором, да ещё и поругать: как мол, посягнул на чужие святыни. Гораздо безопаснее и прогрессивнее обходить такие темы стороной, а если и высказываться по ним публично, то в толерантном духе: мол, все религии учат добру, везде люди стремятся к Богу, и нас очень многое объединяет, и т.д. и т.п. Наверное, люди, которые выбирают для себя подобную модель поведения и подобный образ мыслей, православными быть не перестают, но, как было у Высоцкого: «вверх таких не берут… про таких не поют». Мучениками они точно не становятся.

Последнее высказывание г-на Виноградова, которое хотелось бы прокомментировать: «у нас в Церкви есть невербализированное мнение — святых сегодня быть не может, по крайней мере, святых, которые бы отличались святой жизнью, а не только праведной смертью… На мой взгляд, сегодня в Церкви нет парадигмы святости. Она была в третьем веке, в двадцатом, но сейчас это — открытый вопрос».

Честно скажу, я не встречал до сего момента людей, которые бы высказывали подобное мнение.

Церковь, в которой «исчезла парадигма святости», – то же самое, что автомобиль, в котором «исчезла парадигма движения». Церковь, которая более не преображает души людей и не приводит их к святости, – это как авторучка, переставшая писать, как отсыревшие спички, которые больше не зажигаются, как соль, переставшая быть солёной.

Святитель Филарет Московский говорит: «Каждый христианин должен находить для себя обязанность и побуждение непременно сделаться святым. Если же вы живете без старания и без надежды быть святыми, то вы христиане лишь по имени, а не по существу, а без святости никто не увидит Господа, то есть, не достигнет вечного блаженства. Верно слово, что Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников (1Тим.1:15). Но мы обманываемся, если думаем, что спасемся, оставаясь грешниками. Спасает Христос грешников тем, что дает им средство сделаться святыми».

Делать людей святыми – главное назначение Церкви. Заявлять, что «святых сегодня быть не может» и что «сегодня в Церкви нет парадигмы святости» – это значит заявлять, что врата адовы одолели Церковь, и её больше нет. Но если вы так думаете о Церкви, то что вы делаете в ней?

Говорить за всю Церковь о том, что в ней больше нет святых – мягко говоря, очень нескромно. Откуда бы господину Виноградову знать всю Православную Церковь, число членов которой сегодня превышает двести миллионов человек? Как он осмеливается говорить за всю Церковь, когда не знает даже сотой части её? Честный человек сказал бы не «сегодня в Церкви нет парадигмы святости», а «я в Церкви святых не видел».

Собственно говоря, именно об этом и свидетельствует мнение г-на Виноградова. Хотя для церковного человека сказать: «сейчас святых в Церкви нет», это примерно то же самое, что для светского человека сказать: «я уже десять лет работаю с людьми, и ни одного порядочного не видел, сейчас таких просто нет». Подобные обобщения характеризуют того, кто говорит, в гораздо большей степени, чем тех, о ком он говорит.

Что же вы делали все эти годы в Церкви, если не искали и не нашли ни одного человека, «который бы отличался святой жизнью»? Я, грешный, за пятнадцать лет церковной жизни видел многих современных святых. Видел современных праведников, преподобных, святителей, блаженных, равноапостольных, исповедников. И я говорю не просто о добрых, приятных в общении людях, а именно о тех, которые в своих словах и делах являют Христа, которые «поступают, как Он поступал» (1Ин. 2:6).

И о встречах с такими людьми могут рассказать – и, к слову, давно рассказывают, – многие современные православные. Ума не приложу, как это всё прошло мимо г-на Виноградова?

Если существуют ещё люди, которые думают так же, как он, то мне бы хотелось напомнить им слова прп. Симеона Нового Богослова, который называл такое мнение «крайним нечестием, большиим, чем ересь», ибо «ересь бывает, когда кто уклоняется от какого-либо догмата православной веры, но кто говорит, что теперь нет людей, которые бы любили Бога и сподоблялись приять Духа Святого и креститься от Него, то есть возродиться благодатью Святого Духа и соделаться сынами Божиими, с сознанием, опытным вкушением и узрением, – тот низвращает все воплощенное домостроительство Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа».

Стоит теперь сказать несколько слов о комментарии, который дал протоиерей Максим Максимов. Про него нельзя сказать как про человека некомпетентного – он секретарь комиссии по канонизации, и в его словах мы не видим таких чудовищных заявлений, которые делает предыдущий комментатор. Но это, к сожалению, не значит что его позиция не вызывает недоумения.

Про оптинских отцов он говорит: «Мы недостаточно хорошо знаем обстоятельства их смерти для того, чтобы признать их образцами веры». Так же он говорит, что и «про убийство о. Даниила Сысоева мы знаем пока очень мало, чтобы выносить какие-либо определения». И «Отец Петр был похищен, но как он умер, мы не знаем». И вот, как будто это и является препятствием для положительного решения об их канонизации.

Может быть, такое заявление способно удовлетворить людей, которые не читали жития новомучеников, прославленных комиссией, секретарём которой является отец Максим, но у тех, кто с житиями новомучеников знаком, его слова вызывают, мягко говоря, недоумение.

Дорогой отец Максим, про подавляющее большинство новомучеников мы не то что «недостаточно хорошо знаем обстоятельства их смерти» – мы вообще не знаем эти обстоятельства. Всё, что есть в 90% случаев – это справка о том, что приговор приведён в исполнение. Если про новомучеников, убитых в годы гражданской войны, иногда известно, как они принимали кончину, – потому что казни их совершались при свидетелях, – то при расстрелах 1937-1938 годов никаких свидетелей не было, и никаких свидетельств об обстоятельствах их смерти нет.

Давайте откроем книгу «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии, Дополнительный том I». Автором многих представленных в ней житий является протоиерей Максим Максимов, надо полагать, это означает, что именно он готовил материалы к их канонизации, которая успешно состоялась.

И вот, открыв эти жития, мы видим, например, что о смерти преподобномучениц Дарьи (Зайцевой), Евдокии (Синицыной) и Екатерины (Константиновой), а также преподобномученика Владимира (Волкова) известно лишь, что их расстреляли в марте 1938 года на Бутовском полигоне и «погребли в безвестной общей могиле».

О мученике Михаиле (Строеве) и преподобномученике Феофане (Графове) известно лишь, что они умерли, отбывая заключение в лагере.

Дорогой отец Максим, вы не просто «очень мало» – вы вообще ничего не знаете об обстоятельствах смерти этих мучеников. У вас нет ни одного свидетеля их смерти, ни одного рассказа о том, насколько сознательно они её встретили, был ли у них выбор, что они говорили палачам и т.д. Вы этого не знаете, но это вас не остановило от того, чтобы причислить их к лику святых. Почему же вы тогда к тем, кого убили на пятьдесят-шестьдесят лет позже вдруг начинаете предъявлять совершенно иные критерии?

Отец Максим указывает ещё один критерий: «Мученик, страдая за Христа, страдает по своему выбору. Синайские мученики имели выбор — убежать или нет. В случае убитых оптинских насельников мы не знаем, был ли у них такой выбор. Неизвестно, могли ли они убежать, оказать сопротивление… мы не знаем, был ли выбор у убитых священников в Чечне».

Я не знаю, о каком выборе можно говорить у мучеников, расстрелянных в 1937-1938 годах. Карательная машина работала так, что ни у одного из приговорённых к казни никакой возможности убежать из камеры смертников или с места казни не было. Очень мало кто мог убежать и при аресте.

Но о таком выборе нельзя говорить и в случае многих древних мучеников. На священномученика Панкратия Тавроменийского несколько обозленных язычников, выбрав подходящее время, тайно напали и убили. Не давали никакого выбора и священномученику Протерию, патриарху Александрийскому, которого убийцы-монофизиты долго искали, а когда нашли, сразу же умертвили. Эти примеры ничем не отличаются от произошедшего с Оптинскими монахами, отцом Игорем Розиным и отцом Даниилом Сысоевым.

И, мне кажется, причина здесь не в том, что в случае недавно убитых отцов недоставало чего-то, что имелось в случае священномученика Протерия, а, быть может, в том, что у людей, сидящих сейчас в комиссии по канонизации, недостает чего-то, что имелось у людей, прославивших патриарха Протерия.

Вообще меня удивило в представленном материале, что оба комментатора усиленно обходят вниманием факт широкого народного почитания многих из упомянутых страдальцев. Известны рассказы о чудесах, совершающихся по их молитвам, а также о том, что их слова, их жизнеописания и мученический подвиг вдохновили и преобразили жизнь множества православных христиан. Мученический характер их кончины очевиден для очень многих, включая предстоятелей нашей Церкви.

Хотелось бы напомнить, что Святейший патриарх Алексий II в своей телеграмме отозвался об убиенных Оптинских отцах Василии, Трофиме и Ферапонте как о тех, кого «Господь призвал в первый день Святого Христова Воскресения через мученическую кончину», а Святейший патриарх Кирилл в своём соболезновании сказал про отца Даниила Сысоева, что Господь «даровал ему возможность явиться исповедником веры и мучеником за дело Евангельского Благовестия». И это даже не келейно сказанные кому-то слова, а официальные, публичные заявления наших патриархов.

В заключение я бы хотел написать несколько слов в качестве открытого обращения к редакции журнала «Нескучный Сад». Отец Даниил Сысоев при жизни не только ничего плохого не сделал вам, но и активно сотрудничал с вами, с готовностью откликаясь, когда вы просили его дать комментарий или интервью. Сейчас вы, в погоне за «жаренностью» дискуссии, опубликовали материал, порочащий его память и содержащий клевету на него, – на священника, который вам помогал и относился с неизменно добрым расположением. Я доподлинно знаю, что этой публикацией вы причинили боль близким и родным батюшки. И это останется на вашей совести. И от этого вас не закроет приписка про то, что «материал вызвал дискуссию у редакции». Очень хотелось бы, чтобы вы это поняли.

http://www.pravmir.ru/krajnee-nechestie-bolshee-chem-eres/